 Николай Марянин родился в 1956 году в селе Три Озера на Волге, живёт в Ульяновске. Работал редактором газеты «Ульяновский комсомолец», журналистом во многих печатных изданиях. Выпустил три поэтических сборника – «Спасение от безумия» (1996), «Бог умер» (2000) и «Звёздный ковчег» (2005). Автор текстов более десятка гимнов, в том числе Ульяновской области, городов Ульяновска и Читы.
Русский бог
Посох и дорога,
Крестик золотой –
Первый после Бога
Грешник и святой.
Одинокий путник
Всех краёв земных,
Искренний заступник
Нищих и больных.
Тихий богомолец,
Тайных душ знаток –
Дай мне, чудотворец,
Истины глоток!
Людям новой эры
Дай, святой отец,
Кротости и веры
Высший образец.
Тёзка мой и сродник
В русской стороне,
Николай-угодник,
Дай свободы мне!
Ясный луч надежды
Светится вдали,
Белые одежды
Пылью обросли.
В царстве произвола,
Злобы и огня –
Русский бог Никола,
Сохрани меня!
Полынь
Шальной дурман полыни -
Как дерзкий путь в зенит -
Мне душу и поныне
Волнует и пьянит.
По замыслу мессии,
Всем сладостям назло,
Считай что пол-России
Полынью поросло.
Чуть спустишься с пригорка -
И хоть косой коси...
Не потому ли горько
Живётся на Руси?
Но нас ведь и под плёткой
Так просто не возьмёшь:
Россию горькой водкой
Захочешь - не зальёшь.
И потому так громко
В хмелю полынных струй
Кричат в России «Горько!»
Под сладкий поцелуй.
***
Увенчаный былинной славой,
Желая к Богу вознестись,
Последний раз орёл двуглавый
Взлетел в распахнутую высь.
Расправил старческие крылья
И вдруг, пронзив двадцатый век,
Вскричал от боли и бессилья,
Как перед смертью человек,
И в мрачном гибельном покое
Завис на жуткой высоте...
А ощущение такое,
Что Русь распяли на кресте.
Подсолнух
То ли солнце взошло, взрезав мир изнутри,
То ли вышел Христос из хрустальной зари -
Всемогущее море живого огня
Разлилось за зелёной решёткой плетня.
Машет жёлтой косынкой подсолнечный круг
И спешит за светилом с востока на юг
И на запад - туда, где в закате мирском
Благородный Спаситель бредёт босиком.
А Россия в косынке стоит золотой,
Перед Богом рисуясь своей красотой:
Только летник подсолнечным маслом пропах,
Да от семечек хрупких - лузга на губах,
Да от солнц многочисленных слепнут глаза,
Да целуются в красном углу образа,
И сияет с ушедшего в небо креста -
Аллегория солнца и символ Христа.
***
И откуда ты в эти луга
Залетела, моя пустельга?
И зачем каждый день поутру
Ты трепещешь на зябком ветру?
Оперение рыжее и
Соколиные очи твои
Над землёй - как осколки звезды
И предвестники скорой беды.
Я твой верный и добрый слуга:
Что ж ты плачешь, моя пустельга?
Что ты крыльями яростно бьёшь,
Камнем падая в жёлтую рожь?
Не терзай мою душу, скажи,
Что таится в некошеной ржи,
И какая такая печаль
На Россию накинула шаль?
Жизнь под солнцем, увы, недолга:
Взвейся ж в небо, моя пустельга,
Унеси свою горькую весть
В те края, где счастливых не счесть.
А на этой уставшей земле
Всё и так уже меркнет во мгле,
Остужая тепло очага...
Что ж ты плачешь, моя пустельга?
Письмо Пушкину на тот свет
Память Чёрною речкой течёт через поле,
В бесконечную синюю вечность спеша…
Александр Сергеевич, как там на воле,
Не тоскует пробитая пулей душа?
Твой коварный убийца стрелял не в поэта –
Прямо в сердце России вонзился свинец…
Так что мы и поныне страдаем за это,
Безутешную скорбь осознав наконец.
Наше время дымит окровавленной раной
На просторах, где гомон младенцев утих,
А ведь мы, сквозь истории отсвет багряный,
Помним все сто тринадцать прелестниц твоих.
Эти лёгкие флирты – невинная шутка
По сравнению с тем, что ниспослано нам:
Ведь сегодня родная страна-проститутка
Отдалась за валюту заморским дельцам!
Ты в картёжную мог окунуться стихию,
Но при этом в стране не предвиделся крах…
Мы же, кажется, вновь проиграли Россию
И надолго остались опять в дураках.
Леденеют сердца от шального нахрапа,
И тускнеет сознание, как в забытьи:
В нас живёт африканская сущность арапа –
Хорошо, что хоть в этом мы братья твои!
Приезжай-ка, как раньше, к Языкову в гости,
Посмотри, чем глубинка России живёт:
Нищета и разруха, кресты на погосте,
И над пропастью жуткой - свободный полёт.
Выбор нам предлагает Господь-безобразник:
Или смерть, или грешная жизнь за гроши…
Только лишь и остался твой, Пушкинский праздник
Эликсиром для выжженной водкой души.
В вечном хаосе негде согреться надежде:
Ни к пророкам, ни к власти доверия нет…
Только вера в тебя неизменна, как прежде,
Ты – наш самый языческий в мире поэт!
Нашу плоть пожирает эпоха-пиранья,
Но томящийся дух не залить кипятком…
Помнишь, как в Комаровке красавица Марья
На рассвете поила тебя молоком?
Пожелай соплеменникам многая лета,
Дай нам силы не сгинуть на дерзком пути…
Ведь в России, как в Бога, есть вера в поэта,
И от этого нам никуда не уйти!
Вот и снова заныла на сердце засечка:
Это струйкой живой сквозь вселенскую глушь
Устремляется памяти Чёрная речка
В твой таинственный мир очарованных душ…
***
То ли где-то флейта
Грустная играет,
То ли голос чей-то
Душу раздирает...
То ли день холодный
Вдаль глядит с укором,
То ли кто голодный
Умер под забором...
В небе мысль качнулась
И с надеждой внемлет:
То ли Русь проснулась,
То ли ещё дремлет?
Падают созвездья
В таинство покоя -
То ли от возмездья,
То ли с перепоя.
И навстречу тризне
Лихо тройка мчится -
То ли это в жизни,
То ли просто снится.
То ли, как котёнок,
Мир в болоте тонет,
То ли Русь спросонок
Возится и стонет.
И слепая сила
Всё крушит и губит...
То ли это было,
То ли ещё будет?..
***
Вино... О, сколько ты сгубило
Невинных, гордых и слепых!
И мне какой причиной было
Смирять свой взор в сетях твоих?
Любовь - обман, не отрицаю,
Но не на дно ж из-за неё!
Ведь звёзды всё ещё мерцают
И освещают бытиё.
Где сила духа, сила воли,
Опомнись, русский человек,
Не ты ль на Куликовом поле
Обрёл свободу в грозный век?
Нищает Русь от криков пьяных,
Я сам - и плачу, и кричу,
А мудрый мозг в глазах стеклянных
Рисует жуткую свечу...
Россия, 2097 год
На зелёном могильном холме
Бродит ветер в цветочном дурмане:
И какой же всесильной чуме
Покорились вы, братья-славяне?
Ваш погост православным крестом
Упирается в синее небо:
И какая ж вас в доме святом
Извела роковая потреба?
На траве - горькой водки стакан
И пшеничного хлеба горбушка,
Но прохожий - от воздуха пьян,
И его не прельщает чекушка,
Он спешит поскорее уйти
От поминной кладбищенской сыти,
И других норовит увести...
Что ж вы, братья-славяне, молчите?
Холод страшной разгадки живёт
В эпитафии мёртвого царства:
«Здесь покоится русский народ,
В адских муках погибший от пьянства».
***
Ветер пыль ворошит дуновением слабым,
Кучер шапку надвинул до самых бровей,
И плетётся Россия опять по ухабам,
Разбивая колёса телеги своей.
Тянет пьяную песню угрюмый возница,
Хлещет клячу вдоль впалых костлявых боков,
И взирают с обочин усталые лица,
Так безумно похожие на бурлаков.
Их незримо опутала крепкая лямка
Незавидной судьбы и житейских невзгод,
А из царских покоев кремлёвского замка
Веет смертная скука, маразм и разброд.
Здесь пытаются вспомнить забытого бога,
Добрести до его золотого крыльца,
Но бежит под копытами клячи дорога,
И не видно ей до горизонта конца...
Церковь у Чистого озера
Прохудились ветхие
купола,
Колокольня клонится
на закат,
Перезвон не слышится
из села,
Звонари давно уже
не звонят.
На крестах поверженных
нет Христа -
Затянуло зеленью
Божий лик,
Но в минуты скорбные
от креста
Вдоль озёр разносится
плач и крик.
Церковь моя старая,
что за путь
В наказанье дал тебе
человек?
Лучше в Чистом озере
утонуть,
Чем вот так вот маяться
целый век...
Здесь крутила мельница
жернова,
Разгоняя трещины
по стене,
А на склепах выросла
трын-трава -
Страшной укоризною
вам и мне.
Что ж вы, люди добрые,
не добры?
Схоронили заживо
чудный звон.
От ограды сломанной
с той поры
По Руси разносится
боль и стон...
***
Сколько лет тебе, помнишь, старуха?
Сколько дней ты встречаешь рассвет?
Хоть лишилась и зренья, и слуха,
Но смиренья в тебе ещё нет.
Ковыляешь по стенке к оконцу,
Устремляешь глаза в небеса
И, счастливая, щуришься солнцу,
Вспоминая людей голоса.
Шепелявишь сухими губами
Полустёртые в мыслях слова,
Тихо гладишь морщины руками,
Их тепло ощущая едва.
В подоконник врезаются слёзы,
Не смогла ещё выплакать все...
А в сознании мечутся грёзы:
Молодая, бежишь по росе,
Догоняет и падает рядом,
Осыпает цветами лицо,
Вопрошает томительным взглядом,
Подаёт золотое кольцо...
Вот оно, приросло будто к пальцу,
Даже трудно на ощупь найти.
Видно, всё ещё сохнешь по старцу,
Что отстал в этом долгом пути.
Жизнь прошла в униженье и страхе,
В круговерти житейских невзгод,
Ты свидетель того, как на плахе
Умерщвлялся великий народ.
Лишь покорность твоя да работа
Сберегли от судьбы-топора...
Всё равно умирать неохота,
А особенно сильно - с утра.
И сидишь ты без зренья, без слуха,
Осеняя молитвой рассвет...
Сколько лет тебе, помнишь, старуха?
Тихий говор и слёзы в ответ...
Полёт орла
О, Россия! Свой лик от меня не таи:
Ты, как будто в момент ритуала,
Разметала орлиные крылья свои
От хребта ледяного Урала
До чукотских проливов и кольских болот,
А могучие когти вонзила
В непролазные дебри приморских широт
И пласты черноморского ила.
Взор сверкает откуда-то с Новой Земли,
И с Таймыра - всё те же зарницы:
Так отчётливо видеть из жуткой дали
Могут только двуглавые птицы.
Над Европой и Азией медленный взмах -
И полёт между двух океанов:
Здесь сливаются Будда, Христос и Аллах
В благородстве своих талисманов.
И ни мрачного космоса синяя мгла,
Ни земной атмосферы стихия
Не сумеют затмить очертанья орла
На твоём силуэте, Россия!
***
На Казанском вокзале
Средь людской суматохи
Вы мне что-то сказали
О величьи эпохи.
Я ответил вам что-то
Про ничтожность людскую
И безумство полёта
Наугад и вслепую.
Вы азартно вещали
О высоком искусстве,
Я - твердил о печали
И растоптанном чувстве.
А толпа - ну и дура! -
Лезла в жерло вокзала,
И тряслась арматура
Пассажирского зала.
Вы пытались мне в ухо
Докричаться о Боге
И бессмертии духа
Во вселенском чертоге.
Я ж орал, что сгорают
Все от злости и власти,
И что нас раздирают
Сатанинские страсти.
Но, не слыша друг друга
Ни умом и ни взглядом,
Мы метались, как вьюга
Между раем и адом.
И покуда бесилась
В наших душах стихия,
Мне казалось, вместилась
В этот зал вся Россия...
Нашествие
Исповедуйся, нищенка с паперти,
Про убогое наше житьё,
Разложи, как на старенькой скатерти,
Сирой жизни богатство своё.
Много ль грешников в церковь повадилось,
Щедро ль милостыню подают,
И надолго ль Россия подладилась
Под негромкий церковный уют?
Расскажи, как в народе священнику
Одевают святой ореол,
Как на смену попу и отшельнику
Новый русский священник пришёл.
Как залезть со своими законами
Норовит в божий храм иерей,
Как торгует вином и иконами,
Как ворует у паствы своей,
В «мерседесе» катается с бабами
И в коттедже с бассейном живёт...
Расскажи, как же с этими жабами
Богомольный смирился народ?
Исповедуйся, нищенка старая,
Кто молиться приходит сюда...
Президента и парламентария
Тащит в церковь какая беда?
И стоят принародно со свечками,
С умилением глядя вокруг,
Словно божьими стали овечками,
Будто в Бога поверили вдруг.
А давно ли святилища рушили,
Жгли иконы и веру секли,
Сатанинские здравицы слушали
И во всём против совести шли?
Расскажи, у ограды кладбищенской,
Где уныло толпится народ,
Замечает ли облик твой нищенский
Кто-то из разжиревших господ?
Не скупятся ли на подаяние
Для таких же убогих бабуль,
И к чему им вдруг с богом свидание:
Разве церковь спасает от пуль?
Исповедуйся, нищенка, надо ли
Проходимцам, хапугам, ворам
Очищаться от скверны и падали,
Колеся по церковным дворам...
Эту касту за двери не выставить,
Слишком много в их душах греха:
Но поможет ли тайная исповедь,
Если совесть к молитвам глуха?
Всё равно их религией главною
Остаются богатство и блуд...
Боже, веру храни православную
От нахлынувших в храмы иуд!
Жребий
Как две рябинки горькой грозди,
России Богом жребий дан:
Или рахметовские гвозди,
Или обломовский диван.
Судьба у русского такая -
Лежать полгода на боку,
То непогоду матюкая,
То несусветную тоску,
А после - вкалывать полгода,
Как проклятый, и день, и ночь...
И в этом вся его природа,
С Россией схожая точь-в-точь.
То лень внезапно обуяет,
То чувство страстно увлечёт,
То матом кто-нибудь облает,
То нежный стих произнесёт,
То молчаливая покорность,
То бунт кровавый и шальной,
То беспредел и незаконность,
То плаха и кулак стальной,
То дураки и бездорожье,
То космос и полёт ума,
То суеверье, то безбожье,
То вольнодумство, то тюрьма,
То погубитель, то мессия...
И так веками наяву
Живёт несчастная Россия,
В которой, к счастью, я живу.
Колорадскому жуку - завоевателю России
Захлебнулись российские земли от жучьего яда,
Чтоб хоть как-то сдержать эту неистребимую рать...
И чего не жилось тебе там, на полях Колорадо,
Неужели у них, за бугром, стало нечего жрать?
Ведь нашлась же какая-то неосторожная сволочь -
Переправила табор твой через большой океан,
И долины Европы наполнила едкая щёлочь
От твоих в плодородной земле продырявленных ран.
До Урала пройдя барабанным фашистским парадом
И напор человеческих мнений не ставя ни в грош,
Ты личинок своих рассадил по картофельным грядам
И из тела России последние соки сосёшь.
Позабыв про Христа и его золотые иконы,
Как язычники дикие, в грязных одеждах простых,
Миллионы страдальцев тебе отбивают поклоны,
Превратив огороды в подобия храмов святых.
Мировой капитал много лет безуспешно стремился
Протаранить в советской стене хоть какую-то брешь, -
Ты ж троянским конём в непорочность России внедрился,
Расчищая на темени инфекционную плешь.
По тропинкам твоим, пограничников зорких минуя,
Устремились могучие толпы вещей и идей,
И мышление новое, как лошадиная сбруя,
Оседлало мозги одномерных доселе людей.
Ты принёс холод смуты и тяжкое бремя распада:
Пострадавшие бабы такое не смогут простить,
И поэтому будут и дальше давить тебя, гада,
И смертельными ядами по огородам травить.
А когда-нибудь, знай, уничтоженных полчищ остатки
К океану согнав и вослед саданув по мозгам,
Тебя сбросят в холодные волны с предгорий Камчатки -
И катись, Колорадо, обратно к родным берегам!
От нашествий спасалась Россия воспрянувшим духом -
Так и будет, поверь, с колорадским отродьем твоим:
Кто придёт к нам с мечом, да к тому же с прожорливым брюхом -
От меча или с голоду сдохнет, на том и стоим...
Не плачь, старик
Не плачь, старик, кури свою махру
И утешайся исповедью страшной,
Как ты штыком таранил немчуру,
Схлестнувшись насмерть в схватке рукопашной.
Как пацаны – такие же, как ты -
За милую Россию погибали,
И как вчера, устав от нищеты,
Ты продал все победные медали…
Подонок с полубритой головой
Отмерил, как дуплет из карабина,
Полтинник – «За сраженье под Москвой»
И четвертак – «За взятие Берлина».
Ты перед ним стоял, как истукан,
И мял пальцами грязные купюры…
Не плачь, старик, налей ещё стакан
За то, что ускользнул от пули-дуры
В том зверском оглушительном бою,
Когда осколком ногу оторвало –
Ты знал, за что… За Родину свою,
Которая теперь с дерьмом смешала
И с кепкой посадила на асфальт
Среди бомжей и рядом с костылями…
И пусть терзает душу скрипка-альт
И сыплет дождь позорными рублями –
Плевать! Ты даже к этому привык,
Как там, на фронте, к выстрелам из пушки
И свисту пуль шальных… Не плачь, старик,
Возьми гармонь и выдай нам частушки,
Чтоб стар и млад пустились в перепляс –
Ведь мы пока что с голоду не сдохли:
Не сможет истребить Россия нас,
Пока в народе песни не усохли!
И пусть, утехе нищенской в контраст,
Жирует обнаглевшее начальство –
Бог видит всё, и каждому воздаст
Когда-нибудь за это каннибальство.
За память, грубо втоптанную в грязь,
За сытость, процветающую гласно…
Не плачь, старик, долой из сердца мразь,
Ведь жизнь, хоть и ничтожна, но прекрасна!
Из барских рук в который раз прими
Собачью кость – паёк ко Дню Победы:
Бутылка водки, чёрт её возьми,
Забыть поможет горести и беды.
Не плачь, Россия вспомнит о тебе,
Когда уйдёшь в страну угасших звуков,
И на твоей изломанной судьбе
Воспитывать начнут детей и внуков,
Геройские восславят имена,
Воздвигнут безымянные могилы,
И будет жить несчастная страна
Величием твоей былинной силы.
И звуки вальса нежно будут плыть,
Откуда ныне смрад холодный веет…
Не плачь, старик, что толку слезы лить
Там, где слезам никто уже не верит.
Мать-и-мачеха
Манят мёдом цветы
В золотистом огне…
Здравствуй, Родина, ты –
Мать-и-мачеха мне.
На исконном пути
Через степи и рвы
Никуда не уйти
От камчужной травы.
В поле брошенном и
На откосах дорог
Я, как листья твои,
Весь извял и продрог.
Вольный ветер несёт
Сорным семенем вдаль,
И неведом полёт,
И былого не жаль.
В желтоглазом огне
Ты, Россия, опять
Злая мачеха мне –
И любимая мать.
Грешница
А прав был Всевышний, тебя изгоняя из рая:
Ну, в ком ещё столько соблазна и столько греха?
И змей-искуситель, на искренних чувствах играя,
Не зря заложил в гильотину свои потроха.
Отведав запретное яблоко с дерева страсти,
Ты бросилась в омут несметных пороков земных,
И сам Вседержитель вселенной уж не был во власти
Тебя хоть чуть-чуть оградить от желаний шальных.
Сводила с ума, завлекала в любовные сети,
Терзала, рвала, разбивала мужские сердца, -
Прекрасная грешница, лучше которой на свете
Ещё не сваяли искусные руки Творца.
Но, видно, взыграла в небесных умах ностальгия,
И с давней поры затаивший обиду Господь
Послал наказанье тебе под названьем Россия,
Надеясь хоть этим природу твою побороть.
Ты землю пахала, и лес с мужиками валила,
На топких болотах тропила древесную гать,
Стирала, утюжила, шила, вязала, варила,
Ещё успевая детей между делом рожать!
Тебя задавили безденежьем и равнодушьем,
Затискали в жэках, трамваях и очередях,
И к горлу постылая жизнь подступала удушьем,
И холодом в сердце вползала на жилплощадях.
Казалось бы, всё - ведь проклятье такого масштаба
И самых отчаянных бросит в смертельную дрожь...
А глянешь - всё та же красивая русская баба,
Ничем тебя, видно, на этой земле не проймёшь.
Ты сводишь печальной улыбкой с ума, как и прежде,
И падаешь в омут немеренных Богом грехов,
В уставшей душе не давая угаснуть надежде
На лучшую долю и милость Его пастухов.
А день тот придёт, и узреет земной наблюдатель,
Как, гордость смирив и о прошлых ошибках скорбя,
Отпустит грехи и попросит прощенья Создатель
За адские муки, что Он насылал на тебя.
И как-то под вечер, в предчувствии бабьего лета,
Появится Он - наивысший из всех визави,
Подарит букет незабудок небесного цвета,
Обнимет тебя и признается тихо в любви.
И ты чудотворца небес соблазнить будешь рада
И ввергнешь безумца в страстей обжигающий шквал,
Чтоб царь преисподней, тебя изгоняя из ада,
Робел на прощанье и руки твои целовал...
Не надо, не плачь...
Плачет милая Родина дождиком тёплым
В жилетку земли,
Тянет кисти смородина в дом, где по стёклам
Плывут корабли...
Лёгкий ветер под парусом гонит с заката
Озёрную рябь,
И вплетается хаосом жизни соната
В небесную хлябь:
Все там будем! А ныне я к мокрым берёзкам
На берег бегу -
И не надо уныния! В платье неброском
На том берегу -
Видишь, церковь под тучами доброй старушкой
Склонилась в кусты,
А над нашими душами радугой русской
Взметнулись кресты...
Значит, будет спасение, всё-таки будет
Под этой звездой!
И опять воскресение сердце остудит
Озёрной водой...
Золотая смородина мнёт подорожник
Былых неудач:
Моя милая Родина, кончился дождик -
Не надо, не плачь...
Моистины
«Дичок привит, и вот - гибрид!
Моягода, мояблоня!..»
Семён Кирсанов
Над розовой метелью иван-чая,
в хмельном разливе радужных лучей
твоиволги поют, зарю встречая,
моиволги - грустят в тени ветвей.
Поляны, перелески и долины
дарами мимолётными полны:
твоягода – со сладостью малины,
моягода – с кислинкой бузины.
Вздымаются волной переживанья
смущённых душ у страсти на меже:
твоистины – в начале созреванья,
моистины - утрачены уже.
Природа в благоденствии сонливом
зажгла в сердцах священные костры…
Твояблоня горит густым наливом,
мояблоня - истлела от жары.
В угоду обретеньям и потерям,
нахлынувшие призрачно года
твоюность вознесли в прекрасный терем,
моюность - схоронили навсегда.
Карамзинский сад
К 20-летию одноимённого литературного журнала
1
Над Симбирском звезда в золотом ореоле
этой полночью вспыхнула ярче всего,
и история корчилась дико от боли,
в адских муках рождая творца своего…
В государстве Российском открыл он истоки,
и суровой эпохе воздвиг пьедестал,
а в мятежной души бесконечном потоке
дух высокой поэзии дерзко витал!
В мерных звуках его неземного аккорда
партитура веков поднялась из руин,
и на все времена человечество гордо
написало в скрижалях своих:
КАРАМЗИН.
2
В прошлое глядя тоскливо,
с грифелем наперевес,
муза истории Клио
тихо спустилась с небес:
там, где мелодией долгой
годы, как строки, летят,
встала поэмой над Волгой
в строфах чугунных оград!
Чтобы в сезон листопада,
словно начало начал,
гимн Карамзинского сада
в любящем сердце звучал…
3
Как изысканный напиток –
тонкий вкус и райский вид,
Карамзинской музы свиток
дух поэзии хранит:
здесь – наитие дерзанья,
ремесла резной картуш,
перекрёсток мирозданья
для свиданья наших душ…
Видно, так решили боги
на заре вселенских смут:
все российские дороги -
в Карамзинский сад ведут!
Штормовое предупреждение
"Придут иные времена..."
Евгений Евтушенко
Ещё придут иные времена,
И с грохотом разверзнется пространство,
Заглатывая наши имена
В пучину просвещённого тиранства.
Из наших не воинственных мозгов
Все мысли извлекут опять наружу,
Друзей перерождая во врагов
И души обволакивая в стужу.
Поставят к стенке совесть и талант,
С киотов посрывают богородиц,
И будет мне какой-нибудь мутант
Брезгливо объяснять, что я уродец.
Ещё придут иные времена,
Страдание и боль в которых - норма...
Не потому ли корчится страна,
Предчувствуя утробный голос шторма?..
Родина Лени
Диванная нега, блаженный уют,
Чарующий свет из оконных проёмов:
Поэзию Лени возвёл в абсолют
Ленивец Обломов…
И это не поза, не самообман,
Не блажь, укротившая дух совершенства:
У нас пол-России считают диван
Вершиной блаженства!
На нём вдохновенно поэты творят,
Бичует народ прегрешения власти
И толпы влюблённых познать норовят
Гармонию страсти…
Энергия Лени во все времена
Была толкачом и мессией прогресса,
Пределы души защищая сполна
От жуткого стресса!
Но слишком досужего разума сон
Угрюмо рождает чудовищ сознанья,
Стремящихся мир превратить в полигон
Земного страданья…
И жизнь разбивается молотом вдрызг,
Осколки взметнув из обломовской тени:
Не родина Ленина город Симбирск,
А родина Лени!
Свияга и Волга из древних миров
Бегут параллельно навстречу друг другу,
И вихри семи заунывных ветров
Скрежещут по кругу…
В замедленном омуте - времени смесь
Способна от искорки воспламениться:
Ульянов и Керенский именно здесь
И могут родиться!
Когда полыхнувшая лава костра
Лизнёт языком полусонное царство,
На родине Лени настанет пора
Шального бунтарства…
Достанутся Штольцам наганы в руках,
Обломовым, как по заказу, обломы,
И разуму, сжатому плотно в тисках,
Не выйти из комы!
Но время любой исцеляет недуг,
К свободе легко отмеряя ступени,
И снова порвёт этот замкнутый круг
Энергия Лени…
Россию поднимет она на дыбы,
Но знает пусть наших традиций богиня:
Не мы - торжествующей Лени рабы,
А Лень нам - рабыня!
Прощальная песня девственницы
Огнём пылает мой пленённый взор,
Зовущий человечество на битву…
Когда взойду на жертвенный костёр,
О, Родина, услышь мою молитву!
Невинную избранницу небес
Избавь от незаслуженных проклятий:
Неправда, что в меня вселился бес,
Что я – царица дьявольских объятий.
Да разве ведьма лютая смогла б
Поднять народ и отстоять свободу?
Хоть жалок человек и духом слаб,
Но это не относится к народу.
В порыве гнева он непобедим,
И в час святой им движет Божья воля…
Пусть крепок эшафот и едок дым,
Я всё стерплю, коль мне такая доля.
Но ты, слепая Родина моя,
Свободу с чистым воздухом глотая,
Вернёшь ли мне журчание ручья,
Когда, увы, поймёшь, что я святая?
Что только мне на смертном вираже
Творцы небес вручили это знамя…
По воле их сейчас меня уже
Со всех сторон охватывает пламя.
Я – жертва несогласий вековых,
Людских страстей, земного карнавала,
Сама же в девятнадцать лет своих
Огонь любви телесной не познала.
Зато теперь объятия огня
Мне во сто крат доступны и желанны:
Бери, люби меня, сожги меня,
Познай шальную страсть безумной Жанны!
Как жарко ты целуешься в уста,
Как трепетно скользишь по нежной коже…
Ну, что, узнал теперь, что я чиста
Перед страной, и перед Богом – тоже?
Прощаю всех убийц и палачей
И вижу, как на всех просторах суши
Моей любви спасительный ручей
Втекает в человеческие души.
Я факелом пылаю в небесах,
Кровь хлещет из растерзанного тела,
Душа летит на белых парусах:
Плачь, Родина, ты этого хотела!
Языческий омут
В ромашковые облака,
Уснувшие в пруду,
Как будто в прошлые века
С разбега упаду…
И в позабытых голосах,
Сквозь времени пласты,
Увижу вдруг на небесах
Такие же цветы.
От них исходит аромат
Чарующей любви,
Вбивая в сердце, как набат,
Желание: сорви!
Рукой дрожащей прикоснусь
К волшебным лепесткам,
И вся языческая Русь
Падёт к моим ногам.
Богиня Лада сбросит с плеч
Одежды в синеву,
Желая путника увлечь
На мягкую траву.
И страсть ворвётся, будто зверь,
В горящие тела,
И мне назад закроет дверь
Сгустившаяся мгла.
И хлынет в душу, словно медь,
Холодная вода:
Мне только б вынырнуть успеть
Из глубины пруда!
Молитва царя Соломона
Пусть снова потрясает красота
И душит трепет перед незнакомцем:
Всё в этом мире бренном – суета,
И нет ничего нового под солнцем.
Проходит всё – и радость, и беда,
И смертна человеческая каста,
А ветер, исчезая в никуда,
Вещает языком Екклесиаста.
Сомнение, печаль, любовь и страх
Присущи лишь чувствительным пропойцам…
Из праха выходя – уходим в прах,
И нет ничего нового под солнцем.
Нектар богов и низменная дерть –
Не всё ль равно для плотского питанья?
Всё суета сует, и даже смерть –
Обычное звено в цепи познанья.
Вручает рок и славу, и позор
Своим изголодавшимся питомцам,
В России снова смута и разор,
И нет ничего нового под солнцем.
Несчастный смерд и ратник на коне,
Юнец и полумёртвая старуха –
Во всём кипит на медленном огне
Томление страдающего духа.
Что было, то и будет на земле –
Хоть богом стань, хоть диким кроманьонцем,
Итог один – блуждание во мгле,
И нет ничего нового под солнцем…
Обман зрения
Какая всё же чудная пора!
На рыжем небе солнце голубое
Скользит в лазури звёздного костра
И прячется в малиновом прибое.
А волны лижут синюю траву
Оранжевыми полуязыками,
И струи брызг на красную листву
Взвиваются цветными мотыльками.
Порхают в фиолетовом лесу
Зелёные и розовые птицы,
Бордовый вяз, подобно колесу,
Вращает золотые ветви-спицы.
Смешалось всё в палитре их сердец:
Маренго, сурик, сепия, индиго,
Кармин, сиена, басма и багрец -
Цветами изнывающее иго.
Но лишь глаза откроешь - вязкий гной,
Прокисший воздух, пыльные газоны,
Безумная тоска, палящий зной,
Помойки, грязь и серые вороны.
Три исцеляющих слова
Как и положено людям,
Мы до последнего дня
Верим, надеемся, любим,
В сердце смиренье храня.
И вопреки суесловью,
Мир погрузившему в дым,
С верой, надеждой, любовью
В очи безумцев глядим.
Маясь во времени сите,
Шепчем сквозь сдавленный плач:
Верьте, надейтесь, любите -
Даже в петле неудач!
В единоборстве упругом,
Испепеляющем кровь,
Станут спасательным кругом
Вера, надежда, любовь.
Чтобы почувствовал снова
Дух, устремлённый к нулю,
Три исцеляющих слова –
Верю, надеюсь, люблю!
|
Наша словесность