В начале войны против Сталина готовился заговор

25/06/2014   В среде профессиональных историков бывший сотрудник внешней разведки КГБ СССР, ветеран Службы Внешней разведки России Арсен Мартиросян имеет неоднозначную репутацию. Чаще всего «профессионалы» его ругают, называя выдвигаемые им исторические концепции и версии «надуманными» и не имеющими к действительности никакого отношения.

Однако книги Мартиросяна пользуются у читателей большим успехом. А его исследования по началу Великой Отечественной войны – книги «22 июня. Блицкриг предательства: от истоков до кануна» и «22 июня. Детальная анатомия предательства» – в последнее время стали настоящим бестселлером у тех, кто интересуется историей Великой Отечественной. В этих исследованиях Мартиросян доказывает, что главной причиной наших поражений 1941 года стало предательство советской военной верхушки...

Мы встретились с писателем и попросили ответить на ряд вопросов.

Разведка доложила точно

– Арсен Беникович, вы как профессионал, наверное, должны понимать, что во многом готовность страны к войне определяется уровнем её разведки. По поводу наших разведслужб в предвоенный период существуют две версии.

Первая – разведка всё знала и доложила даже точную дату германского нападения, но вот подозрительный до маниакальности Сталин не поверил, и потому война случилась неожиданно.

Версия вторая – наша разведка работала очень плохо, она постоянно путала даты начала агрессии, в результате чего Сталин не доверял её информации. И это нас подвело. Какая из этих версий верна?

– И та и другая являются мифами, не имеющими к действительности никакого отношения... Начну с того, что здравые элементы недоверия к разведывательным данным всегда должны быть у любого руководителя государства. Ведь разведка всегда работает в двух неблагоприятных условиях – крайнего дефицита времени, за которое добытые сведения должны попасть на стол руководству, и крайнего дефицита так называемой эталонной информации, с которой руководство может сверить полученные данные. Поэтому элемент недоверия для принятия правильного решения просто обязан присутствовать, если, конечно же, он не приобретает форму маниакальности.

У Сталина такой маниакальности как раз и не было. Он требовал максимальной точности. И потому его разведка по праву считается лучшей в мировой истории...

Вопреки некоторым сложившимся мифам, Сталин нисколько не сомневался в том, что война с Гитлером неизбежна. Но его критическое отношение к получаемым разведданным во многом было вызвано сложнейшей обстановкой, сложившейся в Европе. С одной стороны, Германия активно проводила кампанию по дезинформации, дабы усыпить нашу бдительность. И, надо сказать, проводила, увы, блестяще. В результате, исходя уже из своих неадекватных реалиям того времени соображений, наш генералитет впал в опасное заблуждение относительно направления главного удара вермахта. Немецкому абверу (военная разведка и контрразведка) удалось ввести в заблуждение наших военных относительно направления главного немецкого удара – в реальности он намечался в Белоруссии, а наши предполагали украинское направление. Потом приписали это Сталину.

И целенаправленный вброс такого рода дезинформации начался задолго до принятия плана «Барбаросса» – примерно с сентября 1940 года...

С другой стороны, шли постоянные интриги со стороны Англии и США, которые изо всех сил пытались столкнуть СССР с Германией. Хуже того, они сами в любой момент могли начать с нами войну, заключив с Гитлером тайное соглашение. Соответствующие переговоры ими активно велись, а Гитлер окончательно решился на нападение на нашу страну лишь после того, когда 14 июня 1941 года получил от англичан заверение в том, что они не откроют второго фронта в Европе до 1944 года!

В этом плане критическая ситуация сложилась ещё на завершающем этапе советско-финской войны, весной 1940 года. Англичане тогда проводили регулярные разведывательные полёты над нашим Закавказьем. Для бомбардировок советских нефтяных месторождений в Баку британцами был даже разработан тяжёлый бомбардировщик типа «Галифакс». Страшно представить себе, что было бы, решись британцы на такие бомбардировки. Ведь свыше 80% нашей нефти и нефтепродуктов в те времена производились именно на Кавказе...

В общем, любая ошибка Сталина, любое необоснованное доверие к непроверенной информации могли привести к трагическим последствиям. Тем более что немцы не раз и не два подбрасывали нашей разведке опасную «дезу».

Так, они довели до нас с полтора десятка различных календарных дат, когда якобы должно было последовать нападение, вплоть до 10 июня 1941 года. Но проходила одна дата, а войны не было, приходила другая – войны опять нет, потом третья, четвёртая, пятая...

Сталину было о чём задуматься.

– А у Сталина было в распоряжении то, что вы называете эталонной, то есть проверочной информацией?

– Безусловно. Это информация разведывательной сети наших пограничников. Речь идёт о польских и немецких коммунистах, простых рабочих и крестьянах, работавших в немецкой приграничной зоне и сочувствовавших нашей стране. Именно от этих людей Сталин и нарком внутренних дел Лаврентий Берия получали достоверную и исчерпывающую информацию о скоплении огромного количества немецких войск на наших рубежах.

К началу лета 1941 года стало ясно, что война начнётся в самое ближайшее время...

Первыми о точной дате агрессии – 22 июня – узнали британцы. В своё время им удалось расшифровать секретные немецкие шифры. Они перехватили радиограмму, из которой стало известно, что 10 июня 1941 года был подписан приказ начальника германского штаба Сухопутных войск генерала Гальдера о начале атаки на Советский Союз 22 июня.

Наши, в свою очередь, узнали об этом от своих британских агентов – знаменитой «Кембриджской пятёрки», руководимой великим советским разведчиком Кимом Филби. Ещё раньше, в мае, Кремль получил информацию от своего агента в германском абвере Курта Велкиша, который указал, что нападение произойдёт в 20-х числах июня. Информация из Британии в общем-то подтвердила и уточнила эти данные. Получали мы и информацию от чехословацкой военной разведки, а также и из других источников.

Чуть позже пришла информация из Финляндии, из которой стало известно, что Гитлер подписал с финнами секретный договор о сотрудничестве против Советского Союза и что нападение случится именно 22-го. А 17 июня финны даже провели всеобщую мобилизацию...

Лично я насчитал 47 документально подтверждённых разведывательных сводок, где указывалась эта роковая дата. А всего их было, по некоторым данным, свыше 50.

– И что Сталин?

– А вы поставьте себя на его место. Мало того, что он прекрасно знал о дезинформационных мероприятиях, проводимых немцами и британцами, ему, как и любому другому нормальному человеку, было чрезвычайно сложно психологически перейти рубеж, который отделяет руководителя мирного времени от военного вождя. Это ведь огромнейшая ответственность, и не только за себя, но и за всю страну.

Поэтому Сталин не был бы Сталиным, если бы ещё раз всё как следует не проверил.

18 июня по его личному приказу командир одной из авиационных дивизий, опытный боевой лётчик полковник Захаров пролетел вдоль всей западной границы, внимательно наблюдая за немецкими передвижениями. Им был подготовлен ряд донесений, суть которых можно свести к одной фразе: «Начнётся со дня на день!».

В тот же день нарком иностранных дел Молотов обратился в Берлин с просьбой организовать ему официальный визит. И когда немцы ответили отказом, стало окончательно ясно, что 22 июня агрессия действительно начнётся.

Проспал ли Сталин войну?

– Хочу уточнить – когда именно Сталин убедился в этой дате?

– Скорее всего к середине дня 18 июня. В тот же день в войска западных военных округов ушла Директива Генерального штаба и наркомата обороны о приведении войск первого эшелона в боевую готовность. А за несколько дней до этого было санкционировано выдвижение дивизий второго эшелона из глубины округов. Ещё раньше, в середине мая, началась скрытая переброска наших воинских подразделений из внутренних округов центра страны. Об этом сохранилось немало свидетельств очевидцев.

– Но если Сталин всё прекрасно знал, то почему в ту роковую ночь на 22 июня он мирно спал на своей даче...

– Это очередной миф, который выдумал маршал Жуков. Точно известно, что Сталин всю ночь находился на своём рабочем месте, активно общаясь с военными, включая и самого Жукова, в ожидании начала агрессии. К Молотову же – наркому иностранных дел – безуспешно пытался прорваться германский посол граф Шуленбург, чтобы вручить ноту об объявлении войны. Это потом исходя из чисто политических и идеологических целей нам будут говорить о «неожиданной агрессии без объявления войны». На самом деле немцы пытались официально объявить войну в момент начала агрессии с тем, чтобы не дать Москве ни малейшего шанса отреагировать мирными средствами.

Но Сталин специально запретил Молотову принимать посла, чтобы поставить Германию в неудобное международное положение «вероломного агрессора». Шуленбурга приняли только после того, когда немцы уже вовсю бомбили наши города.

Миф о репрессиях

– И всё же Красная Армия в первых боях потерпела страшное поражение. Отчего, если Сталин всё знал? Может, правы те историки, вроде небезызвестного Виктора Суворова-Резуна, которые утверждают, что Красная Армия сама готовилась напасть на Германию, потому как следует и не подготовилась к обороне.

– Это неправда. Я уже говорил о попытке Молотова 18 июня приехать в Берлин с официальным визитом. Так вот, из дневниковых записей нацистских бонз, вроде доктора Геббельса, видно, что они правильно оценили этот поступок советского руководства. Геббельс прямо пишет – русские делают всё, чтобы избежать войны, чтобы убрать всякую почву для оправдания нападения на Советский Союз. Спрашивается, разве так может вести себя потенциальный агрессор?

Кроме того, сохранились предвоенные донесения абвера, где чётко говорится о том, что русские абсолютно не готовы к широким наступательным операциям...

Миф о превентивном нападении Германии исходит из двух источников.

Во-первых, это целенаправленная работа западных фальсификаторов истории, которые изо всех сил стараются уравнять Гитлера и Сталина в ответственности за развязывание Второй мировой войны.

Во-вторых, некоторые историки недостаточно критично относятся к положениям о стратегии и тактике Красной Армии. Они всё время ссылаются на наступательный характер нашей тогдашней военной доктрины. Однако «забывают» при этом уточнить, что эта доктрина требовала сначала отразить потенциальную агрессию противника в оборонительных боях и только потом перейти в активное наступление, чтобы разгромить вторгшегося противника.

Это вполне нормальная доктрина для любого великого государства, целиком полагающегося на свои силы в предстоящей войне.

– Есть ещё версия, что на боеспособность Красной Армии сильно повлияло наше слабое вооружение плюс последствия массовых репрессий 30-х годов, когда, по мнению ряда исследователей, был уничтожен чуть ли не весь офицерский корпус наших вооружённых сил...

– Глупости всё это! Советское правительство и народы СССР в предвоенное время сделали всё возможное и даже невозможное, чтобы Красная Армия была достойно оснащена, вооружена и обеспечена – как оружием, боеприпасами, самой современной на тот период боевой техникой, так и материально-техническими запасами. И едва только началась война, гитлеровцы были буквально шокированы многими вооружениями и боевой техникой РККА.

Что же касается репрессий... Говорят, что якобы было уничтожено свыше 40 тысяч красных командиров. Но ведь этого не было и в помине! По данным архивных документов, в силу различных оснований – от политических до сугубо уголовных (а последних было больше всего) или банальных болезней – из рядов РККА в период 1936 – 1940 годов уволили, но не уничтожили 36 898 военнослужащих командно-начальствующего состава. К расстрелу были приговорены только 1634 военнослужащих – от маршалов до рядового, причём большая часть из них – за уголовные преступления.

К началу войны примерно 15 тысяч из уволенных военнослужащих командного состава были реабилитированы и восстановлены на военной службе...

Даже официальная историческая наука сегодня признаёт, что репрессии 37-го года мало сказались на боеспособности нашей армии.

Потерянная Директива

– Отсюда получается вывод, к которому вы пришли в своих книгах, – в нашем поражении виновато сознательное предательство части наших генералов, подставивших армию под сокрушающий удар германского агрессора.

Вот вы привели в пример маршала Жукова, который, получается, специально обманывал читателя, когда писал о спящем Сталине в предвоенную ночь?

– Маршал вообще много чего «накрутил» в своих мемуарах и прочих воспоминаниях. К примеру, он длительное время отрицал, что был детально знаком с разведывательной информацией предвоенного периода, – мол, он, Жуков, ничего не ведал и не знал о приготовлениях немцев к нападению на СССР. Но вот однажды, в 50-е годы, одному советскому военачальнику, генерал-лейтенанту Павленко надоело выслушивать эти его лживые байки. И Павленко пришла в голову простенькая, но воистину блестящая идея.

Обычно этим пользуются опытные следователи, видя, что подследственный наотрез отказывается признавать очевидные факты своей вины. Тогда они предъявляют ему неопровержимые, документально зафиксированные улики. Генерал-лейтенант Павленко так и сделал, а реакцию Жукова описал так:

«Жуков уверял меня, что он ничего не знал о «Плане Барбаросса» накануне войны, что он и в глаза не видел донесения разведки. На следующий день я приехал к Жукову и привёз те самые архивные сообщения разведки о плане войны с СССР, на которых стояли их – Тимошенко, Жукова, Берии и Абакумова – подписи. Трудно передать его изумление. Он был просто шокирован».

Ещё бы не быть шокированным – ведь маршала поймали на очевидной лжи! Это подтвердил и предвоенный начальник Главного разведывательного управления Красной Армии маршал Голиков, возглавлявший в 1941 году военную разведку.

На одной из послевоенных встреч с разведчиками он прямо заявил, что вся развединформация, которая докладывалась Сталину, в копиях направлялась Молотову, Ворошилову, Тимошенко и Жукову. Об этом же свидетельствуют и конкретные ссылки, указанные на каждом таком документе.

Мало того, Жукову как начальнику Генерального штаба был известен не только сам факт предстоящей агрессии, но и подробные данные о немецких воинских частях. К примеру, один из руководителей ГРУ генерал Ильичёв в послевоенное время признал, что данные советских разведывательных служб о сосредоточении немецких войск у советских границ к моменту нападения Германии расходились с реальностью только... на две дивизии! Причём эти дивизии не были развёрнуты, они были только на подходе...

– Кстати, вы упоминали Директиву Генштаба от 18 июня о приведении наших войск в боевую готовность. Об этой Директиве много сегодня спорят: была ли она на самом деле? Ведь она даже не сохранилась в наших архивах...

– Директива прямо упоминается в протоколах показаний начальника связи Западного особого военного округа генерала Григорьева, арестованного вместе со штабом округа в июле 1941 года (когда власти пытались разобраться со случившимся разгромом в первые дни войны). Григорьев тогда прямо признался следователю НКВД в том, что и он сам, и командующий округом генерал Павлов проигнорировали специальное распоряжение Генерального штаба от 18 июня о приведении войск в боевую готовность! Есть и ещё убедительные свидетельства её существования.

Ну а то, что она не сохранилась в архивах, ничего удивительного нет. По данным исторического журнала «Родина», во времена Хрущёва было уничтожено около 80 тысяч документов военной поры. Уничтожали затем, чтобы скрыть вредительскую работу части военных и переложить исключительно на одного Сталина всю вину за разгром Красной Армии в июне 1941 года...

В своих книгах, кстати, я привожу много примеров того, что эта вредительская работа имела место.

К примеру, в приграничные округа поступает та самая Директива о боеготовности, а здешнее военное начальство вдруг отдаёт приказание... начать ремонт тяжёлой артиллерии, которая может успешно сдерживать наступающего врага. В результате немецкие танки в первые дни войны фактически оказались для нас неуязвимыми.

С боевых самолётов – опять-таки под предлогом ремонта – в самый канун войны сливали горючее, с них снимали вооружение; новейшие самолёты, вроде МИГов, которые должны заводиться с помощью компрессоров, вдруг в самый неподходящий момент оказываются без должных запасов сжатого воздуха и т.д.

Скажете – просто халатность? А как тогда расценить другие факты? Офицеры всех округов почему-то оказались без топографических карт, а на территории Прибалтики в воинские части поступали странные приказы о том, что следует разминировать приграничную зону – немецкие штурмовые группы без труда потом захватывали мосты и прочие переправы. А в Брестской крепости (находящейся на самой границе!) пулемётные команды – опять же по приказу сверху – имели запас патронов всего... на три минуты боя! Находившиеся там дивизии так и не были выведены и попали под сокрушительный удар артиллерии противника, хотя на выводе настаивали даже простые солдаты.

И почему вдруг в самый канун войны стали спешно менять командование укреплённых районов – убирали опытных старших офицеров, а на их место ставили молодых и «зелёных» лейтенантов?

А поведение командования округов?! Едва только началась война, как командующий Западным округом Павлов сразу «потерял» связь с войсками и уже на пятый день войны сдал врагу белорусскую столицу город Минск. А ведь разведка не раз сообщала, что захват Минска гитлеровцы планируют именно на пятый день с момента начала агрессии.

Командующего Прибалтийским военным округом Кузнецова вообще не могли найти как за несколько часов до начала агрессии, так и в момент её начала – ни подчинённые, ни Москва. Где он болтался, до сих пор неизвестно.

Не менее странные «кренделя» выписывал и командующий Киевским округом Кирпонос. Ему было приказано перенести полевое управление штаба округа из Киева в западноукраинский город Тернополь ещё 18 июня, а он начал выдвижение лишь в ночь на 22-е. И когда началась война, округ фактически оказался без всякого управления. К тому же некоторым армиям округа он просто запрещал открытие ответного огня вплоть до середины дня 22 июня.

А какие команды они отдавали?! Вместо того чтобы жёстко обороняться – согласно существующей военной доктрине, – войскам, особенно механизированным, буквально с ходу приказывали бросаться на немцев в бессмысленные атаки, без какого-либо флангового обеспечения. А ведь известно, что встречный бой выигрывает тот, кто первый начал атаковать. Первыми же начали немцы. Поэтому разгром приграничных частей оказался неизбежным...

Если это не вредительство, то что же это тогда такое?!

– Какую цель имел этот возможный военный заговор? И кто мог его возглавлять? Неужели Жуков вкупе с наркомом обороны Тимошенко?

– Думаю, что главной целью заговорщиков было свержение советской власти и устранение Сталина через военное поражение. Это классика государственных переворотов – на фоне военного поражения. Явно заговором руководили из-за кулис очень умные люди, которые прекрасно знали работу всего военного механизма, где достаточно навести сумбур и разлад в одном звене, чтобы следом посыпалась вся остальная конструкция. Причём свою деятельность эти люди ловко маскировали то под наше российское разгильдяйство, то под мифическую мнительность Сталина, который якобы не дал стране как следует подготовиться к войне.

Были ли заговорщиками Жуков и Тимошенко? Не думаю, что всё здесь так однозначно – слишком недалёкими они были людьми для таких игр. Но их вполне могли использовать, что называется, «втёмную». Хотя... Очень странной выглядит история с Директивой, отправленной ими в войска в ночь на 22 июня. Любопытно, что она требовала от армии поддерживать боевую готовность, и это лишний раз свидетельствует в пользу другой, существовавшей ранее Директивы о приведении войск в эту самую боевую готовность (скорее всего, речь идёт о том самом документе от 18 июня).

Так вот новая Директива хотя и была подготовлена в девять часов вечера 21 июня, но из Москвы ушла почему-то только после полуночи. И непосредственно до самих воинских подразделений она зачастую доходила лишь в то время, когда с неба уже сыпались вражеские бомбы...

Почему Тимошенко и Жуков затянули передачу этого документа? Почему они не проконтролировали выполнение собственных приказов, вроде Директивы от 18 июня? Вывод напрашивается только один – делали они это умышленно.

– Сталин знал об этом заговоре?

– Я думаю, что Сталин всё быстро понял. Уже 29 июня по линии военной контрразведки им было дано распоряжение жёстко и беспощадно вскрывать вредительскую работу в воинских штабах всех уровней...

– Почему же он тогда не пошёл на массовые политические чистки армии?

– Шла война, а такие чистки могли не только дезорганизовать войска, но и вызвать множество недоумённых вопросов в народе, что само по себе было очень опасно в тех трагических условиях. Поэтому ограничились лишь показательным расстрелом генерала Павлова и его приближённых, а остальным вероятным заговорщикам дали возможность искупить свою вину. Тем более их круг был, по всей видимости, не такой уж и широкий – абсолютное большинство солдат, офицеров и генералов хранили верность политическому руководству страны и честно выполняли свой воинский долг...

И всё же Сталин тому же Жукову долго не доверял, он даже не всегда посвящал его в стратегические военные планы, вроде проведения Сталинградской наступательной операции. И только после того как в войне произошёл коренной перелом, какое-то доверие к Жукову было восстановлено. Ради чисто пропагандистских целей из него даже сотворили образ «народного героя-полководца», приписав ему даже те победы, которые он никогда не совершал.

Однако сразу после войны Сталин постарался убрать Жукова подальше от Москвы. В этой связи интересна речь, которую Сталин произнёс на победном банкете в июне 1945 года. Помимо знаменитого тоста за русский народ он ещё вслух напомнил присутствующим о том, что в начале войны вполне могло состояться свержение советского правительства.

Сталин об этих вещах помнил и никогда не забывал.

– Выходит, генерал-изменник Власов говорил немцам правду, когда после своей сдачи в плен в 1942 году утверждал, что в военной верхушке Советского Союза существуют люди, которые разделяют его антисоветские позиции?

– Да, думаю, что тут он не лгал. Кое-какие свидетельства имеются и в материалах нашей контрразведки.

Так, в секретариате одного из сталинских приближённых, Анастаса Микояна, долгое время «трудился» высокопоставленный иностранный шпион – передавал информацию о наших мобилизационных возможностях англичанам, но потом почему-то она оказывалась у немцев.

В нашем Генеральном штабе был очень крупный агент абвера. О нём первым рассказал немецкий учёный Матиас Уль со ссылкой на архивные документы Германии. Именно этого человека имел в виду адмирал Канарис, когда осенью 1941 года заявил, что после взятия Москвы он собирается во главе временного русского правительства посадить своего человека. Кто этот человек, к сожалению, до сих пор неизвестно.

Слишком поздно установили имя другого высокопоставленного предателя, майора ГРУ Демченко, завербованного немцами ещё в 1939 году. Увы, факт его предательства был установлен лишь после того, когда уже во время войны он, будучи заброшенным в тыл врага, выдал немцам всё руководство киевского подполья...

Вообще, немецкая агентура имела в предвоенный период в Москве очень сильные позиции. В это время она с полной уверенностью сообщала в Берлин о том, что советские танковые войска не сыграют никакой роли в начале предстоящей войны. Так оно и случилось – танки либо кидали в самоубийственные атаки, либо просто бросали во время беспорядочного отступления...

Не стараниями ли самой немецкой агентуры всё это проводилось?

– Да-а-а... Факты и выводы, которые вы приводите, просто шокируют. Неудивительно, что официальные историки вас, скажем так, недолюбливают – ваши книги не укладываются в привычные представления о войне.

– Это проблема этих самых «профессиональных историков». Главный принцип их критики – этого не может быть, потому что не может быть никогда. И всё! Но пока никто из них не смог меня переубедить в том, что нашу армию, наше государство в 1941 году ловко подставили под предательский, подлый удар.

А такая подстава, как учит вся наша сложная история, могла быть сделана только сознательно...

В начале войны против Сталина готовился заговор