Зимушка-зима. У каждого свои причины любить зиму. Холодная и ненастная погода способствует творческой работе – не тянет на Природу. Для тяжелой физической работы естественное охлаждение тоже предпочтительно – можно горы своротить, если земля не мерзлая.

Наш организм физиологически лучше выдерживает пониженную температуру, чем жару. Обменные процессы замедляются, способствуя сбережению ресурса. Конечно, требуется дополнительная энергия для поддержания температуры тела и создания подходящего микроклимата помещения.

Мне зима нравится тем, что низкая температура позволяет перемещаться по городу, практически не потея, что сохраняет состав солей и микроэлементов, не приводит к перегрузке сердца и сосудов, а также опорно-двигательного аппарата. Не слишком плотный наст (утоптанная тропа) обеспечивает легкую поступь и мягкое приземление при ускорениях, поэтому можно преодолевать значительные расстояния, не пользуясь транспортом.

Для гармонии тела желательно выбирать маршрут с учетом размещения спортплощадок, чтобы подтянуться на максимальное число раз, дополнительно согревшись, а затем продолжить путь. После зимней прогулки сочишься оптимизмом, уверенностью в собственных силах и самодостаточностью. Использовать искусственные стимуляторы жизненной активности, вроде курения и выпивки, значит расписываться в неспособности управлять своим организмом в той мере, как это задумано Природой.

 

Чего боялся Бисмарк. Характерная черта русской нации заключается в том, что человек  получает удовольствие от преодоления тех или иных трудностей: климатических, социальных, отсутствия той или иной пищи, материальных благ и т.д.

С иным, что называется, менталитетом было бы нельзя освоить шестую часть суши и противостоять западной цивилизации. Нам есть чем гордиться, поэтому либеральная модель развития страны, рассчитанная на «слабаков»  (трагически проявивших себя в феврале 1917 и августе 1991 года), оказалась утопией.

Если нет трудностей, то мы их создаем. Без этого как-то жить неинтересно, тоскливо, утрачивается смысл жизни. Например, никто не знает, сколько граждан РФ (десятки или сотни тысяч) живут в России с паспортами СССР. Попробуйте объяснить чиновнику, что Верховный суд постановил: паспорт СССР образца 1974 года действителен до тех пор, пока его владелец не соизволит получить документ нового образца.

У большинства краснокожие документы не имеют фотографии для 45-летнего возраста, их приходится вклеивать через суд. Однако этим занимаются только чересчур законопослушные, располагающие избытком времени и нервов. Советские граждане РФ, живущие, по сути, в положении гражданского самоубийства, заняты выживанием. Либеральным правозащитникам, которые грудями встали за террориста Сенцова, нет дела до «ватников».

Год назад Дума отклонила законопроект о пожизненной действительности паспортов СССР образца 1974 года, и эта категория лиц (вот уже 14-й год!) продолжает оставаться в «тени». Государству проще сетовать на теневую занятость десятков миллионов людей, чем устранять причины этого.  

Злобное верещанье про «преступную» советскую власть, низвержение символов советской эпохи, события на Украине и в других республиках бывшего СССР только укрепляют отказников-староверов в правильности своего выбора. У них была Родина, они ей продолжают гордиться и сами являются живыми символами того великого времени.

 

Веры бывают разные. «Религия» советского человека – моральный кодекс строителя коммунизма – впитала в себя лучшие заповеди всех религий и потому им не противоречит. Неслучайно большую часть отказавшихся от замены паспортов СССР на документы нового образца составили граждане, руководствующиеся своими религиозными убеждениями.

В жизни, как и в технике, нельзя без идеалов (эталонов) – у моей бабушки в красном углу избы стояла икона, а на стене чуланчика была укреплена репродукция с Ильичом. Важно, что Ленин не пришел с тридевятого царства, а наш – доморощенный.

Источниками недовольства «либеральной общественности», как правило, является не недостаток чего-то, а избыток всего при отсутствии физических нагрузок – гиподинамии. Активность «совести нации» проявляется не в реальной жизни, а в информационном пространстве.

Образно говоря, по Маяковскому, из таких людей гвозди не сделаешь, разве что вату для ватника. Подавляющему большинству граждан жаловаться, обращаться за помощью, тем более «скулить», не в чести. Куда достойнее, проявив креативность в хорошем смысле, силу духа и мышц, самому справиться с трудностями. Когда видно, что человек упирается, ему хочется помочь.

Ущербность общества потребления проявляется в том, что предложение товаров и услуг опирается на человеческие слабости, формируя популяцию людей, чуждых как окружающей природе, так и собственной физиологии. Например, мне жалко автолюбителей, которые могут отравить воздух, но не в состоянии насладиться ходьбой. Не смогут, даже если захотят… Их глубокая колея – автомобильное сиденье. Следствия серьезные: вредные привычки, неудовлетворенность жизнью, поиск виновников и агрессия, чего мы созерцаем каждый день наяву и с телеэкранов.

Только трудности (противоречия) выступают источником развития, как отдельного человека, так и социума. В тепличных условиях «лексуса» нельзя развиваться. Человеческий организм рассчитан на контрасты, стресс и преодоление себя. Зима – подходящее для этого время.

 

Пропорции в одежде. В последние десятилетия люди стали одеваться легче – шапки-ушанки практически исчезли, многие носят укороченные куртки. Выбирая внешнюю одежду, нужно учитывать способ передвижения. Обычная одежда не продуцирует тепло, поэтому при длительном пребывании на остановке или в транспорте можно переохладиться, даже будучи тепло одетым. В то же время, двигаясь, можно согреться при легкой (по-осеннему) одежде. 

Теплая одежда продлевает жизнь на морозе. Но пассивное ожидание помощи – уподобление улитке – не слишком перспективно. Сковывающий и тяжелый «панцирь» станет обузой в движении, снизит скорость и распылит силы. Согреть может рваный темп – ходьба с ускорениями – запыхался, затем прошелся, нормализовал дыхание и снова рванул.

Нетрудно преодолеть 15 км при минус 30 в осенней одежде, но с зимними атрибутами: спаренными шерстяными перчатками, шапочкой, детским шарфиком, женскими рейтузами и двойкой полушерстяных плавок. При ветре между слоями добавляешь прокладку – носовой платок.

Кроссовки подойдут летние, на 2–3 простых носка, но с шерстяной стелькой. Ботинки с широкой подошвой должны быть достаточно легкими, свободно сгибаться в носках и щиколотке. Бежать в них хуже по плотному насту, но лучше по неглубокому снегу. Беда, если снег глубокий, затрудняет движение. Скоро выбьешься из сил и мало преодолеешь. В случае бега против ветра не согреешься, лучше сбавить обороты и сменить направление.

Для защиты груди достаточно трех слоев: хлопчатобумажной майки с коротким рукавом, шерстяной рубашки и куртки-спецовки. Из синтетики (которая хорошо проводит тепло и препятствует кожному дыханию) может быть только хорошо подогнанный (чтобы не болтался) рюкзачок. Рюкзак является частью одежды, которая греет спину. Регулируя его вес, можно уменьшать или увеличивать тепловыделение, подстраиваясь под температуру среды, причем в широком диапазоне скоростей движения и температур.

Средняя скорость перемещения обусловлена одеждой и уровнем подготовки. Конечно, в перечисленной выше экипировке будет жарко при скорости 10 км в час, но зато вполне достаточно при зимних работах на даче (чистке снега, сборе яблок, подрезке деревьев и т.д.). Такая одежда позволит стоять в плохо отапливаемом транспорте. Понятно, что если человек садится, когда можно стоять, то все эти рекомендации не для него.

Парадоксально, что пересекать город в холодном трамвае хуже для здоровья, чем преодолевать это расстояние пешком. Километра не хватит, чтобы согреться, когда, замерзнув в статическом положении, выскочишь на  морозный ветер. Поэтому, находясь в транспорте, следует периодически напрягать разные группы мышц и потягиваться. Если сравнительно тепло, то нужно расстегнуть куртку, снять шарф, перчатки и шапку. Тогда облегчится адаптация организма при переходе в морозную среду.

 

Тонкости питания. Люди не любят ходить пешком, тем более, ускоряться, не только потому, что не знают, как следует одеваться. Если от лишней одежды можно освободиться, переложив ее в рюкзак, то от съеденного незадолго до прогулки избавиться не так просто. Особенно зимой, когда львиная доля энергетических веществ затрачивается на поддержание температуры тела, а не переработку пищи.

Пища будет лежать мертвым грузом в желудке и верхних отделах кишечника, препятствуя диафрагмальному дыханию и движению. При подъемах дойдет до колик в печени или почках. А, ускорившись в таком состоянии, недолго и Богу душу отдать.

Предпочтительно совершать продолжительные прогулки натощак, не ограничивая себя в питании несколько предыдущих дней, чтобы создать запас гликогена в мышцах и печени. Пробудившись, нужно компенсировать ночную потерю жидкости в организме и вывести через почки токсические вещества, связанные с распадом пищи, принятой накануне.

Сначала употребляется вода, затем несладкий и некрепкий чай до приобретения мочой малого удельного веса и кислотности. Воду с собой брать желательно и зимой, иначе (особенно при интенсивной нагрузке) обезвоженный организм будет выводить продукты распада белков с кровью.

Принятая жидкость и небольшая активность (например, утренняя уборка в квартире) способствуют опорожнению кишечника. В противном случае при резком, например, затрудненном из-за снега движении возможны воспалительные явления в прямой кишке, ее выпадение. Заполненная она может пережимать мочевой пузырь, препятствуя выходу жидкости и вызывая его раздражение.

Только незнанием этих азов физиологии я объясняю нежелание получать удовольствие от пешей ходьбы и ускорений – этим естественным и потому наиболее полезным видам движения. А выпить и закурить это удел слабых во всех отношениях людей.

 

Прочь из новогодней суеты. Туризмом теперь называют авиаперелеты на экзотические острова. В стране делается все, чтобы вырастить из человека потребителя. Информационное пространство, особенно во время праздников, которые выдумываются в изобилии на потребу производителей товаров и услуг, напоминает пир во время чумы.

В перечне рекламируемых товаров и услуг мало кто из граждан что-то для себя находит. Я даже испытываю ностальгию по «пустым» полкам советских магазинов. Мы жили дольше, были здоровее и умели размножаться.

Спрятаться на работе от пульсирующего чревоугодием социума, напичканного ложными ценностями, в тот год не удалось, и я решил в новогодние «каникулы» навестить четырехлетнюю дочь в Краснодарском крае. Интересно было посмотреть, как выполняется решение Верховного Суда о признании советского паспорта гражданина РФ удостоверением личности.

Мой товарищ, также отказавшийся от документа нового образца,  без особых проблем (под свою ответственность) ездил в Ленинград с советским паспортом по железной дороге. Однако у меня в паспорте нет  фотографии 45-летнего возраста, поэтому я воспользовался автобусом. Тогда еще не требовалось предъявлять паспорта при покупке билетов на междугородние рейсы.

Автобус «Казань–Астрахань» за 17 часов доставил меня в Волжский (южнее Волгограда). Засветло на пригородном автобусе доехал до автостанции Котельниково. Ночной рейс маршруток на Краснодар отменили (все-таки 2 января!), и я пошел по железной дороге. Вдоль линии тянулась грунтовая дорога, но песок был сырой, а подошва одного ботинка была треснутой – всасывалась вода. Пришлось идти по шпалам, обильно посыпанным крупной щебенкой (пренеприятное занятие), что уменьшало скорость до 2–3 км в час и быстро сбивало ступни.

 

В теплую осень. Попасть в теплую осень из ульяновского мороза и снега было занятно. После отсидки в автобусе шагалось легко. Через 20 км достиг полустанка «Семичный». Парнишка­ – станционный смотритель, поглощенный просмотром новогодних передач, – сообщил, что железнодорожники видели волков, и посоветовал вернуться назад или пойти по автотрассе.

На шоссе было сыро, автомобили спереди и сзади не слишком досаждали. А вот по железной дороге то и дело пролетали товарные поезда с нефтепродуктами на юг. Через 20 км была станция Ремонтная, где в зале с единственной пассажиркой неплохо обсох и поспал часа четыре.

Ранним утром отправился по шоссе к следующей станции, прошел по мосту через реку Сал. Эти места были мне знакомы только по книге о Великой Отечественной войне «Отава». В который раз убедился, что ходьба по шоссе более утомительное занятие – транспорт, несущийся на большой скорости, держит в напряжении и отравляет продуктами неполного сгорания топлива.

Перешел на железную дорогу неподалеку от станции Гашун, где вскоре от двух местных жителей получил интересное предложение: «Пасти будешь?». Вспомнил, как во время зимнего тридцатичасового перехода по шпалам от Сызрани до Молвино (это я отмечал рождение дочери) мне настойчиво предлагали поработать в придорожном кафе. Тогда лежал глубокий снег, со шпал было не сойти, сторониться поезда приходилось в сугробе.

«Зимовники», судя по количеству милиционеров, были крупной станцией. Понял, что передохнуть не удастся, и двинулся дальше. На полустанке Амта потревожил двух злющих собак, которых угрожающие телодвижения только раздражали. Хозяев мое появление тоже сильно удивило, но слово «Ульяновск» и демонстрация советского паспорта произвели необходимые впечатления.

Этот отрезок пути был самым утомительным, сойти со шпал опять не давала сырость придорожного грунта. Товарные поезда продолжали надоедливо идти на юг, их пропуск требовал дополнительных усилий. Замечу для сравнения, что железнодорожные трассы Ульяновской и Куйбышевской областей более сложны для прохождения, поскольку тропы или грунтовые дороги, дублирующие железнодорожные пути, встречаются редко.

Приходится идти преимущественно по шпалам, как зимой, так и летом. К счастью, интервал движения поездов в Поволжье столь низок, что успеваешь соскучиться до следующего поезда. Шучу, конечно, «белое безмолвие» – хороший способ нормализовать психику после круговерти в социуме. Вид станций «голодного Поволжья» обычно портят разбитые после буржуазных «реформ» элеваторы, фермы, другие сельскохозяйственные постройки.

Экологическими преимуществами Московской или Северо-Кавказской железных дорог являются электрификация и использование бетонных, а не пропитанных вредным составом деревянных шпал. Но высокая населенность и частое следование станций угнетают путешественника, снижая скорость перемещения.

Уже под утро на станции Куберле меня ждал подарок – открытый и пустой зал ожидания. Удалось просушить обувь и подремать, но упустил утреннюю электричку. Молодой работник депо, который сильно заинтересовался моим 110-километровым броском (и почти готовый продолжить со мной путь), проводил до федеральной автотрассы.

Многие участки дороги были подмыты  растаявшим снегом. Подъехал на рейсовом автобусе к повороту на Тихорецк (после Сальска). Затем водитель газели (отец десятерых детей) любезно провез пятьдесят километров до Песчанокопской, и, будучи баптистом, подробно расспросил о моем мировоззрении.

На станции была теплая (+5 градусов) безветренная ночь, но за короткие поездки в автобусе и газели я не восстановился, поэтому решил дождаться электрички на Тихорецк здесь. Зал ожидания был закрыт, посидел у памятника жителям, павшим в борьбе с пособниками Антанты. Советский паспорт и здесь не подвел – радушный милиционер открыл зал ожидания, и я (впервые за пять дней) спал непрерывно восемь часов.

 

На предгорьях Кавказа.  Следующий день провел в двух электричках: «Сальск–Тихорецк» и «Тихорецк–Краснодар». В Краснодаре был в 20 часов. Раньше я попадал сюда утром или поздно ночью и шел до станицы Северской (пункта назначения) по обочине автомобильной трассы на Новороссийск. Это, пожалуй, самая оживленная из известных мне автотрасс. Интенсивность движения почти не снижается ночью, но спадает под утро. Я однажды пережидал поток машин и темень, прикорнув в крытой остановке.

Чтобы сократить время преодоления 40 км, меньше мокнуть и рисковать, решил впервые пойти по железной дороге. До сих пор приятно удивляют те нахоженные тропы вдоль путей, которые позволяли держать скорость 4–5 км в час. До Северской шел десять часов, установив личный рекорд. Двигался в кромешной темноте, если не считать светофоров и станционных сигнальных огней, под мелким дождем, казалось, что вода взвешена в воздухе. Ей приходилось дышать, она выходила через почки. Поезда не досаждали, слева светилась автотрасса.

Собачонка на меня не отреагировала, еще помнила. Я перелез через сетчатое ограждение, чтобы не беспокоить хозяев. Прошел за дом к веранде и уснул под матрасом. Сладкий сон прервали хозяева, затолкали в дом, посчитав, что я могу во дворе замерзнуть. Но лучших условий, чем под этим матрасом, у меня на трассе не было.

По станице и ее окрестностям находили с дочкой (без нарушения режима сна и отдыха) полторы сотни километров – столько же, сколько составил пешеходный участок моего маршрута до предгорий Кавказа. Третьей части его хватило бы в летнее время, чтобы достичь черноморского побережья вдоль подсохших речек Убинка и Пшада.

 

По местам боев. Обратный путь таил неожиданности, поскольку отъехать от Краснодара на одном виде транспорта так же далеко, как я отъехал от Ульяновска, было мало шансов. Покинул Северскую первым автобусом. От южной автостанции Краснодара пришел к железнодорожной ветке на Тихорецк. Мимо меня проследовала электричка, но я успел ее догнать на остановке. Затем была электричка «Тихорецк–Сальск».

Начинало темнеть, вокзал («ворота этого городка») бдительно охранялся – здесь не поспишь. Нужды в этом после продолжительного отдыха не было – сразу встал на шпалы. Температура около нуля и ветрено, кое-где лежал снег. Вдоль  железной дороги тянулась песчаная подмерзшая насыпь (строили параллельную путям дорогу) – идеальная трасса для пешехода.

15 километров до станции Маныч пролетели незаметно, но впереди были  громоздкие конструкции моста через одноименную речку, разлившуюся озером. Обход озера уже в темноте занял около часа. Холодало, островки снега создавали иллюзию освещения от мутной луны.

Качество трассы резко ухудшилось, пошел снег. На рассвете среди заснеженных деревьев показался белый обелиск легендарной группе Максим–66, сочетавшей разведывательную работу с активными боевыми действиями в исключительно трудных условиях открытой местности, безводья, большой отдаленности друг от друга населенных пунктов.

Название разведгруппы символично совпало с именем моего деда Максима, который погиб в 1943 году не так далеко от этих мест – под селом Берестово на границе с Ворошиловградской (Луганской) областью. Теперь Луганской Народной Республикой.

Вот и я – внук и племянник погибших на этой войне – смог помянуть отважную разведгруппу. Ободрили меня 15 бойцов, и пошел я дальше по дорожке, ведущей от памятника вдоль железнодорожной линии, наступая на  неглубокий свежевыпавший снег. На станции Двойная (перед Куберле) сел на автобус до Волгограда, довольный тем, что побывал на всех станциях железнодорожного пути Котельниково–Сальск.

 

Встречи с Вождем. Волгоград встретил поздним вечером снежными заносами и десятиградусным морозом. Ночных рейсов не было. По привычке пошел на железную дорогу. Снега было столько, что виднелись лишь верхние кромки рельсов, поднимался ветер. Дошел до станции «Бакинская» – первой остановки электрички. Неподалеку манила ярко освещенная статуя Родины-матери – символа Сталинграда. Но двигаться дальше без плотного наста на шпалах и по открытой местности не стоило  – ближайшая станция находится в 20 км.

Порадовало, что у кассы нашел первый том  сочинений И.В.Сталина, изрядно проработанный, с многочисленными закладками. Тщетно пытался найти поблизости от железнодорожного вокзала ночное интернет-кафе (за ночь можно было бы разгрести накопившуюся почту).

Мемориальные доски на многих домах вызывали волнение – на их месте были руины, все здесь полито кровью… На некоторых административных зданиях развевались Красные флаги – символы Великой Победы. А в 1924 году председатель Совета Народных Комиссаров А.И.Рыков, вручая городу орден Красного Знамени, назвал Царицын «непреодолимой твердыней пролетарской рабочей революции».  Руководил Царицынским фронтом товарищ Сталин…

 

Все-таки попался. Крутой склон перед автостанцией, поросший старыми деревьями, наверное, не раз штурмовался. Бегая вверх и вниз, удавалось согреваться, несмотря на сильный ветер. Немного тепла добавил костерок из сухих сучьев, с трудом разведенный на этом кусочке природы.

Пришлось спуститься на автостанцию, закрытую до утра, чтобы отжаться  на скамейках поблизости. Подобрал монету в 5 рублей у одного ярко освещенного ларька. Вдруг откуда ни возьмись прапорщик милиции, интересуется документами. Не понравился ему почему-то мой паспорт, и я последовал с ним в дежурку.

Моя легкая экипировка, рассчитанная на движение, кожное дыхание (без потения), минимальное потребление воды (пол-литровый термос, был заправлен еще в Северской), двух тепло одетых милиционеров удивила. Вызвали интерес широкие ботинки-кроссовки с подозрительно толстой подошвой. Осмотрели. Оружия и наркотиков у меня не нашли.

Наркотиком для туриста – природного человека – является свежий воздух, который не нужно носить с собой, но даже в малых городах и кубанских станицах он теперь в дефиците. На Природе человек добреет, проникается вечными ценностями: «Но богаче меня нет на свете с тех пор, как на землю родную ступил, как прошелся по ней босиком».

О том, что советский паспорт является удостоверением личности, эти вежливые милиционеры ничего не знали, пришлось им подарить комплект статей по этой теме. При расставании служивые любезно порекомендовали идти на железнодорожный вокзал («ведь минус 10 градусов!»), успокоив, что «сейчас там нет милиционеров». Вернувшись на место моей поимки в поисках перчатки, я установил причину своего прокола, когда прочитал на злополучном ларьке: «Находится под видеонаблюдением!».

 

Обратно в стужу. Неподалеку уже радовал глаз автобус «Волгоград–Пенза» – наиболее подходящий для меня рейс из имеющегося ассортимента. А там недалеко до Сызрани, где мы с восьмилетним племянником после волжского путешествия в обход  Самарской Луки спали под «животом моста».  До отправления автобуса предстояло завершить ночь в каком-нибудь подъезде.

На Руси к странникам всегда было особое доброжелательное отношение. В советское время путнику, чтобы не тревожить жильцов, можно было погреться в подъезде или даже заночевать в чердачном помещении, техническом этаже, подвале – они не запирались. Реставрация капитализма потребовала девальвации человеческих качеств, породила БОМЖей, и теперь вас вряд ли пустят переночевать даже в далекой деревне, где люди также напуганы криминальным репертуаром телеящиков.

Железные двери и решетки на окнах провоцируют синдром насильника и жертвы… Нашел я все-таки подъезд аж с двумя кодовыми дверями, но внешняя дверь была оставлена открытой. Закрыл ее изнутри и начал коротать время, бегая в этом «предбаннике», руками махать и т. д.

Окончательно согрелся только у газетного киоска перед автостанцией, когда купил последний (с витрины)  небольшой портретик Верховного Главнокомандующего. Случайны ли эти две встречи с Вождем в городе, переименованием которого была глубоко возмущена моя первая учительница Евгения Петровна, прихрамывающая на одну ногу после ранения на фронте?

 

В теплушке. Можно было садиться в автобус. Через 17 часов (как водится, в ночь) оказался в Пензе. Минус 21 градус не потворствовал авантюризму. Но отвлекать внимание сотрудников линейной милиции не хотелось. Подошел по линии поближе к рабочим помещениям железнодорожного узла и увидел товарный вагон (чуть ли не военного времени) с распахнутыми дверями. Думаю, хоть от ветерка спрячусь, подвигаюсь внутри. Чуток согревшись и привыкнув к темноте, нашел «двойное дно» у вагона – с одного конца он был оборудован теплушкой. Лежало и топливо (что-то среднее между каменным углем и торфом), требующее дров.

В распоряжении была картонная коробка и две перекладины от лавки – на взгляд замерзающего, лишние для жесткости конструкции. Этого хватило для разжигания топлива, которое плавилось и плохо горело. Из-за большого пространства теплушки приходилось попеременно сидеть и лежать (грудью или спиной) прямо на железной печке, чтобы перехватывать стремительно улетучивавшееся тепло.

Искать щепки под сугробами было бесполезно. Исчерпав возможности для поддержания огня, пошел потихоньку к автовокзалу – ускорение на таком морозе способствует большему охлаждению. Вдруг у ног тормозит милицейский жигуленок. Я поздоровался. Меня участливо спрашивают: «Не заблудился?». Отвечаю: «Да нет, на вокзал иду». Бойцы уезжают… Думаю, вот забота какая – следят до утра, чтобы граждане не поморозились неожиданным аккордом зимы. Быстрее пошел подъезд искать, чтобы «не светиться».

Трудное, скажу, это дело не только в Волгограде. Наконец нашел «хрущевку», захожу, тепло, но послышался храп – уже какие-то странники спят. Нельзя тревожить – пошел дальше искать. Вот оно – спасение, забыли захлопнуть парадную на ночь. Пошел вверх-вниз по лестнице – здорово согревает. Надо сказать, что в сельской местности в подъезды многоквартирных домов попасть проще, не раз приходилось с кошками ночевать, чтобы с рассветом продолжить путь.

 

Гримасы «демократии». В здание автовокзала не захожу, заглядываю – в привычном танце милиционеры уже ходят по залу ожидания, подозрительно вглядываясь в лица сонливых пассажиров. Потом увидел на купленном билете до Ульяновска отдельный сбор за некие «услуги» автовокзала. К билету была приложена квитанция добровольно-принудительного страхования. Возвратил ее в кассу – не следует баловать дармоедов, перенявших опыт железнодорожных прилипал…

Да, с начала 90-х годов мы получили на вокзалах не только платные туалеты, лохотроны, но и барражирующих блюстителей порядка, немедленно подскакивающим к задремавшим гражданам для выяснения личности. Возможно, кому-то нравится предъявлять документы, но меня всегда это унижало.

В советское время паспорт требовался при пользовании воздушным транспортом (слетал последний раз в 1991 году) и оформлении в гостиницу. Один раз не помешал бы мне паспорт для вскрытия неправильно закрытой ячейки в камере хранения на Казанском вокзале, но обошелся без документа – за меня поручился незнакомый гражданин недолюбливаемой теперь национальности.

Не помню ни одного предъявления своих документов на вокзале или улице в советское время. Как-то в 1986 году я загорал под октябрьским солнцем неподалеку от аэропорта Ташкента. Молодой милиционер, проходя мимо, тактично предупредил, чтобы я не заснул, мол, обчистить могут. В другой раз, тоже в Ташкенте, но на железнодорожном вокзале, старшина милиции разбудил меня в 8.00 «как человека», чтобы я не проспал поезд. На вокзале в Таллине можно было не только пропустить свой поезд, но и опоздать на встречу с коллегами, проспав до обеда.

В советское время закрывать на ночь залы ожидания даже мелких железнодорожных станций администрация не могла. Ущемлять право на отдых в пути «хозяина необъятной Родины своей» было непозволительно. Внутренний туризм поддерживался. Теперь редко ребятишек с рюкзаками увидишь на Природе. Тогда на них как на родных смотришь.

Теперь, даже если станция доступна для пассажиров, а не перепрофилирована, туда можно попасть в отдельные часы, удобные для администрации. Так что без навыков выживания путешественнику трудно… Но то, что нас не убивает, делает сильнее.

У выживальщика хватит терпения дождаться восстановления разрушенной инфраструктуры для внутреннего туризма, что требует обеспечения доступности полустанков и интенсивности транспортных потоков. Путешествие по родной стране не связано с формальностями, не напрягает психически и обеспечивает полноценный отдых от общества потребления.

 

 

 

 

Информационный финансовый портал infobank.by поможет найти нужные сведения о любом банке в Белоруссии. Кроме того здесь удобно искать все финансовые новости, познакомиться с курсом валют, узнать подробно л лучших депозитах и кредитах в стране. Аналитика и мнения специалистов – всё, что касается финансов, найдётся на портале infobank.by. 

 

 

Комментарии пока отсутствуют ...

© Vinchi Group - создание сайтов 1998-2024
Илья - оформление и программирование