***
Салаватские дали.
Заревые края.
Где-то там на Урале
Бродит юность моя.
И рокочут громами
Медногорлые дни.
И летят за холмами
Птицы ночи – огни…
И всё та же планета.
Только сам я не тот:
Где ты, молодость, где ты,
Мой шестнадцатый год?
Объявись и воскресни
Гвалтом утренних смен,
Мудрой крановой песней,
Перекликом сирен.
На лугу, на откосе,
Осыпая росу,
Не тебя ли я бросил,
Словно эхо в лесу?
Вьются пчёлы средь пыла,
И звенит куковьё.
То, что было, – уплыло,
То, что будет, – моё.
***
Когда остаюсь я один
В ночи за пределами дома,
Неслышимый голос долин
Меня окликает знакомо:
«Ты здесь?» – от земли до небес
Поднялся я вверх, не сутулясь,
Так скушен мне каменный лес
И джунгли бетонные улиц.
Я здесь, под мерцанием звёзд,
Я здесь, на холме за рекою,
Где острою думой погост
Не даст задержаться покою…
Туманы придут и уйдут,
И в городе утлом строптивей
Встряхнут мелкодремный уют
Вселенские всполохи ливней.
Россия, луна и тоска,
Трагичен твой подвиг, но светел,
Недаром стучит у виска
И в бездну бросается ветер.
Сколько страсти
Почему твой голос
Ночью слышен
Разве он
Никем не одолим?
Через ветер,
Через море вышел,
Мною ожидаем
И любим.
В тишину
Сосна роняет звоны,
Город спит
В глухой тоске веков.
Разве нас
Не разлучат законы
Океанов
И материков?
Это ты по древним
Римским плитам,
Лёгкая и юная,
Спешишь.
В мире, красным
Пламенем повитом,
Разве может
Воцариться тишь?
Ах, какие очи,
Сколько страсти,
Гром зарделся
Радугой-дугой.
Разве мог я
Покориться власти
Женщины,
Весёлой и другой?
Разве мог,
Когда обиды ворох,
Боль упрёков
Не развяжут уст?
Скрипы веток,
Жёлтых листьев шорох,
Лунный сад
Настрожён и пуст.
Мчится воин
Слава Богу, отбесились ветры.
Степь лежит, жарой обожжена.
И на все прямые километры –
Светлый дождь, река и тишина.
Хорошо родиться на Урале,
Где хранят доныне времена,
Как в бою хрипели и скакали
Кони, обрывая стремена.
Диким смерчем, тяжкою метелью
Налетал внезапно Емельян.
Край,
безумно кинутый веселью,
Превратился в грозный океан.
Шла расплата, и под скрежет стали,
Вжиканье косы или кнута
Господа и слуги трепетали, –
Дыба избавителя крута.
Он кипел, ярился – к роте рота.
Сотрясал корону скорый слух.
Невозможно вырвать у народа
Пламя правды и бунтарский дух.
Величался в зыке колокольном
Царь-заступник, принимая лесть.
Но уже на сговоре окольном
Нёс предатель будущую месть.
Голова на плахе кумачёва.
А в глазах казачьих, что ни день,
Мчится храбрый воин Пугачёва
По дорогам русских деревень.
Лунный щит
О, ветры осени моей
Огняные и золотые.
Как будто конница Батыя
Летит сюда из-за морей.
Всё движется и всё спешит
В трудах, от старца до ребёнка.
А вечерами лунный щит
Висит, позвенивая тонко.
Вновь душу счастьем обожгло,
Созревшим звездопадом года.
Уже поёт в крови свобода, –
И радостно и тяжело.
Доступен, крепок ты и прост.
И по плечу раздумий бремя.
Через тебя, как через мост,
Железное грохочет время.
В рассвет, в рассвет из темноты.
Не жалуешься, не пеняешь.
Две стороны соединяешь,
Два берега – собою ты.
Доверчивая стая
Мне ль в любимцах у вечности быть,
Быстротечна ты, жизнь, и права.
Только будет клубиться и плыть
Над Россией моей синева.
Будет ветер стремиться вперёд,
И на поле, где клонится рожь,
Кто-то сильный и новый, придёт,
На меня вдохновеньем похож.
Он доверчиво глянет вокруг.
Запылает от дум голова.
Белой стаею выпустит вдруг
Из хозяйских ладоней слова.
Эх вы, лебеди-соколы, вы
Полетите с земли на звезду,
Мимо скошенной мною травы,
Положив под крыло борозду.
Край мой древний меж впадин и гор
Так, чтоб сизые перья найти,
Голубыми огнями озёр
Вам полнеба осветит в пути.
И опять повториться, опять –
Песня, сумерки, сказка в дому.
Их нельзя потерять, отыскать,
Можно вырастить
лишь самому.
Синь озёрная
Синь озёрная, скальный гранит.
Облаков серебристые спины.
И на взгорье недальнем горит
Пламя красное старой рябины.
К ней стремится рассвет и закат,
Солнце клонится, падают звёзды.
А вон там, на лугу, Салават
Метит стрелами буйные вёрсты.
И в башкирский разбуженный быт
С-под руки, окаймлённой парчово,
Залетает, как цокот копыт,
Беркутиная речь Пугачёва.
Слава краю, героям его,
Слава братству и грохоту боя!
На высотах пути моего
Голос прошлого – шумы прибоя…
Это – ветры и волны озёр.
Это – гроздья рябины в просторе.
Всё берёт понимающий взор,
С грозной волею предков не споря.
О, свобода, царица огня,
Не ржавеет отважное время, –
Я и сам оседлал бы коня,
Вскинул меч и привстал бы на стремя!
Среди Африк, Америк, Европ
Есть у каждого память-судьбина,
Где из тысяч обстуканных троп
На одной – полыхает рябина.