***
Когда с тебя сдерут седьмую шкуру,
Когда в душе мятущейся ни зги;
Знай – там ты должен лечь на амбразуру,
А здесь – тебе прощают все долги.
И пусть октябрь смывает радуг блики,
И радость дня затеряна во тьме...
Ты знай, что там ты должен быть великим.
А здесь ты тот, кто просто нужен мне.
***
Дождь холодный, частоколом
Непролазным на пути.
Впрочем – будем о веселом.
Ты, мой мальчик, не грусти...
Хочешь, снова, как когда-то,
Напишу тебе письмо...
Как расщедриваясь – злато
Сыплет солнышко в окно.
Как зовет, неодолимо,
Ива в тень своих ветвей.
Как поёт своей любимой
Серенады соловей.
Напишу тебе, как в мае
Расцветают лохмачи.
Как луна в реке купает
Серебристые лучи.
Как ерошит, налетая,
Вишни ветер-хулиган...
Напишу, что я не знаю
Про Саланг... И про Афган...
Что не знаю, как солдата
Нарекут – «двухсотый груз».
Напишу, что верю свято
В обещанье – «Я вернусь»...
Дождь – руками неба вышит
Легкой рябью по плащу...
Улыбнись, мой мальчик, слышишь! -
Я сегодня не грущу...
***
Крушила Осень лета бастионы...
Кололи взгляд холодных звёзд лучи...
Стучал Октябрь в окошко веткой клёна,
Как путник, заблудившийся в ночи...
За облако, устав от неуюта,
Поёживаясь, пряталась Луна...
Метался Ветер в поисках приюта...
И выл, как пес, у тёмного окна...
***
Жизнь пролистала страницы и лица
Буйному ветру под стать.
Время головушке долу клониться.
Время слезам закипать.
Смыло бесследно секундным цунами
Юности звонкой накал.
Память в ночи говорит голосами
Тех, кого ты предавал.
Старость – она как бездонная трещина.
Мачеха злая – не мать.
Где она – та, что судьбою обещана
В горе тебя согревать.
Черною меткою под ноги брошена
Тень от понурых плечей.
Смотришь с тоскою и завистью в прошлое –
Чей ты, соколик?
– Ничей...
***
Огни созвездий полночь погасила.
Застыл громадой мощной Аю-Даг.
Сердилось море. И бахвалясь силой
Пугало своим рыком южный мрак.
О берег билась вдрызг волна слепая,
Рвала о камни пенную фату...
Ей вторил ветер. И швырял играя
Пригоршни брызг соленых в темноту...
***
Полусветом, по звездным наколкам,
Разливается млечный Гольфстрим...
В сарафане из лунного шелка
Бродит Ночь под окошком моим...
Упакованный в знойную кальку
Город сонный послушно затих...
И мурлыча, баюкает гальку
Море в теплых ладошках своих...
22 ИЮНЯ 1941
Три пятьдесят...
Рассвета –
первый несмелый блик.
В теплых объятьях лета
города сонный лик.
Рваный кусок тумана
тюлем свисает с крыш.
Заспанный дворник рьяно
гонит метлою тишь.
Achtung! Напрягся Каин,
силясь рукой взмахнуть.
Ищет, сквозь сон, губами
новорождённый – грудь.
Три пятьдесят...
Истома...
Людям еще дано –
с зычным победным стоном
слиться, сплестись - в одно.
В небе, стальная стая –
смерть под крылом несет.
В небытие впадая,
счастлив еще народ.
Сонные – в одеяло
прячутся, как в гнездо.
Мира осталось мало –
Десять мгновений до...
P.S. Кляксою взрыв. Воронка
Улиц взъерошит гладь.
Рвётся не там, где тонко,
Там, где хотят порвать.
***
Темнота на полках антресоли
Спряталась, как кошка на сносях.
Предрассвет туманный – белой соли,
Раскидал охапки второпях.
Солнце улыбается спросонья,
Воздух, как парное молоко...
Сердце мрет... И плачу я сегодня
Так, по-бабьи; сладко и легко...
***
Опять я не на шутку растерялась...
Хотя, пора б привыкнуть. Столько лет...
Еще вчера нам Осень улыбалась,
А нынче красит небо в серый цвет.
По волчьи ветер подвывает песни.
Холодный дождик зло стучит в окно.
Ну что, Душа, ты снова не на месте?
А впрочем... Твоё место... Где ОНО?
***
Сегодня ночью море заштормило...
В дрожащем свете голубой луны
Ревело, и на берег выносило
Играючи большие валуны...
Откатываясь – галькою шуршало
И шло на приступ новою волной...
Ночная птица в рев волны вплетала
Свой крик. Делясь тревогою со мной.
***
Эти простыни тобою не измяты...
Эти губы не целованы тобой...
Дышит вечер ароматом свежей мяты,
заоконье крася в темно-голубой.
на бескрайности небесного разлива
месяц лучиком прощупывает путь.
Любопытные созвездья торопливо
просыпаются, что б в спальню заглянуть,
где клокочет страсть, вздымается прибоем,
где тела играют чувственности гимн...
(Эти простыни измяты не тобою...
Эти губы исцелованы другим...)
***
Когда завесят белым зеркала,
Когда стакан покроют коркой хлеба...
Ты не жалей, что я как хмель прошла.
Ты не жалей, что мне опорой не был.
Когда январь, листнув тринадцать дней,
Осиротелость разольет по венам,
Всё оправдав в себе, не пожалей,
Что без меня ты стал обыкновенным.
***
Милый, Ангел, ау... Мне сейчас одиноко до дрожи.
Я боюсь тишины, поселившейся в левом боку.
Даже звезды, смотри, на синичек озябших похожи.
Даже время, смотри, замирает на полном скаку.
За окошком январь. Значит снова прибудет тринадцать.
Значит к поезду снова прицепится новый вагон.
Ты когда-то меня темноты научил не бояться...
Только как мне познать, что таят предсказанья ворон.
А давай на каток?... И чтоб шарфик у ветра в ладонях...
И чтоб льдинки смеясь, слово «вечность» сложили опять...
Я от грусти сбегу. Даже Месяц меня не догонит.
И пожалуйста, хватит! мне в кофе коньяк подливать.
Мать
Кто она, и как тогда всё было –
Старожилам вспомнится с трудом.
Вроде б говорили, что купила
На краю деревни старый дом.
Спряталась за каменным забором.
Равнодушна к мнению молвы,
К новостям соседским, сплетням, спорам...
Вечно в черном. С ног до головы.
За спиной о ней ходили слухи –
Ведьма то ль, то ль тронулась* слегка.
Кто б подумал, что тогда старухе
Было лет чуть больше сорока.
Вёсны, зимы чередой ходили.
Календарь листал за годом год.
Про старуху все чуть-чуть забыли.
Ну, живет и ладно. Пусть живет.
***
В старый дом в морозный, тёмный вечер,
Гостьей долгожданной Смерть вошла.
Тридцать зим ждала старуха встречи.
Тридцать безнадежных лет ждала.
Потеплел старухин взгляд колючий,
Разглядев безносую в дверях.
«Слава тебе, Господи. Отмучил», –
Губы шелестнули второпях.
Удивилась – так легко, аж странно
Память пролистнула на бегу
Страшный день, когда домой с Афгана,
Сын вернулся в цинковом гробу.
И дойдя уже до грани зыбкой,
Рассмотрев вдали зовущий свет –
Расцвела счастливою улыбкой,
Понимая – боли больше нет...
***
Проводить безумную старуху
Собралось, привычно, полсела.
Обсуждали равнодушно, сухо -
Кто, откуда, кем она была,
Всё, что память выдала навскидку...
И вовнутрь благоговейный страх
Спрятали. Счастливую улыбку
У старухи видя на губах...
Комментарии пока отсутствуют ...