Джек Потрошенко
(По мотивам книги Шарля де Костера «Легенда об Уленшпигеле»)
Есть на земле большая-пребольшая страна. А на её Окраине жил да был известный и уважаемый кондитер, и звали его Джек Потрошенко. Кондитер он был превосходный, продукцию давал, пальчики оближешь (никто не жаловался, все хвалили, даже злючка и завистница Баба Юля по прозвищу Бледная с Косой, дня не могла прожить без его конфет). Ну и процветал Джек, и богател. Произвёл, продал, денежку подсчитал и доволен остался. Время идёт, Джек богатеет, со стороны поглядеть, всё как по писаному. А если в корень глянуть, грызёт Джека червячок, алкает наш кондитер, тайком но страстно, всеобщего поклонения и обожания, а пуще всего власти ему хочется.
Почесал, значит, Господь Бог в затылке, прикинул, что да как, с Госдепом по прямой связи проконсультировался и решил наградить Джека креслом местечкового головы, за все труды его праведные, стало быть. Стал Потрошенко головою, неделю ходил нос задрав, а на восьмой день пригорюнился. Нет всеобщего обожания и преклонения; на севере и на западе есть, а вот на юге и востоке нет. А всё оттого, что «грамадяне» там бестолковые подобрались, всё сплошь «ватники» да «террористы». Сам Господь Бог (с чьих слов, про то пацюк знает) нарёк их «subhumans». Не хотят, глупые, жить по его правилам.
И правила-то пустячные, на вот этом языке говори, а на этом нет. Эти новости слушай, а те – ни-ни. Эти книжки читай, а на те и не смотри. Этих предков почитай, а тем «ганьба». Ну чего тут сложного, а всё ж не хотят, упрямятся, не желают его почитать и за милости благодарить.
Ходил Джек мрачнее тучи, план вынашивал, как этому горю пособить, и родил-таки, тайком. Ни с кем делиться не стал. Надобно, решил, крепко их наказать, АТО совсем от рук отобьются, разбалуются, конфеты покупать перестанут, найдут им замену у кондитеров с Востока.
С конфетами вопросов нет, но особенно Джек был знаменит вафлями оригинального приготовления. Такой эти вафли успех имели, что раскупались горячими. И вот, бац! Стали они выходить со странными пупырышками по одному краю с обеих сторон.
– Мама, глянь-ка, вафли с пуговками! – пролепетало счастливое чадо, хрустя новым лакомством.
С тех пор и стали называть их «Вафли с пуговками от Джека». Конкуренты багровели от зависти, глядя на такой мощный рекламный ход. А довольные мещане были бы ещё довольней, кабы не стали происходить в местечке страшные, непонятные вещи. Что ни утро, находят на улице то мёртвого мальчика, то окоченевшую, бездыханную девушку или женщину. И у всех сзади перекушена шея и следы от волчьих зубов. В кондитерской Джека только и разговоров, что об оборотне. Жители присмирели, клиентов прибавилось, никто за сладким далеко ходить не желает. Народ озаботился, в кучки сбивается, сплачивается, опасность быстро объединяет. Радуется Джек, скоро местечко единым станет, а там, глядишь, все на одной правильной «мове» заговорят. (Вот такие дела скорбные начались на Окраине. Люди в депрессии, и невдомёк им, что это всё сам Джек и устроил. Он, именно он, голова их местечка, и был тем оборотнем.)
Вечер. Темнеет. Джек ставни закрывает. На двери табличка «closed – закрыто». Берёт форму-вафельницу и вкручивает в отверстия по краям острые как бритва стальные клыки (челюсти с волчьими зубами готовы). Одевает волчью шкуру и – в темноту на охоту. А наутро свежие покойники и свежие страхи по местечку ползут. Народ в шоке и замешательстве.
Было тут ещё одно обстоятельство, о котором упомянуть не грех. Ошивался вокруг Потрошенко друг… Ну не совсем ошивался и не совсем друг, а так, приятель, СМИтом прозывался. И служил этот СМИт редактором местной жёлтой (со стойким голубым отливом) газеты. Частенько кондитер ему по-приятельски темы подкидывал, угощая конфетами да пирожными. И сейчас оказал СМИту некоторую интеллектуальную помощь с десертным сопровождением. Принялся, значит, борзописец виртуозно рассуждать о каждой новой жертве, проявляя недюжинную сообразительность. Нашли мёртвого ребёнка, нашли другого, третьего? Не вопрос, это какая-то детская эпидемия. Погибла женщина? Элементарно, сама себя убила, отомстила мужу за неверность. Найден подросток с характерным укусом? Без проблем, несомненное жертвоприношение изуверской секты злодеев, не признающих истинных героев и правильной «мовы». И ведь верили!
Так и «трудились» на пару Джек да приятель его. Вот только, сколько верёвочка ни… , понятно, в общем. Выбрался как-то Потрошенко поохотиться, как обычно и … попался. Грамадяне верить-то верили, но собрались в группы самообороны и дежурили по ночам. В общем, сцапали кондитера да, вот огорчение, удержать не сумели. Приполз он домой избитый чуть не до смерти и наклюкался с горя. А как до кондиции дошёл, окружили его зелёные человечки. Много человечков и все вежливые, улыбаются, кланяются. «Пардон. Мерси. Данкешон». И прочие воспитанные вещи. «Геть, москалики! АТО я вас!» разбушевался Джек. Глядь, а человечки уже совсем другие, чёрные. И «мова» у них другая: «Смерть ворогам! Хто не скаче, той москаль!» Набросились на пьяного и требуют, чтобы тоже скакал… И ничего не поделаешь, прыгал Джек до утра и свалился без чувств. Приходят, значит, люди утром в лавку, дверь не заперта, на полу кондитер в позе далёкой от приятной, а в руках вафельница с волчьими зубами. Приключилась тут немая сцена, как у Гоголя в последнем акте «Ревизора». А, что было дальше, сам додумывай.
Такая-растакая, значит, история учинилась. Скажешь, брехня? Вот те крест!
Вседержитель и вечный жид
– Так оно и было, панове, так и было. Ничего от себя. Вот истинный Христос!
Сидит как-то Всевышний наш «во облацех», вздыхает; притомился очень (многотрудная у него должность, за всеми уследить надо). А тут ещё две державы перессорились. Не скажу какие, только в одной говорят по-аглицки да мирикански а в иной по-русски. Первая уж очень возгордилась, приосанилась этаким фертом и заявляет остальным, дескать, миссия у неё исключительная за всеми приглядывать да разуму учить. «А как же я, думает Господь, это же моя прерогатива. Расшалились чада, пора наказывать». А у второй державы государь скромный, да богобоязненный. По одной щеке получил, тут же вторую подставил: «Сюда пожалуйте-с, если угодно». Народ его обижают, он очи долу: «На то воля Божья». Образцовый государь, держава благолепная. А вот с первой разобраться не мешает.
И уж, было, стал разбираться, да передумал, «Больно велика работёнка, отдохну седмицу, другую, а там с понедельника и начну. А пока суд да дело, займусь другой, помельче но уж очень гоноровой и очень европейской (давно собирался, да всё недосуг было).
И товарный знак у неё трезубые вилы, и «прапор» у неё жёлто-голубой. Жёлтый – цвет бульварных бумагомарателей, голубой… (ажно передёрнуло Вседержителя, как вспомнил про грех содомии). Страна-то ледащая, а в такую гордыню себя ввела, что чертям (три раза «Тьфу!») за них совестно. Сами себя убедили, что их предки, наидревнейший народ на земле, от них остальные пошли, даже негры. Они Чёрное море выкопали, а из вынутой земли Кавказские горы сложили, и, стало быть, все кавказцы им по гроб обязаны. «А как же Я? Это ведь моя епархия. Я всё это и устроил!.. Пора наказывать».
А про такие случаи у Господа нашего верное средство имеется. Вечный Жид зовётся. Чуть какая оказия приключится так Вседержитель его в дело и пускает, очень доходчивое средство и крайне эффективное. Свет повидал уже массу реинкарнаций Вечного Жида. Последним был Парвус, специалист по мировым войнам и бесконечным кровавым революциям. Такого в России да Европе натворил, что пришлось отзывать его «на небеси» раньше срока.
– Вот, стало быть, шановны панове, и на этот раз Господь наш решил особо не умствовать да и пойти по укатанному шляху. Сказано – сделано, улучшенную современную модификацию Вечного Жида телепортируют в жёлто-голубую страну с присвоенным регистрационным товарным знаком «Коломойша». Уселся Господь поудобнее «на воздусях», настроился на долгое и увлекательное созерцание (обязанность его такая, приглядывать).
Осмотрелся Коломойша, обнюхался и начал обыденно, без затей, с чего обычно все Вечные Жиды начинали, а именно устроился шинкарём да менялой по мелочам. А как денежка в чулке захрустела, стал недвижимость скупать да к банковскому делу присматриваться. Глазом моргнуть не успели, у него уже свой банк, и сам он не тощенький местечковый закройщик, а господин, хозяин первого банка страны. И не спрашивайте, как он этого благолепия достиг. Вестимо как, «трудом праведным не построить хором каменных», так-то. Многих людей оставил «неравнодушными» к своей персоне. Многие в церкви ставили ему свечки не за здравие а за упокой. Путали, наверное.
Склизок да изворотлив Коломойша (даром что последняя модификация), обзавёлся охраной, ищейками и стукачами. Чуть кто косо глянет, криво скажет, всё, пиши в покойники. А уж если собственность чья приглянулась, лучше отдай сразу с поклонами и пожеланиями успехов в личной жизни. Принцип себе установил – налогов не платить («Налоги платит или дурак или трус»), на Божью мораль плевать, деньги ковать и в средствах не миндальничать. Хочу сделать мега-деньги, плачу миллионы за переворот в «незалежной». Есть желание «сесть воеводою» на «хлебное» место, покупаю правительство. Раскатал губу на строптивый город у моря, устрою показательное сожжение упрямцев со стрельбой и членовредительством. Денег море; всё могу. Решил собственное государство иметь, куплю армию из острожных сидельцев и душегубов.
Широко шагает Коломойша, трещит по швам жёлто-голубая держава, диву даётся Вседержитель «во облацех». А Вечный Жид не унимается, сюрпризы сыплются как из рукава. Новый каприз у него, новые средства под него генерирует. С заокеанскими чертями дружбу завёл, на новый уровень вышел, восхотел быть царём во всей «незалежной». Цель огромная. И цены требует немалой, жертвы человеческой неисчислимой.
Вот тут загадка для альтернативно одарённых. Почему Вседержитель не вмешался, не остановил? Умышленно или проспал? Скорее второе, утомился Господь на коломойшины выкрутасы смотреть да и задремал. А, как известно, беспредел случается только тогда, когда Бог спит. Отдал приказ Коломойша своим душегубам народ истреблять на страх, в назидание и просто так. И пошло, поехало (а Господь спит). Кровища льётся, душегубы стараются, и народ в долгу не остаётся (а Господь спит). Сыплются фосфорные бомбы, в дефиците рефрижераторы для покойников, народ очумел и в сопредельную державу побежал (а Господь, знай себе, спит).
Коломойша от такого фарта в восторге ножками сучит и умиляется. Вот такой, панове, Вечный Жид получился, не чета прежним. А уж результативен!..
Пуще прежнего возгордился исполнитель Божьей кары, Возжелал «быть владычицей морскою» и чтобы сам Белый Дом был у него на посылках. И признаться, панове, лишку хватил: Белый Дом не Господь, никогда не спит. Взял он Коломойшу в крепкий оборот и в подельники и, оказалось, один другого стоит. Перво-наперво новые друзья посидели, потолковали и решили уконтропупить мировой социум не по-детски так, чтобы потом долго икалось на всех континентах. Активизировал Вечный Жид старые связи с преисподней, навербовал в чистилище покойников, пообещав на самолёте прокатить. И прокатил. Да так шмякнул этим самолётом оземь в той самой «незалежной» державе, что звон, оторопь и смятение по всей земле пошли.
Такой гром учинился, такой тарарам, Господь подпрыгнул «во облацех», схватился за голову: «Что? Где?! Какого… Хм, лешего!!» А когда в чувства пришёл, осерчал и посерьёзнел, собрал совбез с архангелами и уединился «во облацех». А мы, ясновельможные панове, «почекаем», подождём Божьего суда, и как нам дальше жить, там видно будет.
Страсти попа Дурачинова
Умные, «свiдомие» да памятливые люди сказывали, жил да был на Вукраине поп-расстрига не нашей веры. Звался он Дурачинов. Чудной поп, куреозный, внешности заурядной не примечательной, без бороды, одной щетиной лик прикрывши, брови насупимши да губами куриный огузок сотворив. Так и ходил такой персоной, людей честных в коленную дрожь да в сомнения вводил. Смурый попик, неприветливый, всё-то он «думку гадал, чому вiн не сокiл». Утром встаёт – думает, ночью на кровати ворочается – думает. Думал он так, думал и додумался, всякие твари бестелесные, эфирные да безумные стали его во сне посещать.
Первым делом Бандера пожаловал (Свят, свят! Не сам, конечно, дух его), ажно в ноздрях от серы защипало. Дивится на Дурачинова, глаза округлил, губами шевелит, а ничего не слышно. Потом замелькало всё, закружило, как в бесовских скаканиях из фильма «Вий», и остались только титры, да и те исчезли без следа. Но прочитать успел: «Слава Вукраине!» Сел на кровати весь в поту. Вот оно. Вот он, перст указующий (Господи. Вразуми куда?)
Ещё сказывали люди, возгордился тогда Дурачинов, подбородком вперёд ходить стал, брови ещё больше к переносью свёл. А ещё шёпотом добавляли: тайно, ежели не видел никто, в зеркало на свой образ креститься стал. И как не заважничать? Стопроцентное знамение получил.
И пошло, поехало. Что ни ночь, то эфирные сущности шастают как к себе домой. Мазепа и тот раза три бывал, всё на Петра жаловался. Дурачинов уж привыкать стал и злился даже: чего повадились, несут всякую ахинею, а то молчат вовсе, и ни намёка, ни подсказки. Отсюда серость лица приобрёл, взгляд фатальный да вкрадчивость заторможенную.
«Все мы немощны, ибо человецы сущи», аще не ведаем промыслов вышних. Так бы и жил поп-расстрига со своими глюками – фантомами да и нам жить не мешал, но Господь рассудил инако, пожаловал милостию. О тёмную, ненастную полночь явился Дурачинову очередной Некто (или Нечто…) весь в жёлто-блакитном сиянии под звуки небесного хора «America.., America from sea to shining sea…». Растолкал бесцеремонно и такие речи говорит: «Вставай Дурачинов, иди историю делать. Hell on you! Ты ещё дрыхнешь?»
Подскочил поп как скаженный, очи выкатил, туда-сюда ими водит. Глядь, нет никого, а на полу штуковина лежит соблазнительная да приманчивая, и надпись на ней имеется крупным «уставом – кирилицей» писанная: ВЛАСТЬ. И рядышком мелко-мелко, без горилки не разобрать: Made in USA. Поднял он ту ВЛАСТЬ, подышал на неё, краем рукава отёр да и за пазуху сунул.
В новый день шагнул как в новую жизнь. По улице идёт, все ему поклоны отвешивают, чиновники да СБУшники радостно лыбятся, как после хорошего «подноса» в инвалюте.
В Раде сидит, губы надув, господа – депутаты «поважають». А послов всяких налетело видимо-невидимо. Пуще прежнего заважничал Дурачинов. И давай указы штамповать.
«Москалей проклинать…». «По-русски не говорить…». «Денег не давать…». «Пенсионеров не кормить…». «Всех стращать…». «Всем собираться в Европу…». И паки, паки, паки...
Весь день пирожком сдобным да румяным красовался, к вечеру обернулся чёрствым сухариком.
Сидит уныло на кровати, думу думает, как половчее крамолу вывести. Уж засыпать стал, вот тут, сказывают «свiдомие», и пришёл к нему тот.., ну, тот давешний Некто-Нечто и такие слова говорит:
– Хай, Дурачинов. Ну как тебе власть? Потрясающе?
– До сих пор трясёт.
– А что так?
– Да ну её совсем. Одни проблемы, и никакой радости. Москали вдоль забора бродят, подглядывают. Подданные разбегаются, денег хотят, и всё им мало. Пенсионерам лекарства, детям подгузники, военным пушки, депутатам дачи. Откуда брать?
– И только-то? What a shame! Враг тебе нужен, Дурачинов. Ты злил кого-нибудь, бил смертным боем, жёг без милости?
– Было. «Беркутов» побил, не шибко, так, по мелочи…
– Ты что же, фамилию оправдать решил? Да разве можно так со ВЛАСТЬЮ по мелочи? Бомбить надо, градом сыпать, напалмом, обеднённым ураном… Да мало ли хороших средств имеется. Вот тогда враги роями пойдут, а ты на них все проблемы и спишешь. Вон и Европа застоялась, пора её растрясти да на евро развести. А там и я тебе подсоблю, подкину чего ни есть. Страсть, как люблю врагов делать…
Долго они так беседовали душа в душу. Полезный оказался визит, конструктивный.
Наутро не узнать попа, энергия из него так и прёт: «В колокола бить…», «мобилизацию объявить…», «оппозицию истребить…», «титушек ловить…», «Донбас задушить…», «Одесу спалить…». И не было ему угомону. И блажилось ему, что мудр он и всемогущ не по-человечески.
– Ну? Что я говорил? Враги толпами прут (мне со спутников всё видно) Получилось! Мои поздравления – частил Некто-Нечто, явившись под темноту, – И чего опять куксишся?
– Так ведь враги – не мишени, огрызаются. Мало им моих вертолётов, так они моих опричников больше сотни положили. Что я прессе скажу? И общественность въедливая всю печёнку выест. Попал я по твоей милости.
– Вот ты как? Ты «мою милость» оставь, не свети на каждом углу. И потом, дух я. Какой с
духа спрос, сегодня здесь, а завтра ещё где. Да не дуйся ты. Поразмысли наперво, зачем тебе потери подтверждать? Ты их дезертирами объяви, и делу конец, пусть ищут, а пока искать будут, мы наши дела обтяпаем. Ты вот что мне расскажи. Что это за пожар такой у тебя в приморском городе приключился? Весь мир только об этом и трындит. Опять вляпался?
– Угу, – насупился Дурачинов. – Мои перестарались, народу пожгли – не счесть.
– Народу много было? Ага, значит, бегали, суетились? Вот и ладно. Когда много бестолковой суеты, никто точно не знает, что происходит. Так вот, скажи, что они сами себя подожгли. И не пялься так. Слышал, наверное, был такой умный человек Йозеф Гебельс? Так он утверждал, что, чем абсурднее ложь, тем легче в неё верят. Да, и кстати, толстосумов своих на «кормление» на кошерные места расставил? Как договаривались? Вот и хорошо. Запомни, это самый верный твой «электорат». Мало денег – мало голосов. Много денег – много голосов. Oh, my God! Всему учить приходится. И что б ты без меня делал? Ладно, недосуг мне, бежать пора. Думаешь, ты один у меня? Таких как ты в мире… не скажу сколько, и всем помочь надо. Увидимся!
Растворился Некто-Нечто как зефир в эфире. Оставил едва приметный запах серы и чего-то палёного. Опустил Дурачинов руки на колени, брови свёл. Задумался, значит. И что это за дух такой? Что ни посоветует, всё боком выходит. Да и ведёт себя всё нахрапистей, бесцеремонней. И душок от него странноватый.
– Господи, вразуми! Кто сей? Какой конторы, Небесной али какой другой?
Тишина в ту ночь стояла безупречная, Господь тоже задумался.
Комментарии пока отсутствуют ...
