13/11/2013 С национальным вопросом я столкнулся, как это ни покажется странным, чуть ли не с пелёнок. Рождение моё пришлось на ноябрь 1940 года. А в сорок первом нас эвакуировали из Симферополя в азербайджанский город Агдам, ставший впоследствии в 1988 году центром карабахского конфликта. Отец был на фронте, мама пошла на работу, а нас, двух близнецов, отдали в ясли. Так вот мне на всю жизнь запомнился один эпизод из этого периода, когда меня, ребёнка, схватила няня и понесла на кухню, где за какую-то провинность угрожала изжарить на сковородке. Ужас, который я испытал при виде большой горячей сковороды, над которой я оказался, у меня до сих пор сохранился в памяти. Не очень хорошо, мягко говоря, относилось местное население к беженцам, каковыми мы были. А ведь нам пришлось провести там несколько лет, пока смогли вернуться в Крым. И я помню, как уже чуть позднее, меня малыша, местные мальчишки опустили в канализационный колодец и закрыли крышку люка. Хорошо, что рядом оказался мой старший брат, который вытащил меня оттуда. Эти воспоминания перекликаются с рассказами мамы о том, как одна азербайджанка, показывая на ножичек, обещала, что всех русских перережут, и часто говаривала: «Алла-алла, Курбашина», призывая главаря банды на наши головы. Однако после окончания войны мы воспитывались в советской школе, где прививалась такая терпимость к любой национальности, что мы не видели разницы в отношениях ни к грузинам, ни к армянам, ни к евреям. Я даже не знал первое время, что жидами называют евреев. Как все дети, мы называли жидом жадного человека. И это незнание привело однажды к большой неприятности. У меня в седьмом классе был друг Алик Баев, у которого я часто бывал в гостях, как и он у меня. Как-то в разговоре я назвал жидом, как мне казалось, жадного товарища. Алик воспринял это как нанесенное ему лично оскорбление, поскольку он сам является евреем. Я до сих пор ощущаю чувство стыда, так как не хотел обижать друга, но дружба наша распалась.Нас учили тому, что все нации равны, и я не испытывал никаких отрицательных эмоций относительно азербайджанцев ни в школьные годы, ни в более позднее время, когда ездил в командировку в столицу Азербайджана Баку и восхищался нашим экскурсоводом Зарой, или когда писал очерк об азербайджанской аспирантке «Судаба», получивший вторую премию в газетном конкурсе. Ведь в каждом народе есть националисты и есть обычные простые люди, которые ко всем национальностям относятся доброжелательно.Но есть ещё одна нация, на которой я хочу остановиться подробней. Это крымские татары. Было время, когда они собирались на площадях Москвы, раскладывали свои палатки, требовали к ним справедливости. Я жил тогда в Ялте и хорошо знаком был с этой проблемой, так как имел родственные отношения с крымскими татарами. Дело в том, что сестра моей мамы до войны вышла замуж за крымского татарина, который во время оккупации Крыма немецкими захватчиками воевал в горах Крыма в партизанском отряде, а семья его была в эвакуации. Однако после войны депортировали всех крымских татар. К слову сказать, это была не первая их депортация из Крыма. Первый опыт такой депортации был после Крымской войны 1853-1856 годов, во время которой мирное татарское население занималось грабежом и убийством русских людей. И тогда русский император Павел Первый дал согласие на депортацию изменников, о чём писал князю Меньшикову: «Я разрешил твоё представление о переселении прибрежных татар, к чему вели приступить, когда удобным сочтёшь…». Татар должны были переселить в Мелитопольский уезд, но этого не произошло по причине смерти императора и заключении мира с европейской коалицией.В этот раз, в 1944 году сразу после освобождения Крыма, депортация осуществилась и прежде всего ради того, чтобы в Крыму избежать самосуда. Известно, что, например, во Франции после освобождения её от немецких захватчиков в расправах без суда и следствия погибли около ста тысяч человек по подозрению в сотрудничестве с немцами, в Италии от рук партизан в ходе самосудов погибли от 200 до 300 тысяч. У нас этого удалось избежать.Благодаря ленинской национальной политике, великий русский народ был как старший брат национальным меньшинствам, идя на уступки в некоторых вопросах. Так что моя двоюродная сестра наполовину русская, наполовину крымская татарка поехала учиться в Москву, закончила там аспирантуру, получила квартиру и работу в Москве. Двоюродный брат тоже поехал в Москву и поступит в МВТУ имени Баумана. Казалось бы, какие можно предъявлять претензии к советскому государству? Но у него они были. Он стал на сторону татарских националистов и вёл активную деятельность за создание крымской автономии с крымскими татарами. За такую активность он был осуждён, а после освобождения поселился в Крыму.Мы с ним встречались несколько раз, спорили по национальному вопросу. Он умел, как и его отец, спокойно, выдержанно говорить, не соглашаясь со мной. А я говорил, что создание Крымской автономии, где большая часть населения состоит из русских и украинцев, неверно, и хотят эту автономию только те, кто собирается занять начальствующие кресла, а не простой народ. А мой двоюродный брат настаивал на необходимости сохранения национального языка и культуры, и с этой целью необходимости создания автономии. Мы не успели доспорить, так как однажды ночью русские или украинские националисты встретили его на улице Симферополя и забили до смерти. Так совершился самосуд, которого сумел избежать в советское время Сталин.Я к тому рассказал всё это, что сегодня в Москве и других городах России происходят акты самосуда, погромы, когда люди перестают верить в торжество справедливости власти. Никто не спорит с тем, что проблемы миграции существуют во всём мире. Но мало, кто говорит об истинных её причинах, а больше говорят об ужесточении мер против мигрантов, которые на самом деле только провозглашаются, хотя по причине коррупции не осуществляются. А ведь если бы все народы мира жили бы в достатке, имели бы работу, жильё и достаточные средства для жизни, то не было бы необходимости переезжать с места на место, не было бы необходимости совершать террористические акты в разных странах. Борьба с этими явлениями должна вестись планомерно улучшением жизни отсталых стран. Многие мне станут возражать, говоря, что это идеализм и невозможно осуществить. Но я напомню, что такой идеализм был осуществлён в Советском Союзе, где и убийств было на порядок меньше, чем сегодня в России, и проблем с миграцией не было. Теперь же вопрос стоит так, что национализм кому-то выгоден, так как проблема не в самой естественной миграции, а в нелегальной, которая в основном и связана с преступностью. Почему-то допускается нелегальное проживание в стране миллионов людей, словно правоохранительные органы живут с закрытыми глазами и просыпаются лишь при возникновении чрезвычайных ситуаций в виде убийств, погромов, маршей.А каков состав легальных мигрантов? Половина из них не знает русского языка или едва на нём говорит. Они не знают культуры страны, без уважения относятся к её обычаям и традициям. В вузы страны принимают абитуриентов без проверки знания русского языка только потому, что они платят деньги, что выгодно институту. То, что такой студент, не понимает преподаваемых предметов, чаще всего не волнует руководство учебных заведений. Какие же дипломы выдаются таким студентам, и какие из них получаются специалисты? В некоторые западные страны можно получить визу на проживание только после сдачи экзамена на знание соответствующего языка, не говоря уже о том, что специальность его должна быть востребованной. И это совершенно справедливо. Так почему же у нас не пойти по такому пути? Многие из-за проблем с мигрантами выдвигают идею создания нового государства Россия, в котором якобы русским будет хорошо тем, что в нём будут только русские и к русским отношение властей будет лучше. Я думаю, что здесь такая же ошибка как с крымскими татарами и даже больше. Да, у нас есть национальные автономии, в которых руководство состоит из национальных меньшинств. Такой российской автономии нет. Но вся огромная Россия с её Уралом, Сибирью, Дальним Востоком и Закавказьем - страна русских людей. И все её проблемы - это проблемы русского народа, будь он еврей, чеченец или эвенк. Другое дело, как эффективно решаются эти проблемы. На этом и надо концентрировать внимание, а не на создании новой этнической структуры. Национальный вопрос очень сложен, и подходить к нему надо тонко.
