Портрет Лажечникова

1

9411 просмотров, кто смотрел, кто голосовал

ЖУРНАЛ: № 70 (февраль 2015)

РУБРИКА: Память

АВТОР: Калабухин Сергей Владимирович

 

И.И. Лажечников (14 (25) сентября 1792 — 26 июня (7 июля) 1869) Мы перестали вешать на стены портреты. Смотришь старые советские фильмы, читаешь книги тех времён – на стенах комнат обязательно висят семейные фотографии, портреты вождей и писателей, почётные грамоты, репродукции картин. Позднее их сменили фотографии кинозвёзд и постеры рок-групп. Сейчас исчезают со стен квартир не только портреты классиков литературы и фотографии предков. Сами стены уже не видны за коврами, «стенками», шкафами и прочей мебелью. Только за стёклами книжных полок можно увидеть небольшие фотографии Сергея Есенина, Владимира Высоцкого или ещё какой знаменитости. А когда интернет-библиотеки и электронные книги окончательно вытеснят бумажные издания, портреты поэтов и писателей исчезнут и с этих «витрин». Видимо, последним их прибежищем останутся стены музеев, немногих оставшихся библиотек и школьных классов литературы. Наши потомки перестанут узнавать писателей в лицо, даже классиков, так как их портреты не будут ежедневно попадаться им на глаза. И люди станут чуточку беднее в культурном плане, чем их «тёмные» предки. Мы сами уже стали беднее! Сейчас объясню, почему я так думаю.

 

Возьмём, к примеру, Антона Павловича Чехова, творчество которого некоторые исследователи называют энциклопедией русской жизни. Чехов проехал всю Россию из конца в конец, аж до самого Сахалина, побывал во многих мужицких избах, мещанских домах и дворянских усадьбах. И что интересно – на стенах везде висели не только иконы, но и портреты царей, генералов, общественных деятелей и известных писателей! И, конечно, мы вправе предположить, что и у самого Чехова дома тоже висели на стене чьи-нибудь портреты. С большой долей вероятности я даже могу назвать имя Ивана Ивановича Лажечникова, моего земляка, коломенца, первого российского романиста, которого современники называли «русским Вальтером Скоттом». Откуда у меня такая уверенность? Представьте себя на месте Чехова: вы пишете рассказ, в котором по сюжету присутствует висящий на стене портрет писателя. Будете ломать голову, чьё имя назвать, или просто бросите взгляд на стены собственной комнаты? Если перед вами портрет Александра Пушкина, вряд ли вы напишете о Михаиле Лермонтове. Да, это – всего лишь предположение. Но есть и материальное доказательство. Вот отрывок из путевых заметок Чехова «Из Сибири»:

 

 

«Часов в пять утра, после морозной ночи и утомительной езды, я сижу в избе вольного ямщика, в горнице, и пью чай…

От образа в углу тянутся по обе стороны лубочные картины; тут портрет государя, непременно в нескольких экземплярах, Георгий Победоносец, «Европейские государи», среди которых очутился почему-то и шах персидский, затем изображения святых с латинскими и немецкими подписями, поясной портрет Баттенберга, Скобелева, опять святые…»

 

 

А вот описание комнаты трактира, предназначенной для проезжающих в рассказе Чехова «На пути»:

 

«…над столом, кладя красное пятно на образ Георгия Победоносца, теплилась лампадка. Соблюдая самую строгую и осторожную постепенность в переходе от божественного к светскому, от образа, по обе стороны угла, тянулся ряд лубочных картин. При тусклом свете огарка и красной лампадки картины представляли из себя одну сплошную полосу, покрытую чёрными кляксами… и можно было видеть, как над головой спавшего мужчины вырастали то старец Серафим, то шах Наср-Эддин, то жирный коричневый младенец, таращивший глаза и шептавшей что-то на ухо девице с необыкновенно тупым и равнодушным лицом...»

 

Как видим, Чехов в рассказе почти с документальной точностью описывает реальную обстановку комнаты для проезжающих. Образы святых, картины, портреты.

Вот ещё один отрывок. Рассказ Чехова «Мужики»:

 

«В избе было чисто, все стены пестрели от картин, вырезанных из журналов, и на самом видном месте около икон висел портрет Баттенберга, бывшего болгарского князя».

 

Тут стена тоже пестрит от икон и картин. Чехов увидел в реальной жизни на стене в мужицкой избе среди прочих портрет Баттенберга и вставил его в рассказ. Не стал заменять болгарского князя русским.

А портрет Ивана Ивановича Лажечникова упоминается, по крайней мере, в двух рассказах Чехова! Не думаю, что это случайное совпадение. Следовательно, этот портрет  либо неоднократно встречался писателю в чужих домах, либо висел в его собственной комнате, а может, было и то, и другое.

 

Рассмотрим эти рассказы. Первый из них называется «Неудача». Сюжет его прост: Илья Сергеич Пеплов и жена его Клеопатра Петровна, стоя за дверью, подслушивают разговор своей дочери Наташеньки и учителя уездного училища Щупкина. Они ждут благоприятного момента, чтобы ворваться в комнату с иконой в руках и тем самым заставить Щупкина жениться на Наташеньке. Ведь после благословения образом потенциальный жених не сможет отвертеться от свадьбы. И вот такой момент наступает – Щупкин добивается у Наташеньки разрешения поцеловать ей ручку. Далее происходит следующее: 

 

— Дети... — забормотал он, воздевая руки и слезливо мигая глазами. — Господь вас благословит, дети мои... Живите... плодитесь... размножайтесь...«И, не медля ни секунды, Пеплов распахнул дверь.

— И... и я благословляю... — проговорила мамаша, плача от счастья. — Будьте счастливы, дорогие! О, вы отнимаете у меня единственное сокровище! — обратилась она к Щупкину. — Любите же мою дочь, жалейте её...

Щупкин разинул рот от изумления и испуга. Приступ родителей был так внезапен и смел, что он не мог выговорить ни одного слова.

«Попался! Окрутили! — подумал он, млея от ужаса. — Крышка теперь тебе, брат! Не выскочишь!»

И он покорно подставил свою голову, как бы желая сказать: «Берите, я побеждён!»

— Бла... благословляю... — продолжал папаша и тоже заплакал. — Наташенька, дочь моя... становись рядом... Петровна, давай образ...

Но тут родитель вдруг перестал плакать, и лицо у него перекосило от гнева.

— Тумба! — сердито сказал он жене. — Голова твоя глупая! Да нешто это образ?

— Ах, батюшки-светы!

Что случилось? Учитель чистописания несмело поднял глаза и увидел, что он спасён: мамаша впопыхах сняла со стены вместо образа портрет писателя Лажечникова. Старик Пеплов и его супруга Клеопатра Петровна, с портретом в руках, стояли сконфуженные, не зная, что им делать и что говорить. Учитель чистописания воспользовался смятением и бежал».

 

А.П. Чехов (17 [29] января 1860, Таганрог, Екатеринославская губерния (теперь Ростовская область) — 2 [15] июля 1904, Баденвайлер)

Известный социолог, публицист и литературный критик Николай Константинович Михайловский в своей статье «Кое-что о г-не Чехове» писал:

 

«Сотни раз в наших юмористических газетах фигурировали родители, "накрывающие" таким способом жениха (способ этот эксплуатировался отчасти и гр. Толстым в "Войне и мире": этим способом князь Василий Курагин преодолевает нерешительность Пьера Безухова). Но г-н Чехов ввёл в эту избитую тему новый, оригинальный, смехотворный эффект: портрет Лажечникова вместо образа. Эффект совершенно неправдоподобный, хотя бы уже потому, что образа у нас вешаются совсем не там, где может висеть портрет Лажечникова; но эта маленькая несообразность не только не мешает читателю смеяться, а ещё подбавляет весёлого настроения...»

 

Конечно, Николай Михайловский, как и все мы, судил в данном случае по себе и людям своего круга. В больших столичных домах комнат больше, и стены их гораздо обширнее. В них есть места, где можно отдельно разместить иконотас и картины. Не то, что в мещанских квартирах захолустных уездных городов и, уж тем более, в крестьянских избах. В вышеприведенной цитате из путевых заметок Чехова прямо написано, что в комнате ямщика образы святых висели на стене вперемешку с портретами. Но даже если согласиться с Михайловским, то упрекать Чехова в недостоверности ситуации всё же не стоит. У анекдота и сатиры – своя специфика. Тут достоверность зачастую уступает место юмору. Можно вспомнить, например, миниатюру Михаила Зощенко «Доброе утро», вошедшую в репертуар Аркадия Райкина. В ней изображён начальник, воюющий с утренними опозданиями на работу сотрудников учреждения. Причём,  оказывается, что сам этот начальник, боясь опоздать, в спешке пришёл на работу в пиджаке и туфлях жены! Всем нам понятно, что спутать мужские вещи с женскими практически невозможно, но публика в зале «не замечает» подобную несуразность и весело хохочет над недотёпой-начальником, блистательно сыгранным Аркадием Райкиным.    

 

Второй рассказ Чехова, в котором фигурирует портрет Лажечникова, называется «Невидимые миру слёзы». Сюжет его в данном случае не важен. Сразу перейду к интересующей меня теме – портрету Лажечникова. Итак, дело происходит, как пишет Чехов, «в нашем вонючем Червянске», то есть - в глубоком захолустье. Поздно ночью из местного клуба выходит подвыпившая компания, состоящая из местного воинского начальника подполковника Ребротесова, инспектора духовного училища Двоеточиева и помощника исправника Пружина-Пружинского. Как это часто у нас бывает, друзьям «не хватило», а все соответствующие заведения давно закрыты. И  вот подполковник приглашает всех к себе, чтобы ещё немного выпить и закусить из его домашних запасов.

 

«Гости сняли калоши и вошли в тёмный зал. Хозяин чиркнул спичкой, навонял серой и осветил стены, украшенные премиями «Нивы», видами Венеции и портретами писателя Лажечникова и какого-то генерала с очень удивлёнными глазами».

 

Икон, как видим, на данной стене нет, но и «соль» данного рассказа в ином. Пока Ребротесов разбирался с недовольной поздним застольем женой, его друзья разглядывали портреты.

 

«Гости стояли перед изображением генерала, глядели на его удивлённые глаза и решали вопрос: кто старше - генерал или писатель Лажечников? Двоеточиев держал сторону Лажечникова, напирая на бессмертие, Пружинский же говорил:

— Писатель-то он, положим, хороший, спору нет... и смешно пишет и жалостно, а отправь-ка его на войну, так он там и с ротой не справится; а генералу хоть целый корпус давай, так ничего...»

 

Удивительно то, что в каком-то «вонючем Червянске» не только читали книги  Ивана Лажечникова, но и сразу же узнали писателя по портрету! В отличие от генерала, чьего имени ни автор, ни персонажи рассказа ни разу не называют. И хоть генерал, конечно, лучше управится с ротой или корпусом, но вот бессмертие – отдано писателю Ивану Ивановичу Лажечникову! И мне тем более приятно, что имеющий мировое признание классик русской литературы Антон Павлович Чехов, очевидно, не только читал романы Лажечникова, но и признавал за ними литературное бессмертие! А ведь никто не мешал Чехову вместо Лажечникова назвать имя Пушкина, Лермонтова или Достоевского, портреты которых наверняка были более распространены и известны читателям того времени.  

 

Кроме упомянутых в рассказах портретов, есть ещё одна ниточка, связавшая Чехова с Лажечниковым. Сохранилось письмо Е. Ф. Висса, председателя правления Коломенской общественной библиотеки имени И. И. Лажечникова, и А. Хабарова, секретаря, от 23 декабря 1898 года к А.П.Чехову:

 

«С января 1899 года открывается в г. Коломне общественная библиотека в память писателя И. И. Лажечникова, уроженца г. Коломны. Как большинство русских общественных библиотек, Коломенская учреждается исключительно на частные пожертвования <…> не найдёте ли Вы возможным в столь трудное для библиотеки время пожертвованием своих трудов помочь возникновению такого учреждения, которое по существу своему, с одной стороны, имеет важное просветительное значение, а с другой — является достойным памятником того работника на ниве русской литературы, с именем которого связано нарождающееся учреждение».

 

1 января 1899 года А.П. Чехов написал в письме к своему другу, писателю Петру Алексеевичу Сергеенко:

 

«…у меня нет ни одной книги, вместо книг посылаю записки. Получи и отправь в Коломенскую библиотеку, а книжку с автографом вышлю как-нибудь после».

 

 

Упомянутые записки были адресованы в книжный магазин «Нового времени». К сожалению, сейчас ни одной книги с автографом Чехова в коломенских библиотеках нет.

 

Книги Ивана Лажечникова есть и на полках коломенских магазинов, и в библиотеках, но вот многие ли их читали? Все ли читатели узнают автора по портрету? А ведь речь не о каком-то «вонючем Червянске», а о родине писателя – подмосковной Коломне! Вот почему мне кажется, что исчезновение со стен портретов нас обедняет. Иконы во многих домах уже вновь заняли своё место в «красном» углу, может, и портреты когда-нибудь вернутся? Пусть в виде какого-нибудь суперсовременного 3-D панно, но всё же вернутся?

 

   
   
Нравится
   
Комментарии
Алексей Курганов
2015/02/14, 06:14:05
Искать логику в большинстве поступков русского человека вообще, и русского интеллигента, в частности – занятие бессмысленное. Почему портрет Лажечникова появился аж в двух чеховских рассказах? Вряд ли популярность произведений «первого русского романиста» была тому причиной. Чехов – сатирик, а сатирики ТАКОГО масштаба не покупаются на такие дешёвые трюки, как агитация и пропаганда. Могу лишь предполагать: Чехов через лажечниковский портрет хотел лишь подчеркнуть убогость и ограниченность своих героев (что, впрочем, подтверждается сюжетами вышеназванных рассказов). «Это они так свою образованность ХОЧУТ показать!» (Шурочка из «Свадьбы»). Ещё одним подтверждением этого предположения является совершенно нескрываемое отношение Чехова к русской интеллигенции. «Я не верю в нашу интеллигенцию, лицемерную, фальшивую, истеричную, невоспитанную, ленивую, не верю даже, когда она страдает и жалуется, ибо ее притеснители выходят из ее же недр.». Хлёстко сказано. Дерзко. Непримиримо. Одно слово – Чехов!
Популярность Лажечников,как в чеховские времена, а уж тем более сейчас,в наши «демократические», явно преувеличена. Лажечников относится к «серьёзным» писателям, его произведения – не развлекательное чтиво, поэтому всенародной популярностью они никогда не пользовались и не пользуются. Ничего трагичного в этом нет: по аналогии, существует классическая музыка, круг слушателей которой весьма ограничен, а есть попса, которая существует для т.н.широких народных (а посему, совершенно непритязательных) масс. И здесь всё правильно и всё логично.
Так что, повторяю, никакой загадки появления портрета Лажечников в чеховских рассказах нет. Обыкновенный сатирический приём. Гораздо интереснее поговорить о художнике, сей портрет написавшем. Вот уж действительно трагическая фигура, грустная судьба! Алексей Васильевич Тыранов. Окончил Академию Художества с золотой медалью, как тогда говорили, «первого достоинства», ученик САМОГО (!) Карла Брюллова - а известен, пожалуй, только лишь портретами Ивана Айвазовского, некоторыми работами на «итальянскую» тему и вышеназванным портретом Лажечникова. Тыранов - тпичный представитель школы русского камерного портрета, умеренно сентиментальный, «поклонник законченных форм». Да, не Боровиковский и не Венецианов, но всё одно перспективный и многообещающий – а умер в нищете и забвении, не имея даже собственного жилья. Есть в нём что-то от Аркадия, «тупейного художника» из известного рассказа Лескова, или провинциального поэта (забыл его фамилию), памятью которого так озабочена героиня Инны Чуриковой в замечательном фильме Глеба Панфилова «Тема». Кстати, сохзранился автопортрет Тыранова. Замечательное полотно, которое уж никак не назовёшь камерным! Его можно найти сегодня в Интернете. Посмотрите – не пожалеете.
Добавить комментарий:
Имя:
* Комментарий:
   * Перепишите цифры с картинки
 
Омилия — Международный клуб православных литераторов