Бег на месте / Статьи / ВЕЛИКОРОССЪ

2016-й: литературные итоги

Бег на месте 2016-й был до оскомины похож на любой другой год новейшей отечественной истории. Та же битва холодильника с телевизором. Те же парадоксальные выборы: каждый по отдельности против, зато все вместе – единодушно за. Та же война на другом краю света не пойми за что. Та же домашняя вялотекущая война с инакомыслием. И прочая, прочая, прочая – продолжайте по собственному усмотрению, не ошибетесь.

Schlechte Unendlichkeit, сказал бы Гегель. Но не страшны дурные вести, начинаем бег на месте.

Не диво, что отечественная словесность день ото дня все больше смахивает на уроборос: остервенело грызет свой собственный хвост – других занятий нет и не предвидится. И это вполне закономерно. Во-первых, русская действительность скупа на новые проблемы; повестка дня уже полтораста лет одна и та же: кто виноват, что делать, когда же придет настоящий день. Воля ваша, от дискуссий такого свойства уже мозоль на языке. Во-вторых, весьма кстати подвернулся постмодерн с его прокламированной вторичностью и деловой переработкой культурного утиля. Ту методу на все времена завещал нам великий Барт: «Текст соткан из цитат, отсылающих к тысячам культурных источников. Писатель… может лишь вечно подражать тому, что написано прежде».

Гениальная выдумка Станислава Лема – литературный конструктор «Сделай книгу сам» – реализована практически полностью. Помните? – «Деталями конструктора служили нарезанные на полоски отрывки из классических романов. На полях каждой полоски были прорезаны дырочки – с их помощью цитаты легко “переплетались” в книгу». Пан Станислав ошибся в одном: «”Do Yourself a Book” почти не имели спроса». Очень даже имеют, милости прошу убедиться.

Лимонов давным-давно стал похож на персонажа Тэффи: «По десяти раз тот же фельетон печатает. Я, говорит, теперь на проценты со старых вещей живу». Последний сборник лимоновской эссеистики «Plus Ultra» (СПб, «Лимбус-пресс», 2016) изготовлен по тем же самым рецептам. Déjà vu крепнет от страницы к странице: «Лошадь – загадочный зверь. Огромное в сравнении с человеком животное, верховая ведь весит до 600 килограммов, а тяжеловесы – свыше тонны…». Нынче этот опус называется «Кавалерия», а прежде с незначительными отличиями фигурировал в «Апологии чукчей» под названием «Поклонение лошади»…

Коли сочинитель перекраивает свои же тексты, это зло не так большой руки. Хотя и плагиарт нам не внове.

Четверть века назад Вик. Ерофеев, выдав советскому худлиту свидетельство о смерти, восторженно пророчествовал: «Возникает другая, альтернативная, литература… с безусловной опорой на опыт русской философии от Чаадаева до Флоренского, на экзистенциальный опыт мирового искусства». Боюсь, «безусловную опору» господа прозаики поняли чересчур прямолинейно. Сегодня и ежедневно – литературная кадриль! Клептоман Шишкин регулярно тащит у коллег по цеху все, что не приколочено. Иличевский на десяти (!) авторских листах пересказал чеховскую «Дуэль». Сорокинская «Метель» состоит из цитат и аллюзий. То же самое (и ничего кроме) можно сказать про любой опус Ульяны Гамаюн. Все перечисленное – единичные явления. Но в 2016-м сады российской словесности дали рекордный урожай ремейков.

«Тойота-Креста» Михаила Тарковского (М., «Эксмо», 2016) угодила в нацбестовский лонг: о-очень своевременная книга. Если в салоне «Кресты» оказались московская гламурная киношница и сибирский таксист, то остальное – не бином Ньютона. Гарантирована лютая конфронтация: Инь против Ян, столица против провинции, глянец против почвы и т.д. Злободневно, слов нет. Однако эту сюжетную схему 30 лет назад отработал Эфраим Севела: американская анархистка и русский диссидент добирались из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк и лаялись по любому поводу, используя редкие перемирия для совокуплений. Только «Тойота» у них была другой марки – «Королла». Книжка, между прочим, так и называлась: «Тойота-Королла». Ничего не напоминает, а?..

Пелевинская «Лампа Мафусаила» (М., «Эксмо», 2016) – очередной свод прозрений и откровений Верховного Бодхиерея Всея Руси. Суть важное обстоятельство: ментально ПВО сформировался в конце 80-х, когда слова «кундалини» и «гэбня» служили паролем для избранных. Потому любой его текст состоит из трехгрошовой конспирологии и кухонной эзотерики. «Лампа Мафусаила» не исключение. Итак: миром правят масоны из Federal Reserve System и ФСБ. Американских вольных каменщиков опекает инопланетная цивилизация рептилоидов, русские подчиняются цивилизации бородатых чертей, чье самоназвание невыразимо на земных языках. Блатное «пацаны» есть видоизменное «масоны», а распальцовка – след тайного языка масонских жестов. А. Немзер еще полтора десятка лет назад заметил: «Пелевин всегда склеивал сюжет из разрозненных анекдотов, взятых взаймы в интеллигентском фольклоре, американском масскульте, у собратьев по цеху» (А. Немзер, 1999). И на сей раз в ход пошли на глушняк убитые бояны. Рептилоиды? Больной на голову Дэвид Айк уже четверть века повсюду ищет инопланетных монстров – и ведь находит: кланы Бушей и Рокфеллеров, а равно и примкнувший к ним Сорос, все змеиной крови. Спотыкливый перевод на феню пушкинского послания «В Сибирь»? Привет от Фимы Жиганца: «Мой дядя, честный вор в законе…» А про козни масонской закулисы вам Максим Шевченко расскажет – в любое время суток и на любом телеканале.

Водолазкин сделал своего насквозь литературного «Авиатора» (М., «АСТ», 2016) по тем же рецептам, сшив на живую нитку издранные цитаты. Ну, вы понимаете: гипертекст, мейнстрим, дискурс – и прочие обсценные термины. Спойлер для тех, кто не в курсе: художника Иннокентия Платонова в порядке эксперимента заморозили в СЛОНе, а 70 лет спустя разморозили – классическая историю попаданца. Свежее решение: Гиршгорн, Келлер и Липатов написали первую отечественную хронооперу аж в 1927 году, а с тех пор попаданцам нет ни меры, ни числа – от Ивана Присыпкина до Станислава Сварога. От предсказуемой оскомины могло бы спасти нетривиальное исполнение, но материя романа изготовлена методом аллогенной трансплантации: если бы губы Алексея Константиновича да приставить к носу Дэниела Уильямовича да взять сколько-нибудь развязности, какая у Лазаря Иосифовича, да прибавить к этому еще дородности Михаила Афанасьевича… Впрочем, нет худа без добра. Текст может быть использован как материал для литературной викторины. Или как инструмент для повышения самооценки у абитуриенток филфака.

Честнее прочих оказался Сергей Кузнецов, что поместил в конце своего «Калейдоскопа» (М., «АСТ», 2016) список использованной литературы: пять с половиной страниц и шестьдесят наименований. В соавторы глобального (864 страницы!) пастиша автор силком затащил всех, по алфавиту, – от Аксенова и Борхеса до Уэллса и Шойинки. И сам себе выдал индульгенцию: «Мы обречены разыгрывать один и тот же спектакль, бесконечно представлять одни и те же античные мифы – об инцесте, убийстве и жертвоприношении»; «У Господа нашего не так много материалов, чтобы каждый раз начинать заново. Он-то работает, как хороший мастер, по готовым лекалам».

Подобная проза по какому-то фатальному недомыслию числится у нас интеллектуальной, но это явное заблуждение. Лемовский конструктор требовал каких-никаких умственных усилий при монтаже. Ибо позволял Шерлоку Холмсу разоблачить аферу с мертвыми душами, а Раскольникову – недурно пристроиться в Америке под именем Джея Гэтсби. Для плагиарта в его нынешнем изводе нужно куда меньше: две комбинации клавиш Ctrl+C – Ctrl+V. И только-то.

Не обойдусь без любимой исторической аналогии. Эпидемия ремейков в отечественной литературе уже была в 20-30-х. Пиноккио сменил имя на Буратино, доктор Дулитл, покончив с буржуазным прошлым, пошел работать нашим советским Айболитом, а джинн Факраш-эль-Аамаш получил паспорт старика Хоттабыча. Там, однако, вовсю работал социальный заказ: тов. Бухарин на V съезде РКСМ призвал мастеров культуры создать коммунистических пинкертонов, а тов. Троцкий в кои-то веки с ним согласился: «Есть потребность в советском Жюль Верне». Зачем нынче перевирать классиков и современников – доподлинно не знаю. Коматозная жизнь рождает коматозную словесность. Впрочем, возможна и другая версия: работать с реалиями сложно – требуется умение осмысливать и обобщать, отыскивая в частностях типическое. При повальной деквалификации литераторов это неподъемная задача. То ли дело культурные клише – все обдумано до нас, все акценты расставлены…

И последнее. Особо проницательным читателям сообщаю, что этот текст сделан по упомянутой методе: Ctrl+C – Ctrl+V. Большого греха в подобной компиляции не вижу: по Сеньке и шапка.