Флора / Статьи / ВЕЛИКОРОССЪ

Посёлок был тихий, среди соснового леса, старой деревянной постройки, – встречались и новые кирпичные особняки с оранжевыми черепичными крышами. Улицы неровные, на дорогах кое-где колдобины.

Нужный адрес она нашла без труда, – зелёный невысокий забор с табличкой «Улица Садовая, 31». Постояла какое-то время в нерешительности и вошла в калитку. Дорожка из каменной плитки вела к дому в глубине сада. Повсюду земля усеяна упавшими листьями и яблоками.

Вблизи Флора увидела, что дом двухэтажный бревенчатый, с широкими окнами. Она поднялась на крыльцо и постучала в дверь. Тишина. Постучала ещё. Изнутри донёсся хрипловатый окрик:

– Женя, это ты?!

Флора вошла. В гостиной на диване на подушках лежал пожилой мужчина в полосатой пижаме, укрывшись пледом. Рядом журнальный столик, на нём стопка газет, несколько книг, радиоприёмник. У ног восточная ширма с изображением летящих журавлей. На ширму наброшена одежда.

– Здравствуйте! – сказала Флора и замешкалась, забыв имя и отчество хозяина дома.

– Вы кто? – спросил мужчина, сняв очки и отложив в сторону журнал.

– Я Флора, – ответила Флора.

– Флора? – переспросил, недоумевая, мужчина. – Подойдите ближе, вас плохо слышно.

Она оставила сумку у порога, сняла с плеч рюкзак, сняла туфли, приблизилась к лежащему, взглянула на листочек, что достала из кармана куртки.

– Вы Андрей Павлович Заваров, верно? Меня к вам послали ваши сын и дочь. Василий и Александра. Они должны были вам позвонить. Я буду работать у вас в качестве домработницы и медсестры.

– Ещё чего?! – недовольно бросил Заваров. – Мне никто не нужен!

– У меня с вашими детьми договор, – сказала Флора. – Правда, пока на месяц. Я и деньги получила. Если всё устроит меня и вас, то буду и дальше работать.

– Нашли выход… Сами не приезжают, так решили человека послать! Я ни в ком не нуждаюсь! Всё, что я хочу, это умереть спокойно!

– Не стоит так волноваться, – произнесла Флора. – А ваши сын и дочь очень даже беспокоятся о вас. Просто они очень заняты работой.

– Как же, заняты! – буркнул Андрей Павлович, приподнялся, подправил подушки.

Помолчали.

– Садитесь, чего стоять-то, – обронил Заваров. Флора опустилась на стул.

– Так как вас зовут, вы сказали? – спросил он.

– Флора.

– Флорида?

– Нет, Флора.

– А по отчеству?

– Максимовна. Можно просто Флора.

– Да, дочь звонила, – подтвердил Заваров. – Но я не совсем понял, телефон мой барахлит в последнее время. Говорите – послали? Расскажите, как это произошло?

– Я сама из Березников, что под Пермью, – начала Флора. – Работала в больнице. Зарплата маленькая. Подруга в Москве позвала, сказала, что в одной семье надо за больной старушкой ухаживать, неплохо платят. Поработала семь месяцев, старушка померла. Потом я присматривала два года за одной девочкой, нынешней осенью она пошла в школу. Я хотела уже вернуться к себе в Березники, но ко мне обратилась ваша дочь Александра, попросила приехать к ней на квартиру, чтобы обсудить мою будущую работу. Встретились. Там был и ваш сын Василий. Они предложили мне поехать в село Владимировку под Саратов, ухаживать за их отцом, то есть, вами.

– Гм, понятно, – сказал Андрей Павлович. – И что они сказали обо мне?

– Сказали, что вы не лежачий больной. Но нуждаетесь в помощи, в магазин сходить, в аптеку, приготовить еду. Сказали, что вам семьдесят лет.

– Шестьдесят восемь, – уточнил Заваров. – Не знают, сколько лет родному отцу… Что ещё они сказали?

– Сказали, что вы сложный человек и что при верном подходе можно ладить. Я попросила месяц на испытание. Если не сойдёмся характером, уйду.

– Считайте, что не сошлись, – бросил сердито Заваров.

– Тогда… мне уйти?

– Да, сделайте одолжение.

Флора на минуту задумалась, достала из кармана пухлый конверт, положила на журнальный столик. Сказала:

– Эти деньги мне дали ваши дети, на расходы, чтобы я покупала продукты, лекарства… До свиданья!

– Постойте! – окликнул её Заваров, когда она уже взялась за ручку двери. Он закряхтел, присел на диване, опустил ноги на пол. Проговорил:

– Всё равно они пришлют кого-то ещё… На втором этаже три комнаты. Выберите себе, какая понравится. Кроме библиотеки. Идите. Только там везде беспорядок, не взыщите.

Флора молча кивнула и пошла с сумкой и рюкзаком на второй этаж, ступеньки тихо поскрипывали под её ногами.

Она выбрала комнату самую меньшую, но светлую. Справа от окна деревянная кровать, застеленная байковым покрывалом. Слева комод. Два стула. Окно светлое, выходило в сад. Белая занавеска и кружевная тюль на окне давно нестираны.

Флора открыла сумку, разобрала вещи, достала тапочки, телефон. Переоделась, надела спортивные шаровары и рубашку, на голову повязала платок. Раньше у неё были длинные волосы, а перед отъездом в Москву отрезала, чтобы меньше тратить время на уход за ними. Она села на кровати, обдумывая, с чего начать. Прибраться, вымыть полы и окна. Нет, уже вечереет, лучше с утра. Решила – пойду на кухню, погляжу. Она спустилась вниз. Заваров по-прежнему сидел на диване и перебирал какие-то бумаги.

– Андрей Павлович, я тут посмотрю на кухне, – сказала Флора.

– Не трудитесь, – ответил он. – Я почти не ем, нет никакого аппетита. Для себя вы можете что-нибудь сварить.

Под лестницей был чулан, рядом туалет и душевая. Кухня просторная. Плита – три конфорки. Сверху шкафы. Обеденный стол у окна, на столе фарфоровый чайник, грязная тарелка и хлебные крошки. В хлебнице затвердевшая половинка круглого ржаного хлеба. В холодильнике начатая банка вишнёвого варенья, кусок сыра, залежалые овощи, – болгарский перец, огурец, пара помидоров. В морозильнике полкурицы. В картонной коробке несколько головок лука и клубень картофеля.

Флора попарила твёрдый хлеб и принялась готовить суп. Вскоре она накрыла стол и позвала Заварова:

– Ужин готов. Сварила из того, что было. Завтра схожу в магазин и куплю всё необходимое. Отчёт я буду записывать в тетрадку. Если вам трудно встать, я принесу суп сюда.

– Я не инвалид, – молвил Андрей Павлович. – Вы кушайте, а я, может быть, потом…

– Нет, давайте вместе, – настаивала Флора. – Я уверена, суп вам понравится.

Заваров помолчал и кивнул:

– Хорошо. Только переоденусь.

Они ели молча. Лицо Заварова хмурое, бледное с недельной щетиной, прямой нос, широкий лоб прорезан тремя морщинами, волосы тёмные с проседью на висках. Его карие глаза, казалось, были безучастны к происходящему в доме. Суп, на удивление, он съел весь, от добавки отказался. Когда стали пить чай с вишнёвым вареньем, Заваров поинтересовался:

– У вас есть семья, Флора?

– Живу с сыном, – сказала Флора. – Ему осталось учиться в институте ещё два года.

– А муж?

– Мы расстались. Давно.

– А на кого учится ваш сын?

– На физика.

– Понятно. Спасибо за угощение. Пойду, лягу.

– Не забудьте потом выпить лекарство, – напомнила Флора.

– Какое лекарство? – спросил Заваров.

– У меня всё записано. Утром от давления, от холестерина, а вечером от остеохондроза. У вас ещё должны оставаться лекарства, если нет, то завтра куплю в аптеке.

– Зря хлопочете, – бросил Андрей Павлович. – Я к таблеткам равнодушен. От них никакого толку.

– Но вам же назначили! Я должна проследить, чтобы вы соблюдали предписание врачей.

– Что мне врачи… Они сами, думаете, пьют лекарства?

– Конечно, пьют. Я медсестра и пью, и все врачи тоже пьют, когда болеют.

– Пустое, – махнул рукой Заваров, и зашагал к себе.

Флора нашла в комоде свежее постельное бельё, застлала кровать. Уснула она не сразу, в голову лезли всякие мысли. Вспомнила встречу с дочерью и сыном Заварова в Москве. Дочь Александра жила со своей семьёй в прилично отремонтированной квартире старого дома у станции метро «Речной вокзал». Услышав, что ей предстоит ухаживать за одиноким пожилым мужчиной, Флора спросила: «А он не будет меня домогаться?» Василий с Александрой переглянулись и успокоили Флору: «Не беспокойтесь, он уже стар». Не такой он и старый, подумала Флора, а характер не мёд, трудно придётся мне с ним.

В открытую форточку окна снаружи доносились звуки – шелест листвы деревьев от ветерка и редкий стук падающих яблок.

Наутро Флора отправилась к станции за продуктами, туда пешком было минут пятнадцать, там располагались магазины и небольшой рынок. Закупив необходимое, она вернулась в дом. Приготовленные на завтрак блины оказались нетронутыми. Андрей Павлович находился в библиотеке, полулежал в кресле-качалке, смотрел в раздумье перед собой. На старомодном столе, покрытом зелёным сукном, стояла кружка с недопитым кофе. На вопрос Флоры, почему он не завтракал, Заваров ответил, что по утрам никогда не ест, только выпивает чашку кофе.

Весь день Флора занималась уборкой первого этажа, помыла везде полы и окна, постирала в машинке занавески, тюль, шторы и одежду Заварова. Навела порядок на кухне, почистила газовую плиту, заменила на столе старую клеёнку на светлую скатерть. Приготовила обед. К наступлению сумерек, собрала во дворе упавшие яблоки, помыла, нарезала мелко в эмалированную кастрюлю, насыпала сахару, чтобы потом сварить варенье.

Завтра займусь верхним этажом, решила она.

Ужинали они борщом. Съев полтарелки, Заваров отказался от чая, отправился к своему дивану, но вскоре вернулся, проронив:

– Пожалуй, выпью с вами чаю.

– Хорошо, – сказала Флора и налила ему в кружку душистый зелёный чай, заваренный с мятой, которую она собрала днём возле забора. Помолчав, нашла нужным заметить: – Зря вы не завтракаете, Андрей Павлович. Ведь лекарства на пустой желудок не пьют. А вы только кофе пьёте, и утром, и в течении дня – при вашем-то давлении. Давайте, условимся по утрам завтракать. Я купила овсяные хлопья. Овсянка по утрам с яйцом всмятку будет в самый раз.

Заваров на это ничего не ответил, молча отпил чай из кружки.

– Я звонила вашей дочери Саше, сказала, что доехала хорошо, – продолжала Флора. – Сказала, что вы нарушаете предписание врачей и пьёте лекарства нерегулярно. Я ведь для этого приехала, чтобы вы вовремя питались и принимали лекарства. Я же за это деньги получаю.

– Напрасно всё… – молвил, думая о своём Заваров, и с кружкой пошёл к себе.

Прошла неделя.

Заваров нехотя подчинился Флоре, ел с ней по утрам нехитрый завтрак – овсяную кашу, яйцо всмятку. Вместо чая он пил свой неизменный кофе. Пусть так, думала Флора, от кофе не отучишь, зато он стал принимать лекарства – таблетку от гипертонии и жёлтую пилюлю от холестерина. А вечером ещё одну таблетку.

Были ли у Заварова друзья, Флора не знала, его телефон всегда молчал. Флора предложила отнести телефон в мастерскую на станцию, чтобы устранить неполадку, но Андрей Павлович отказался.

Сама Флора с сыном разговаривала по телефону редко, больше общалась с помощью эсемесок.

Дни стали прохладней. Флора включила электрокалорифер, и вскоре батареи в доме сделались горячими. В гостиной был ещё камин, но он, вероятно, давно не использовался хозяином дома, нынче забитый стопками журналов и газет.

Заваров почти не выходил из дома, у него болели ноги, почту с улицы забирала Флора. Встречались они только за обеденным столом, – поглощение еды, чаще всего, протекало в молчании.

Андрей Павлович всегда допоздна читал при свете настольной лампы, а днём сидел за столом в библиотеке и что-то писал.

Однажды они после ужина пили чай. За окном шуршал моросящий дождь.

Молчали.

– Сколько вам лет, Флора? – спросил неожиданно Заваров.

– Сорок шесть, – ответила Флора.

– Ну, у вас ещё всё впереди, – проговорил он. – Я в сорок шесть руководил одним заводом под Москвой… Коллектив был дружный, работящий, умелый. С развалом Союза мы ещё двенадцать лет продержались. А потом замордовали нас проверками, открыли дело, меня на пять лет упекли в тюрьму. Пока сидел, завод с молотка пустили, люди оказались на улице… Жена бегала по разным начальствам, добивалась правды, заболела, померла. Не дождалась меня. Но детей успела выучить. Дочь – переводчик, знает несколько языков. Сын архитектор-строитель. Я на них не обижаюсь, им тоже не сладко приходится, трудятся, как белка в колесе. Такое время…

– Я видела, что вы Толстого читаете, – заметила Флора.

– Читаю, – признался Андрей Павлович. – Что же ещё остается… Нахожу успокоение в русской классике. Многие не любят Горького, а за что, сами не знают. А читали они его «Клима Самгина»? Или «Мои университеты»? Могу поспорить – нет. Вот сейчас «Войну и мир» перечитываю, в молодости некогда было. Многое из написанного с нашим днём перекликается.

– Почему у вас нет телевизора? – спросила Флора.

– Вынес в сарай, – ответил Заваров. – Надоело муть смотреть.

– А новости?

– Я и так всё узнаю… Из газет. Ещё приёмник иногда включаю. Не уймутся никак наши недруги. Уроком им не служит история, опять мутят воду.

– А зачем они это делают?

– А затем… Хотят по мордам получить, как получили в Великую Отечественную!

Помолчали.

– Андрей Павлович, можно, я буду брать книги в вашей библиотеке? – спросила Флора.

– Да, конечно, – кивнул Заваров. – Ещё мои родители собирали книги, там есть редкие экземпляры. А что вы любите?

– Так, всего понемногу, но больше приключения и жизненные истории о любви.

– А что дают вам книги о любви, позвольте спросить?

– Не знаю… Может быть, успокоение, что другим людям больше повезло.

– Гм… Как, по-вашему, зачем человек живёт, если впереди у него нет света, один мрак?

– Всё равно он не должен опускать руки. Если его омрачает будущее, он должен жить всем светлым, что у него было.

– Вы, оказывается, ещё и философ?

– Нет, что вы. Я просто наблюдала в жизни. Всякое видела. Порой, смотришь, – ну всё, полная безнадёга, пропасть, а вот встаёт человек, просто диву даёшься! У него внутренние резервы включаются. Нет, так просто нельзя сдаваться.

– У вас есть друзья? – спросил Заваров.

– Как же без друзей, – ответила Флора. – Ещё со школы дружим. Одна подруга в Перми живёт, Света, а вторая Рита – в Москве, замужем за хорошим человеком, это она меня позвала, нашла работу. Правда, не каждому такая работа понравится, зато хорошо платили. Благодаря чему мой сын Игнат ни в чём не нуждается. Не подумайте, он не сорит деньгами, как дети мажоров, очень экономный. Мне важно, чтобы он хорошо питался, в его возрасте нельзя учиться впроголодь, витамины нужны. Он просит, чтобы я уже вернулась домой, что стипендию повышенную стал получать, и ещё, если надо, подработку найдёт. А у вас друзья есть, Андрей Павлович?

– Растерял, пока сидел в тюрьме, – ответил Заваров. – Только Женя Дёмин один остался, он на другом конце села живёт, за речкой. Иногда заглядывает, приезжает на велосипеде. Я думал, что это он пришёл, когда вы ко мне постучались.

– Понятно. А дом ваш славный, крепкий, видно, что его с любовью строили.

– Отец построил. Он по профессии инженер-механик, был в войну танкистом. Вернулся живой, построил на месте старой развалюхи новый дом. Умер в пятьдесят пять лет от фронтовых ран, у него осколок возле сердца сидел.

– Андрей Павлович, разрешите ваш телевизор, что в сарае, я у себя поставлю? На самой низкой громкости буду смотреть. Только новости.

– Берите, – молвил Заваров. – Спасибо за ужин! Спокойной ночи!

– Спокойной ночи!

Наступили тёплые дни Бабьего лета.

Флора уговорила Заварова воспользоваться солнечной погодой и гулять понемногу. Они ходили неспешным шагом по улице и с каждым днём увеличивали расстояние. А однажды прошагали далеко в сторону берёзовой рощи, к самой речке.

Они шли мимо стройных белых берёз и любовались золотой листвой, в которой весело играли солнечные блики. Заваров давно так хорошо не ощущал себя, – он вдыхал полной грудью свежий воздух, напоенный запахом диких трав, и щурил глаза, вглядываясь в голубое небо. Щетина на его лице превратилась в окладистую бороду, которая очень шла ему.

– Андрей Павлович, а что вы пишете в вашей библиотеке? – спросила Флора.

– Так, ничего особенного, – ответил Заваров, а через несколько секунд поправился. – Пытаюсь создать одну вещицу, над которой работал наш завод вплоть до самого закрытия. Сдаётся мне, я нащупал стержень решения… Если удастся завершить разработку до логического конца, то она стала бы очень важным… – Андрей Павлович не договорил и только вздохнул. – Только кому теперь это нужно?..

– Нужно, – заверила Флора. – Если вы делаете полезное дело, то оно, рано или поздно, будет востребовано.

– Хотел бы я в это поверить… – Заваров внезапно нахмурился. – Новым хозяевам жизни совсем другое требуется… А ведь не только один наш завод они закрыли, а сотни, тысячи по всей стране!

– Да уж… – протянула Флора, и заговорила о другом, чтобы сменить тему. – Я видела, что у вас гараж пустой, вы раньше водили машину?

– Был старый жигулёнок, рухлядь. Тут цыгане ходили, собирали металлолом, отдал им машину. Сын хотел купить новую, но я отказался. Куда мне ездить?

Они вышли к речке.

– О, глядите! – повеселел Заваров. – Вон, за тем мостом, друг мой, Женя обитает. Мы можем зайти к нему.

– Давайте, зайдём! – согласилась Флора.

– Что-то давно он не показывался, может, захворал.

Приятель Заварова Евгений Петрович Дёмин жил тоже в частном доме, только кирпичном, одноэтажном. Их встретил во дворе маленький чёрный пёсик, только разок гавкнул и радостно завилял хвостом. Внутри дома прибрано и чисто. Дёмин, правда, лежал в постели. Завидя нежданных гостей, он хотел было встать, но Заваров остановил его:

– Лежи, лежи! Что с тобой приключилось, Женя?! На тебя это не похоже!

– Да, вот, радикулит проклятый прихватил, – ответил хозяин дома. Он был одного возраста с Заваровым, только круглолицый, лысеющий и гладко выбритый.

– Здравствуйте! – сказала Флора, держа в руке пакет с гостинцем, что купили они в магазине по пути.

Вошла жена в переднике, внесла крынку.

– Ба, Андрей! Слышу знакомый голос, думаю – ты, не ты?

– Я, Наталья! Познакомься, это Флора, мой юный друг и спаситель.

– Здравствуйте! – поклонилась хозяйке Флора.

– Говоришь, спасительница? – спросил Дёмин, уставившись во все глаза на гостью.

– Самая настоящая, – сказал Заваров. – Из Москвы приехала.

– Сейчас чай будем пить, – засуетилась Наталья. – Я вот в погребе достала простоквашу, тоже потом попробуете.

Они пили чай, – Наталья с гостями за круглым столом, а Евгений, лёжа на подушках. Беседовали. Два старых друга вспоминали школьные годы, как шалили по глупости, как получали от взрослых взбучку и подзатыльники, как бегали на речку купаться… Двое друзей подзадоривали друг друга и заразительно смеялись.

– А знаете, Флора, какая кличка была у Андрея в школе? – спрашивал, смеясь, Дёмин. – Лось!

– Почему Лось? – улыбалась Флора.

– Он однажды прочитал стих, где были такие слова: «Я лось, я сохатый! Мне дождь нипочём, ни буран! Ни буря, ни океан! Я леса защитник, ведь солдат я!» С тех пор и приклеилась к нему кличка.

– Не помню, чтобы я такое читал! – отбивался Заваров.

– Было! Было! – вещал, лёжа в кровати, Дёмин.

«Есть ещё запас прочности у этих людей! – думала Флора. – Впору молодым позавидовать!»

Шли дни.

Они продолжали прогулки каждый день, за исключением, когда сильно дождило, гуляли утром после завтрака и обязательно вечером. Андрей Павлович показывал Флоре укромные уголки своего детства, которые ещё сохранились, старую церквушку, отремонтированную недавно, школу, где он окончил десятилетку.

Когда выпал снег, они вместе чистили его во дворе.

Накануне Нового года сын Флоры Игнат прислал ей новогоднюю открытку с изображением деда Мороза и снегурочки. И прислал открытку отдельно Заварову с надписью: «Уважаемый Андрей Павлович, с Наступающим Новым годом! Желаю Вам крепкого здоровья, света и добра!» Обычные простые слова, но они были приятны Заварову, и он поставил открытку на видное место в своей библиотеке.

Приехала навестить отца из Москвы дочь Александра, прибыла всем семейством, с мужем Дмитрием и двенадцатилетним сыном Егором. А Василий приехать не смог, но через сестру послал подарки, – отцу рубашку, а для Флоры шерстяной оренбургский платок.

Александра увидела, что в родительском доме всюду порядок и чистота, а больше всего её радовало бодрое состояние отца, хорошее его настроение, – конечно, Флора, – только её появление здесь способствовало тому. Не ускользнуло от внимания Александры и то, что у отца появились вязанные свитер, шарф и шапочка для прогулки. Она спросила:

– Папа, а откуда у тебя эти вещи? Купил на рынке?

– Нет, дочка, наша Флора связала. – В голосе его звучали тёплые нотки. Ну и замечательно, подумала Александра.

К Новогоднему столу поспели старинный друг Заварова Евгений Дёмин с супругой Натальей, принесли яблочный пирог и торт. Ровно в двенадцать открыли шампанское. Кричали – ура! Звенели бокалами, пили, ели разные вкусности, беседовали, веселились.

Спустя два дня Александра с семьёй засобиралась в Москву. Андрей Павлович с Флорой провожали их на перроне станции. Они стояли рядом, Флора держала Заварова под руку.

Поезд тронулся.

Александра помахала им из окна вагона и долго смотрела. И подумала с грустью, – как было бы хорошо, если бы они были вместе…

Художник: Мария Козлова