Первый снег / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

Первый снег

Зима со снегом и гололедицей подкралась неожиданно. Ждали её с нетерпением, грязь и осенняя сырость давно наскучили. И всё равно зима пришла не вовремя.

Вечером плюсовая температура и затяжной промозглый дождь, утром минус четыре и метель. Кто-то в спешке достал зимнюю одежду и утеплился: мороз, пусть и незначительный, не любит пренебрежительного к себе отношения; кто-то вышел из дома в той же одежде, что и вчера, и тут же пожалел об этом. Ветер легко проникал сквозь тонкие куртки и пальто, снег безжалостно портил причёски. Нелегко пришлось автомобилистам, позабывшим поменять летнюю резину, а поменявшие страдали из-за повсеместных пробок. Лишь дети – и первоклассники, и десятиклассники, радовались первому снегу.

Танечка Акулова, ученица первого «Б», всю дорогу от дома к школе приставала к спешащей на работу маме.

– Мам, а где санки? – и, не получив внятного ответа, настойчиво допытывалась, – они на балконе или папа отнёс в гараж?

Мальчишки из девятого «А» затеяли игру в снежки. Когда одноклассник, опаздывающий на занятия, прокричал: «Ребята, звонок!», они быстро похватали сумки и рюкзаки с чистого снега и побежали в школу.

Лена, проводив мужа на работу, детей в школу, решила посвятить последний день больничного походу по магазинам.

Вскоре она выходила из подъезда. Метель угомонилась, шёл тихий снег, серебристым покрывалом опускаясь на землю, строения, крыши. Около дома в маленьком палисаднике на скамейке сидели, прижавшись друг к другу и о чём-то тихо переговариваясь, две бомжихи.

В памяти Лены осталось обветренное, отёкшее лицо ещё молодой женщины с синевато-красным оттенком и что-то грязное, неприятное, пугающее своей опустошённостью и безразличием к себе, другим, всему миру. Другая значительно старше своей спутницы. И, как показалось Лене, пытавшаяся сохранить человеческий облик. На видавшую виды меховую шапочку она повязала чёрный платок с поблекшими цветами и бахромой. На когда-то модное и, вероятно, дорогое пальто, с большой заплатой на левом рукаве, натянула стёганую безрукавку, истерзанную до такой степени, что во все стороны торчали нитки и лоскутки ткани. Хотя лицо её и приняло какую-то общую для обездоленных людей одутловатость, было в ней что-то своё, индивидуальное, дающее право называться человеком со своим Я, а не общим определением – лицо без определенного места жительства.

Когда Лена проходила мимо скамейки, та, которая постарше, быстро взглянув на неё, отвернулась.

Назад Лена возвращалась часа через два. Мокрые пятна на скамейке напомнили ей о недавнем присутствии женщин-бомжих.

Лена подошла к подъезду и только дотронулась до ручки входной двери, как она сама собой отворилась. На пороге стояла пожилая бомжиха. Увидев Лену, она быстро юркнула на улицу, пропуская её, а другая, загородив проход, привычно вскинув руку, попросила:

– Хозяюшка, подай, Христа ради, на хлебушек.

– Люська! Не дури! Пропусти, – пожилая бомжиха потянула за рукав молодую.

Лена вздрогнула: она знала этот низкий выговор и слышала его много, много раз. Она оглянулась и встретилась с пожилой бомжихой взглядом, та мгновенно отвела глаза, но и этого хватило, чтобы Лена узнала свою бывшую соседку – тётю Валю.

– Это вы?

Лена безотрывно смотрела на женщину и не верила своим глазам. Тётя Валя, Валентина Тимофеевна Колосс, много лет прожила по соседству с ней и недавно, продав квартиру, переехала в какую-то деревню Рязанской области.

– Тётя Валя, это вы? – повторила Лена.

Тетя Валя рукой в грязной перчатке поправила сбившийся платок, пригладила торчащие нитки. И делала она это так, будто пыталась спрятаться под истерзанной одеждой, а в глазах испуг, сменившейся растерянностью, затем безысходностью

– Что, знакомую встретила? – спросила молодая бомжиха. – Говорила тебе – не ходи. Теперь переживать будешь.

– Тётя Валя, как же так? Вы же уехали в деревню?!

Ветер дул в лицо бывшей соседке, и крупные снежинки ложились ей на ресницы, нос, губы, она не стряхивала их, а, стыдливо опустив голову, молчала.

– Так получилось, Лена, – как бы извиняясь, наконец-то произнесла она.

– Ты что, Валька, правду не скажешь. Из себя виноватую строишь. Нам бояться нечего – громко, чтобы могли слышать её и Лена, и прохожие, сказала Люська.

– Потише, оглашенная! Чего срамишься зазря?

– Ох, уморила! – засмеялась, но значительно тише та. – Ну, уморила! Срамиться?! Да мы с тобой давно... – Она пьяно смеялась, и в этом смехе было столько скрытой боли и тоски, что Лене стало жалко истерзанную женщину. Жалко, но только на несколько секунд.

– Тётя Валя, что мы, – она хотела было сказать: «На улице стоим, пойдёмте в дом», но осеклась на полуслове. Она представила, как грязь, собранная со всех улиц Москвы и не только, окажется в её уютной и чистой квартире. У них наверняка и вши есть. Или ещё что-то пострашнее, она не знала что, но испугалась до потемнения в глазах и одновременно обрадовалась, что не произнесла приглашение вслух.

Тётя Валя, почувствовав замешательство Лены, осмелела и без стеснения посмотрела на бывшую соседку.

– Я, Лена, не по своей воле на улице оказалась. Ты правильно сказала – я должна быть сейчас в деревне. Да вот только не знаю, в какой.

– Как не знаете?

Лена вспомнила, как тётя Валя приходила прощаться пред отъездом и называла деревню, в которую уезжает. То ли Большая слобода, то ли Вторая слобода

– А так, не знаю, – она вдруг всхлипнула и как-то обмякла.

Перед Леной стояла глубоко несчастная, обездоленная женщина.

– Валь, пошли что ли, – позвала молодая бомжиха.

Но тётя Валя медлила.

– Подожди.

– Чего ждать-то? Ты, красавица, спрашиваешь, как она на улице очутилась? А ты спроси у своих новых соседей. Это они, паразиты, живого человека из дома выгнали.

Теперь Лена совсем ничего не понимала.

– У каких соседей?

– Ну, тех прощелыг, что в её квартире сейчас барствуют.

Лена представила вежливую брюнетку, её высокого, дородного мужа, спокойного, чуть-чуть пугливого ребёнка. Они не могли быть злодеями, способными выгнать человека из собственного дома.

– Никогда б не подумала. Мне казалось, они приличные люди, – вслух произнесла она.

– Люська, ты зачем на людей поклёп наводишь. Я тебе говорила, не они это. Не они у меня квартиру покупали.

– Ну, ты прямо святая. Они ж тебя не просто на улицу выгнали, они тебя имени лишили. А ты святую строишь из себя. Таких к стенке ставить нужно. Дали б автомат, я бы их всех перестреляла!

Возможно, её возмущение переросло бы ещё во что-то, но из соседнего подъезда вышел милиционер, и молодая бомжиха не только сразу замолчала, но и стала как-то меньше ростом и незаметнее.

– Тётя Валя, расскажите, что произошло? – воспользовавшись моментом, попросила Лена.

Как только тётя Валя начала свой рассказ, Лене ужасно захотелось уйти: на них обращали внимание, и она боялась, что её могут о чём-нибудь попросить. Она не знала, о чём, но даже одна вероятность этого пугала.

– Всё просто, Лена. Документы на покупку дома в деревне… Ты, наверно, помнишь, я не совсем продавала квартиру, а менялась на дом в деревне с доплатой. Я ведь даже ездила тот дом смотреть. Он мне понравился, поэтому-то и согласилась на меньшую доплату. Да теперь что говорить?! Документы оформили, мебель на машину погрузила, и поехала кумушка.

Еду и мечтаю: сейчас мебель расставлю, порядок наведу и на те деньги, что получила, кой-что куплю, ну там вилы, лопаты, вёдра, парник хороший. Остальные, мечтаю, пусть лежат. Родственников-то у меня нет. Кто в войну сгинул, кто после, и детей Бог не дал. Кто же будет хоронить, а за деньги любой похоронит. Вот и помечтала.

Приезжаем в деревню, а там дома с таким номером нет. И того дома, что осматривала, тоже нет. Я ведь даже с соседями разговаривала, когда на смотрины приезжала. Соседи такие вежливые, хорошие, чаем напоили. Я, дура, радовалась, вот с какими хорошими людьми по соседству жить буду. Побегала по деревне. Что делать? Названия такого и то в округе нет. Я в сумку полезла, пакет достала, который мне перед отъездом Альберт Фёдорович дал. Я ж сама видела и паспорт свой, и деньги, и документы на дом, даже ключи там были. Он мне ещё говорит: вот этот, поменьше, от входной двери, а этот, побольше, от замка, что на калитке висит. Вот так. Посмотрела в конверт, а там и нет ничего. Одни листы из тетради, да гвозди какие-то, чтоб, значит, гремели. Водитель меня всё теребит, когда, бабка, будешь мебель выгружать. Сколько ждать? Мы так не договаривались. Он наверняка с ними заодно был. Мне б не соглашаться вещи-то выгружать, настоять: мол, вези обратно, и всё тут. Не настояла. Может, и правильно, что не настояла, они тогда меня и вовсе убили бы.

Лена слушала и думала: «Только бы не попросила подтвердить в милиции свою личность, или, хуже того, попросит заявление какое-нибудь написать. Ведь по судам затаскают, с бандитами связываться нельзя. Могут и убить. Ей что? Она старая, наверно, под восемьдесят. Нет, вроде меньше. Но всё равно – пожила. И из близких никого нет – не за кого бояться. Я ей так и скажу: извините, мол, но сделать ничего не могу. У меня дети».

Но тётя Валя, видимо, не собиралась ни о чём просить. Она просто рассказывала то, что рассказывала много раз. Она смирилась и уже ни на что не надеялась. Хотя где-то в душе жила крошечная надежда, что люди смилуются, и у неё появится возможность умереть, как и полагается человеку, и над её могилой, как и полагается, будет стоять крест. Вот и сегодня, когда шла сюда, надежда cтала расти. Но вскоре очередной раз тётя Валя осознала, она никто, её нет, она не существует. А то, что она сейчас рассказывает, так её спросили – она и рассказывает.

Молодая бомжиха, выказывая своё недовольство, громко сморкалась, дёргала тётю Валю за пальто, но уходить не уходила. Когда тётя Валя закончила рассказ, Люська развязно поинтересовалась:

– Что, красавица, всё разузнала, что хотела? Дальше-то что?

Лена, мучительно искавшая выход из неприятной ситуации, посмотрела на неё, затем на тётю Валю. Действительно, что дальше?

– Может быть, вам деньги нужны? – единственное, что она смогла предложить.

Тётя Валя, тяжело взглянув на бывшую соседку, позвала:

– Пойдём, Люська.

Теперь-то Люська уходить не собиралась. Она выжидательно смотрела на Лену, которая доставала кошёлек.

– Пойдем, Люська, – дёрнула тётя Валя молодую бомжиху за руку.

– Ты что? Зачем уходить! Ты смотри, как подфартило. Сейчас разбогатеем.

Она с жадностью смотрела на деньги, которые доставала Лена. Увидев, что в руках женщины три купюры – две по десять и пятьдесят рублей, довольно заулыбалась. Но Лена, подумав, убрала одну из них и протянула лишь две десятки. Люська с ненавистью посмотрела на неё, грязно выругалась, развернулась и пошла следом за тётей Валей. Лена так и осталась стоять с купюрами в руках.

– А деньги?! – не зная, что делать дальше, вслед им прокричала она.

Тётя Валя не обернулась, молодая бомжиха остановилась, смачно сплюнула и громко, теперь уже никого и ничего не боясь, закричала:

– Да подавитесь вы своими деньгами! Сволочи!

Дальше Лена не слышала. Она вбежала в подъезд и, не помня как, оказалась в квартире. Не раздеваясь, продолжая держать в руках злополучные купюры, из-за шторы стала наблюдать за уходящими женщинами.

Вскоре бомжихи скрылись за углом, Лена же у окна стояла долго.

Первозданный снег всё шёл и шёл…

Если Вам понадобится такси в Испании, нет ничего проще, чем заказать машину, не выходя из дома. Сайт на русском языке Transfer-Valencia.ru предоставляет возможность оформить заявку на такси по Валенсии и другим городам Испании. Заполните и отправьте заявку, и такси будет ждать Вас в Испании. С расценками можно ознакомиться на сайте.