О топониме Плесньск в «Слове о полку Игореве»

Попытка истолкования одного из «тёмных мест» в «вещем сне» князя Святослава

Святославу в Киеве «на горах» привиделся «мутен сон». Он ещё не знает, как толковать его, но дурные предчувствия заставляют князя рассказать тревожный сон своим боярам. «Всю ночь с вечера серые вороны граяли у Плесньска на лугу, где была дебрь Кияня, и неслись к синему морю».¹

По поводу Плесньска у исследователей нет единого мнения. Первые издатели «Слова», опираясь на мнение В.Н. Татищева, видели в Плесньске «город Галицкого княжества, смежный с Владимирским на Волыни».² Этой же точки зрения придерживался П.П. Вяземский.³ Но поэт и переводчик «Слова» В.В. Капнист выдвинул версию, что Плесньск находится под Киевом.⁴ Он отождествлял его с селом Плоское, расположенным за Подолом. Таким образом, ещё в XIX в. мнения исследователей в отношении топонима «Плесньск» разделились. Древнеруський город Плесньск располагали или в Галицком княжестве или в районе Киева.

Эта же традиция в отношении топонима «Плесньск» продолжилась в 20-м столетии. Н.В. Шарлемань отождествлял Плесньск также с селом Плоское, но только располагал его в районе современной киевской улицы Нижний и Верхний валы.⁵ С мнением Шарлеманя согласились такие авторитетные исследователи «Слова» второй половины XX в., как академик РАН Д.С. Лихачёв и член-корреспондент РАН Л.А. Дмитриев.⁶

С доводами известных исследователей выдающегося памятника древнеруськой литературы, как на Украине, так и в России, предложивших своё понимание топонима «Плесньск», можно было бы безоговорочно согласиться, но попытаемся обосновать свою точку зрения на одно из «тёмных мест» в «Слове».

В последней четверти XII в. в Галицком княжестве реально существовал город Плесньск, упоминаемый в Ипатьевской летописи под 1188 годом. У стен древнеруського города «плескались» (вот откуда происхождение топонима «Плесньск») воды реки Серет, притока Западного Буга.⁷

В настоящее время в верховьях Западного Буга на месте летописного Плесньска сохранилось городище площадью 160 гектаров (возле села Подгорцы, Одесского района, Львовской области). На месте древнего городища в 50-х годах прошлого столетия проводились раскопки институтом археологии АН УССР. М.П. Кучера полагает, что упоминание города в «Слове» неслучайно.⁸ На основании данных археологических изысканий возникновение города датируется XI веком, а уже в XII веке Плесньск становится крупным по тому времени центром ремесла и торговли. В Ипатьевской летописи говорится, что город захватывали угры и галичане, брал его «на щит» князь Даниил. Из летописного повествования становится ясно, что в междоусобных войнах Плесньск играл не последнюю роль. До настоящего времени на месте древнего городища прослеживается 11 линий валов, что является свидетельством развитой системы оборонительных укреплений города.

Б.А. Ларин в «Лекциях по истории русского литературного языка» указывал, что комментарии зоолога (Шарлеманя) оказались для всех неоспоримыми и доказательными в смысле разрушения легенды о поэтичности языка «Слова».⁹ Попытка реального истолкования топонима «Плесньск» принижает «Слово о полку Игореве» как памятник высокой художественной культуры Древней Руси, невольно ставит его в ряд заурядных стародавних писаний.

Такой вполне обыденный, прозаический подход к стремлению расшифровать и объяснить одно из «тёмных мест» в поэме вряд ли оправдан. Вполне логично искать ответ на вопрос – где же находился Плесньск «Слова о полку Игореве»? – в тех эстетических и художественных принципах, которые являются основополагающими для произведений древнеруськой литературы домонгольского периода.

Эпоху XI-XII вв. в истории культуры Киевской Руси относят к стилю монументального историзма. По определению Д.С. Лихачёва монументальный историзм «характеризуется стремлением рассматривать предмет изображения с больших дистанций: пространственных, временных, иерархических».¹⁰ Для «ландшафтного зрения» характерным является пространственно-временная связь, как бы одновременное нахождение в одно и то же время в удалённых друг от друга географических объектах. «Эстетически ценно только то, что может быть представлено большим и мощным и что может быть воспринято с больших расстояний. Вот почему действие перебрасывается из одного географического пункта в другой, находящийся в другом конце Русской земли».¹¹

Святослав видит «смутный сон» в Киеве, «серые вороны» кричат у Плесньска и летят к «синему морю». Три разных географических объекта сопряжены во сне великого киевского князя Святослава. Непонятная ещё для него тревога за руськую землю, от Киева до Галицкого княжества, находит своё воплощение в ответе бояр: дружина князя Игоря погибла, Игорь-князь попал в плен.

Пространственная форма «Киев – Плесньск – море синее» получает понятие «тоски и печали». Вот географический треугольник, который своим основанием «Киев – Плесньск» (Южная Русь) противостоит «синему морю» (Полю половецкому). Во второй половине XII в. владения Руси на черноморском побережье и Азовском море были уже утрачены и принадлежали стоящим на более низкой ступени социального развития, чем русичи, тюркоязычным кочевым племенам – половцам. Таким образом, во сне Святослава происходит полное драматических событий противопоставление «земли Руськой» и половецкой Cтепи, которое оказалось не в пользу русичей и принесло им печаль и «тугу», тоску.

Способность автора «Слова» передать сон Святослава «ландшафтным взором», характеризует его как человека, хорошо знающего литературу своего времени и законы её развития. Охват единым зрением, как бы с высоты полёта сокола-шестокрыльца, всей территории Юго-Западной Руси и половецкой Степи, одновременность происходящих, сопряжённых между собой в этом огромном пространстве событий, способность конкретного пространства приобретать понятия «тоски и печали», позволяют отнести сон князя Святослава в поэме к ярким образцам стиля монументального историзма. Исходя из принципов этого стиля, уместно будет расположить топоним «Плесньск» не в местности под Киевом, а на территории Галицкого княжества.

Но, почему именно Плесньск – город, всё-таки не игравший выдающейся роли в политической и экономической жизни Южной Руси, упоминает автор? Логичнее было бы назвать такие крупные центры ремесла и торговли в Галицкой земле, как княжий град Галич или Владимир Волынский. Неужели от этого пострадала бы художественная ткань поэмы? И вот тут напрашивается вывод, что топоним «Плесньск» несёт какую-то непонятную нам, потомкам древних русичей, смысловую нагрузку и упоминается в поэме не просто по неизъяснимой прихоти автора. Он аллегоричен и явно о чём-то говорит. Оригинальный ответ на поставленный нами вопрос дал в своё время сибирский поэт Г. Карпунин. На основании филологических изысканий он пришёл к выводу, что топоним «Плесньск» содержит в себе сразу три намёка:

Что-то или кто-то плещет (море синее, Дева-Обида плещет крыльями);

Горькие события сотворятся в земле Половецкой (Плесньска – Половецка);

И предвещают они плен: ПЛЕсНьск (Пленьск – в Екатерининской копии 1796 г.).¹²

Поэтическое прочтение Геннадием Карпуниным топонима «Плесньск» впечатляет. Оказывается, топоним иносказателен и несёт в поэме вполне определённую смысловую нагрузку, и трактовать его можно так: «Грозно плещет море синее в Степи половецкой, это Дева-Обида горько взмахнула своим лебединым крылом, предсказывая наступление недобрых времён на Руси после злого поражения полка князя Игоря на реке Каяле, и скорбного пленения 4-х руських князей».

По-разному можно оценивать филологические разыскания поэта Карпунина, однако, если продолжить его ряд в отношении топонима «Плесньск», хотелось бы заметить, что топоним содержит в себе ещё один незамеченный поэтом намёк на неудачный поход князя Игоря: ПЛесньсК – ПЛК.

Известно, что в древнеруськом языке слово «пълкъ» имело значение – войско, поход. Недобрый поход – «полк» князя Игоря принёс ему тяжёлое поражение и плен. Поистине, сон князя Святослава оказался вещим!

В устах гениального мастера слова топоним «Плесньск» получил неожиданное звучание. Тут явно слышится звуковая аллитерация, игра звуков, которая выстраивается в последовательную цепочку, имеющую вполне логический, точно выверенный завершённый строй, и если суметь услышать эту игру звуков, тогда она невольно превращается в игру слов, близких по звучанию и написанию: ПЛЕсНьсК – ПЛК – ПЛЕН.

Такая игра слов является характерным приёмом для произведений древнеруськой литературы. В «Молении Даниила Заточника» читаем: «Кому Белоозеро, а мне чернее смолы; кому Лаче озеро, а мне много плача исполнено».¹³ Игра слов параномазия, когда сталкиваются различные по своему происхождению, но близкие по звучанию и написанию слова, создаёт красочные, запоминающиеся художественные образы, подчёркивает неординарный литературный талант древнеруських авторов, красноречиво свидетельствует о высоком уровне развития древнеруськой литературы домонгольской Руси. В «Слове о полку Игореве» эту игру слов можно услышать в топониме «Плесньск». Она, по сути, несёт в себе яркую информацию об идейном замысле поэмы. Нужно крепить единство Руси, а не своевольничать, как храбрый, но недальновидный князь Игорь. Ведь от его полка-похода наступили на Руси «недобрые» времена.

Итак, попытка исследователей объяснить, где же был расположен древний «Плесньск», упоминаемый великим князем Святославом в рассказе о своём сне, с чисто рациональных позиций вряд ли правомерна. При таком подходе совсем игнорируется художественная ткань поэмы. Автору «Слова» совершенно отказывают в поэтической интерпретации топонима. Такая трактовка обедняет, принижает поэму и сводит до уровня обыденных представлений: «был – не был». Совершенно игнорируются характерные черты развития древнеруськой литературы Киевской Руси в эпоху «Слова». Принципы монументального историзма абсолютно не принимаются во внимание и не находят своего применения.

Несмотря на горячее желание многих исследователей истолковать одно из «тёмных мест» поэмы и привязать его к определённому населённому пункту в Древней Руси, совершенно игнорируется поэтическое осмысление автором трагических событий 1185 года.

Полностью принимая филологические изыскания Г. Карпунина, хочется продолжить предложенное им объяснение топонима «Плесньск» и заметить, что тут слышится ещё одна звуковая аллитерация: ПЛесньсК – ПЛК, намёк на неудачный поход «полка» князя Игоря в половецкую степь.

Можно с уверенностью сказать, что исторический «Плесньск» в вещем сне князя Святослава упоминается совсем неслучайно. Благодаря образному складу мышления автора он несёт в себе определённую смысловую нагрузку, которая органично вплетается в художественную ткань поэмы. Известно, что сны, по народным поверьям, имеют потаённый смысл, который доступен не каждому. Сны нужно уметь истолковывать. Сон князя Святослава полон тревожных предчувствий, непонятных намёков и символов. Не отступая от народных традиций в описании сна князя Святослава, автор предлагает своё поэтическое прочтение топонима «Плесньск», основанное на игре звуков, которое, естественно, завуалировано, как и должно быть во всяком сне, и понять его может только подготовленный читатель. Пытливые современники, надо полагать, понимали, слишком уж свежи были в их памяти трагические события весны 1185 года.

Вот же, топоним «Плесньск» в «Слове о полку Игореве» нужно интерпретировать так:

ПЛЕсНьСК–ПЛЕСК–ПЛК–ПОЛОВЕЦКА–ПЛЕН.

Грозно плещет море синее в стороне враждебной! Это Дева-Обида горько взмахнула лебединым крылом, вещая неудачу завистливому «полку» князя Игоря в Степь половецкую, предсказывая наступление недобрых времён в Южной Руси после бесславного разгрома дружин удалых русичей на неведомой реке Каяле, и бесславного пленения 4-х руських князей. Событие, ещё небывалое в истории Руси!

Как убедительно показал Д.С. Лихачёв, «Слово о полку Игореве» прозвучало всецело в духе своего времени и вполне соответствует художественному принципу старой руськой литературы – стилю монументального историзма. И в соответствии со стилем монументального историзма вполне логично предположить, что топоним «Плесньск» в «Слове о полку Игореве» относится к древнеруському поселению, расположенному в Галицкой земле в верховьях реки Серет.

Вполне возможно, что впервые «Слово» прозвучало как былинная песня в исполнении автора под скорбные переборы струн староруськой арфы – гуслей.

Мы попытались, не претендуя на абсолютную истину в последней инстанции, постигнуть ход мыслей автора, чтобы прояснить появление топонима «Плесньск» в «вещем сне» князя Святослава. Надеемся, что мы хоть немного смогли проникнуть в «святая святых», в творческую лабораторию «ратая слова». Так уважительно отзывался о своих собратьях по перу старший современник автора «Слова о полку Игореве» Кирилл Туровский. Насколько нам это удалось, пусть судит читатель.

Литература:

1. «Слово о полку Игореве». М.: «Книга», 1988. С. 100.

2. «Слово о полку Игореве». М.: «Книга», 1988. С. 23.

3. Энциклопедия «Слова о полку Игореве» //т.4, (П – Слово) – Санкт-Петербург: Изд-во «Дмитрий Булавин», 1995. С. 117.

4. Там же.

5. Шарлемань Н.В. «Дебрь Кисаню» – «Дебрь Киянь» //Слово о полку Игореве. Сб. исследований и статей. /Под ред. В.П. Адриановой-Перетц. М.- Л.: 1950. С. 211.

6. Энциклопедия «Слова о полку Игореве» //т. 4, (П – Слово), Санкт-Петербург: Изд-во «Дмитрий Булавин», 1955. С. 118.

7. Там же.

8. Кучера М.П. «Слово о полку Игореве» и древнерусский город Плесенск» //Краткие сообщения Института археологии АН УССР, вып. 9. Киев, 1960. С. 115-116.

9. Ларин Б.А. «Лекции по истории русского литературного языка: (10 – середина XVIII в.) /Учебное пособие для филологических специальностей ун-тов и пед. ин-тов. – М.: «Высшая школа», 1975. С. 173.

10. Лихачёв Д.С. «Слово о полку Игореве» и эстетические представления его времени» //См. «Слово о полку Игореве»: 800 лет. (Сборник) /Составитель Л.И. Сазонова; Редколлегия: И.И. Шкляревский и др. – М.: Сов. писатель, 1986. С. 130.

11. Там же.

12. Карпунин Г.Ф. «По мысленному древу». Перечитывая «Слово о полку Игореве». Новосибирск: Новосибирское Кн. изд-во, 1989. С. 193.

13. Древняя Русская История //Хрестоматия. Изд. 2, дополненное, /Сост. проф. Н.И. Прокофьев. М.: «Просвещение», 1988. С. 124.