***
Задумавшийся Сфинкс
Приник к брегам Невы.
А Вы
Пройдёте мимо
Фасада, что чуть сник
К воде слегка, но зримо.
Прохожий носит мима
В лице своём. Черты
Эпохи нелюдимой
Скрываются в конце
Двора, но это ты
В имперском подлеце
Давно узнал, а здесь
Нева неотразима,
И есть
Минувшее в камнях,
Строеньях и фасадах,
И мне в базарных днях
Порой совсем не надо
От улиц Петрограда
Историй, кроме той,
С музейною оградой
Вдоль камня мостовой...
***
Поколенья, отбывшие ради дров,
Поколенья, отбывшие подле печки
Срок земной, что всегда молчалив, суров.
Человечье
Век за веком сводил к кошельку и двору
Этот «добрый и праведный», проклятый Ницше.
Сколько жизней и душ отходило вору!
А вот лишней
Оставалась лишь та, что от Бога не шла,
От науки ль разящей, от строгого знанья.
Я не знаю, когда этот мир обветшал –
Он с рожденья, возможно, был ветрен и шал
В этих званьях.
В этих дачах, квартирах, парковках у клумб,
Но однажды в грозящее тёмное море
Бросит мачты свои славный храбрый Колумб
И убьёт всех индейцев горем...
***
Я вписал себя в эти стихи –
Я навеки средь них прописан.
От кого-то они далеки,
Кто-то к ним припадает, длится.
И когда к ним подступишь ты,
Сидя возле притихшей ночи,
Тихо скажут мои листы,
Что я Словом был уполномочен...
***
Человек, виноватый в себе,
В чуждой речи, в душе, в улыбке,
В занесённой упрямой руке
Над строкою иль над ошибкой.
Человек, обвинённый в себе,
На листе предаётся строкам,
Признаётся в Тебе, и в судьбе
Ненароком...
***
Ветер листает.
В лае
Слышен прибрежный крик.
В соснах прилив
Играет
Ветра, что не отвык
В небо стучать.
Залив,
Где мы застали город,
Где запевала жизнь
Волнами в шторм, мажором
Рвалась на этажи,
Ветром морским с залива,
Грива
Гребней морских
Билась о ночь красиво.
Я на минуту стих.
Слушал, как пишет море
Волнами, словно горе,
Свой неумолчный стих...
***
Солнце топит снег, и вытает лето прошлое
Облетевшей и грязной упавшей листвой,
Что была прошлой осенью лету брошена
Рыжим саваном за упокой.
И стоит страна, что зимой допрошена,
Грязным снегом да талым льдом,
И пытает нас в нас самих проросшая,
Отложившая на потом,
То пейзажем родным, то казённым говором,
Под который её возлюбить нельзя,
То бросая в тебя этим рынком, ворованным
У соседних стран. И тебе так не здорово,
Когда кажется, что вот здесь она вся.
Ты присядь,
И смотри теперь в оба.
Ничего в России не трогать!
Не кантовать! До гроба. Вашу мать...
***
Чем ты несёшься, о, Тройка-Русь?
Яйцами ли? Идеей?
Ладно, давай, пропиши, не трусь,
Судьбы свои злодеям!
Жулику, вору, псарю, рвачу.
Дай им степей напиться!
Я промолчу тебя, промолчу,
Снежная небылица.
Каждый несёт тебя, словно бред,
Словно весну и осень.
Так повторял тебя прадед, дед,
Так их потомок носит.
Гоголь спросил тебя в том бреду:
«Камо грядеши? Ну, же!»
И догорел томом «Мёртвых душ»,
Чтоб не закончить хуже.
Кто-то наследовал этот край –
Жизнь доживал невнятен,
Но Маяковский вставал орать
В мутное время: «Нате!»
Бросил, оставил. Кидать стихи
В толпы – пустое дело.
Он и Есенин теперь тихи:
Всех ты, Русь, одолела.
***
Отступление снега. Город почти что сдан.
Командармы зимы: январь, февраль и декабрь –
Все убиты. Талой водой их ран
Умываются улицы города все, как встарь.
Но весна холодна. Сугробы, как стужи труп,
Ненароком обходит краем её тепло.
И неловкий март ещё разудал и груб
Снегом стывшей зиме назло.
***
От Бродского, вложенного в строку, осталась часть его речи.
От Берлиоза, трамваем урезанного, только его голова.
А мне здесь остаться да будет отныне нечем.
Слова,
Что были в начале, что были повсюду сами,
Когда-то вставая меж нами, когда средь нас.
Ты просто их повторяй немыми верстами
Устами
Как Спас...
***
А я не виноват ни в пылком Солнце,
Ни в жаре лета, ни в своей стране,
Но нас казнит кухонное оконце
За это всё. За то, к чему мы не
Тянули рук, не трогали, не брали.
Мы только жили подле, возле лет,
Где это Солнце, и страна, и дали,
Среди которых нас для встречных нет.
***
Обезболь меня музыкой! Я приму рок-н-ролл:
Джими Хендрикс, «Аквариум», Джоплин.
И тогда в жизнь приходит тот вечный покой,
За которым все улицы воплями
Затихают, стихают, и рушатся в тишь.
И не слышно ни дня, ни ночи.
Но когда в этой музыке Ты молчишь,
Мне не очень, Господь, не очень...
***
Я вкладывал в утро. Я внёс в него лепту.
И Клэптон
Напел рассвет
С пластинки, которой припал я к лету,
Которого в блюзе след
Остался.
Привал сей
Для лета, для Солнца, тепла
Был в этой музыке.
Я не сдался
И врал себе, что ты была...
***
Солнце в шторах колышется. Шумный шорох и шелест
Шепотком перешёл, зашумел, стушевал
Всех шмелей, что засохли в том лете, как в щели
Подоконной, в которой январь бушевал.
Но зимы звон сменил самый солнечный месяц,
И сейчас так легко оступиться, смеясь,
В свет сентябрьской зари, в эти тёплые веси,
За которыми сырость, и слякоть, и грязь...
***
Не прогоняй эту музыку навсегда!
Да,
в жизни случаются годы, судьбы и города,
Но иногда
Случается музыка,
И тогда
Узников
Слобода
Отступает, не ломится в душу.
Ты не слушай
Её в бреду!
Пусть же ноты к тебе припадут,
Переборы на каждом ладу
И аккорды.
Будут стёрты
Проходящие мимо нот
Люди, бремя.
Здесь простись с этой музыкой: вот
И время
Ненадолго расстаться с ней.
Тем сильней
Будет радость грядущей встречи.
Вечен
Нот прибой,
У которого я с тобой
Был замечен.
До встречи, дорогая, до встречи!
***
Долгая Русь лежит вдоль дорог.
Каждый, приявший домашний порог,
Спрятался от России.
Чтоб отвернуться ему от беды,
Можно везде посадить цветы,
Кинуть на гроб мессии.
Он похоронен в каждом дворе,
И на пригорке, и на горе:
Богу земля – не место.
Лишь Достоевский в лихом бреду
К Богу бредёт и ведёт в поводу
Русь, как Христову невесту.
Только она сбежала давно
Из-под венца, и теперь не дано
К Богу опять обратиться.
Грубо имел её красный мужик,
Прежде ласкал её царский режим.
Дайте стране забыться!
Мне рассказали, что были года,
Русь уходила в войну голодать –
Каждый носил распятье.
Эта повадка теперь странна,
И покалеченная страна
Носит святыней платье...
***
Люди танцуют под шум и под город.
Я проживу под Толстого.
Под Слово,
Под все кресты и церкви.
Где имена, на которых сурово
Время легло?
Аверкий?
Яков? Артемий? Ещё Даниила
Чёрный, в иконах белых?
Каждого, Родина, ты пригубила,
А напоследок свергла...
***
Этот день проходит мимо моей строки.
И тоски
Оголтелые пятки
Разлетаются где-то среди реки,
А вот внятно
Только то, что пребудет всегда с тобой,
Оборвав все места, времена и даты,
Только те, кого измерял судьбой,
Та, что мерил ей, будним днём разнятый.
Снято!
Не вырежут никогда
Ни тебя, ни слово твоё,
Ни её,
Что не вычеркнули ни года,
Ни города.
И враньё –
Это когда
Забываешь имя своё,
И её
Навсегда...
***
Стихи разошлись по домам –
И там
Остаются на полках книжных.
И в лишних
Словах,
Городах,
В них напетых,
Там, где ты
Растрачен в делах,
Поездах, метро да на улицах,
На которых заснули царь,
Революции, перевороты.
Кто ты?
Тварь дрожащая право имеет.
На змея
На коне забежал государь,
Медный Всадник.
А на задник
Ему Исакий.
Всякий
Помнит невскую тьму да хмарь.
И в этих страницах
Лица.
Опоздания к поездам,
Опозданья на пары и в судьбы,
Всё строке передам,
Всё отдам.
Грубый
Шелест этих страниц и листов
О том,
Что за речью
У любого стоит его дом
Иль бездомность,
Но то человечье,
За которым его родня,
Наши школы, года, обиды.
Всё прожитое в ней хранят,
Только речь не покажет виду.
А Поэзия вся на том,
Что в словах проступают лики
И твои, и кто был кругом,
И эпохи. Она улики
Не таит, отдаёт напоказ,
В нас
Не веря.
Но меряя
Нас словами.
И молчанием над стихами.
***
Обмокни себя в это лето
И рисуй, и пиши.
Были где-то
Генералы Виши,
Были вши
У нацистских солдат.
Распят
Шаткий мир на печах Хатыни.
А с ними
Было лето цветов.
«Товьсь!» –
Доносилось теперь до деда.
Его Победа
В виде бреда
Приходила к нему из снов,
Не терпела слов
У могилы
Помпезных, громких.
Похоронки
Язык суров.
Скомкав
Причитанья, и падежи,
И причастья,
Он ещё продолжает жизнь,
Горе, счастье.
Он ещё продолжает дни
И газеты,
Продолжает любовь родни
И приметы.
В лето
Мы уходим совсем одни:
Они
Не уходят за нами следом.
А когда-то шёл в зиму с дедом,
С его Победой.
Вот и свет,
И Солнце, и вечер.
Нас в них тоже не будет, нет.
Время лечит.
Да излечит и от тебя,
От меня навсегда поправит.
Но пиши его, теребя
Ворс у кисти и в глине гравий.
И ваяй его, и слагай
По слогам, городам и людям.
Обмокни себя в лето! Знай!
В наших красках оно пребудет!..
Комментарии пока отсутствуют ...
