Далёкой юности причал

Станислав Павлович Кочетов вернулся с черноморского причала после смены необычайно угрюмый. Вода, дававшая с юных лет силу, энергию и бодрость, в этот день почему-то не помогла. Он молча бросил на гвоздь бескозырку с наглой английской надписью «CAP», обозначающей сокращённое от «captain», стянул с чуть запотевшего тела настоящий матросский тельник и сквозь зубы бросил подлетевшей к нему жене:

– Ам-ам давай! Готово?

Жена залепетала, начала накрывать стол на маленькой, не по-южному темноватой кухне. Станислав Павлович, нагнувшись, извлёк из тумбового стола бутылку мутного самогона, налил в маленькую гранёную стопку (хрустальных Павлович терпеть не мог) и опрокинул одним махом. Внутри потеплело, волной пробежало по сердцу и небольшим отливом принялось разгонять тёмные мысли о неожиданно подкатившей старости.

Никогда до сегодняшнего дня он не чувствовал своего настоящего возраста. Со времён ранней молодости женщины легко попадались в прочно расставленные им сети. Он же, словно ловкий и удачливый рыбак, доставал из них то одну, то другую рыбку; пока не попалась та самая – золотая, ставшая его первой женой. Жили славно, ладно, детишек хорошеньких нарожали. Жена была прекрасной матерью и хозяйкой, да только его мужской, его душевной сути особо не понимала.

Павлович любил жить на широкую ногу: гулять, быть душой компании, безобидно флиртовать с женщинами. Супруга его осаживала, выправляла, подделывала под себя. Но не мог, не мог он превратиться в ею задуманного – «правильного и дисциплинированного» семьянина!

Станислав долго хранил жене верность, пока однажды не полоснули по сердцу зелёные глаза южной поварихи. Ох, и стрекоза была! Стрекотала, лепетала, да знай, хвалила, нахваливала! Во всём-то он выходил самым хорошим! Прежде, похоже, он и не знал себя. А какая ласковая была… Подойдёт, обнимет, приголубит. Чего мужику ещё надо? Хвали больше да корми лучше.

Задумавшись, Станислав Павлович налил вторую рюмку раздирающей горло самогонки.

– Станюша, Станюша, – снова запела подобострастная жена, – ты её – «заразу» огурчиком малосольненьким придави, оно слаще покажется.

Он взял огурец, пронзив в очередной раз недоброжелательным взглядом вертевшуюся юлой жену. На столе, словно на скатерти-самобранке, появлялась то одна, то другая закуска. Вот и сковородка румяной картошки с золочёными шкварками пахнула горячим ароматом перед самым носом. Раньше Станислав Павлович закрыл бы глаза от удовольствия, втягивая в себя запахи божественно простого блюда, и, назвав жену «моей кудесницей», налёг бы на лакомство. Хотя он явно проголодался, но любимое блюдо не возбуждало прежнего аппетита, а Лёля откровенно раздражала.

– Станюша, рыбка моя, ты почему такой грустный?

– Отстань, Лёля, не видишь, я устал! – отмахнулся он грубо.

– Устал, устал, мой котик! Так ты пропусти ещё маленькую и баиньки. Я тебе в беседке постелю, дома сегодня душно.

Жена услужливой бабочкой метнулась устраивать ложе беспричинно злому Станюсику. Лёля считала себя женщиной проницательной, но сегодня никак не могла понять: почему хмурился и бурчал её «котик». Ведь накормила-напоила его, вон получше отдохнуть уложила. Почему же он недоволен?

Отобедав, Станислав Павлович немедля ушёл в беседку, даже не поблагодарив Лёлю. Он и сам на себя злился, ведь Лёлька-то здесь не при чём! Она по-прежнему готова обслуживать его день и ночь. Кроме «Станюшечка, котик, рыбка», он от неё ничего не слышит. А вот же, подавай ему внимание других женщин! Эта рыжая, к примеру, сегодня на причале. Ну, сколько ей? Лет сорок? И ему только… шестьдесят восемь. Для мужчины – это не возраст. Да и своих лет ему никто не давал, всегда – лет на десять моложе. Чего эта рыжая взвилась? Он ей только и сказал:

– Госпожа, вы шикарно выглядите!

Ну что ей стоило: улыбнуться, поблагодарить за комплимент, сказать в ответ что-либо приятное. Вместо этого симпатичная – на первый взгляд – женщина скорчила неприступную гримасу и процедила сквозь зубы:

– Тебе чего, дедок, надо? Чего пристаёшь? Не на ту напал!

У Станислава Павловича от такой откровенной наглости замерло сердце. Во-первых, какой он ей «дедок», а во-вторых, ни на кого он нападать не собирался. Просто увидел приятную женщину и, повинуясь своей мужской сути, решил сделать ей комплимент. Раньше он довольно часто обращался к незнакомкам с подобными комплиментами. И всегда в ответ – игривая благодарность. Иногда завязывался элементарный разговор о пустяках: погоде, температуре воды в море, ценах на рынке. Станислав Павлович любил подчеркнуть свою причастность к черноморскому городу. Он не хотел казаться просто отдыхающим.

«Может, и правда, для всех окружающих, довольно миловидных женщин, ты уже дед?» – неожиданно мелькнуло в голове. Стараясь заглушить непрошеные мысли, Станислав Павлович налил ещё одну рюмашку самогонки из принесённой на веранду бутылки, выпил её и потихоньку, чтобы не услышали соседи и жена, затянул: «Салехард вот уж скрылся вдали, за кормой. И закат золотит берега над рекой…»

Именно сейчас ему неудержимо захотелось в Салехард, город своей юности, куда он впервые приехал в годы учёбы в Омском речном училище. Ещё совсем мальчишкой попал в состав тыловой группы нападения на фашистские подводные лодки. По слухам, подлодки в любое время могли появиться в Обской губе. Половину зимы группа курсантов провела в Новом Порту. Они жались друг к другу в промёрзшем до самой земли бараке. Днём учились в выстывших классах или работали на сорокаградусном морозе. Когда же большую часть курсантов с полуобмороженными руками и ногами откомандировали в Салехард, Станислав Кочетов оказался в их числе.

В Салехарде условия в общежитии были намного лучше, и кормили их сытнее, и девчонок красивых с восторженными лицами по улицам ходило полно!

После месяца боевой подготовки и казарменного положения курсантов стали «отпускать в город». Стас уходил в увольнительную всегда с одной и той же группой ребят из четырёх человек, таких же бесшабашных балагуров, как и он сам. Они гуляли по городу, заигрывали и шутили с девчонками, а на танцах, неожиданно для себя, оказались самыми востребованными кавалерами. Такие же по возрасту девчонки, только-только выпорхнувшие из подростковых платьишек, серьёзно называли их «военными».

Сейчас Станиславу Павловичу непреодолимо захотелось шагнуть в те дни холодной военной молодости! Снова очутиться на танцплощадке в Доме культуры и закружить ту девчонку – в платьице в горошек, с белыми бантами, шепнувшей ему: «Вы наши защитники!» Ох, как взыграло самолюбие юного курсанта. Да за такие слова он бы пошёл на фрицев врукопашную! Но их отряд так и остался в запасе, и, доучившись последний год в Омске, Станислав Кочетов уже специалистом приехал работать в Салехардский речной участок.

– Вот было времечко! – восторженно думал хмелеющий Станислав Павлович. – А сейчас, сейчас кем я стал? «Дедком»?

С грустными мыслями он задремал, не ожидая от пробуждения ничего хорошего. Голова ещё гудела и от количества принятого, и от тревожных раздумий, когда Станислав Павлович услышал над собой знакомый голос. «Снится мне, или это наяву?» Он как по команде открыл глаза. Перед ним маячило родное лицо младшей дочери. За её спиной угодливо и очень фальшиво жужжал голос жены:

– Вот радость-то какая! Наденька приехала! Уж теперь я вас вдвоём оставлю. Папочка и доченька поживут вместе. Наденька поготовит для папочки, покормит его. Я съезжу с сестрой повидаться.

На том и порешили. Станислав Павлович не стал удерживать жену. Он догадывался об отношении Лёли к его дочери от первого брака. Своих детей не было, а девчонок мужа она недолюбливала. Иногда нашёптывала полушутя-полуоткровенно: «Зачем они нужны – эти дети? От них одни хлопоты и издержки, а благодарности – ни на грош». Станислав Павлович зачастую прерывал бесполезный разговор, и Лёля тут же ретировалась: «Пошутила я, Станюся. Хорошие, хорошие у тебя дочки!» Все эти годы женщина втайне надеялась, что её ласки и услужливость однажды вычеркнут ненужных детей из жизни любимого Станюсика.

Утро принесло ещё один сюрприз. Только закрылась дверь за Лёлей, на пороге появилась дочкина подруга.

– Папа, познакомься, это Жанна.

Жанночка кокетливо подала ручку Надиному папе и ободряюще улыбнулась. После вчерашней катастрофы с рыжей грубиянкой Станислав Павлович не знал – как себя вести с такой очаровательной дамочкой. Подружка держалась непринуждённо, и Станислав Павлович «забросил удочку»:

– Вы очаровательно выглядите, госпожа!

Жанночка одобрительно встряхнула каштановыми кудрями, откинула кокетливо головку и, стрельнув глазами, сладко выговорила:

– А вы, Станислав Павлович, не только очаровательный мужчина, но ещё и непревзойдённый мастер комплимента!

Станислав Павлович встрепенулся, отряхнул слегка помятые вчерашней историей пёрышки и запел соловьём.

Две недели гостила у него дочь и очаровательная Жанночка. Лучшего времени пожилой мужчина не мог припомнить за последние годы!

С утра, пока девчонки ещё досматривали самые сладкие сны, Станислав Павлович отправлялся на шумный южный рынок. Там он покупал парную баранину для шашлыков, ароматные специи, домашний сыр и свежий лаваш. Вернувшись домой, варил молодым дамам кофе в своей старой, привезённой с севера кофеварке; себе заварганивал большущую чашку настоящего флотского чая. Втроём шли в беседку. Надюшка с Жанночкой пошвыркивали кофе, болтали и хохотали по всякому поводу и без. Причём и его не оставляли в покое. Дочь просила «затравить» какой-нибудь анекдотец, и девчонки снова надрывали животы, а Станислав Павлович улыбался их молодому счастью и своей причастности к нему.

Потом, перед самым завтраком, он устраивал дегустацию вин собственного приготовления. Нырнув в подвал, быстро начинал извлекать то одну бутылку, то другую. Вино пробовали понемногу, обменивались вкусовыми ощущениями, и понравившуюся бутылочку упаковывали в корзину с рыночными продуктами.

Позавтракав, отправлялись на дачу к самом берегу Чёрного синего моря. Там Павлович начинал колдовать над шашлыками. Девчонки, оставив его наедине со своими мыслями, сразу бежали купаться. Он присоединялся позже. Вместе счастливые отдыхающие устраивали длительные заплывы наперегонки, причём моряк со стажем нисколько не уступал молодым женщинам. За короткий срок Станислав Павлович помолодел лет на двадцать. «CAP» больше не ощущал себя «дедом». Он снова чувствовал себя мужчиной, опять полон сил, жизненно-солнечной энергии и задора.

Наплававшись «досыта», возвращались на дачу. Там услужливый хозяин предлагал бесконечные тосты под аппетитные шашлыки. Жанночка глядела на него с таким обожанием. Станислава Павловича резануло по сердцу. На него смотрели те самые глаза. Он быстро зажмурился; то ли от яркого солнца, то ли от быстрого мелькания горошка на платьице восторженной салехардской девчонки из далёкой юности, тихо шепнувшей очень важные слова...