Февральская революция как следствие тотального кризиса Российской империи

08/03/2017  Сто лет назад начались события, которые сегодня историки называют Великой русской революцией 1917 года. Можно бесконечно спорить о её истоках — была ли она досадной исторической случайностью или вполне закономерным процессом. Думается, что это был вполне закономерный процесс. Ибо кризис Российской империи наблюдался не только в экономике или в политике. Кризис был прежде всего в головах жителей страны.

Империя в начале ХХ века столкнулась с мощной духовной деградацией практически всех слоёв русского общества, когда люди потеряли всякие нравственные, общественные и даже государственные ориентиры. А власть не могла дать вменяемый ответ ни на один подобный вызов...

Капиталисты в рясах

Как известно, империя долго держалась на известной формуле министра образования эпохи Николая Первого графа Уварова, провозгласившего единство самодержавия, православия и народности. Увы, сто лет назад народность пришла в противоречие и с самодержавием, и с православием...

Русскую Православную Церковь не зря называли главной духовной опорой России. И на протяжении веков она несла эту нелёгкую миссию умело и с большим достоинством. Однако к началу прошлого века этот институт начал стремительно деградировать. Главным образом, по причине превращения Церкви в банальный чиновничий аппарат.

Прежде всего это вылилось в формальное отношение священнослужителей к своим обязанностям, когда во главе угла ставилось вовсе не духовно-нравственное воспитание народа, а чисто обрядовые, зачастую без какого-либо реально духовного наполнения функции, за которые к тому же Церковь брала с людей немаленькие деньги – за крещение, венчание, отпевание и т.д. Простому люду за все эти обряды приходилось нередко отдавать буквально последнее.

Об этой проблеме с тревогой и не раз говорили самые лучшие представители Церкви. Увы, высшая церковная иерархия к этим голосам мало прислушивалась.

Из записок священника Михаила Левитова (1907 год):

«Уже целое столетие духовенство православное служит в известном отношении „притчей во языцех“, вместилищем и олицетворением богатства, жадности и корыстолюбия... Тема «жадности поповского отродья» – любимейшая крестьянами... В крестьянском сознании духовный сан и деньги настолько срослись, ассоциировались, что сделались почти синонимами. Поп – это в их понятии бездонный денежный мешок, каким-то волшебством ежечасно привлекающий и всасывающий в себя деньги из неиссякаемого источника – мужицкого кармана».

А ещё Церковь как часть государственного аппарата империи часто не просто закрывала глаза на безобразия, творимые официальной властью, но даже оправдывала их!

Из наблюдений священника Владимира Рюминского (1906 год):

«Церковь и духовенство покрывали своим высоким званием всё, что делало правительство. За долгие годы, протекшие со времён Петра Великого, не было такого преступления, совершенного правительством, которого бы не освящала Церковь. Представители власти, убивая друг друга, сменяли насильственным путем престолы, терзали, мучили подданных, измывались над крестьянами, состоявшими в рабской крепостной зависимости от господ, а Церковь и духовенство говорили: всё это хорошо...».

Высшую иерархию, к сожалению, зачастую волновали совсем иные заботы. Так, волынский епископ Антоний (Храповицкий) вспоминал, как однажды в 1899 году ему пришлось присутствовать на юбилее киевского митрополита Иоанникия, на который съехались больше 20 архиереев.

О чём же они говорили между собой, эти иерархи, отслужив молебен и собравшись на трапезу? По словам Антония, «не было высказано ни одной живой мысли, ни одного горячего слова о положении Церкви, упадке веры... Но я был поражён, с какой опытностью и знанием дела велись рассуждения о курсе железнодорожных облигаций, о наиболее верном помещении капиталов».

Вот так — ни дать ни взять, а самые настоящие капиталисты в рясах! В общем, не зря авторы известного исторического сборника «Русское Православие. Вехи истории» сделали следующий вывод:

«Оторвавшись не только от народа, но даже от рядового духовенства, сомкнувшись с верхами господствующих классов, архиереи («духовные генералы»), как правило, не имели уже нравственного авторитета среди населения».

А пиком церковной деградации стала ситуация после свержения царя, когда все без исключения епархии империи прислали в Петроград телеграммы со своими поздравлениями революционным мятежникам. А поскольку в православном учении царь – это не просто монарх, а Помазанник Божий, такое поведение епархиальных начальников можно рассматривать как настоящее предательство, прежде всего самого религиозного мировоззрения.

Согласитесь, что такие люди не только не могли предотвратить духовный кризис русского общества – они сами ему содействовали.

Гнилая интеллигенция

Как говорится, «свято место» пусто не бывает. Поэтому христианство – в головах прежде всего образованных людей – стали замещать символы иной веры. Прежде всего, это вера в либерализм, который в России, по меткому замечания современного социолога Вадима Нифонтова, стал сродни настоящей религиозной секте.

В одной из своих статей Нифонтов, на основе тщательного исторического анализа, справедливо отметил один важнейший признак секты, вплоть до сего дня существующий в либеральной интеллигентной среде, – догматическая идеология, абсолютно не преемлющая какие-то иные взгляды на окружающую жизнь.

Действительно, либеральные интеллигенты молятся только на религию, которую другой социолог, Сергей Кара-Мурза, назвал «догмой общечеловеческих ценностей». Согласно этой догме, рано или поздно развитие человечества приведёт разные народы к единой мировой модели жизнеустройства.

Российские либералы всегда считали, что наилучшим способом жизнеустройства может быть только либеральная рыночная экономика и демократия западного типа. Мол, эта модель уже достигнута на Западе, а другие народы просто запоздали. Поэтому сопротивляться этой модели никак нельзя – это всё равно что идти против рода человеческого.

Вот почему дореволюционные либералы (как, впрочем, и нынешние их преемники) почти с ненавистью относились к тем, кто сомневался в их идеологии. Своих оппонентов они автоматически причисляли к «ретроградам», «мракобесам» и «черносотенцам». Такая ненависть была основана ещё и на том, что в своём большинстве либералы, несмотря на наличие у многих из них университетских дипломов, очень плохо разбирались в истории собственной страны. Россия для них всегда была местом «дремучего деспотизма» и обитания «дикого народа»...

Низшие и средние слои российской интеллигенции такие настроения неизменно вели в революционное или, как они сами называли, в «освободительное движение», ставившее себе целью непременно силовое свержение монархии. Обратите внимание на само название движения — «освободительное»! То есть, эти люди рассматривали собственное государство как нечто чуждое, инородное, которое требуется непременно уничтожить. Согласитесь, что от таких деятелей России точно не стоило ждать ничего хорошего!

А высшие слои, в которые зачастую входили и царские министры, шли в лагерь так называемых умеренных, легальных демократов (вроде партии кадетов или октябристов), которые, тем не менее, также видели будущее России исключительно в западных ценностях.

Очень яркую характеристику этим высшим слоям дал историк Вардан Багдасарян:

«Российская элита не была ценностно ориентирована на Россию. Представители высших кругов жили на два дома. Один дом – Россия, второй дом – Запад. Поездки «на воды» за границу являлись обязательным компонентом жизни привилегированных сословий. Обычным делом являлось обучение в европейских университетах... В этой среде были поставлены на поток русофобия, высмеивание русских традиций и традиционных русских институтов, дискредитация царя и царской власти, агрессивное западничество, атеизм или подмена ортодоксального православия модернизированным богостроительством или настоящим сатанизмом...».

Отсюда вывод, который сделал историк:

«Они за счёт России обогащались, эксплуатировали её ресурсы и народ, в Европе прожигали жизнь, находили там «идейную отдушину от гнетущей атмосферы самодержавия». Поэтому иного отношения, чем чувство ненависти к этим русским европейцам, народ испытывать не мог».

Где народ, там и стон

А теперь о самом народе, точнее – о русском крестьянстве, составлявшем до 80% населения Российской империи.

Сегодня ряд «исследователей», которым нелюбовь к советскому прошлому буквально застит глаза, пытаются объяснить будущие революционные зверства крестьянских масс «издержками» революционного времени. Мол, до 1917 года российская деревня буквально процветала, купаясь в богатстве и достатке, крестьян отличала чрезвычайная набожность и своя, особая духовная нравственность. Но вот пришли треклятые большевики с их продразвёрсткой, и мужики буквально озверели.

Однако на самом деле у крестьянской жестокости имеются, куда как, более реальные исторические причины и логические объяснения...

Жизнь крестьянина до революции, вопреки современным антисоветским стереотипам, была чрезвычайно тяжёлой. Условия труда на земле почти не претерпели изменений со средневековья и были почти каторжными, буквально на износ. Это состояние хорошо передал народоволец Желябов, который в конце XIX века «пошёл в деревню», чтобы её просвещать. Для этого он сам занялся крестьянским трудом. Опыт оказался весьма поучительным:

«Он работал по 16 часов в поле, а возвращаясь, чувствовал одну потребность растянуться, расправить уставшие руки или спину, и ничего больше; ни одна мысль не шла в его голову. Он чувствовал, что обращается в животное, в автомат. И понял, наконец, так называемый консерватизм деревни, что пока приходится крестьянину так истощаться, переутомляться ради куска хлеба, до тех пор нечего ждать от него чего-либо другого, кроме зоологических инстинктов и погони за их насыщением».

Понятно, что при таком существовании, когда речь шла об элементарном выживании, ни о какой «особой духовности» и речи быть не могло.

Чтобы не быть голословным, приведу выдержку из воспоминаний генерала Павла Петровича Петрова, крестьянина по происхождению, в годы Гражданской войны воевавшего в колчаковской армии. Никогда не питавший симпатий к большевикам, он, тем не менее, в своих воспоминаниях признаёт, что жизнь дореволюционной деревни была крайне забитой:

«Оглядываясь назад, после длинного и долгого жизненного пути, говорю: ох, бедна и убога была жизнь в деревне, монотонна и однообразна. Не вспоминается никакой отрадной яркой работы в деревне, чтобы преодолеть и темноту, и убожество, и бедность. Каждая семья, каждый двор жили своей замкнутой жизнью...

Рождалось в семьях больше десяти детей, вырастало трое-четверо, остальные умирали во младенчестве от невежества матерей, вообще родителей. „Бог дал, Бог взял“ – фраза ходячая и ужасная. Конечно, и нищета влияла. Нищета всего: мысли, питания, гигиены, медицинской помощи...».

Петров подчёркивает, что способная крестьянская молодёжь стремилась всеми правдами и неправдами покинуть деревенскую глушь. Так сделал и он сам – самостоятельно выучившись, добился поступления в военное училище. Но его судьба в большей степени исключение, чем правило...

Частые неурожаи приводили к голодным годам, когда население целых сёл и деревень вымирало почти поголовно, а государство в лице элиты Российской империи почти не помогало справиться с этой бедой. Да и не действовали законы государства на территории деревни, в «почёте» были лишь законы сельской общины, своего рода круговой поруки со всеми её дикими, архаичными нравами. А ещё здесь царил произвол местных богатеев – кулаков и купцов, устанавливавших свои собственные порядки.

Понятно, что всё это не могло не породить многих бесчеловечных деревенских нравов – лютое недоверие к чужакам, мордобой при выяснении отношений, нередкий цинизм по отношению к слабым, страшные самосуды над людьми, коих мужички по тем или иным причинам посчитали преступниками... Обо всём этом можно почитать в дореволюционных произведениях Максима Горького, Александра Куприна, Михаила Булгакова, которые без прикрас описывали нравы деревенских жителей.

Да что там Горький! Даже такой ярый монархист, один из основателей «Союза русского народа», как Николай Марков и тот очень не лицеприятно отзывался о нравах сельской общины:

«Отдельный крестьянин — прекрасный, добрый, хороший, отзывчивый человек. Но когда собирается толпой, когда общину разные писаря споят водкой, тогда действительно эта община является зверем и с этим зверем трудно бороться» .

Марков был курским помещиком, с детства жил в деревне и потому знал, что говорил...

Ситуацию сильно усугубила Первая мировая война, в которую Россия бездумно влезла на стороне коалиции западных государств — Франции и Англии. К 1916 году эта война, в силу её неудачного хода и полной идейной бессмысленности, утратила в народе всякую популярность. Тем более, что солдаты, в своём подавляющем большинстве вчерашние крестьяне, получали из дома послания, от которых по-настоящему зверели.

Родные описывали, как без мужских рук разоряются целые хозяйства, как деревенские богатеи и помещики измываются над солдатскими жёнами и детьми, вынужденными батрачить на сельских олигархов буквально за гроши... В ответ солдатики, уже вкусившие на войне опыта кровавых расправ, грозили вернуться домой и как следует посчитаться с обидчиками. Из солдатских диалогов времён Первой мировой войны:

«Я не только человека, курицу не мог зарезать. А теперича насмотрелся...».

«Я такой глупый был, что спать ложился, а руки на груди крестом складывал... А теперь ни бога, ни чёрта не боюсь... Как всадил с рукою штык в брюхо, словно сняло с меня что-то...».

«Жёнка пишет, купец наш Онуфрий до того обижает, просто жить невозможно. Я так решил: мы за себя не заступниками были, с нами, бывало, что хошь делай. А теперь повыучились. Я каждый день под смертью хожу, да чтоб моей бабе крупы не дали... Нет, я так решил, вернусь и нож Онуфрию в брюхо... Выучены, не страшно».

Как верно заметил по этому поводу историк-публицист Игорь Пыхалов, в головах многих простых россиян ещё задолго до самих революционных потрясений уже замаячил грозный призрак Гражданской войны...

Как готовился русский майдан

Но кое для кого Первая мировая стала неиссякаемым источником невиданного обогащения! Вот что по этому поводу отмечает историк Алексей Щербаков:

«В те времена поставки снаряжения, продовольствия, фуража осуществляли частники. Предприниматель получал подряд (заказ) на поставки – ну и поставляли... По той цене, которую частник назначал, пусть даже в ущерб государству и армии. Во время войны за ценой обычно не стояли, особенно если кто-то из интендантского начальства состоял в доле. „Откаты“ придумали не сегодня, они были широко распространены и в то время».

К примеру, на Путиловском заводе для взяток чинам военного ведомства за получение оборонного заказа существовал даже особый учёт – солидную мзду (кому, когда и сколько) заводские начальники вполне легально заносили в специальную книгу.

Не удивительно, что ушлые чиновники и предприниматели во время войны сколотили себе просто неслыханные состояния. И вот эта, так называемая элита империи, ради неслыханных прибылей, была готова продолжать войну любой ценой! Даже не смотря на всё народное недовольство и даже не смотря на позицию самого царя! А это уже была готовая почва для так называемого «оранжевого сценария», когда достаточно наличия влиятельных внешних сил, чтобы совершилась революция. И эти силы нашлись в лице западных союзников – Англии и Франции.

Дело в том, что примерно с середины 1916 года стали ходить упорные слухи о том, что царь Николай якобы желает заключить с немцами сепаратный мир и вывести Россию из войны. Сейчас сложно судить, насколько эти слухи соответствовали истине. Но они ходили, что не могло не встревожить англо-французов. Ведь выход из войны страны, которая притягивала к себе почти половину германских дивизий, мог иметь для западных стран очень печальные последствия.

И тогда западники, в лице посла Франции Мориса Палеолога и посла Британии Джорджа Бьюкенена, стали устанавливать связи с российской политической оппозицией, которая чаще всего была только ширмой для высокопоставленных ворюг.

Это были прежде всего либералы из Государственной Думы, видевшие главную причину всех бед в стране в отсутствии «демократических свобод» – речь идёт о думском, так называемом «Прогрессивном блоке» во главе с Павлом Милюковым и Александром Гучковым. Именно эти люди усиленно обрабатывали военных на предмет свержения монарха. По словам историка Георгия Каткова:

«Они постоянно жаловались генералам на „инертность“ правительственных учреждений и заостряли проблемы, которые и так осложняли отношения между главнокомандующими и министерствами. Сам Гучков и его заместитель Коновалов обрабатывали генерала Алексеева в Ставке, а Терещенко, глава киевского военно-промышленного комитета, прилагал все усилия к тому, чтобы повлиять в том же духе на Брусилова, главнокомандующего Юго-Западным фронтом».

Генералитет Русской императорской армии поддался уговорам, потому что генералов сильно задевала реальная неспособность царского правительства наладить нормальное взаимодействие между фронтом и тылом. Здесь стоит назвать начальника штаба Ставки русской армии генерала Михаила Алексеева и командующего Северным фронтом генерала Николая Рузского, сыгравших ключевую роль в перевороте февраля 17-го года...

Оппозиционерами стали даже некоторые члены императорской фамилии, решившие на смещении Николая II добиться для себя расширения властных и иных привилегий.

Нижегородский вариант

Ситуация накалилась к февралю 1917 года. К тому времени по стране ударил продовольственный кризис. Война буквально разорила многие деревенские хозяйства, оставшиеся без мужских рабочих рук – зерна на рынке катастрофически не стало не хватать. Одновременно спекулянты стали специально «придерживать» хлеб в своих закромах. Они ждали «настоящей цены», логично рассуждая, что чем дольше идёт война, тем хлеб будет дороже.

А буквально перед революцией всплыла история, которая наглядно показала степень той тотальной коррупцией, которая буквально разъедала Россию. Тогда под руководством начальника контрразведки Северного фронта генерала Николая Батюшина была создана специальная комиссия по расследованию деятельности известного банкира Дмитрия Рубинштейна.

Этот делец не только занимался поставками в армию продовольствия по явно завышенным расценкам, но и бесконтрольно гнал эшелоны с русским зерном и другим стратегическим сырьём... за границу! Товар продавался так называемым нейтральным странам (Швеция или Дания), а нейтралы перепродавали его уже... немцам, то есть тем, с кем мы вели войну! Таким образом, крупные дельцы не только уводили столь нужный хлеб за границу, но и не гнушались прямой государственной изменой! Тот же Рубинштейн заработал на этих делах миллионы американских долларов.

Однако из расследования генерала Батюшина ничего не вышло — бизнес Рубинштейна, как оказалось, «крышевался» деятелями из числа видных депутатов Государственной Думы и некоторыми лицами из ближайшего царского окружения...

Все эти безобразия усугублялись развалом работы железнодорожного транспорта, где царил настоящий хаос – поезда толком не успевали ни подвозить снаряды на фронт, ни доставлять продукты питания в тыловые города.

Для наглядной картинки возьмём ситуацию, которая сложилась в нашем родном Нижнем Новгороде. По данным известного нижегородского историка, профессора Андрея Седова во время войны в губернии началась бешеная инфляция: к 1917 году хлеб (по сравнению с 14-ым годом) вздорожал в 10, картофель в 14, пшено в 18 раз. При этом средний заработок рядовых нижегородцев, например, сормовских рабочих, повысился всего на... 40 копеек!

И ситуация, как пишет нижегородский историк-журналист Виктор Мальцев, только продолжала ухудшаться:

«В начале 1917 года из свободной продажи окончательно исчез сахар, уступивший место заменителям вроде суррогатной карамели. С 1-го февраля перестали ходить пассажирские поезда по линии Нижний Новгород – Москва. Решение мотивировалось нехваткой вагонов и загрузкой полотна военными эшелонами. Желающим отправиться в столицу предлагался „альтернативный транспорт“: телеги и сани! Из-за нехватки продовольствия разразился очередной голод, имевший страшные апокалипсические последствия в Балахнинском, Горбатовском, Семёновском и Макарьевском уездах. Сотни людей пухли от голода и умирали...».

Эти данные в общем-то подтверждают и архивы. Так, в самом конце 1916 года помощник прокурора окружного суда констатировал:

«... прежде всего, следует обратить внимание на состояние продовольственного вопроса, поставка которого является в высшей степени неудовлетворительной. Как и везде население Нижнего Новгорода томится в длинных хвостах у продовольственных магазинов, как и везде, продовольственные магазины не в силах снабдить городское население всем необходимым для пропитания... Что касается городских рынков, то положение их не менее плачевное, чем продовольственных магазинов, так как и там очень часто отсутствуют необходимые продукты потребления...».

Ситуация усугубилась тем, что население Нижнего за годы войны почти удвоилось – за счёт беженцев из западных губерний, за счёт приезда разорившихся крестьянских семей, за счёт раненых городских лазаретов. По свидетельству властей, только в нагорной части города население выросло со 105 до 200 тысяч человек, а подвоз хлеба сократился настолько, что в 1916 году за отсутствием зерна остановилась мельница Дегтярёва – одна из крупнейших в городе.

Всё это привело к полной дезорганизации продовольственного снабжения Нижнего Новгорода...

Грязный снег февраля

И такое печальное положение можно было наблюдать по всей России. Вот этим и решили воспользоваться заговорщики. В конце февраля столица империи Петроград на несколько дней оказалась отрезанной от поставок продовольствия.

Это стало последней каплей терпения для жителей, и без того сидевших на полуголодном пайке. Очереди за хлебом быстро переросли в антиправительственные выступления. Эти выступления были массово поддержаны рабочими питерских фабрик и заводов, а потом уже и солдатами гарнизона. Когда царское правительство наконец обратило серьёзное внимание на эти беспорядки, было уже поздно. Армия фактически перешла на сторону бунтовщиков, а полиция попросту разбежалась.

Наверное, если бы во главе России стояла сильная и целеустремлённая личность, то много чего удалось бы избежать. Однако страну возглавлял очень слабый царь, который не ведал даже, что творилось под его собственным носом! Когда в Петрограде уже начались беспорядки, Николай II не нашёл ничего лучшего, чем спокойно уехать из столицы в Могилёв, в Ставку Верховного главнокомандующего. Перед отъездом он получил заверения министра внутренних дел Протопопова о том, что «ситуация в столице полностью под его контролем»...

По мнению ряда историков, главная роль непосредственного организатора блокады поставок хлеба принадлежит активному участнику заговора, одному из руководителей министерства путей сообщения Ю. В. Ломоносову. Этот же человек несколько позднее снова взял под контроль железнодорожные пути, чтобы остановить царский поезд, срочно вышедший из Ставки в Царское Село – это когда до Николая наконец дошло, что в столице началась революция.

В результате царь, так и не доехав до столицы, оказался в полной изоляции на станции Псков. Сюда к нему явились явно «подбадриваемые» послами западных государств члены «Прогрессивного блока» с предложением об отречении. Николай тогда обратился к военным, но и там ловить уже было нечего – и генерал Алексеев, и командующие фронтами категорически отказали царю в поддержке. Потрясённый самодержец подписал акт об отречении от престола.

Примечательно, что Британия и Франция заявили о признании в качестве российского правительства революционного Временного комитета Государственной Думы буквально через несколько часов после его образования. Что само по себе говорит о том, кто именно вдохновлял и направлял заговорщиков...

... Любопытно, но в чём-то события февраля 1917 года напоминают события времён крушения Советского Союза. Помните, как во время перестройки стали вдруг исчезать продукты питания, появились продовольственные карточки, которые нередко отоварить было просто невозможно? Между тем, эшелоны с продовольствием стояли на глухих железнодорожных путях, но не трогались с места по чьему-то высокому указанию. Они «тронулись», как только рухнул Советский Союз и были отпущены цены. Точно также случилось и в феврале 17-го – как только царь отрёкся, то в столице сразу же появился и хлеб.

В общем, технологии государственных переворотов со временем меняются мало. Впрочем, это нисколько не оправдывает самих свергнутых правителей – что Советского Союза, что Российской империи: ведь именно их бездарная и близорукая политика и дала все нужные козыри в руки антигосударственных заговорщиков...