№18 Александр ДОБРОДОМОВ (Украина, Донецк) Мытарства пассионариев. Продолжение. Начало см. в № 17

Александр Добродомов - русский, православный, женат, имеет сына. Образование высшее техническое. Учился в Одесском Высшем Морском Училище. Служил в армии в Ростове-на-Дону. С 1996 года журналист, член Международной Федерации Журналистов. В 1997 году написал и издал роман "Исход или Терминатор-3" (г. Донецк, издательство "Донеччина").

Мытарства пассионариев

(роман)

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО СМ. В №17

Странная встреча

Выйдя в Красноярске, Андрей через пять часов пересел в местный поезд и еще долгих двенадцать часов ехал сквозь тайгу через Уяр и Канск до поселка Чунский, что на реке Чуна, впадающей в Ангару. Там его должен был встретить некто «свой человек» из исчезнувшего прихода и проводить до цели.  

Ступив, наконец, на твердую землю Чунского, Андрей почувствовал себя моряком, ступившим на причал после долгого похода: вестибулярный аппарат отказывался верить в долгожданное окончание многодневной тряски, и колени слегка покачивались в такт невидимой вибрации вагона. Еще в Москве Андрей взял благословение не надевать в дорогу рясу диакона, и теперь стоял в практичном твидовом костюме-двойке, с большой сумкой, оглядывая тощий перрон в поисках встречающего.

А, кажется, вот он, встречающий: к Андрею со стороны станции подходил молодой парень лет двадцати трех в шикарных баскетбольных кроссовках «Nike-Air» и пестром, явно не китайском спортивном костюме «Карра».

- Андрей Алексеевич? Отец Андрей? – Его облик настолько не соответствовал месту и окружению, что приводил в некоторое замешательство. Если бы не облезлый пес, сонно развалившийся прямо между рельсами единственной колеи, если бы не двое мужиков с синюшными опухшими физиономиями, лениво курящие гигантские «козьи ножки» из газет на поваленном бревне, если бы не тайга вокруг и какая-то непривычная, глубинная, замедляющая течение времени тишина вокруг, то можно было подумать, что все происходит где-то совсем близко от Москвы.

- Да, я Андрей Алексеевич.

- Ну, слава Богу! Я – Николай Зимин, можно просто Коля. А мы вас еще вчера ждали. Что-то случилось?

- В Омске долго стояли. Ну что, пошли?

- Да, конечно. Машина перед станцией с другой стороны. Вам помочь?

- Нет, спасибо.

Они быстро обогнули низкое деревянное, но весьма ухоженное строение с вывеской «Чунский».

На небольшой станционной площади перед подернутым ржавчиной продовольственным ларьком стояла старая-престарая лошадь, запряженная в кривую бричку на лысых автомобильных колесах. В бричке спал пьяный возница. Чего-то подобного Андрей и ожидал, поэтому без колебаний направился к этому неказистому гужевому транспорту, подумав, правда, на ходу, насколько плоско пошутил «свой человек» Николай Зимин насчет машины.

- Андрей Алексеевич, нам не сюда. Я машину поставил вон там, в тени. Дорога ведь не близкая, и хоть климат-контроль постоянно включен, все-таки лучше ставить в тень.

Климат-контроль?? Андрей посмотрел в тень дальних деревьев и от неожиданности чуть не выронил чемодан. То, что он увидел, действительно потрясало. Сальвадор Дали просто отдыхал – здесь сюрреализм был почище: среди гуляющих кур и вытоптанной травы под покосившейся березой с вырезанной на стволе надписью «Талян, с тибя бутылка!» хромом и мощью сверкал… новенький супер-джип «Комбат-VIP»!!

Николай по молодости расценил замешательство столичного гостя, как придирчивое сомнение.

- Да вы не сомневайтесь. Машина хоть и отечественная, но зверь! Проходимость – сказка, а внутри получше «мерса-кубика» будет. Только соляру жрет, собака, как танк. Ну, ничего, бак здесь большой, на четыреста кэмэ, то есть до места, хватит с лихвой.

Что тут скажешь? Как говорится, без комментариев. Андрей молча открыл дверь и сел на переднее сиденье. Огромная, как в самолете, приборная панель замигала лампочками, а когда машина тронулась с места, бортовой компьютер «пошутил» голосом Гагарина: «Пое-е-хали-и!»…

…Первый час дороги Николай тарахтел без умолку, комментируя голосом экскурсовода пробегающие за окном таежные красоты, а Андрей делал одновременно три дела: отдыхал от недавнего шестнадцатичасового перегона, наслаждаясь стотысячедолларовым комфортом «Комбата» версии «VIP», слушал вполуха рассказчика и собирался с мыслями, чтобы в нужный момент правильно начать разговор о самом важном. Короткий асфальт Чунского давно закончился, и грунтовка, зажатая с двух сторон лесными стенами, покорно и более-менее ровно ложилась под огромные колеса джипа.

Наконец, когда после второго часа экскурса темп речи Зимина замедлился, а фразы все чаще начали спотыкаться о паузы, Андрей задал главный вопрос.

- Николай, спасибо тебе за исчерпывающий рассказ, он, кстати, очень пригодится, а теперь расскажи, что случилось в вашем приходе. Только рассказывай абсолютно всё, со всеми подробностями и мелочами. В Патриархии о тебе отзывались, как о толковом парне.

Похвала, да еще из самой Патриархии, подбодрила парня, помогла переключиться на важный разговор.

- Началось все с того, что четыре года назад в наш московский храм перевели нового настоятеля. Я-то храм редко посещал, а вот матушка моя (мы в Москве жили вдвоем с мамой – отец работал в дипмиссии в Ливане и погиб при израильском обстреле) ходила регулярно, даже пела иногда в хоре на клиросе, когда кто-то из певчих болел. Так вот, к нам в храм назначили отца Ипатия, архимандрита. Вскоре после этого назначения мать стала меняться: с восторгом она пересказывала проповеди «батюшки архимандрита», приносила домой кучу брошюр, причем каких-то сомнительных издательств, взахлеб ночи напролет читала их, а потом утром бежала на ксерокс и кучу денег тратила на копии. Я сначала не придал этому значения, продолжая тусоваться со своими приятелями, и даже мысли не допускал, что в православном церковном приходе в самом центре Москвы может происходить что-то нехорошее. А оно происходило.

Давайте, чтобы все было понятно, я немного отвлекусь и расскажу о нашем настоятеле.

Отцу Ипатию недавно исполнилось шестьдесят лет. Представьте огромного мужика цыганской внешности с черной бородой до самых глаз и копной таких же черных с проседью кудрей. Громовой бас, от которого дребезжит все вокруг и писаются собаки, искры-молнии из черных глубоко посаженных глазищ и тяжелый порывистый шаг. Размеренная жизнь нашего прихода буквально взорвалась.

Кто были наши прихожане? В основном коренные москвичи, хлюпики-интеллигентишки, которые потихоньку ходили на работу, потихоньку собирались на кухнях для «смелых» дебатов, регулярно (после девяносто первого года) посещали церковь и втихаря мечтали о чем-то большом и романтическом. Вот и домечтались.

Откуда в нашем храме взялся этот отец Ипатий? Об этом ходили и ходят целые легенды. Говорили, что он переведен по указанию кого-то из Патриархии аж с Украины, где пострадал за веру сначала в семидесятых от КГБэшников, а потом, в конце восьмидесятых, от бандеровцев. Короче, его и в психушку сажали, и бросали на несколько дней в камеру к уголовникам, и похищали, и били, и калечили. Отец Ипатий – священник-черноризец, монах, принявший постриг от самого митрополита Ростовского и Таганрогского, а благословил его на священство лично игумен Софроний, знаменитый всероссийский старец, у которого сам Патриарх однажды испрашивал совета и благословения. Кстати, в одной из книг Софрония действительно упоминается о поборнике веры, истинном сыне Русской Православной Церкви, украинском иеромонахе Ипатии. География его служений велика: сначала из Ростова-на-Дону его перевели в Ивано-Франковск, из Ивано-Франковска в связи с реальной угрозой жизни его перевели на Донбасс, где он долго служил в одном из небольших шахтерских городов. Затем, видимо, за беспокойный нрав, бунтарский дух и полное игнорирование местного священноначалия снова переводят в Галичину, откуда его, спасая, окончательно «выдергивают» в Россию, поближе к Москве. Непонятно, как священник-монах, не имеющий кроме пяти классов начальной школы никакого образования, тем более семинарского, не говоря уже о богословском, смог стать настоятелем одного из центральных столичных храмов?  Загадка. Но факт есть факт.

Те, кто в Патриархии составлял протекцию отцу Ипатию сначала в награждении его саном архимандрита, а затем переводом в Москву, вскоре жестоко пожалели об этом. Как, впрочем, и я. Думаете, одна моя мать изменилась? Изменился весь приход! Приветливые и тихие некогда прихожане стали нервными и какими-то озлобленными, угрюмыми. Все чаще с амвона звучали в проповедях обличительные нотки в сторону архиереев и самого Патриарха в мягкотелости, ошибках, а то и вовсе в ереси и пособничестве сатанинской власти. Моя мать, как и многие прихожане, даже одеваться стала по-другому, как-то серо, уныло. Зимой мужчины все чаще начали приходить в ватниках и бушлатах, а женщины в длинных драповых телогрейках и козьих платках. Мать добилась, чтобы я каждую субботу и воскресенье ходил с ней на службы. Затем начала настаивать, чтобы я бросил своих друзей и подруг. «Зачем?» – спрашиваю я, ведь у меня в институте среди друзей нет ни наркоманов, ни фашистов, ни сектантов, ни еще каких-нибудь отморозков. «И институт вскоре придется бросить», – добила меня маман. Ё-моё! Остался последний курс, а там – практика в Голландии, диплом инженера-механика! Моей специализацией после голландской практики должно было стать «обслуживание электростанций, основанных на альтернативных природных источниках энергии», то есть на энергии ветра, солнца и термальных вод. «Ма, – говорю. – Что стряслось? Ты, часом, не заболела? Ты ж всегда горой за институт была, высшее образование, диплом!» «Вот твои знания и пригодятся людям. Мы скоро уезжаем из этого проклятого города жить в другое место», – оп-па, вилы, как говорится, воткнулись незаметно. Как я вскоре узнал, так же медным тазом накрылись и планы других прихожан отца Ипатия. Я попробовал, было, стать в позу, но мама повела себя так, как никогда до этого не делала: истерики, обмороки в людных местах с публичными укорами сыну, сердечные приступы и почти ежедневные «скорые». По ее словам и по проповедям «батюшки», мы должны выбросить из головы все «глупости» и «соблазны» и как можно быстрее, всё распродав и взяв в дорогу только самое необходимое (буржуйки, топоры, пилы, ватники, кирзовые сапоги, портянки, свечи, соль, спички и т.д.), срочно «спасаться» из Москвы куда-нибудь в глубь Сибири.

Не буду говорить, что творилось в нашей семье и в других семьях «бегунков», как по живому рвалась вся жизнь. Закончилось тем, что, мы, как и все, продали квартиру, машину, дачу и написали заявления на отказ от налоговых номеров. Мать не ожидала, что мы выручим столько денег – почти полмиллиона долларов – и сначала растерялась. Хотела сперва честно все деньги отцу Ипатию отдать, как тот велел, на организацию поселения. Но хорошо, что хоть остатки здравого смысла в ней сохранились, да и нотариус, видать, не впервой сталкивалась с болезными фанатиками, поэтому сумму посоветовала разбить между нами на две части, что дополнительно немного отрезвило мать. Одним словом, нашему дорогому настоятелю перепало сто пятьдесят тысяч, а триста тысяч с хвостиком мы заначили. Как потом выяснилось, так поступило большинство прихожан.

И все-таки по самым скромным подсчетам у батюшки осело семь лимонов долляров! Собрал он всех нас, перекрестил, поставил над нами двух священников, двух диаконов, одного старосту и благословил в дальнюю дорогу, спасаться.

- А сам-то что, не поехал?

- Куда ему, у него примерно за два месяца до отъезда ноги вдруг начали отказывать и сердце стало пошаливать. Пришлось ему уволиться в заштат и уйти, как он сказал перед нашим отъездом, в «домашний затвор»… мы еще ходили на его домашние литургии в старую хрущевку…

Николай поперхнулся на середине фразы и с испугом посмотрел на улыбавшегося явно не к месту диакона Андрея Марченкова.

- Вы что? Чему вы улыбаетесь??

Андрей вдруг стал серьезным и каким-то грустным.

- Чему я улыбался? Притормози-ка вот тут на пять минут, и я расскажу тебе, чему.

- А на ходу нельзя?

- Нельзя. Я не хочу разбиться о дерево. Остановись.

«Комбат» остановился, двигатель затих, и в полной тишине Андрей Марченков рассказал правду взволнованному Николаю.

- Ты прав, смешного здесь мало. Начнем с того, что ваш настоятель не уволился в заштат по состоянию здоровья, а его уволили после неоднократных предупреждений. Ему регулярно запрещали нести с амвона ересь и поливать грязью священноначалие. Запрещали продавать в храме еретическую литературу и призывать прихожан к неповиновению и бегству из родных домов. Что же он делал в ответ? Рыдал на проповедях о преследованиях за веру и предательстве архиереев. Было дело?

- Да, было. В последнее время чуть ли не постоянно.

- Вот. Он привселюдно ловко плел себе мученический венец. Когда после увольнения в заштат он не угомонился, ему вообще запретили служить и предупредили о возможном отлучении от Церкви. Но он и этого не испугался. Завершил развал прихода и начал собирать с вас деньги. Его предали анафеме.

- Отца Ипатия??

- Да ты расслабься. Твой поп-расстрига сразу после вашего отъезда резко выздоровел, даже помолодел, а на вырученные деньги купил нехилый особнячок на Рублевке. Причем, слышь, назвал он его «Ипатьевский дом-2»! И что ведь придумал: мол, с Ипатьевского дома в Екатеринбурге, с расстрела царской семьи началось уничтожение России, а с «Ипатьевского дома-2» в Москве начнется ее возрождение. Короче, организовал он псевдоправославную секту «ипатьевцев», целью которой провозгласил упразднение патриаршества на Руси, переход Русской Православной Церкви под омофор Папы римского с сохранением автокефалии и восстановление в России монархии (ему уже и подходящую кандидатурку нового лже-Дмитрия подкинули из Ватикана). Сейчас у него довольно «раскрученный брэнд», в его секте насчитывается уже порядка пяти тысяч членов, на него работают лучшие рекламные и пи-ар компании Москвы, у него собственная служба безопасности и контрольный пакет московского «Кредитинпромэксбанка». Одним словом, ваши семь «лимонов», как ты говоришь, он пустил в дело грамотно и с размахом. Кинул при этом пятьдесят семей? Охмурил еще пять тысяч душ? Нагадил Церкви и продал душу дьяволу? Что ж, это те «пустячки», о которых он пока даже не вспоминает. Пока он, «пострадавший» за веру, жив-здоров, пользуется бешеной популярностью, служит в «Ипатьевском доме-2», успешно «изгоняет бесов» из впечатлительных очкастых московских интеллигентов и доверчивых домохозяек и «возрождает истинную веру». Да, кстати, ваши пятьдесят семей – не единственные, которых он сорвал с места и отправил за тридевять земель: полгода назад семьдесят человек, как семьдесят учеников Христа, отправились по благословению «учителя» «старца Ипатьюшки» спасаться на побережье Чукотки. Видимо, новому мессии где-то в очень отдаленном будущем понадобятся рыбари, чтобы с них, как в Новом Завете, начать возрождение веры. Правда, к тому времени дом на Кутузовском по причине тесноты «затвора» вполне может трансформироваться во что-нибудь более одиозное. Эй, ты чего?

Николай сидел колом и, не мигая, смотрел вдаль узкой лесной дороги. Его руки так сжимали руль, что побелели не только костяшки пальцев. Подвижными были только желваки на скулах.

- Николай!.. Николай!!

- Сс…ссу…ссу…

- Ну-ну, перестань, возьми себя в руки.

- Моя мама умерла через три месяца после нашего приезда сюда. Не выдержала то ли дороги, то ли смены климата, то ли всей этой нервотрепки.

Вдруг Николай дернулся в сторону Андрея:

- Скажите, во имя чего она умерла, а?! И я ничего не смог сделать! Я ведь так не хотел всего этого, я чувствовал, что тут что-то нечисто! Десятки поломанных жизней, колоссальные трудности, страдания – и все ради того, чтобы потешить самолюбие одного человека, этого шарлатана??

- А-а, раньше надо было так думать. Доля всех сект и сектантов примерно одинакова и в конце концов печальна.

- Мы не сектанты.

- А кто же вы? Посмотри на весь ваш приход со стороны. Противопоставили себя всей Церкви, осудили Патриарха и архиереев, уверовали в свою исключительную правоту и чистоту, откололись, отстранились, обособились. Секта и есть.

- Ну да. Наверное, вы правы. И что теперь делать?

- Что случилось, то случилось. Назад, к сожалению, многого не вернешь, но чтобы максимально исправить то, что уже произошло, Патриархия и занялась вплотную вашим делом. Вот, прислала меня. Но мне нужно знать все до мелочей. Ты только что узнал ту часть правды, которая была скрыта от вас. Теперь, зная все, расскажи очень подробно, что у вас творится на самом деле. И давай, заводи, заводи!

Машина тронулась с места. Николай снова в роли проводника. Это хорошо: голова больше занята дорогой и рассказом.

- На чем я остановился?

- На вашем отъезде.

- А, ну да. Через год после появления отца Ип… этого человека мы уехали из Москвы. Ехали мы долго и мудрёно, словно запутывали следы. Наш старший и (он же) наш новый настоятель отец Василий постоянно куда-то исчезал и когда появлялся, следующий этап маршрута был готов. Нам говорил, что власти пустили по нашему следу ФСБэшников и чиновников Патриархии, чтобы вернуть в Москву, замять дело и не допустить прецедента, но, судя по вашим словам, нас просто прятали.

- Никто вслед за вами не шел. Вас начали искать только после первого «двухсотого», прилетевшего в Москву.

- Понятно. Значит, отец Василий темнил. Он, скорее всего, все это время был на связи с Ипатием, что многое объясняет. Но давайте все по-порядку. Сначала мы попали на побережье Байкала и хотели было там осесть, но нас прогнали местные власти, заявив, что в заповедной зоне постоянные поселения запрещены. Маршрут изменили, и мы аж через три месяца после отъезда из Москвы оказались здесь. Почему здесь? Не знаю. Говорят, место безлюдное и экологически чистое для проживания таких изнеженных поселенцев, как мы, ведь у многих оказались различные аллергии то на пыльцу, то на комаров. Слава Богу, этого «добра» здесь почти нет. И жилья никакого рядом тоже нет. Так что как бы рай земной.

- Что-то восторгов в твоем голосе не слышно.

- А чем восторгаться? Получается, что нас для того, чтобы не мешать Ипатию, засунули в такую дыру, из которой выбраться практически невозможно. Особенно после того, что начало происходить год назад.

- А что начало происходить год назад? И почему невозможно выбраться? Ты же вон приехал в Чунское, да еще на таком шикарном тарантасе!

Николай выразительно посмотрел на Андрея.

- Э-эх, Андрей Алексеевич, скоро вы сами окажетесь в нашем положении и все поймете.

- Да что ж такое-то, вас там что, на цепях держат, что ли!?

В ответ Николай махнул рукой и несколько минут вел машину молча. Наконец, он продолжил.

- Прошло около года, как мы остановились на поселение, которое, кстати, по благословению Ипатия назвали Новый Фавор. Из-за того, наверное, что поселение расположилось на холме. Название, согласитесь, несколько претенциозное, но все так задолбались дорогой, что никто особо не возражал. Начали рубить избы и копать землянки. Видели б вы эти жалкие потуги столичных интеллигентов сделать что-то своими руками! В итоге зима нам так дала просра… Извините. Весной от голода и холода куда-то улетучился энтузиазм и вера в то, что мы поступили правильно. Все чаще звучали предложения послать все подальше и вернуться в Москву. Однако не все протрезвели после зимы. Было много и тех, кто собирался во имя спасения души продолжать героически преодолевать трудности. Голоса разделились примерно поровну. В самый разгар страстей отец Василий опять исчез, в этот раз на три дня. Некоторые сделали вывод, что священник попросту сбежал, бросил приход, и уже начали собираться в дорогу, как он внезапно появился. Собрал всех и объявил, что ездил на станцию и испрашивал совета старца. По его словам, Ипатий целых два дня думу думал, и в результате, попуская слабостям бывших москвичей, благословил нанять строительную фирму для постройки благоустроенных домов. Лучше не местную, еще лучше – иностранную, а еще лучше – он, Ипатий, сам найдет для них фирму. Также Ипатий указал, где поселенцы должны взять на это средства: из собственных, скрытых от него заначек! В очередной раз наш настоятель выступил с одной стороны заботливым пастырем-благодетелем, а с другой – строгим всевидящим оком.

Авторитет старца Ипатия был до сих пор велик, да и отец Василий был убедителен, к тому же весенняя природа способствовала принятию положительных решений – все  решили последовать благословению дорогого батюшки. На деньги, заначенные от продажи московских квартир, были построены коттеджи, пробурены скважины для водопровода, закуплены солнечные и ветроэлектростанции (это уже моя епархия), построен храм и даже проложен асфальт.

- Асфальт??

- Мы же все москвичи, да еще из центрального округа. Мы бы при желании и мини-аэропорт могли бы построить. Скоро вы ахнете, когда увидите, как живут московские «бегунки»!

- Интересно…

- Так вот, когда созидание красоты и комфорта было завершено, жизнь приобрела привлекательный оттенок. Теперь желающих бросить все и возвратиться в Москву набралось только несколько семей, да и они после беседы с отцом Василием отложили свои намерения.

- Прямо идиллия какая-то, образцовая коммуна, кибуц.

- Все так и было. До той поры, пока не начали происходить странные вещи.

- С этого места поподробнее.

- Сначала у нас исчез ветряк с пасеки. Точнее, не с пасеки, а с маленького цеха по производству церковных свечей, который стоит на пасеке. Свечи пропали, ветряк вывернут «с мясом», пчелиные ульи перевернуты. Наших пасечников чуть не парализовало от горя – для них, пенсионеров и коренных москвичей, дачные улики были единственным утешением, приносящим, к тому же, всем огромную пользу.

- Медведи?

- Сперва так и думали, потому что на мягкой финской кровле свечного цеха, как и на ульях, были отчетливо видны глубокие рваные царапины от когтей. Что ж делать, медведь – животное дикое и непредсказуемое. Погоревали мы недельку, но ульи кое-как починили и собрали новый ветряк из запчастей остальных. Думали, нападение случайное и больше не повторится, но на всякий случай выставили охрану. И что вы думаете? Через неделю исчезла спутниковая тарелка вместе с «плазмой» из коттеджа семьи Ченцовых…

- Ого! Не хило спасаются в лесной чаще московские «схимники»!

- Вы о «плазме»? Хм, это что, почти в каждом коттедже есть акриловая ванна с гидромассажем. «Почти», потому что некоторые все же отказались от таких «сатанинских» благ. А зря, все это шло в комплекте с домом, ведь канадская строительная фирма, которую выписал для нас отец Ипатий, завезла пятьдесят огромных контейнеров, из которых, как конструктор, за несколько дней собрала быстромонтируемые дома-срубы, хозпостройки и бонусом шикарную деревянную церковь. А рулонные газоны, а асфальт, а детские площадки? Короче, вы все увидите.

Вернемся к пропаже. Воровство тарелки с телевизором разрушило версию о медведе. Тем более, что пропадать вещи и разные приспособления стали все чаще, в среднем один раз в две недели. Вывод напрашивался сам собой: рядом с нами кто-то живет. С одной стороны, мы не сильно огорчались пропажам, но с другой – пугала неизвестность: кто они, эти воры? Ни на одной карте, даже военной, никаких поселений нет.

Месяца через три регулярных пропаж решено было создать группу разведчиков и отправить их на поиски таинственных соседей. Если люди и жили где-то в этих краях, то их жилье могло быть только в радиусе тридцати-сорока километров, не больше. Нашли бы, познакомились, помогли бы, чем можем – глядишь, и воровство прекратится. Группу сколотили из крепких добровольцев, куда вошли два бывших военных (отставной летчик-майор и подполковник-стройбатовец), один инженер-химик, увлекавшийся «на гражданке» спортивным ориентированием, два пенсионера-охотника и один заслуженный мастер спорта по вольной борьбе. У всех было оружие, отличное снаряжение и запасы еды на неделю. Решили разбиться на «двойки» и искать одновременно в трех направлениях.

Ровно через неделю в Новый Фавор ни с чем вернулись два отставника и пенсионеры. Спортсмен и инженер, ушедшие в западном направлении, не вернулись ни через неделю, ни через две. Естественно, все единодушно высказались за поисковую операцию, и четверо вернувшихся снова отправились в тайгу. Через три дня они вернулись.

Я помню этот день. Воскресенье, весь приход собрался в церкви на литургию. Шла служба. Отец Василий вышел на амвон и пропел: «Ми-и-р все-е-е-м!» Вслед за этим возгласом открылись двери храма (после начала службы двери закрыли, потому что шел дождь и было довольно холодно). Баба Катя, жонглирующая, как всегда, свечами центрального храмового подсвечника, с укоризной повернулась на звук и, вдруг резко побледнев, упала в обморок. Началась суета, кто-то завизжал, после чего все обернулись к двери и начали с выражением ужаса в глазах истово креститься: в дверях церкви стояли четверо совершенно оборванных, мокрых, грязных, изможденных и, главное, сильно поседевших добровольца-поисковика.

Только утром следующего дня они смогли более или менее внятно рассказать, что с ними случилось.

За первый день они прошли, никого и ничего не встретив, километров двадцать и после нехитрого ужина расположились на ночлег в двух палатках. Ночью полковник-стройбатовец проснулся от ощущения тревоги и острого предчувствия опасности. Как он говорил, подобное он пережил всего один раз в жизни, когда его роту на месяц перебросили в Афганистан по просьбе местного населения для помощи в восстановлении разрушенных школы и больницы. Тогда, в одну из жарких ночей, он вдруг проснулся от предчувствия приближающейся беды, увидел крадущиеся вдоль забора тени «духов» и поднял тревогу. Также и сейчас, он осторожно выглянул из палатки и сразу не смог понять, что происходит, откуда эта тревога. Он сразу отметил тот факт, что в тайге смолкли все звуки. В полной звенящей тишине все чувства обострились. Тревога усилилась. Внезапно раздались два хлопка ткани, как два выстрела. От неожиданности и ужаса он задохнулся: со спящих одним рывком кто-то сдернул палатки. Полковник даже не успел переменить позы и так и стоял на четырех костях. Крикнуть, предупредить товарищей он также не смог. А его попутчики повскакивали с мест и сонно, ничего не понимая, начали озираться по сторонам. Как только голос и способность двигаться вернулись к полковнику, он попытался встать, но вдруг, поднятый кем-то за шиворот, отделился от земли и полетел в ближайшие кусты. Перед этим он почувствовал рядом с собой запах давно не мытого тела. Падение хоть и было очень жестким, однако сознания он не потерял и сквозь хруст веток слышал, как орут его попутчики. Все трое вскоре приземлились рядом с ним.

- Анатолий, что происходит!? Кто на нас напал!?

- Не знаю! Где они?

- Мужики… Смотрите!!

Один из охотников с побелевшим от ужаса лицом указывал пальцем в сторону лужайки, где пять минут назад был их привал, и, спотыкаясь, пятился на четвереньках прочь. Остальные проследили за его жестом и увидели сквозь ветки какие-то похожие на людей тени. Тени стояли неподвижно и смотрели в сторону четверых поисковиков. Внезапно одна тень, гораздо больше других, дрогнула и раздался леденящий душу нечеловеческий вопль.

То ли этот вопль доконал их, то ли все происшествие целиком, только вернувшиеся в один голос потом утверждали, что после вопля в головах у них вдруг что-то так загудело, и такой ужас на них напал, что все четверо, не разбирая дороги, ломанулись в сторону дома как одержимые. Очнулись только на пороге храма.

- Подожди, Николай. Ты говоришь, что палатки с них кто-то просто сдернул?

- Да, одним движением.

- Извини, но как ты это себе представляешь? Палатки были из брезента?

- Нет, насколько я помню, из нейлона.

- И все равно, это не носовой платок и даже не простынка, чтобы двухместную палатку одним рывком… хотя…

- Что?

- Да нет, ничего, продолжай.

- К сожалению, есть, что продолжать. На общем собрании около церкви все единодушно высказались за доверие к словам четверых пострадавших поисковиков, и после обсуждения различных версий был сделан вывод, что загадочные соседи действительно есть, но они крайне враждебно к нам настроены и на открытый контакт идти не хотят. Почему не появлялись раньше? Да потому, что раньше у нас просто нечего было взять, мы раньше вообще жили, как дикие животные, в берлогах. Второй вопрос встал более остро: куда подевались химик и спортсмен? И, наконец, третий, главный вопрос: что делать? Здесь мнения были самые разнообразные, от «ничего не делать» до «бросить все и тикать». Победило конструктивное большинство во главе с отцом Василием, по мнению которого пришло время строить по периметру поселения забор и каждую ночь выставлять часовых. После недолгих споров все согласились с такой вынужденной, но необходимой мерой. Решение о поисках пропавших решено было перенести на следующий день.

Это было вечером в понедельник, а во вторник рано утром над Новым Фавором раздался тревожный колокольный звон. Что это означает, никто не знал, потому что никогда не оговаривались какие-либо сигналы, но все то ли по виденным ранее фильмам, то ли по шестому чувству поняли, что звучит тревожный набат и он собирает срочно к церкви всех поселенцев. Сонные и встревоженные, люди начали сходиться на небольшой площади перед храмом. Колокол уже молчал, перед храмом были бледные настоятель отец Василий, второй священник отец Арсений и двое диаконов. А перед ними лицом к прибывающим стоял какой-то лохматый старик в оборванном тряпье. Сухой, согнутый почти до самой земли, опирающийся на сучковатую палку, с острым длинным носом и злобно сверкающими из-под косматых бровей глубоко посаженными черными глазками, он был похож на сказочного тролля, демона подземелья. Люди подходили и, шокированные страшным колоритом незнакомца, молчали. Дед терпеливо ждал, пока соберутся все, а потом вдруг стукнул палкой об асфальт и, поводя крючковатым пальцем по всем присутствующим, прокаркал:

- Вы! Все! Слушать! Всем сидеть тут! – И палка снова с сухим щелчком стукнула оземь. – В тайгу далеко не ходить! Кто будет бежать – смерть!

Один из присутствующих, бывший чемпион мира по стрельбе из лука Иван Ковылин, не выдержал:

- Эй, уважаемый, ты кто такой, а? Чего ты сюда приперся?! Чего ты тут каркаешь? Тебя забыли спросить, ходить в тайгу или не ходить. И кого это ты смертью пугаешь?!

Старик медленно развернулся к Ковылину, с кряхтеньем поднял лежавшую под ногами дерюгу, подошел вплотную к возмущавшемуся и, не отрывая злобных глазок от его лица, медленно и молча вывалил на асфальт из пыльного мешка… две головы!

Ковылин невольно отпрянул. У него от неожиданности задергался кадык, а все присутствующие не смогли сдержать возгласа ужаса, потому что на асфальт с противным костяным стуком упали головы именно тех самых пропавших поисковиков!

Довольный произведенным эффектом, мерзкий старик ухмыльнулся. Потом вдруг резко посуровел и многозначительно ткнул клюкой в грудь Ивана Ковылина, после чего опять оскалился.

Если вы думаете, что все сто с лишним человек смолчали, то ошибаетесь. Среди нас были люди далеко не робкого десятка. А от возмущения некоторых вообще чуть не распёрло: надо же, приходит какой-то старый трухлявый сморчок, угрожает всем, да еще фактически признается в зверском двойном убийстве наших прихожан! К старику подскочили сразу пятеро. Одного из них, бывшего опера убойного отдела МУРа Тимофея Скворцова, от наглости старикашки совсем переклинило и он перешел на «феню»:

- Ты чё, блин, творишь, старый хрен? Ты на кого, падла, батон крошишь? Колись, гаденыш, кто наших людей замочил? Кто тебя сюда прислал, ну? Где твои дружки-беспредельщики ныкаются? Урою, гнида! Колись!!

С этими словами он сомкнул свои пальцы на жилистой шее пришельца. Остальные четверо стояли рядом, готовые в любую секунду повалить и повязать мерзавца. Тот перестал сверкать своими редкими гнилыми зубами и, с натугой вывернув шею в сторону священников, выразительно посмотрел на отца Василия. Тот почему-то отреагировал очень быстро, но не так, как всем хотелось в данную минуту. Он подбежал к Скворцову и начал разжимать его руки.

- Тимофей Ильич, не нужно. Отпустите его. Я прошу вас, отпустите его, сейчас же!

- Не лезь, отец Василий, не доводи до греха! Я сперва эту гниду расколю! Говори, кто убил! Ну!

- Прекратите, я сказал! Вы не знаете всего! Прекратите же!!

Отец Василий немного ослабил хватку грозного опера, чем немедленно воспользовался старикан: он проворно ткнул Скворцова палкой в солнечное сплетение, от чего тот рефлекторно сделал шаг назад.

- Ах ты ж, п… гнойный!

- Всё!!! Всё!!! Хватит!! Тихо!! Всем назад!!

Отцу Василию отчаянными усилиями удалось, наконец, растащить дерущихся и удержать их на расстоянии. Ряса и крест на груди священника немного остудили бывшего оперуполномоченного, но теперь враждебное недоумение переключилось на отца Василия.

- Я не понял, батюшка, вы чего это делаете?

- Тимофей, я повторяю, что, во-первых, ты не все знаешь, а во-вторых, считай, что этот… ч-человек пришел к нам в качестве парламентера. Пусть он уходит.

- Чего-о?? Но…

- Пусть уходит!! Да идите уже скорее! Дайте ему дорогу.

Люди нехотя расступились. Страшный незнакомец невозмутимо и молча поплелся в образовавшийся проход.

- Подождите! – отец Василий догнал старика. – Как нам получить тела? Нам нужно похоронить их.

Старик, не поворачиваясь и даже не останавливаясь, прокрякал себе под ноги:

- Нет тел. Забудьте.

Священник растерялся от такого неожиданного ответа и стоял, переминаясь с ноги на ногу. Вокруг снова заохали и закрестились. Опер Скворцов недобро гмыкнул и, досадливо сплюнув, снова подошел за объяснениями к отцу Василию.

- Батюшка! Какого рожна здесь происходит? Мы что, дадим этому ублюдку спокойно уйти, да еще после таких улик? Скорее благословите порвать его на британский флаг, а то он скроется в тайге! Батюшка!

Но батюшка молчал, провожая взглядом страшного гостя…

Кстати, а знаете, что во всем этом происшествии мне показалось самым странным?

- Самым странным? – Андрей был удивлен вопросом, потому что для него здесь все казалось странным. – Интересно, что же во всем этом может быть еще и самым странным?

- Два пуделя!

- Что? Какие два пуделя?

- Старика на окраине поселка смирно ждали два огромных черных королевских пуделя, которых мы раньше в суматохе не заметили. Как только дед поравнялся с ними, они молча встали и пошли рядом с ним.

- А ты уверен, что это были именно пудели? Откуда здесь, в сибирской глуши, у оборванного старика два королевских пуделя?

- То-то и оно. Причем вид у них был куда более ухоженный, чем у самого старика. Я заметил, что это странное обстоятельство бросилось в глаза не только мне. Опытный МУРовский оперативник тоже обратил внимание на нетипичных для этих мест собак и задумался. Во всяком случае, он перестал кричать на отца Василия и с новым выражением посмотрел вслед уходящему старику.

- М-да. Ладно, давай дальше.

- Дальше все обступили батюшку с расспросами. Он долго молчал, а потом как-то обреченно поднял руку, призывая к молчанию.

- Братья и сестры, – сказал он. – Я думаю, мы попали в беду. Этот человек пришел от убийц наших прихожан. Он сказал, что в западном направлении нам больше, чем на пятьдесят километров углубляться в тайгу нельзя – там расположена заброшенная колония уголовников. В 1953 году после смерти Сталина перед арестом Берии многие такие колонии были распущены одним росчерком пера и впоследствии забыты. Одна из них находилась рядом с нами. Активные бандиты ушли, но значительная часть осталась. Они долгое время промышляли грабежами и убийствами местных немногочисленных поселений, уничтожив их и угнав к себе женщин и детей, после чего начали вести более или менее оседлый образ жизни. Наше появление здесь и особенно достаток, который мы смогли создать, привлекло их и возбудило. Тот старик, что приходил, заявил, что является одним из главарей колонии и хочет добрососедских отношений с нами.

- Добрососедских??

- Ну, он выразился несколько иначе, но смысл именно таков. Он гарантирует нашу неприкосновенность, но взамен желает от нас регулярную мзду в виде одежды, еды и техники. Также он требует единоразовый денежный побор лично для «руководства» лагеря, то есть для его дружков. Что же касается смерти, то это, по его словам, предупреждение для нашей же пользы: пока мы сидим на своем месте, мы в безопасности, но он не сможет ручаться за своих головорезов, если кто-то забредет на их территорию. Кроме того, мы не должны ходить не только в западном направлении, но и в направлении юго-востока, так как там, тоже примерно в пятидесяти километрах отсюда, начинаются владения банды Ли Цзяо…

- Какого еще Ли Цзяо? Батюшка, что это за галиматью он тут наплел вам!?

- К сожалению, это не галиматья. По его словам, Ли Цзяо – китайский отморозок, сумевший сколотить из своих соотечественников кровавую банду контрабандистов и уйти от китайского правосудия в Россию, то есть сюда. Вы считаете, что проще не верить? Кто хочет проверить это и поставить под удар всех нас?

Люди молчали.

- И это еще не всё.

Тимофей Скворцов не выдержал.

- Не всё? Батюшка, мы, конечно, уважаем вас, но завели нас сюда именно вы. Теперь выясняется, что с одной стороны нас стерегут урки-убийцы, а с другой – китайские бандюки. Что же еще не всё?

- К югу от нас, и опять в пятидесяти километрах, расположен лепрозорий.

- Твою… Блин, по каким же критериям вы выбирали это место для поселения?

Священник молчал. Приход, пораженный услышанным, тоже молчал. Только что была разрушена последняя надежда людей на обретение земли обетованной, на обретение покоя и гармонии. Они думали, что смогли уйти от мира, но суровый мир безжалостно и совсем рядом напомнил о себе. Пятьдесят семей попали в самый центр некоего подобия Бермудского треугольника в Сибири, где каждый шаг может привести к непредсказуемым последствиям, а то и к смерти.

- Хорошо, я скажу! – все вздрогнули от неожиданного тона отца Василия. – Весь маршрут, по которому мы с вами прошли от Москвы до Байкала и сюда, был проложен и благословлен самим отцом Ипатием. Я не знаю, откуда он брал все эти координаты и названия, но вел он нас именно сюда. Я раз в неделю корректировал с ним маршрут по спутниковому телефону, который он мне вручил перед отъездом.

Вперед выступил бывший профессор МГУ Константин Иванович Копылов, «спасающийся» в Новом Фаворе со всей своей семьей (он, жена, дочь, зять и двое десятилетних внучек-двойняшек):

- Батюшка, из ваших слов напрашивается вывод, что наш московский настоятель знал, куда нас ведет. Он что, специально завел нас в ловушку, из которой нет выхода?

Отец Василий пожал плечами и снова замолчал, не в силах подтвердить вслух страшный вывод (мы же тогда не знали того, что вы только что рассказали о доме на Рублевке, секте и банковских счетах). Тогда, после визита страшного старика, мы просто отказывались верить в очевидное, потому что продолжали верить своему духовнику.

Молчание нарушил опер Скворцов.

- Батюшка, вы сказали, что у вас есть спутниковый телефон и контакт с отцом Ипатием. Так позвоните ему прямо сейчас!

Для нас тогда даже страшнее соседства с бандитами и прокаженными было потерять веру, и прежде всего веру в нашего обожаемого старца Ипатия. Вот почему все, как один, с огромным облегчением и надеждой начали поддакивать Скворцову и просить отца Василия позвонить в Москву.

- Что ж, отец Ипатий строго наказал, что звонить будет только он, а меня благословил беспокоить его только в экстренных случаях, чтобы, как он говорил, не подставлять его под удар, и подобно семье Лота не подвергаться соблазну, оглядываясь назад. Я думаю, это именно тот экстренный случай.

Он попросил одного из диаконов принести телефон. Все прихожане стояли и ждали.

После того, как аппарат принесли и он был настроен и подключен, пошли долгие гудки вызова. Как только на другом конце сняли трубку, отец Василий радостно заговорил:

- Благословите, Ваше Высокопреподобие! Извините, ради Бога, за беспокойство, но у нас произошло чрезвычайное происшествие. Крайне нужны Ваш пастырский совет и Ваше пастырское благословение…

Люди стояли тихо, с тревогой пытаясь вслушаться в разговор двух священников. Отец Василий кратко пересказал суть происходящего, а потом долго молчал, слушая ответ архимандрита Ипатия. Мы же тогда не знали, что он расстрига и больше не архимандрит! Мы, не слыша, что говорит наш духовный отец, с надеждой всматривались в лицо отца Василия и по его выражению пытались понять смысл разговора. А лицо нашего настоятеля, сначала светящееся от общения с наставником, начало вдруг бледнеть и блекнуть. Наша надежда сменилась еще большей тревогой.

Вскоре трубка запищала зуммером рассоединения и безвольно повисла в руке отца Василия. Так прошло около минуты. Зуммер сменился словами автоматического оператора, извещающего, что спутниковая связь прервана, а он все молчал, не зная, что говорить. Люди не торопили, терпеливо, с тревогой ждали ответ.

Наконец, священник выключил телефон, чересчур аккуратно сложил сигару спутниковой антенны, как будто от такой аккуратности зависело очень многое, собрался с духом и поднял глаза на свой приход. Голос его был тихим и чужим.

- Братья и сестры, наш батюшка отец Ипатий шлет всем нам свое благословение. Относительно того, что здесь произошло, он сказал, что это бесовские козни и неизбежные для новой жизни трудности, без преодоления которых невозможна победа над диаволом. По его словам, пока мы жили в срубах и землянках, мы не имели проблем никаких, кроме телесных, но как только захотели по своей немощи комфорта – в наказание сразу получили суровое испытание. Он сказал, что нужно не роптать, усугубляя разрыв с Господом, не отталкивать Его спасительную путеводную десницу и не пытаться опять решать проблему для устроения телесного комфорта, но с еще большим рвением приступить к спасению души, к брани духовной. Для этого, собственно, все мы здесь и находимся. Молитва и пост, смирение и послушание – вот наша надежда, наш щит и наш меч. Отец Ипатий благословил продолжать жить, как жили, не допускать в умы и сердце грех уныния – и никакая беда не коснется ни нас, ни наших жилищ.

И всё. Снова молчание. Теперь недоуменное. Мы ожидали чего-то большего, мы надеялись, что наш старец мудрым советом разрешит все наши беды. Многие, если честно (в том числе и я), надеялись, что отец Ипатий освободит от непосильного креста, даст благословение на возвращение домой из этих страшных мест. А вместо этого общие высокие фразы. Особенно непонятен был призыв делать вид, что ничего не происходит. Когда люди начали приходить в себя и делиться друг с другом впечатлениями об услышанном, разочарование снова, как и накануне вечером, готово было перерасти в выражение открытого недовольства. Да, действительно, мы пришли сюда, в таежный край, жить, молиться, спасаться, но мы не готовы принимать мученический венец от каких-то отмороженных бандитов, причем совсем не за веру. Никто не был согласен становиться бессловесной жертвой пошлого разбойного налета. Об этом говорили почти все присутствующие, и что было бы потом – неизвестно, но только телефон снова зазвонил. Ропот голосов разом смолк. Отец Василий посмотрел на дисплей и радостно воскликнул:

- Это снова отец Ипатий!.. Да, Ваше Высокопреподобие, слушаю! Да, да… Все здесь… Да… Слава Богу! Благословите!

Когда настоятель прихода выключил телефон, в его глазах блестели слезы радости.

- Братья и сестры! Слава Богу, наш дорогой батюшка архимандрит отец Ипатий сказал, что не оставит нас в беде и скоро присоединится к нам!! И все у нас будет хорошо. Слава Богу!

Вздох облегчения пронесся по приходу. Все закрестились, но теперь уже от облегчения и вновь обретенной надежды. Оба священника и диаконы на радостях даже пропели «Многая лета»…

Мы похоронили химика и спортсмена, точнее, то, что от них осталось, и небольшое наше поселение зажило прежней жизнью.

Архимандрит Ипатий все не приезжал, ссылаясь то на здоровье, то на резкое усиление гонений со стороны властей, вплоть до подписки о невыезде и ведущемся в ФСБ каком-то следствии. Но звонил он теперь регулярно, один-два раза в месяц. Подключенные к спутниковой трубке усилители давали возможность всем прихожанам слушать по-прежнему зажигательно-обличительные проповеди старца.

Вторую зиму пережили куда лучше первой и без особых приключений – так, всего-то пару раз кто-то сломал забор и унес несколько кур, и все. Больше происшествий не было. Видимо, сработали рекомендации старика.

Но в марте снова началось.

Сразу страшная трагедия: в субботу после вечерней службы в тайге, совсем недалеко от храма, медведь задрал второго диакона прихода Олега Строева. Некоторые даже слышали рев животного и предсмертные крики отца Олега. Снег еще не сошел и прибежавшие увидели на месте трагедии разодранного диакона с оторванной головой.

- Подожди. Николай, ты там был?

- Да там, почитай, все мужское население Фавора было.

- Сразу после криков?

- Ну да. Служба ведь только-только закончилась.

- Николай, вспомни, пожалуйста, крови на снегу много было? Это очень важно.

- Крови? Крови, пожалуй, было не много. Постойте-постойте…

- Как же так, медведь кромсал живого человека, отрывал голову, а крови было мало?

- Что вы хотите этим сказать?…

- Кто отсылал цинк с телом?

- Староста прихода Клавдия Ивановна со свояченицей и ее мужем. Они отвезли гроб на станцию и, заплатив кучу денег, отправили тело в Москву.

- Так вот, тело до Москвы дошло. Его исследовали московские патологоанатомы и констатировали, что в нем почти не было крови, а рваные раны нанесены не медведем.

- …?!!

- Ладно, потом я тебе все подробнее расскажу, давай дальше.  

- Дальше пропал Дюймовочка… ой, извините, Вася Майструк. Дюймовочкой его прозвали из-за огромного, около двух метров, роста и таких же мощных остальных габаритов. Тридцати восьми лет от роду, плотник по профессии, Вася был крайне добродушным великаном и заядлым грибником. Он очень часто ходил в тайгу за грибами и ягодами для всего прихода, но никогда при этом далеко не уходил – это было излишне по причине изобилия всего съестного вблизи поселения. Десятого апреля он ушел и больше не вернулся. Поиски в радиусе двадцати километров ничего не дали.

Потом, буквально через две недели, пропали сестры Казанцевы, двадцати и восемнадцати лет. Убитая горем мать чуть не наложила на себя руки. Излишне говорить, что никого не нашли и в этот раз.    

Последний смертельный случай произошел совсем недавно. Тот же медведь… или теперь уже не медведь… точно так же, как диакона, растерзал Ивана Ковылина, бывшего чемпиона мира по стрельбе из лука. Этот цинк отсылал я с двумя прихожанами. Последнее время весь приход живет в страхе, и мы надеялись, что смерть известного в недавнем прошлом спортсмена вызовет резонанс. И вот, сработало, прислали вас. После седьмой смерти.

- А что же ваш драгоценный Ипатий?

- То-то и оно, что ничего. То ли с ним что-то случилось, то ли он изменил номер, а только связи с ним больше не было, что усугубляло ситуацию. Да, еще! Кроме смертельных случаев два раза были просто нападения. Оба раза испуганные до смерти в первом случае парень двадцати лет, а во втором мужчина пятидесяти в один голос говорили о каком-то волосатом чудовище, огромном, зловонном, с неимоверной силой и злобой. Хоть их описание и сходится с рассказом первых четырех очевидцев, искавших химика и борца, но все-таки было принято решение считать это чудовище тем самым медведем-людоедом. Почему он не убил парня и мужчину? Наверное, просто был не голоден. И последнее происшествие. Самое свежее и, пожалуй, самое болезненное для прихода. После воскресной литургии ровно месяц назад пропал наш второй священник отец Арсений. Вышел из храма – и как в воду канул. Вообще никаких следов.

- Николай, а что лично ты думаешь обо всем этом? – Андрей посмотрел на серьезное не по годам и посуровевшее от таких испытаний лицо молодого собеседника, который сосредоточенно из-за сгущающихся сумерек вел машину. – Так что ты думаешь?.. Николай!

Как оказалось, сосредоточенность Николая Зимина была вызвана не столько пережитым, сколько в данный момент тем, что он слишком пристально и с быстро изменяющимся лицом начал всматриваться в дорогу. Андрей проследил за его взглядом. Вдруг парень со всей силы ударил по педали тормоза. От неожиданности маневра диакон Андрей Марченков со всей силой инерции врезался в лобовое стекло, чуть не пробив его своей головой. Выставленные рефлекторно в последние доли секунды руки немного смягчили удар. Поэтому он не потерял сознание и увидел, как побелевший Николай, всматриваясь в дорогу расширенными глазами, лопочет:

- Там… там… Что это?... Кто это?.. Это о-он!!.. Господи!..

Андрей поднял голову. В свете фар посреди дороги стоял… стояло…

Водитель и пассажир сидели в заглохшей машине тихо, не шевелясь. Их взгляд не отрывался от то ли человека, то ли животного…, нет, все-таки, наверное, человека, стоявшего в пятидесяти метрах от машины. Ростом более двух метров, весь покрытый бурыми волосами, с оскалом кривых, но все же человеческих зубов и с выражением какой-то звериной злобы, он внушал ужас. Его мощная грудь вздымалась, как кузнечные меха, руки были сомкнуты в кулаки, и вообще, весь его облик предупреждал о том, что он готов к бою. Но пока он смотрел на них, они смотрели на него. Николай Зимин часто-часто крестился, шепча скороговоркой «Господи, помоги», а Андрей, перекрестившись сам, перекрестил чудище и произнес тихо, но четко Иисусову молитву и молитву ко Святому Кресту. Когда после этого видение не исчезло, он понял, что перед ними реальный человек. Он также понял, что вызвало его злобу и готовность к нападению.  

- Николай, выключи фары.

- Ч-ч-то?

- Фары, говорю, выключи, быстрей.

Испуганный до смерти парень щелкнул тумблером фар. Дорога резко погрузилась в темноту.

- Теперь включай!

Свет. Дорога. Пустая.

- А? А к-куда он делся? – Николай вертел головой в поисках страшного незнакомца.

- Я думаю, он ушел. Похоже, что мы просто случайно застали его врасплох мощным светом твоих фар-прожекторов, когда он переходил дорогу. Он испугался и посчитал, что мы к нему враждебно настроены, поэтому был готов кинуться на нас. Но мы выключили свет, и он этим воспользовался, чтобы скрыться.

- О-он нас в-видел? – парень все еще заикался от происшедшего.

- Против света? Думаю, что нет. Очертания машины – и то смутно, а нас, внутри, точно не видел. Да хватит тебе заикаться!

- Извините. Это от неожиданности. Его вид, эти волосы, эти зубы, этот взгляд…

- Волосы, зубы и взгляд, говоришь? Рядом с нашей частью, где я служил, был стройбат, так вот там такие монстры с кавказских гор служили – мама родная! Тот, которого ты только что испугался – просто бритый добродушный альбинос по сравнению с ними!

Николай с ужасом посмотрел теперь на Андрея. Тот кивнул в знак подтверждения своих слов и ободряюще подмигнул.

- Далеко еще до Нового Фавора?

- Нет, километров тридцать пять-сорок.

- Тогда рискну предположить, что мы только что нос к носу встретились с вашим старым знакомым, если только их тут не целая стая.

- А что, может быть и такое?

- Но он куда-то же шел. Или ты считаешь, что в свет твоих фар попал одинокий заросший путник, гуляющий по тайге на сон грядущий? Однозначно он тут не один. Погоди-погоди… А что если… Давай предположим, что это тот самый! Что тогда получается? Получается, что он за нами следил и попал в поле зрения не случайно! Выходит, он намеренно подставился в свет фар, чтобы сказать тем самым, что они за вами следят и знают каждый ваш шаг. Помнишь, ты говорил, как старик предупреждал, чтобы никто из вас далеко не уходил из поселения?

- Но мы регулярно ездим на станцию.

- Как регулярно?

- Примерно раз в три месяца.

- Ну, во-первых, это не так уж и регулярно, а во-вторых, они наверняка каждый раз следят за вами. Более того, я уверен, что у них есть свой человек на станции.

- Да ну??

- А что? Жить здесь пятьдесят лет и не контактировать с внешним миром, осторожно, через кого-то? А тут появляетесь вы. Сначала ничего интересного, обычные горемыки поселенцы-богомольцы, но потом… Пальцы веером и евроремонты с евростандартами. МАсковскАя прАписка – это, брат, не шутка.

- Вы хотите сказать, что мы раздразнили их?

- Есть такое выражение: нарисовались – не сотрешь. Вы не просто раздразнили их – вы стали для них лакомым куском. Одного не пойму: как вы еще все живы?

- Но семеро убитых!..

- Что для колонии уголовников, разоривших не одно поселение и убивших не один десяток людей, какие-то семь жизней?

- Так что вы думаете?

- Я думаю, здесь не все так просто, как кажется.

- Допустим, у них есть свой человек на станции (хотя это только предположение), чем это угрожает нам?

- Не предположение. Уверенность. Вы дважды посылали «груз-200» в Москву. Оба раза не было никаких сопроводительных документов и писем, никаких надписей, кроме «Москва. Патриархия» в первом случае и просто «Москва» во втором. Кто-то очень хотел, чтобы груз отсюда уехал, но до адресата не попал. Странно. То, что оба раза тела получили те, кому следовало – или случайность, или вы действительно много заплатили. А чего мы стоим? Поехали, поехали!

«Комбат» тронулся с места и начал осторожно набирать скорость.

- Андрей Алексеевич, кто, по-вашему, те люди?

- Надеюсь скоро это узнать.

Николай, как бы подытоживая общение с диаконом Андреем Марченковым, украдкой и с интересом посмотрел на него, подумав при этом: «Там, на дороге, я чуть было не обделался, а он даже не вздрогнул. Кто он такой, этот наш новый диакон? По телефону говорили, что он бывший морской офицер, но в каком флоте обучают не бояться монстров?»

Долгая дорога подходила к концу. Внезапно джип поехал плавно и тихо – под колесами начался асфальт, а значит через пять минут… За следующим поворотом Андрей зажмурился от яркого света и нереальности происходящего: посреди тайги на холме переливался огнями красивый ультрасовременный поселок.

Новый Фавор

Уже совсем стемнело, когда «Комбат» остановился около храма. Мощные галогенные фары освещали толпу людей около церковных ворот. Людской гул то и дело перекрывался стенаниями какой-то женщины.

Николай, проходя с Андреем сквозь толпу, все время тревожно спрашивал: «Что случилось?» Только на пятый или шестой раз ему ответили: «Напали на Ивана, мужа агрономши, сильно помяли». Наконец, они протиснулись к самым воротам храма, на ступенях которого стоял священник и диакон. Около них, обращенная к людям, плакала немолодая женщина. Ее утешала девушка лет двадцати двух, по-видимому, дочь.

Хмурый отец Василий заметно оживился после того, как Николай Зимин сообщил ему о приезде нового диакона из Москвы. Отыскав гостя, настоятель жестом пригласил следовать за ним в храм.

- Встань, Ирина, завтра утром мы что-нибудь придумаем. А пока Алексей, наш врач, пойдет с тобой. Если надо, побудет с Иваном всю ночь. Пойдешь, Алексей Федорович?

- О чем разговор! – из толпы поднялась рука доктора. – Да с Иваном все будет в порядке, я уже осматривал – крепкий мужик! Благословите, батюшка!

- Господь благословит! Идите с Богом. – настоятель на расстоянии благословил склоненную голову врача, помог спуститься расстроенной из-за несчастья с мужем женщине, затем снова поднялся на ступени храма и обратился к приходу. – Братья и сестры, к нам приехал из Москвы, из самой Патриархии диакон Андрей Алексеевич Марченков. Наши обращения и молитвы услышаны – отец Андрей не только прислан заменить трагически погибшего диакона Олега Строева, но и помочь нам разобраться в наших бедах. Я правильно говорю, отец Андрей?

- Правильно.

- Тогда, братья и сестры, расходитесь. Соберемся завтра утром. Пошлите в храм, – последние слова настоятель сказал, обращаясь теперь уже к двоим диаконам, Николаю Зимину, старосте прихода Клавдии Ивановне и, вероятно, тому бывшему оперуполномоченному МУРа Тимофею Скворцову, о котором говорил Николай.

- Благословите, отец настоятель! – Андрей, крестообразно сложив ладони, склонил голову для получения благословения сразу, как только за ними закрылись двери церкви.

- Господь благословит, отец Андрей! – после благословения последовало троекратное лобызание. – Как я рад, что вы приехали! Пойдите приложитесь к храмовой иконе, а потом мы все вместе перейдем ко мне в дом. Матушка напекла пирогов к чаю. Разговор у нас будет долгий и непростой.

…Крепкий чай на сибирских травах оказался превосходным, как, впрочем, и пироги с таежными ягодами, и если бы не грустная тема разговора, Андрей подумал, что мог бы сидеть так вечность.

- Николай ввел вас в курс дела? – отцу Василию необходимо было знать, насколько информирован их гость.

- Да, вполне. Я в свою очередь тоже информировал Николая кое о чем. Думаю, из его уст такие сведения будут более корректны, чем от меня, пока незнакомого вам человека.

Зимин стал прокашливаться, как певец перед концертом. На самом же деле он просто не знал, с чего начать. Но когда все-таки начал, присутствующие застыли в шоке. Матушка как подняла поднос с наложенными на него пирогами, так и застыла с ним на полпути к столу. Неверие, страх и боль – это то, что чувствовали все во время рассказа.

- Вот такие пироги, отец Василий, – закончил Николай.

Последовавшее за этим минутное молчание тяжелым вздохом прервал настоятель прихода.

- Если то, что мы только что услышали, правда, наши дела еще хуже, чем я предполагал. Как я понял, отца Ипатия мы не дождемся, поэтому рассчитывать придется на свои силы. Отец Андрей, я прав?

- Абсолютно. К сожалению, многого я не знал, и услышал впервые в машине по дороге сюда. Но то, что я знал и узнал позже, дает основание предположить, что всех вас, весь ваш приход просто-напросто подставили. Вас обманули, взяли деньги, а потом отправили туда, откуда вы не сможете вернуться, чтобы не мешать кое-кому проворачивать дела в Москве.

- Неужели отец Ипатий оказался способным на это??

- Думаю, сам он так далеко не зашел бы, но его предрасположенность к авантюрам и гордыня, приправленные отсутствием элементарного образования и жаждой власти, стали хорошей приманкой для преступных беспринципных махинаторов, коих в Москве хоть пруд пруди. Он начал забуриваться в ловко предложенные схемки, а когда зашел слишком далеко, то понял, что назад дороги нет...

- Дорога назад всегда есть.

- Но он предпочел идти дальше по наклонной. Ну да Бог с ним, оставим вашего «рублевского схимника» на потом, сейчас давайте обсудим главный вопрос: что делать? С одной стороны потомственные зэки, с другой – китайская банда, а с третьей – вообще колония прокаженных.

- И при этом, заметьте, за вами следят. – Андрей Марченков многозначительно поднял палец вверх.

- Вот спасибо за добрые слова, утешил, отец родной, – раздраженно буркнул на Андрея опер Скворцов.

- А я, Тимофей Ильич, не зря это сказал. Вопрос в том, почему за вами следят. Именно этот вопрос я считаю главным.

- По-моему, все ясно, – отец Василий отхлебнул, наконец, остывший чай. Видно было, что над чем над чем, а над этим вопросом он думал не один раз. – Они хотят позариться на наше добро.

- Так просто? Почему же тогда до сих пор не позарились? Что стоило зэкам прийти в одну из безлунных ночей и вырезать всех вас подчистую? А потом вселиться в ваши комфортабельные дома и жить явно лучше, чем они сейчас где-то там в тайге прозябают? Вы, кстати, в милицию обращались?

- Ну, вы уж совсем… И в милицию обращались неоднократно, и свою вооруженную охрану организовали…

- И что милиция?

- Смеются. Говорят, езжайте обратно в свою Москву, а здесь тайга, суровая жизнь, дикие звери и все такое. Короче, заявление приняли, но реагировать никак не собираются.

- Ясно. Что же касается вашей охраны, то пусть она состоит из крепких вооруженных мужчин, и даже с каким-нибудь военным опытом, но те прожили здесь пятьдесят лет, знают каждый бугорок и каждую веточку, и это их родной дом. Поэтому вся ваша «приезжая» охрана совершенно неэффективна против опытных лесных бандитов, для которых, к тому же, человеческая жизнь ничего не стоит.

- И каковы ваши выводы? Вас же не прислали из Москвы только для того, чтобы запугивать нас?

- Я вас не запугиваю, просто хочу, чтобы вы осознали всю серьезность момента и реальное положение вещей.

- Осознали, осознали, уже осознали! Что дальше? Может, вызовем ОМОН, спецназ там, я не знаю, еще кого-нибудь, войска, например?

- Они не придут, пока им не будут четко сформулированы причины и не будет поставлена конкретная задача. Пока для всего остального мира вы – добровольные переселенцы, на которых периодически нападает медведь.

- Кстати, про медведя. Говорят, что это вовсе не медведь, а оборотень-людоед, волосатый, огромного роста, обладающий неимоверной силой.

Все присутствующие закрестились, кроме Андрея и Николая. Они многозначительно переглянулись.

- Видели мы вашего оборотня чуть больше часа назад. Он переходил через дорогу и остановился в свете фар нашего джипа.

У всех округлились глаза.

- Видели!? Как видели??

- Как вас, только чуть дальше, метрах в пятидесяти.

- И что?

- Ничего. Мы застали его врасплох. От неожиданности и испуга он, наверное, собирался напасть на нас, но в последний момент мы просто выключили фары. Он воспользовался этим и ушел.

- И все?

- И все.

- А какой он?

- Именно такой, каким вы его нарисовали: большой и волосатый.

- Так это не медведь?

- Однозначно. Это человек. Только либо в гриме, либо просто уродец.

- Ну, слава Богу, и то легче. С человеком все-таки справиться легче, чем с диким таежным медведем.

- Не думаю. Люди с подобными дефектами всегда отличаются неимоверной силой, нестабильным характером и звериным чутьем. Еще неизвестно, кто опаснее, медведь или такой человек. А теперь представьте, что он не один, или что им управляют жестокие люди с преступными намерениями.

- Наверняка так и есть. Я, когда служил в МУРе, один раз сталкивался с таким. Сначала при задержании целый взвод омоновцев долго не мог повязать такого лося, а потом пришлось чудо-юдо все-таки пристрелить, после чего вдруг появились фээсбэшники и быстренько-быстренько уволокли тело в неизвестном направлении. По управлению ходили слухи, что наслала этого монстра мафия из подземной Москвы кого-то запугать. Не такой ли кадр и у нас объявился? Тогда нужно его ловить и немедленно валить. Это он задрал наших людей, точно.

- Может быть, Тимофей Ильич, может быть, но вопрос остается все тот же: зачем?

- Та что там «зачем»? Больной сукин сын и всё, маньяк.

- Э, не скажите. Вы нашли только два изуродованных тела, причем из обоих удалили кровь, да еще две головы вам подбросили. Если бы это произошло в Москве, можно было бы предположить, что тела разделали под органы-трансплантанты. Здесь эта версия явно не проходит. Тогда что? Ритуальные убийства?

- Господи святы, да что же вы такое говорите! – запричитала матушка. – Откуда здесь взяться ритуальным убийствам?

- О-о, сибирская тайга только на крупномасштабной карте безлюдная. На самом деле тут кишмя кишит разными поселениями, лагерями, приисками и мрачными сектами. Еще со времен Ермака сюда бежит разный лихой люд. С самолета-то оно все внизу ровное и зеленое, но под кронами деревьев творится такое…

Отец Василий, задумчиво почесав бороду, вынужден был согласиться.

- Это действительно так. Вот и мы, точно затмение какое нашло, решили бросить родные дома и спасаться от антихриста в таежной глуши. А антихрист и здесь нас достал.

- В Патриархии очень огорчены тем, что вы создали прецедент среди москвичей. Наглые религиозные шулеры, приводя вас в пример, успешно находят и обирают многочисленных «желающих спастись».

- Господи, мы так виноваты! И так стыдно! Простят ли нас?

- Вас не считают отступниками и раскольниками. Для них вы все – пострадавшие, обманутые ловкими дельцами. Что нужно сделать для того, чтобы быть прощенными и принятыми обратно, вы знаете лучше меня – искреннее покаяние. Мне только велено передать вам, что вас всех без исключения ждут дома.

Среди присутствующих прокатился вздох облегчения и радости:

- Слава Богу!

- Подождите, но как мы вернемся? Нас всех по дороге на станцию… того…

- Ничего, с Божьей помощью, помолясь…

- Отец Василий, Николай прав. Пока это очень опасно. Сначала нужно прояснить ситуацию с исчезновениями, смертями и предотвратить новые. Скажу штамп, но вы действительно слишком много знаете.

- Что вы предлагаете? Или это Патриархия настаивает?

- Патриархия ни на чем не настаивает, им важно, чтобы вы все вернулись как можно быстрее и как можно благополучнее. Но я тоже считаю, что если всем в ближайшее время просто сняться и уйти, далеко мы не уйдем. Что делать? Я согласен с Тимофеем Ильичем: нужно разобраться с этим делом раз и навсегда. Да и про отца Арсения нельзя забывать.

- Вы думаете, он еще жив?

- Надеюсь. С этим тоже нужно разобраться.

- Разобраться – это хорошо. Но как?

- Например, захватить ваших непрошеных гостей.

- Захватить этих оборотней?

- Людей, отец Василий, обыкновенных людей. Не стоит приписывать сверхъестественные способности тем, кто ходит на двух ногах и создан из плоти и крови. Мы имеем дело с бывшими зэками-беспредельщиками, а Тимофей Ильич, бывший работник МУРа, не даст мне соврать, что все зэки-беспредельщики – это прежде всего дешевый понт, гнилой базар, подлые законы, трухлявое нутро и море жестокости, позволяющее мелким людишкам выживать в волчьей стае и маскировать свою ущербность. Да, мы столкнемся с подлыми и жестокими людьми, хитрыми и изворотливыми в своей подлости, но что из того?

- Отец Андрей, я полностью с вами согласен. Зэков бояться не нужно. Опасаться – да, но бояться…

Андрей с удовлетворением отметил, что разговор постепенно перешел в деловое и даже «боевое» русло.

- Разрешите считать всех, здесь собравшихся, своеобразным штабом обороны. Вы благословляете, отец настоятель?

- Господь да благословит вас на добрые дела! И я благословляю! Что мы должны делать?

- Действовать, как говорил Александр Васильевич Суворов, четко и неотвратимо! Правда, он говорил «быстро и неотвратимо», но быстрота для нас не так важна, как четкость и слаженность всех членов прихода. У меня есть план, который состоит из четырех пунктов. Пункт первый: организация эффективной обороны поселения от возможных вылазок похитителей, воров и убийц. Этот пункт наиболее трудоемкий и ответственный, так как от него зависит надежность нашего тыла и весь дальнейший успех. В его осуществлении будут задействованы все, включая детей старше двенадцати лет. Пункт второй: захват вражеского «языка». Дату следующей их вылазки мы не знаем, даже приблизительно, поэтому придется работать «на живца». Живцом, собирающим, например, грибы в тайге, буду я. Подстрахует меня опергруппа из шести человек во главе с Тимофеем Скворцовым. Вы согласны, Тимофей Ильич?

- Конечно, согласен. Я подберу в группу самых надежных и крепких.

- Отлично. Пункт третий: вылазка во вражеский лагерь и нейтрализация угрозы. Наиболее опасный и непредсказуемый пункт. Детали – позже. И, наконец, четвертый пункт: эвакуация. Я смотрю, некоторых шокирует слово «эвакуация». Увы, мы в состоянии войны с тех пор, как пролилась первая кровь. Готовьтесь к войне и настраивайтесь на борьбу, а моя задача – помочь вам не только выжить, но и победить.

- А это возможно, учитывая такое окружение?

- Вполне. Нас с вами окружают не какие-то там мифические существа, а обычные люди, только со своими завихрениями. На нас же благословение Православной Церкви и самого Патриарха! «Если с нами Христос, то кого убоюсь?» – помните?

- А вы когда-нибудь бывали в подобных ситуациях?

- Приходилось. Я в недалеком прошлом – офицер ВМФ. Участвовал в различных спасательных операциях. Как в сугубо военных, так и антитеррористических. В роли же диакона подобное задание, скажу честно, для меня первое.

- Отец Андрей еще закончил богословский факультет Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета.

- Спасибо, Николай, за справку, но я думаю, что нужен здесь в первую очередь как военный. В этом качестве с меня толку будет больше, чем как с диакона, уж извините.

- Не скажите, отец Андрей. – настоятель встал из-за стола и взволнованно зашагал по комнате. – Вы даже не представляете, насколько нашему приходу необходим свежий и, к счастью, образованный богословский голос. Всем нашим прихожанам, в том числе и мне, не помешает в свободное от организации обороны время провести несколько встреч-диспутов, а может быть, даже ликбезов по вопросам веры. Запутались мы. Сегодня, когда пелена заблуждений и гордыни такой ценой сорвана с наших глаз, ясно видно: люди продолжают жить, как жили, работают, растят детей, ходят в свои нахоженные намоленные храмы – одни мы, самые умные, убежали в тайгу спасаться, противопоставив себя всему миру. Так что ваш трезвый голос будет весьма кстати. А я, наверное, уже не имею того авторитета, что раньше.

- Ну что вы, отец настоятель, если бы не вы, приход давно бы распался, а прихожане разбежались.

- Может, оно бы и к лучшему было?

- Нет, они бы уже все погибли.

- Так вы считаете, у нас есть шанс?

- Несомненно. По вере нашей да будет нам.

- Да, Господь чрезвычайно к нам терпелив.

- Но нужно помнить и другое: на Бога надейся, а сам не плошай. Первое, что я предлагаю сделать завтра утром – посетить пострадавшего вчера от нападения, после чего еще раз соберемся этим составом и обсудим детали организации обороны поселения. Вы согласны?

- Я, как настоятель этого храма и этого прихода, благословляю вас, диакон Андрей Марченков, не терять драгоценного времени на деликатничанье. Не спрашивайте, согласны мы или нет, делайте так, как считаете нужным. Патриархия знает, кого присылать на помощь, и если они прислали именно вас, то значит вам можно и нужно доверять. Возражений нет?

Все присутствующие единодушно высказались за доверие вновь прибывшему отцу Андрею. Тимофей Скворцов добавил, что среди прихожан есть два бывших милиционера плюс он, оперативник МУРа, трое офицеров в отставке, пятеро охотников и двое профессиональных спортсменов, опыт и силы которых можно использовать.

- Ого! Тринадцать активных штыков, на которых можно рассчитывать! Еще бы человек восемь-десять, если, конечно, их есть чем вооружить…

- Найдем, это не проблема. И людей найдем, и оружие, да такое, что зэкам тем и не снилось.

- Ну вот, а вы говорите «есть ли шанс». Да если с грамотной организацией, да с верой…

- Тогда всем спать! Завтра трудный день. Всем Ангела-хранителя!

Николай Зимин в числе первых подошел под благословение:

- Батюшка, благословите отцу Андрею остановиться у меня – мамы больше нет, и полдома просто пустует.

- Господь благословит. Идите с Богом. Ангела-хранителя!

Совет прихода, или он же новоиспеченный штаб обороны Нового Фавора, разошлись по домам. Первый совет прошел, по мнению Андрея Марченкова, на удивление спокойно и конструктивно. Он ожидал увидеть религиозных фанатиков-кликуш, которыми забиты сегодня станции метро и пустующие периферийные кинотеатры и ДК, но вместо этого встретил хороших добрых верующих людей, которым Господь послал вот такие тяжелые испытания. И первым испытанием для них была фактически потеря бывшего настоятеля и вдохновителя этого переезда отца Ипатия. Это испытание они выдержали более чем достойно – видимо, подозрения в нечистоплотности духовника и в том, что они делают что-то не то, уже давно смущали души поселенцев Нового Фавора...

Андрей расположился в доме Зиминых. Такого простого, но добротного комфорта он не ожидал: душ, камин, отдельная комната с собственным санузлом, Красный угол с иконами. Он так устал с дороги, что, читая перед сном вечернее молитвенное правило, больше не хотел ни о чем думать и просто благодарил Господа о том, что пока все хорошо. Если бы тогда он знал, насколько четыре пункта его плана окажутся наивными и непростыми перед неотвратимо надвигающейся страшной угрозой…

Время действовать

Андрею удалось «отбиться» только без четверти три ночи, и только сон теплой волной накрыл его, как ровно в три бывший офицер ГРУ ВМФ подхватился от истошного «кукареку» соседского петуха. Короткая тревога в считанные секунды сменилась улыбкой на лице нового таежного поселенца, и больше ни вторые, ни третьи пернатые будильники не смогли нарушить глубокий сон подводного диверсанта.

Утром, несмотря на тяжелую от чистого после Москвы и поездов воздуха голову, Андрей быстро встал, прочитал краткое молитвенное правило для мирян Серафима Саровского и спустился со второго этажа. Николай, колдовавший около индукционной печи «Gaggenau», приветливо указал гостю на место за обеденным столом.

- Доброе утро, отец Андрей! Сейчас глазунья с сальцом подоспеет – день-то сегодня не постный. Вы не против такого завтрака?

- Конечно, не против. Ты думаешь, если я приехал из столицы, то завтракаю мини-круассаном и чашечкой кофе?

- Что-то типа того. Я, пока сюда не приехал, тоже питался неизвестно чем. Но тут такой воздух, тут такая вода, что завтракать круассаном и кофе просто пошло.

- Ты прав. Знаешь, я считаю, что и в Москве фраза «ой, вы знаете, если я с утра не выпью чашечку кофе…» люди говорят друг другу просто из дешевого желания повыкаблучиваться. Русский человек должен питаться по-русски.

- А диеты всякие?

- Гламурные глупости. Блажь для пресыщенных завсегдатаев фитнес-клубов. Кроме вреда все эти диеты ничего не приносят. Об этом, кстати, уже во всю говорят в той самой Америке, откуда к нам и поставляется этот вздор. Есть православные многодневные посты, есть постные дни среда и пятница, чего еще надо? Конечно, посты – это прежде всего не ограничение в еде, а ограничение в грехе, дни особого духовного делания. И все-таки… Исключением в полноценном питании у нас могут быть либо больные люди, которым что-то противопоказано, либо монахи, которые животную пищу заменили духовной, но это дано далеко не всем.

- Тогда к столу?

- Пожалуй. – Андрей, как старший, начал читать молитву перед вкушением пищи. – Очи всех на Тя, Господи, уповают, и Ты даеши им пищу во благовремении. Отверзаеши Ты щедрую руку Твою и исполняеши всякое животно благоволение. Господи, благослови ястие и питие сие! Аминь...

…Андрея и Николая около дома агрономши ждали вчерашние «штабисты», сама агрономша Екатерина Васильевна, ее дочь Оксана и еще пять человек соседей.

В дом вошли все, кроме старосты прихода, которая осталась сдерживать любопытных соседей.

У постели мужа агрономши сидел уставший за ночь дежурства врач. Как только визитеры вошли, он вскочил со стула и решительно замахал руками.

- Нет-нет, ни в коем случае! Он только под утро заснул. Его пока нельзя беспокоить. Екатерина, ну ты-то чего всех сюда ввела, мы же с тобой вчера на эту тему говорили! Или ты хочешь доконать своего мужа?

- Да знаю я, знаю, не шуми. Отцу диакону из Москвы срочно нужно поговорить с Иваном.

- Какой поговорить! Отец Андрей, если я не ошибаюсь? Отец Андрей, извините, но… Ну вот, он проснулся! Вот же… Ладно, поговорите, но только не долго и только один человек. Останется лишь отец Андрей. Я тоже выйду. Выходим, выходим!

Врач подвинул Андрею стул к кровати, а сам жестами начал энергично выгонять всех вошедших. Вскоре в комнате остались только Андрей и потерпевший от лап или рук неизвестного Иван. Видно было, что мужчине, лежащему с перебинтованным боком, шеей и левой частью головы, очень больно, однако он был в сознании. Здоровым правым глазом он долго рассматривал сидящего рядом с кроватью незнакомого мужчину. Андрей счел необходимым представиться.

- Диакон Андрей Алексеевич Марченков, прислан из Москвы в качестве замены вашего погибшего второго диакона и для расследования того, что у вас здесь происходит.

Минуты две молчание, потом обреченный взмах правой руки.

- Диакон… из Москвы… Какая разница? Все равно он всех нас…

- Кто, извините?

- Он. Как вам объяснить?

- Давайте попробую подсказать. Рост два метра или чуть выше, волосатый с ног до головы, большие кривые желтые зубы, неимоверная сила, злобные глаза, сильная вонь.

Глаз пострадавшего округлился.

- Вы-то откуда знаете? А, уже доложили.

- Нет, просто я сам его видел.

- Видел??

- Ну да, вместе с Николаем Зиминым, когда ехали вчера сюда на машине. Видели примерно с пятидесяти метров, в свете фар.

- И что, он не напал на вас?

- Мы выключили свет и он скрылся.

- Странно. А меня он чуть не убил. Если бы не жена моя, пальнувшая из ружья в воздух, думаю, со мной было бы все кончено.

- А почему он на вас напал?

- Я засек его за воровством наших кур, схватил тяпку – первое, что попалось под руки в тот момент, и саданул его черенком через плечо.

- Это вас и спасло. Если бы вы его лезвием стукнули, он вас наверняка бы разорвал.

- Может быть. А кто он?

- Пока не знаю. Думаю, какой-то уродец, который или повадился к вам за едой, или его кто-то на вас натравливает.

- С какой целью? Мы же ни с кем не конфликтуем.

- Кому-то нужно держать вас в постоянном страхе.

- Кому и зачем??

- Наверное, соседям вашим, а вот зачем – пока не знаю. Ответим на этот вопрос – решим половину проблемы. Ну да ладно, мне пора. Спасибо, что рассказали. Выздоравливайте!

Андрей вышел из комнаты. Около крыльца все ждали результата разговора.

- Ну что?

- Не так много: незваный гость воровал кур, а Иван захотел пресечь это дело, стукнул того тяпкой, завязалась борьба и… дальше вы знаете.

Соседи разочарованно завздыхали и начали расходиться. Агрономша с дочкой и врачом вернулись в комнату к больному. Андрей обратился к настоятелю прихода.

- Отец Василий, нам нужно поговорить с родственниками погибших и с очевидцами предыдущих нападений.   

- Хорошо, во дворе храма в беседке удобно будет?

- Вполне.

- Тогда, Лизавета, обойди всех, кого надо, и позови к храму.

Староста прихода, шестидесятилетняя шустрая женщина, сразу засеменила в сторону нужных домов. Штаб двинулся к беседке.

Андрей рассчитывал на большее, но оказалось, что всех родственников и очевидцев происшествий набралось восемь человек, включая четверку первых поисковиков. Андрей проводил опрос, все остальные молчали и слушали. Тщательно, минута за минутой, восстанавливались страшные события. Люди снова переживали то, что старались забыть. Это хорошо, что присутствовали сразу все, потому что когда в пылу рассказа кого-то начинало «нести», остальные одергивали рассказчика и направляли в сухое русло фактов. Через три часа все были опрошены. Когда приглашенные ушли по домам и члены штаба остались одни, началось обсуждение. Отец Василий задал первый вопрос.

- Ну и что вы думаете, отец Андрей? Смогли ли вы сделать какие-нибудь первоначальные выводы?

Андрей немного помолчал, собираясь с мыслями. Его взгляд хоть и упирался в струганные доски стола, но был обращен внутрь. Наконец, он вздохнул и поднял глаза.

- Знаете, есть несколько типов поведения человека в экстремальных ситуациях. Рассмотрим, например, такой стандартный бытовой случай: вы вечером возвращаетесь домой, навстречу вам идет незнакомый мужчина, который, поравнявшись с вами, просит у вас закурить. Предположим, что он агрессивен или «подогрет» спиртным, но у него нет заранее намеченной цели напасть на вас. То есть оба, и вы и он, в принципе нейтральны. Далее варианты поведения. Первый. Вы, наэлектризованный страшилками, мгновенно делаете вывод, что просьба закурить – стандартный бандитский предлог, за которым непременно последует гоп-стоп. Вы втягиваете голову в плечи, набычиваетесь, буркаете, что не курите, и пытаетесь быстро обойти незнакомца. Буркните слишком грубо и непонятно – спровоцируете раздражение. Пойдете слишком быстро – заявите тем самым о своем к нему пренебрежении и снова спровоцируете раздражение, вслед за которым непременно последует взрыв агрессии и насилие. Психологи и опытные милиционеры, все как один, говорят, что в подавляющем большинстве случаев в насилии виновны сами жертвы. Рассмотрим второй вариант поведения. Та же ситуация, но вы вежливы и в меру приветливы с незнакомцем. Вы говорите и делаете то, что не спровоцирует его на взрыв. Да, такая ситуация потребует от вас некоторого напряжения, но это напряжение ведь ничто по сравнению с трагедией, которая может случиться. Третий вариант поведения – идеальный: вы просто не ходите в местах потенциальной опасности. Я имею в виду ночные променады, шатание по злачным местам, встреча с пьяным или группой хулиганов. Таких субъектов проще загодя увидеть и обойти, чем испытывать судьбу лобовым столкновением. И это не трусость, а обычная предосторожность. В жизни же многие почему-то легкомысленно пренебрегают элементарными правилами безопасности. Например, молодая девушка в «боевой раскраске» и мини-юбке пришла домой в час ночи с танцев изнасилованная. Кто виноват? Ответ же очевиден! Мы не говорим о самом акте насилия, мы говорим о причинах, его побудивших. Причиной насилия вашего куриного вора-монстра стал, по моему мнению, испуг и удар тяпкой. Вы не допускаете мысли, что этот человек (а это человек, хоть и с видимыми отклонениями) просто захотел есть, но он в силу своего развития и внешности не может напрямую попросить об этом? Он залазит на территорию одного из домашних хозяйств, старается быть незамеченным, но внезапно обнаруживается и получает удар тяпкой. На внезапную агрессию и боль он рефлекторно отвечает тем же. Обладая к тому же внушительными габаритами и силой, он, быть может (я повторяю: быть может!), невольно превышает необходимую самооборону.

Настоятель недоуменно развел руками.

- Отец Андрей, вы что же, защищаете это чудовище??

- Я не защищаю. Я обрисовал ситуацию беспристрастно. Вы же заранее обвинили его во всех своих бедах.

- Но ведь он чуть не убил агронома!

- Да? Почему же не убил? При его-то габаритах и злобности?

- Но…

Отец Василий хотел что-то возразить, но замолчал на полуслове. Он задумался. Андрей не торопил настоятеля, ждал, когда возражения против его выводов будут сформулированы. Однако вместо возражений отец Василий вскинулся с вопросом:

- Но позвольте, если это нападение случайно, то кто убил наших людей и куда исчезли остальные? Где отец Арсений? Жив ли он?

- Вот на эти вопросы нам и предстоит ответить.

- Нужно ли остальным рассказать о ваших выводах?

- Пока, я думаю, не стоит, потому что хоть я в них и уверен, но не на все сто. А ну как я все-таки ошибаюсь и этот волосатик и есть ваш главный террорист? Но тогда кто к вам приходил с угрозами? Думаю, между чудищем и визитерами есть какая-то связь. А может, и нет. Вопросов больше, чем ответов. Надеюсь, скоро мы все выясним.

Уверенный тон Андрея понравился настоятелю. Он решительно встал.

- Ну тогда Бог вам в помощь. Делайте, как знаете. А сейчас время обеденной трапезы. Сегодня трапеза общая, потому что после обеда прямо в трапезной вас будут атаковать вопросами наши новофаворчане. Вы не против? Тогда прошу!

Диакон и священник вышли из беседки как раз в тот момент, когда раздались призывные удары била, внушительного цилиндрического колокола, висевшего перед крыльцом огромной бревенчатой избы-трапезной. Вскоре они вошли в просторную залу, уставленную в форме буквы «П» длинными, накрытыми белоснежными ажурными скатертями и едой столами. Стены трапезной украшали жития древних святых, причем жития эти были искусно скопированы с росписей Трапезного храма Киево-Печерской Лавры.

- Просто сказка какая-то! – восторгу Андрея от увиденного не было предела. – Словно в Лавру попал! Как же здесь хорошо!

- Это вы еще не пробовали наших кушаний. – словно из-под земли, как в лучших ресторанах, появилась благообразная пожилая женщина в белом ситцевом платке и споро засуетилась перед отцом-настоятелем и Андреем.

Отец Василий и диакон Андрей по чину, с троекратным касанием щек, поприветствовали вставшего им навстречу диакона, после чего замерли около своих мест за столом. Трапезная вместила всех прихожан. Все встали. Началась общая молитва перед вкушением пищи...

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...