Выбор

Из воспоминаний   фронтовика  Колмакова Григория Романовича

Артналёт немцев начался внезапно. Артиллеристы, словно мыши при неожиданно возникшей опасности, юркнули в неполностью отрытые окопы и  щели.  Наводчик семидесяти шести миллиметрового  орудия Григорий, сжавшись в комочек, сидел в своём  окопе и мысленно отводил беду: «Господи, пронеси!»  В детстве в школе  и политруки здесь, в армии,  внушали: «Бога нет». В мирной жизни в это можно поверить, но не на войне. В боевой обстановке человек поневоле становится суеверным. Особенно в такой ситуации, как сейчас,  лежишь, ждёшь и понимаешь: жить тебе или не жить решает чья-то чужая воля и  от   тебя ровным счётом ничего не зависит. У тебя нет выбора. Хотя до сей поры судьба  была благосклонна. За два года войны одно только лёгкое ранение.  Но ведь всё бывает когда-то в первый раз.

Первый  может оказаться и последним. Прилетит снаряд чуть ближе, и война, вместе с жизнью, окончена.  Сколько повидал он подобного…

Григорий гнал подальше гнилые  мысли, уговаривал себя:   оптимистом надо быть, верить   в судьбу   и  в своего ангела-хранителя. Тот  дважды спасал его от   гибели. Первый раз –  при переправе через реку.  Оглушённого взрывом, его  выбросило с плота.  Каким  чудом зацепился  он тогда одеждой за гвоздь  на бревне и не утонул? Второй раз – нечаянно запнулся и упал во время боя. Командир за нерасторопность и задержку выстрела покрыл  его трёхэтажным матом, но Григорий этому падению  был рад безмерно. Предназначенная ему, наводчику, пуля пролетела мимо и лишь легко ранила  подносчика снарядов. Надо надеяться: поможет ангел и в третий раз. Так хочется вернуться к жене и детям живым!..

Сумбурные мысли о нестабильности жизни на войне вдруг одномоментно прервались.  В  душе появилось беспокойство, постепенно перераставшее в зуд. Какая-то мысль возникла в мозгу, но никак не могла сформироваться. Солдат не мог понять, из-за чего этот душевный свербёж, и от непонимания  начал злиться. Осенило, когда   разорвался очередной снаряд и   крупный осколок ткнулся в землю чуть выше  головы.  Окоп явно мелковат, но причина душевного расстройства не в этом:  он, опытный наводчик,  забыл наставление командира и не снял панораму! Посечёт прицел осколками, как тогда  наводить орудие, как стрелять?

Снаряды рвались один за другим, но чувство долга пересилило опасность.  Григорий выскочил из окопа, подбежал к орудию и, ожидая в любой момент удара разорванной   на мелкие части горячей чугунины,  принялся торопливо снимать прицел.  В этот момент краем глаза  увидел бегущего со стороны передовой пехотинца.  Передвижение солдата напоминало бег удиравшего от опасности носорога.   Бежал не зигзагами, как   опытные бойцы, а ломился напролом, не разбирая дороги.

«На связного не похож, – мелькнуло в голове, – не иначе как струсивший паникёр! Видно, сильно мужик за жизнь испугался!..»

Пехотинец добежал до их позиции  и спрыгнул в  окоп Григория. В душе артиллериста всколыхнулась злоба на незваного гостя: «Вот гад,  откуда ты взялся?  Окоп до конца не отрыт, не поместимся  вдвоём!»   Звук летящего снаряда заставил отложить переживания. Григорий упал на землю рядом со станиной, не забыв телом прикрыть   прицел:  «Пусть самого и убьёт, но ребята смогут вести бой».

Разрывом   оглушило,  засыпало комьями земли, но осколки, по счастью,  просвистели мимо. Григорий поднялся, намереваясь бежать к своему окопу  выгнать   непрошенного «нахлебника», и  внезапно увидел: бежать некуда.   Развороченный прямым попаданием снаряда окоп  стал для  пехотинца последним прибежищем.    Как всегда в таких случаях, запоздало мелькнуло раскаяние: «И чего обозлился на парня? Ему жить оставалось секунды…»

Вой очередного немецкого «гостинца»  заставил снова плюхнуться на землю. За  разрывом последовал следующий. Григорий лежал возле станины орудия и уже не гадал: пронесёт, не пронесёт. Была какая-то ничем не подкреплённая уверенность:  у него сегодня всё будет хорошо.  В  голове лишь назойливо вертелись   вопросы.   Какая неведомая сила вытолкнула его из  окопа за панорамой?   Кто  сохранил  жизнь ему и забрал её у пехотинца, направив того в окоп, в который уже летел снаряд? Кто сделал выбор? Он сам, бросившись выполнять свой долг,  бежавший с передовой пехотинец,  или это кто-то свершил за них? Чем объяснить этот случай:  действием сверхъестественных сил или простой случайностью?  

Артналёт так же внезапно закончился. Мистика мистикой, но от реальности не уйдёшь. Григорий встал и, не дожидаясь распоряжения командира, принялся налаживать прицел. Сейчас оболваненная фашистской пропагандой немчура попрёт в атаку. Надо воевать дальше…