Город платанов / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

Шёл дождь, несколько дней кряду, не умолкая.

Утром, едва забрезжило, прямо над крышей дома, в небесах ухнуло несколько раз пушечным залпом, следом полило из туч, как из решета, потом грозовой фронт сместился медленно за холм, и дождь перешёл на ленивую морось. Мокрые от дождя, блестели улицы, проезжающие по ним автомобили, здания и листья платанов. Платаны тут повсюду, стояли вдоль тротуаров. Куда ни кинь взор – на платаны и наткнёшься. Интересно, что здесь появилось раньше, город или платаны?

Виктор Янов обосновался в этом городе полгода назад, и причиной тому были именно платаны. Ничего особенного в них, деревья как деревья. Но тогда, оказавшись тут случайно, Янов обратил на них внимание, – высокие деревья, стволы причудливо разветвлялись в стороны, коленообразно, уродливо изламывались и венчались кулачками-шишками, из которых торчали растопыренные ветви, облепленные мохнатыми листьями. Стволы платанов пирамидальные, иные в два человеческих обхвата, разных оттенков, – серые, коричневые, бежевые, охристые, белые… и с непременными зеленоватыми вкраплениями, как на камуфляжной одежде.

Помнится, был месяц май, стояли тёплые дни. В листве деревьев гулял ветерок, спускался ниже, озорничая, поднимал подолы платьев у девчат, обнажая белые упругие ножки до бёдер, девчата весело визжали.

Янов подумал о времени, безоглядно пролетающим прочь. А ведь, казалось, ещё совсем недавно он, Виктор, угловатый юноша с горящими глазами одухотворённо смотрел в будущее. Худо ли, бедно ли, он прошагал расстояние, как мог – будущее стало настоящим. Что же представляло собой его настоящее, к чему он пришёл? По большому счёту, грех было ему жаловаться на судьбу. В своём родном Красноярске Виктор в тридцать пять, работая в институте, защитил кандидатскую диссертацию по филологии, затем приехал по контракту в эту азиатскую страну, Южную Корею, устроился в один из престижных университетов столицы преподавать студентам русский язык и литературу. Работа ему нравилась, жил он в удобных апартаментах кампуса для иностранных преподавателей. Из окна квартиры был виден небольшой сосновый парк, где Виктор гулял каждое утро перед занятиями. Из года в год университетское начальство продлевало с ним контракт, и таким образом незаметно пролетело семнадцать лет. Когда стало ясно, что его карьера профессора в университете завершилась, Виктор устроил коллегам отходную вечеринку в ресторане. Но уезжать к себе в Красноярск он не спешил, решив отдохнуть немного, но не в шумном Сеуле, а где-нибудь в провинции. Он взял карту, – к морю ему уже не хотелось, он бывал на островах Кочжидо, Намхэ, Уллындо, трижды летал на Чеджудо, а в Пусан ездил бессчётное количество раз, посещал и замечательные горные места в пору осеннего цветения – Сокчо, Сораксан. Раздумывая, куда податься, Виктор ткнул наугад пальцем в карту, попал в городок Чонджу. Чонджу так Чонджу. Если там не понравится, можно двинуть дальше. Он съехал с жилого кампуса, оставив чемодан на хранение у знакомого преподавателя, и с одной дорожной сумкой сел в автобус.

Что всё-таки заставило его остановиться в этом городе платанов? Не деревья же, в самом деле. Что нашло на него безотлагательно снять квартирку неподалёку от автовокзала на третьем этаже старого дома? Повинно ли было в спонтанном решении какое-то внутреннее чутьё? Вряд ли. Остановился и остановился, бросил, как говорится, якорь, а дальше будет видно.

А мог бы он, к примеру, выбрать захолустную деревню? Почему нет? Там тоже люди, дышат тем же воздухом и пьют ту же воду. Захолустных деревень, в прямом смысле этого слова, в Корее уже почти не осталось. Разве что рыбацкие посёлки на островах.

Если представить, что какая-то патриархальная деревня где-то чудом сохранилась, то жить там ему было бы слишком тоскливо. Другое дело – небольшой тихий городок, как этот.

Виктор немного изучил окрестности, походил пешком, узнал, где что находится, – центральный парк, театр, стадион, рынок… Неподалёку от его жилища – куча всяких кафе, ресторанов, бутиков. А однажды он взял напрокат машину с целью проехаться из одного конца города в другой, но в результате увлёкся и объездил Чонджу вдоль и поперёк

Моросящий дождь не прекращался. Лёгкий туман опускался окрест.

Виктор шагал по тротуару, – постукивало частой мелкой дробью по зонту. Он никуда не спешил, и его никто не ждал.

Стеклянная дверь кофейни на углу. Он стал здесь завсегдатаем. Хозяйка заведения, лет двадцати пяти приветливая девушка по имени Нари, уже знала его, – вежливый иностранец, русский, хорошо разговаривал на корейском.

Под навесом он сложил зонтик и стряхнул влагу.

– Добрый день! – приветствовала девушка, завидя вошедшего гостя.

– Добрый день! – ответил Виктор.

– Вам, как всегда, кофе-латэ?

– Как всегда.

– Дождь уж который день не прекращается, – посетовала словоохотливая Нари.

– Да, – кивнул Янов. – Сезон дождей нынче запоздал на целых три месяца.

– Вы правы. Природа закапризничала донельзя. – Нари, улыбаясь, готовила кофе. Всё у неё получалась ладно и споро. Кофейня небольшая и очень уютная. Пять столиков с ажурными металлическими ножками. На стенах чёрно-белые фотографии с морским пейзажем.

Янов достал из потрёпанного кожаного портфеля, с которым многие годы ходил преподавать студентам, блокнот и ручку.

Тихая музыка и редкие посетители по соседству не мешали ему.

Отпивая горячий, ароматный кофе, он некоторое время задумчиво смотрел в окно. Затем открыл блокнот на чистой странице, стал писать.

«… В эти осенние дни по утрам в городе стелется туман. Сквозь молочную завесу проглядывают очертания деревьев, которые ещё не очнулись ото сна и пребывают в неподвижности, склонив свои мохнатые головы. Редкие сонные автомобили медленно выплывают из тумана и уходят опять в туман.

Вскоре диск солнца выглядывает из-за сопок, лучи его пронизывают густую листву платанов. И туман постепенно рассеивается.

Город просыпается.

Через минуту всё меняется. Люди заполняют тротуары. Открываются магазины, лавчонки, аптеки… Здесь, в городе платанов, всё, как и повсюду – обычно. И необычно.

На высоких платанах растут листья, похожие на кленовые, но побольше кленовых, значительно больше, оттого странные. Они падают на землю со звуком, напоминающим вздох уставшего человека.

Тысяча падающих листьев, тысяча вздохов…

Кто знает, когда в городе появились платаны? Возможно, они тут испокон веку? Какой-то человек заприметил однажды платановую долину среди гор и воскликнул: “Здесь будет город заложён!” Так, наверное, и было.

Я поднимаю с земли лист, вобравший в себя все краски осени. С края он тёмно-зелёный, переходящий в охру и расплывающийся оранжево-жёлтым в середине.

Падают листья.

Какие же они огромные,

что впору в них завернуться!

Я завернусь,

завернётся прохожий,

идущий навстречу.

Прошелестит, прошуршит

мимо авто.

Незнакомый таксист,

завернувшись в листву,

везёт пассажирку

в одежде платановой,

тонкой.

Город весь завернулся

в платановые листья…»

Виктор отложил ручку, закрыл блокнот. Поглядел в окно, снаружи шумел своей привычной жизнью городок. Он допил кофе и вышел, приветливо кивнув хозяйке заведения. А та вслед ему пожелала:

– Хорошего дня!

Дождь внезапно прекратился. Улочка, куда забрёл Янов, была ему незнакома. Он придержал шаг, огляделся. Вдоль тротуара росли те же платаны. Рядом, из приоткрытого окна верхнего этажа здания лилась приятная лёгкая мелодия. Виктор вошёл в подъезд, поднялся по лестнице наверх. За стеклянной дверью в просторном зале танцевала молодая женщина. В белой кофте и чёрном спортивном трико. Одна. Танцевала под музыку, льющуюся из магнитофона. Движения танцовщицы были мягкие, плавные. Виктор засмотрелся. Вскоре женщина завершила танец и села на скамейку, выключила магнитофон. И тут она увидела его, Виктора. Он хотел было тотчас ретироваться, но побег свой Янов расценил в данный момент неуместным и, постучав, вошёл.

– Простите, – сказал он. – Я тут мимо проходил и услышал музыку. Вы замечательно танцуете.

– Что вы! Что вы! – Женщина засмущалась, поднялась с места. – Это я так… занимаюсь для себя.

– А что это был за танец? – спросил Виктор. Их разделяло пространство зала, поэтому ему приходилось говорить громко.

– Да это и не танец вовсе, – она приблизилась к незнакомцу. – Простые упражнения, только и всего.

Ей было лет тридцать, возможно чуточку больше, люди в этой восточной стране выглядели моложе своего возраста, это обстоятельство всегда вводило Янова в заблуждение. У танцовщицы лицо продолговатое, глаза карие, большие, волосы заплетённые, уложены на затылке, сбоку у лба заколка с крохотным розовым цветком.

– Вы где-нибудь выступаете? – спросил ещё Виктор. – Я бы с удовольствием пришёл посмотреть.

– Нет, нет! Ни в коем случае! – женщина зарделась. – Я здесь случайно. Наш учитель танцует, он уехал по делам в Сеул, а я вот решила позаниматься в его отсутствие.

– Никогда бы не поверил, – возразил Янов. – Вы скромничаете.

– Нет, – заулыбалась опять женщина. – Вы откуда приехали? Так хорошо говорите по-корейски.

– Из России. Из города Красноярска. Я долгое время преподавал в университете Сеула.

– Вот как? А что преподавали?

– Русский язык и литературу. В свободное время учил корейский.

– Очень хорошо. Вы говорите с акцентом, но всё понятно.

Возникла пауза. Надо было уходить. Виктор неожиданно предложил:

– Извините. Возможно, со стороны мои слова выглядят бестактно. В этом городе у меня нет знакомых и друзей. Вы не будете против, если я приглашу вас на ужин в ресторан? – И добавил. – Можете прийти с мужем. Я угощаю.

– Хорошо, – согласилась женщина, подумав секунду. – Я приду. А куда?

– Есть хороший китайский ресторан у автовокзала. Он там один. Как вы относитесь к китайской кухне?

– Хорошо отношусь.

– Тогда в шесть вечера встретимся в ресторане.

– Ладно.

– До встречи!

Они сидели за круглым столиком на пятом этаже, за окном шумел в извечной суете город. Виднелась площадка автовокзала, как на ладони, – время от времени туда заезжали рейсовые автобусы-экспрессы с пассажирами внутри, а другие автобусы выезжали.

Женщина была одета в тёмно-фиолетовый пиджак и такого же цвета юбку. С шеи на поверхность светлой кофты свисала тонкая серебряная цепочка с зелёным камнем.

У Янова выходной костюм остался в чемодане в Сеуле, поэтому, побродив целый час по универмагу и не найдя себе ничего подходящего, он приобрёл коричневый джемпер, голубую рубашку в полоску и строгий галстук. В обновке он сидел сейчас напротив милой и немного загадочной танцовщицы.

Подошла официантка, подала меню.

– Прошу, выбирайте, – предложил Виктор.

– На ваше усмотрение, – ответила гостья.

Он сделал заказ, и официантка удалилась.

– Мы с вами не познакомились, – сказал Виктор. – Меня зовут Виктор Янов. А вас?

– Ли Сонхви, – сказала молодая женщина.

– Мои студенты звали меня на корейский лад, Ян-гёсуним (Профессор Ян).

– Правда?

– У корейцев Ян распространённая фамилия. Янов перекликается с Яном.

– Верно.

Виктор не предложил гостье что-либо из напитков, ему показалось, что делать это в нынешней ситуации неуместно. Сам он пил по случаю только вино, не пиво и не водку.

Словно угадав его мысли, Сонхви улыбнулась, сказав:

– Если желаете, закажите себе спиртное, а я совсем не пью, только соки.

– А какой сок хотите?

– Апельсиновый.

– В таком случае, два апельсинового сока.

Официантка принесла стаканы с соком, и они чокнулись.

– Ваше здоровье! – сказал Янов.

– Ваше здоровье! – ответила с улыбкой Сонхви. Она старалась быть приветливой, но чувствовалось, её что-то отвлекало и заботило.

– А как давно вы танцуете? – спросил Виктор, выждав паузу.

– Два года, – ответила Сонхви.

– Я думал, с малолетства. Нет, правда! А могли бы вы изобразить в танце падающий лист платана?

– Падающий лист платана? – переспросила с некоторым изумлением собеседница.

– Да. Сегодня вы танцевали… – Янов задумался на мгновение. – Вы изображали ветер.

– В самом деле?! Вы так думаете?!

– Ветер не сильный, – поправился Виктор. – Не порывистый, не стремительный. А тихий, плавный… Такой ветерок бывает, когда сидишь в поле, он лёгкий, касается лица, шевелит верхушки зелёной травы… Понимаете?

– Понимаю… – Сонхви пристально глядела в лицо мужчины. – Я танцевала своё состояние, верней, состояние, в котором хотела бы быть.

– Всё правильно! – обрадовался Янов. – Мы говорим об одном и том же, только разными словами! Раз вы изображаете ветер, значит, и падающий лист платана можете показать!

Сонхви хотела что-то ответить, но в это время официантка подкатила тележку и стала расставлять на столе блюда.

Они принялись за еду. Обменивались репликами о вкусовых качествах китайской кухни, об изменчивости погоды и прочем. И, конечно же, о платанах. О платанах говорил он, как о живых существах, порой, увлёкшись, сбивчиво, горячо. Молодая женщина вновь и вновь вглядывалась в лицо собеседника, о существовании которого до сегодняшнего дня не знала, который, должно быть, испытал немало в жизни, вещающего о простых деревьях, мимо которых горожане ходят ежедневно и не обращают на них никакого внимания, с таким возвышенным чувством. Так ведут себя только дети. Они доверчивы, им нельзя врать. Перед нею сидел мужчина с душой ребёнка.

– Виктор, – обратилась она к нему по имени, верней, у неё вышло – Бикторы. В корейском языке нет буквы в, поэтому корейцы говорят б. Вначале Янова это забавляло, но потом привык. Ничего не поделаешь, у каждого народа своё свойство языка.

– Вы преувеличиваете мои возможности, – молвила Сонхви. – Верней, вы не за ту меня приняли. Я не танцовщица. Всё вышло по печальной случайности. Три года назад мы попали в аварию, ехали в машине мой муж, наша малышка-дочь и я. Грузовик встречный выехал на нашу полосу. Муж умер сразу, я получила увечье, наша дочь уцелела. Я долго лечилась. Проблемы были в ногах, руках, плечах. Сама не пойму, как я стала ещё ходить. Наверное, дочь придавала мне силы. Потом подруга моя нашла учителя танца. К нему ходили люди с излишним весом, с проблемами двигательного аппарата и прочие. И я стала ходить. Спасибо учителю, он поставил меня на ноги. Ничего не болит. Я и забыла, что совсем недавно угодила в автокатастрофу. Такая вот история.

– Извините, – не сразу нашёл слова Янов. – Такую трагедию вы пережили… Хорошо, что у вас есть дочь. А сколько ей лет?

– Шесть. Ходит в детский сад. Она с моими родителями осталась. Слава Богу, они живы-здоровы, во всём помогают мне, поддерживают.

– Это хорошо. Но вам надо продолжать танцевать. Я уверен. Может статься, ваше старание выльется в нечто большее. В искусство.

– Я так не думаю, – возразила Сонхви. – Буду для себя поддерживать форму, никак иначе. И скоро пойду работать. Хотя родители настаивают, чтобы я ещё год отдохнула. Я же медсестрой до аварии работала. Пойду в больницу.

– Понятно, – сказал Виктор. – Я рад, что с вами теперь всё хорошо. Не знай я вашу историю, я бы подумал – вот рядом со мной молодая, красивая женщина, у которой всё замечательно. Это так и есть. У вас всё будет замечательно!

В ответ Сонхви с улыбкой качнула головой.

Помолчали.

Янов посмотрел в окно, там, на площади сновали автобусы, одни заезжали, другие уезжали. Сколько людских судеб… Что заставляет людей перемещаться с места на место, пересекаются ли они между собой в этом извечном движении? Наверное, пересекаются. Взять его, Виктора, в один прекрасный день он заехал в этот город. Разве думал он, что здесь, в незнакомом месте, он встретит эту милую женщину, которую, казалось ему сейчас, знает уже много лет? Виктору хотелось сказать об этом Сонхви, но он промолчал.

По пути к дому Сонхви, в районе Старого города, они заглянули в кофейню. На первом этаже заведения продавали разные печёные изделия, на втором располагались столики для посетителей. Они выбрали место в дальнем углу, где было меньше людей.

– Расскажите вы о себе, – попросила молодая женщина.

И он поведал, как есть. Что родился неподалёку от Красноярска, в деревне на берегу Енисея. Отметив, что Енисей самая длинная и полноводная река в мире. Окончил среднюю школу в городе, затем и институт, служил в армии. Была любимая девушка, встречались год, но она внезапно уехала в столицу, откуда написала, что выходит за другого замуж. Для него это был большой удар. Он долго не мог забыть её, потом погрузился в работу, защитил кандидатскую диссертацию, одновременно преподавая в институте. А когда ему предложили ехать в Южную Корею, он, не раздумывая, согласился. Смена места должна была пойти ему на пользу. Обосновался в чужой стране, стал учить язык. Помогал родным, высылал деньги родителям, помог в покупке дома замужней сестре, младшему брату. На седьмом году пребывания в Сеуле, умер отец, а через четыре месяца умерла мать. Оба раза он ездил на похороны. Боль, которую нанесла ему девушка, со временем притупилась, а позже вовсе исчезла. А друзья? Много ли у человека друзей? Время всё расставляет по местам. Одни, кого он принимал за друзей, отошли в сторону, другие канули в безвестность, кто-то пустился во все тяжкие, натворил делишек, сидит в тюрьме, кто-то пристрастился к водке, загубил себя, – у каждого своя дорога. Есть один человек, встретился случайно, лесник, мужик что надо, крепкий на слово, справедливый, стал другом. Андреем зовут. Никогда ни о чём не просит, хотя нуждается, семья большая, жена, трое детей. Был он в Корее, Виктор оплатил ему дорогу, гостиницу.

– Вот так и живу, как видите, ничего интересного, – подытожил свой рассказ Янов.

– Очень даже интересно, – сказала Сонхви. – Значит, скоро вы вернётесь на родину?

– Да. Но странно очень. Здесь я скучаю по России, а приехав домой, скучаю по Корее.

– Я смотрела по телевизору документальный фильм о России. Леса, река Волгу. Красиво.

– Это правда. У нас есть местечко, называется «Красноярские столбы». Там высокие и отвесные горы, отсюда и название. Осенью там особенная красота.

– А как вам Корея?

– Здесь другая природа, но тоже замечательная, своеобразная.

На улице они расстались.

– Мне тут уже близко, – сказала Сонхви. – Спасибо за приятный вечер!

– Это вам спасибо! – ответил Виктор. Расставаться ему не хотелось, так и гулял бы по городу с ней до утра.

– До свиданья!

Придя к себе, Янов включил ноутбук и перепечатал сегодняшнюю запись из блокнота. Зазвонил телефон, это был знакомый профессор Хан Согиль, тот сослался на занятость, пожурил коллегу, – Виктор теперь-то свободен, ничем не обременён, мог бы дать знать, где находится, как устроился и надолго ли? Хан Согиль обещал выкроить время и приехать навестить друга, заодно прихватить чемодан, который Виктор оставил. Янов извинился, сказал, что пребывал в неопределённости, оттого молчал и что теперь, вероятно, здесь поживёт какое-то время, и что будет рад встрече.

Нажав на телефоне кнопку отбоя, Янов с досадой вспомнил, что забыл спросить номер телефона у Сонхви. Пойду на днях в зал, где она танцует, решил он. Потом Виктор принял душ и лёг спать. Уснуть не удавалось. Закрывал глаза и видел строки, которые складывались в некий образ. Янов встал, включил настольную лампу и записал в блокнот:

«ЛИСТЬЯ ОСЕНИ

Осень акварельной кистью

небрежно

размазала в небе облака.

Кружатся над крышами

листья,

и падают окрест, здесь и там.

Зябко.

Как время, однако, летит…

Ну да ладно, чего унывать.

К полудню

в кофейню, что за углом,

заглянул я,

взял чашку горячего кофе.

На столе разложил

охапку листьев, –

что подобрал я по дороге сюда, –

жёлтый лист, оранжевый,

красный,

рыжий с чёрной крапинкой…

Потом я листья в сумку сложил

аккуратненько.

А за стойкой бармен

под тихую музыку блюза

скучает.

И больше нет никого.

Но вскоре в стеклянную дверь

входит девчушка,

неподалёку садится.

Её профиль на фоне окна

задумчив и грустен.

На столе она раскладывает

листья.

Жёлтый лист, лист оранжевый,

красный,

рыжий с чёрной крапинкой…»

Он закрыл блокнот, выключил свет. И сразу уснул.

Утро. Над Чонджу ярко светило солнце.

Серебристые блики отражались в окнах домов, в витринах магазинов, в стёклах проезжающих авто.

Янов позавтракал и часам к одиннадцати вышел на улицу, отыскал знакомое здание, но дверь в зал была заперта. Он явился ещё через день, обнаружил на этот раз в помещении человек десять мужчин и женщин, проделывающих под музыку разные упражнения. Сонхви среди них не было. Руководил группой наставник, мужчина лет сорока, стройный, спортивного сложения. Янов дождался окончания занятия и вежливо осведомился у учителя о Сонхви, не заболела ли она случаем, и, если можно, дать её номер телефона. Учитель ответил, что с Сонхви всё хорошо, она здорова, что с родителями та поехала навестить больную тётю в город Ульсан, вернётся через несколько дней, но заниматься в зал больше не придёт, потому что пойдёт работать в больницу. И написал её телефон.

Он позвонил ей вечером.

Сонхви удивилась звонку и одновременно обрадовалась. Сказала, что тёте лучше и что после выходных приедет домой.

Они встретились в том же кафе у её дома. Беседовали. Им было интересно слушать друг друга, внимали каждому слову, шутили и смеялись, будто давние друзья.

В следующий раз увиделись они спустя неделю, в выходной, вечером. Сонхви повезла Виктора на отцовой машине на окраину города в горное местечко, где располагалась одна уютная чайная. Там, за чашкой традиционного зелёного чая, молодая женщина рассказала, что на старой работе её тепло приняли и что она потихоньку входит в привычный ритм.

– Очень хорошо, я рад, – сказал Янов и, улыбнувшись, предложил. – А не перейти ли нам на ты? У нас в России принято к близким людям обращаться на ты.

– Я не могу, – тихо проговорила она.

– Понимаю. Между нами большая разница в возрасте. Мне пятьдесят два. Исполнится через месяц. А вам, наверное, и тридцати нет.

– Тридцать семь, – сказала Сонхви. – Мне просто непривычно. Вы можете обращаться ко мне на ты, а я к вам буду на вы.

– Это несправедливо, – сказал с хитрецой в глазах Янов.

– А давайте так, – вторила ему Сонхви. – Когда мы вдвоём, я буду к вам на ты, а прилюдно на вы?

– Ты дипломат, – рассмеялся Янов.

– Ты тоже, – засмеялась следом молодая женщина.

Потом они вышли на улицу. Дул слабый, тёплый ветерок. От стоянки автомашин, выходящей на асфальтовую дорогу, сбоку в сторону сопки петляла тропинка, там горели фонари.

Они решили прогуляться на сопку.

Под ногами шуршали опавшие листья. Фонари стояли в отдалении друг от друга. Когда Виктор с Сонхви выходили из светлого круга, то какое-то время шли в темноте, пока не входили в другой круг света. В тишине ночи отчётливо шуршали-похрустывали под ногами листья. Виктор ощущал рядом со своим плечом хрупкое плечо Сонхви, он взял её ладонь в свою, она не отняла руку, – так они шли к другому фонарю. Порывистый ветерок сорвал с ветвей охапку листьев, кинул на головы мужчины и женщины, те весело вскрикнули, вышли на свет, он снял с её головы и плеча жёлтые и алые листочки. На свету они ярко горели. Виктор поднял с земли ещё несколько разноцветных листьев.

– Послушай, Сонхви, – сказал Виктор. Он вспомнил стихотворение, которое написал минувшей ночью. И прочитал его, сначала на русском, затем на корейском.

– Не знаю, правильно ли я перевёл, – Виктор попытался отшутиться. – Было такое настроение. Не принимай всерьёз. Стихи неважные.

– Очень хорошие, – возразила Сонхви, – Мне нравятся. Так ты поэт. Я давно это подозревала.

– Какой там… Ну было когда-то, выпустил в Красноярске две тонкие книжки, рассказы и стихотворения. А потом не до того было. Времени не стало. То одно, то другое. Я приучил себя тщательно готовиться к каждой лекции в университете, чтобы быть в форме. А студенты очень любознательны, я ставил с ними спектакли по произведениям русских классиков. Было весело.

– А теперь у тебя есть время, чтобы заняться творчеством. Разве нет?

– Ты так считаешь?

– Конечно!

– Я подумаю, – Янов рассмеялся.

Они вернулись к машине и поехали в город.

За окном, убаюкиваемая ночью, покачивалась на деревьях листва.

Виктор открыл блокнот, записал:

«Кромешная ночь.

В небе ни одной звезды.

По обеим сторонам от нас чёрный лес.

Мы шагаем по едва приметной дорожке. И слушаем мелодию собственных шагов.

Ночь, дорожка, тишина… И мы вдвоём, моя любимая женщина и я.

А где-то рядом, в каких-то десяти километрах отсюда живёт своей привычной жизнью город. Город платанов. Там шум, буйство красок, свет реклам. В кафе молодые пары сидят, пьют кофе, едят мороженое, беседуют, весело смеются.

Днём в городе иные краски, всё буднично и суетно.

По улицам спешат люди.

С платанов падают на тротуар огромные листья.

И всё мчатся куда-то автомобили.

А здесь в горах тишина.

Ночь, дорожка… И мы двое.

Вскоре за поворотом, вдалеке внезапно появляется свет.

Это горит фонарь. И тотчас на душе становится тепло. Ликует сердце!

Да здравствует свет! – хочется крикнуть мне.

Да здравствует свет! – отзывается лес.

Я держу её за руку, мне хочется обнять девушку и поцеловать её. Но я не знаю, как она это воспримет. Одно дело держать в своей руке её тонкую, тёплую руку, и совсем другое – позволить себе лишнее. Когда любишь, следует ждать. Иначе отпугнёшь нежное создание.

Я дал ей надежду.

Нет, это она дала мне надежду.

Я попросил её показать фотографию дочери, она показала милое детское личико, заснятое в телефоне.

Лягу спать с лёгким сердцем, и мне приснятся синие дали.

Она обещала в следующий раз поехать со мной к старинному буддийскому храму в горах.

А я обещал Сонхви, что летом покажу ей и её дочурке мой родной город Красноярск и реку Енисей.

Она сказала, что завтра после работы позвонит.

Я сказал, что буду ждать».

Но Виктор не стал дожидаться утра, а позвонил Сонхви сам, сей же час, хотя было поздно, чтобы снова услышать её голос и пожелать спокойной ночи.

Художник: Михаил Пак