Олег Царев: «В Киеве меня убьют в течение часа» / Актуально / ВЕЛИКОРОССЪ

Олег Царев: «В Киеве меня убьют в течение часа» 14/05/2015 Прошел ровно год с того момента, как жители Донецкой и Луганской областей в едином порыве проголосовали за государственную самостоятельность. В эти же майские дни мы вспоминаем убитых карателями мирных жителей Одессы и Мариуполя. Об этом расскажет один из организаторов донбасских референдумов, экс-депутат Верховной рады, спикер парламента Новороссии Олег Царев.

«Бухгалтер Освенцима», обиравший узников, спустя 70 лет после Второй мировой предстал перед судом. А насколько реально возмездие в отношении «отцов-командиров» так называемой АТО за все, что они натворили на юго-востоке Украины?

Царев: Для начала общество по обеим сторонам конфликта должно дать единую оценку событиям прошлого года. Вот сейчас в Киеве и на Западе любят говорить о политическом урегулировании на Украине — с тем, чтобы Донбасс остался в ее составе. Но для людей, которые живут в Донецке и Луганске, чрезвычайно важно, чтобы инициаторам войны, смертей и разрушений была дана оценка. Именно украинским обществом. Если бы она прозвучала, то примирить две части страны было бы гораздо проще. Разумеется, потом понадобится и честный суд. Если мы все хотим, чтобы кровавые события на этой земле больше не повторялись.

Вы верите в примирение, хотя обстрелы городов усиливаются?

Царев: Примирение возможно, если будут соблюдаться Минские договоренности. Верю — не верю… Мы ведь говорим не на религиозные темы, а о вполне достижимых ориентирах реальной политики. Если не верить, что войну можно остановить, тогда, наверное, и переговорами не стоит заниматься. Но в то же время не могу отрицать и очевидных фактов: украинская армия в зоне конфликта усиливается, мобилизация как на Украине, так и в непризнанных республиках продолжается. То есть мотивация для возобновления военных действий не исчерпана. Думаю, дело в том, что все войны начинаются по одной причине, а продолжаются и становятся особенно жестокими — по другой. Именно потому, что у каждого бойца начинает складываться что-то личное. Слишком просто было бы считать, что в бой идут по идеологическим мотивам, когда кто-то хочет говорить на русском, а кто-то не согласен более чем на федерализацию. Такое бывает в начале, но потом все меняется: люди уже дерутся, чтобы отомстить за погибшего друга, разрушенный дом, загубленную жизнь, раненых детей. Кстати, по этой причине, если война разгорится вновь, юго-восток будет замотивирован на победу более сильно, чем украинская армия.

Вы планировали провести съезд непризнанных государств в Новороссии, пригласить многие зарубежные делегации. Отложили?

Царев: Согласно Минскому соглашению, Донецкая и Луганская республики остаются частью Украины. А какой тогда может быть съезд непризнанных образований? Мы провели консультации с руководителями ДНР и ЛНР, депутатами объединенного парламента и «заморозили» проект «Новороссия». Мы не собираемся, не принимаем законы, потому что подобная деятельность пойдет вразрез с Минском-2. Сейчас депутаты занимаются исключительно гуманитарными вопросами. Я, например, отправляю в российские здравницы детей с осколочными, огнестрельными ранениями. Только в Донецке таких насчитывается более ста.

Федерация — это ведь совсем не то, за что боролись изначально…

Царев: Во-первых, повторюсь, скорее всего, война не закончена, рано подводить итоги. И с военной точки зрения мы точно не проиграли в Донбассе. Проиграли, если так можно сказать, все простые люди, живущие на Украине. Как сторонники майдана, так и противники. Судя по текущей ситуации, все бы выиграли, если бы в Киеве произошла смена власти, пусть даже не на пророссийскую команду. Главное, чтобы без нацистов и согласования с США. Уже это было бы победой.

А год назад какие ставились цели?

Царев: Если вспомнить настроения людей, шедших на референдум, то они хотели повторения крымского сценария. И сейчас, если разговор об этом завести, то для большинства предпочтительнее вариант полного присоединения к России. Вариант номер два — модель жизни в непризнанных республиках. И только номер три — автономия в составе Украины.

И при таком раскладе украинское правительство готово выплачивать пенсии, восстанавливать инфраструктуру?..

Царев: Украина не хочет ничего восстанавливать. Но я считаю, что это могла бы взять на себя Россия. Война на юго-востоке шла за нее. Наши семьи и соотечественники оказались, по сути, заложниками конфликта. Было бы правильно, чтобы Россия помогла восстановить инфраструктуру для людей, которые пострадали за то, что ощущают себя русскими и захотели присоединиться к великой стране, где жили их предки. К тому же третий вариант — закрепиться де-факто в составе Украины — при действующей украинской власти маловероятен.

Жизнь юго-востока в составе нынешней Украины я представляю себе очень смутно. Исходя из того, что сегодня власть сосредоточена в руках партии войны и людей преследуют просто за иную точку зрения. Как я, например, могу приехать в Киев? Меня там убьют в течение часа… Ладно, если бы речь шла только о репрессиях в отношении лидеров ДНР и ЛНР, но ведь при обратном присоединении к Украине будут массовые посадки и расстрелы. В организации референдумов можно так или иначе обвинить тысячи простых людей.

Действительно, ощущение такое, что никакие Минские соглашения не могут остудить «горячие головы» в Верховной раде — на днях она признала Россию агрессором, а радикалы предложили провести национализацию российской собственности…

Царев: Только криками о российской агрессии и можно оправдывать усиление и модернизацию регулярных украинских частей в Донбассе. Но эта позиция прямо-таки соткана из противоречий. Скажем, если Россия воюет на юго-востоке, то почему Украина не пытается освободить Крым?.. Жесткая риторика в данном случае служит прикрытием. В Киеве понимают, что реальное столкновение с Россией закончится полным поражением и в большей мере рассчитывают на эффективность западных санкций, на то, что Россия сама отступит из-за экономических проблем. А конфискация российской собственности невозможна, пока идет торговля энергоресурсами. В общем, получается такая странная война. Хотя я думаю, что попытки развязать полноценную войну будут предприниматься Киевом, но так, чтобы втянуть в нее НАТО. Какие-то еще провокации мы увидим, это несомненно.

Сейчас, спустя год, Вы не жалеете, что стали одним из лидеров сопротивления?

Царев: Организовывать поставки гуманитарных грузов я начал, когда обе республики еще даже не сформировались. С тех пор потерял множество друзей: одни погибли страшной смертью, другие находятся в тюрьмах. Я видел достаточно соотечественников, у которых были разрушены дома, замучены родные, погибли или ранены дети. И на фоне всего этого горя, которое меня окружало, мои личные проблемы — то, что семья была вынуждена уехать из Днепропетровска и сейчас в Москве мы начинаем жить заново, — кажутся мне очень незначительными. А вот о чем я действительно жалею — так это о том, что мы не удержали Украину от гражданской войны. Хотя моя совесть чиста: я делал все, что мог. Практически с первых дней противостояния в Киеве находился в эпицентре событий, обращался к людям, в том числе к активистам майдана напрямую, объяснял на пальцах, что нас ведут прямиком по югославскому сценарию к настоящей гражданской войне. Жизнью своей рисковал, как вы, наверное, слышали. Приходилось в буквальном смысле отбиваться от толпы кулаками.

А возможно ли развитие событий, на которое недавно намекал глава ДНР Александр Захарченко, пообещавший принять в состав непризнанной республики любые другие области Украины?

Царев: Вполне. Ворота открыты. Но, думаю, не в самое ближайшее время.

За океаном стартовала президентская кампания. Как Вы думаете, изменится ли отношение США — как главного патрона киевского режима — к юго-востоку Украины с приходом в Белый дом, допустим, Хиллари Клинтон?

Царев: Мне кажется, события на Украине — часть долговременной шахматной стратегии. Причем настолько глобальной, что смена президента США вряд ли что-то изменит. Тем более, что политика мирового гегемона не столь сильно зависит от роли личности, как если речь идет о России