***
Н.Э.
Раскинулась ветка каштана
Над ее распахнутым окном,
И пьянящий воздух устало
По спальне ходит кругом.
Всюду желтое, белое, зелень
И атласная шаль на плечах -
Она встала с измятой постели,
Еще влажная соль на устах.
Она в сад заглянула украдкой -
В небе реет фиалковый цвет.
Навсегда ей осталось загадкой,
Почему же меня рядом нет?
***
Н.Э.
Неказистая, странная, глупая,
Безрассудством и грустью полна,
Как буран в небе над Гваделупою,
Непонятна для прочих она.
Непонятна для тех, кто нечаянно,
Возымев в сердце горькую спесь,
Заклеймили влюбленных отчаянно -
Сколько весят два сердца? Взвесь!
Вопреки всеми принятой логике,
Вопреки всем уставам и злу,
Появилась, взяла двух любовников,
И рукой провела по челу.
Неказистая, странная, глупая.
Метит в глаз, попадает в бровь.
Как буран в небе над Гваделупою,
Так живет под запретом любовь.
***
Если всякая ткань, что ты носишь, не в пору
Для твоей широченной и мощной спины,
То зачем всякий раз, как поднимется штора,
Себя сам убеждаешь, что люди равны?
Если каждая обувь, что ступни сжимала,
Не щадила тебе ни секунды, ни дня,
Почему не раздашь ее бедным Непала,
Благодарности коих не будет конца?
Если мучишь других своей кислою миной,
Как свисая, желтеет и преет айва,
Отчего, когда вдруг обзывают кретином,
Мгновенно меняешься цветом лица?
***
Не существует смерти красивой,
Как нету бесслезной любви,
И, чем говорить от бессилья,
Ты лучше всерьез промолчи.
Честнее быть рыбой безмолвной,
Чем без остановки болтать.
Укутавшись в месте укромном,
Ты можешь всю зиму проспать.
И в марте проснуться наверно,
Но встретив светила лучи,
Тоскою проникнувшись серной,
Ты снова, мой друг, промолчи.
Поймешь, что жемчужное лето
Не лучше зимы и весны,
А осень – укрытье поэта,
Но ты и тогда промолчи.
***
Н.Э.
Чего бы мне больше хотелось?
Вернуться в поблекшее мутное прошлое?
Наверное, нет. Ты молча разделась,
И в моей голове пронеслось что-то пошлое.
Секунд тридцать пять я терялся в догадках.
Ты же все поняла. Подошла до предела.
Одуревшее сердце колотится в пятках –
Не дыша, я обнял твое терпкое тело.
А затем - все как в поздней картине Моне -
Ярко-теплые нежно размытые краски.
Вот опять почему-то почудились мне
Твои робкие, жадные первые ласки.
Все, что было потом, не опишешь в стихах,
Да и проза не больно поможет.
Я сейчас помню твой поцелуй на губах,
Хотя время всех нас уничтожит.
Все исчезнет, и ветер развеет наш прах,
Но до самого трубного зова
Буду помнить я твой поцелуй на устах
И звучание сладкого стона.
***
О, нет, мне не жаль утекающих дней.
Мое время – песок в расколовшейся колбе,
Мои кости трещат и дубеют под кожей,
Что сморщилась, стала грубей и темней.
О, нет, мне не жаль ускользающих лет.
На этой войне бесконечно бескрайней,
Жестокой, гремящей, обросшею тайной,
Я - скромный солдат, получивший брегет.
О, нет, мне не жаль, мне ни капли не жаль.
У всего и во всем есть свой срок и кончина,
Для всего в жизни нашей найдется причина,
Только все-таки… самую малость мне жаль.
***
Здесь тот, чье имя написано водой
Эпитафия Д. Китса.
Я шел, дрожа и озираясь,
Оцепененье отряхнув,
Как снегопад в начале мая…
От посторонних увильнув
По изумрудному нагорью,
Между седеющих голов,
Как по зеленому простору
Среди недвижимых буйков.
Сейчас нельзя никак иначе.
Я, как паломник из Модены,
Иду по кладбищу Тестаччо,
В себе не зная перемены.
Так вот, без имени надгробье,
Травой подернута земля,
И никого на свете, кроме
Тебя, Адонис, и меня.
О, Китс, теперь по праву брата
Могу я быть на «ты» с тобой,
Скажи, достойна ль эта плата,
За то, что ты писал водой?
Комментарии пока отсутствуют ...
