***
Я забываюсь и бегу
Туда, где мы с тобою были –
Как будто там, на берегу,
Мы второпях любовь забыли.
А там полынь да лебеда
На всем пути пустопорожнем.
Нет, не вернуться никогда,
Куда вернуться невозможно!
***
Среди утрат и потрясений
Я не предам своей мечты:
Есть у меня одно спасенье,
Одно спасенье – это ты.
Душа еще не износилась,
Лишь скорбный опыт обрела.
И если вправду – жизнь приснилась
Ты лучшим сном в том сне была.
***
Как нам до счастья достучаться?–
Ведь ты одна, одна, одна!
Твое несбывшееся счастье –
Моя невольная вина.
Но ты поверь, что так бывает:
На предпоследнем вираже
Любовь с годами прибывает
В моей измученной душе.
И пусть привычна боль разлуки
И на разрыв непросто жить –
Я верю, верю – эти муки
Нам Бог поможет разрешить!
Четверть пенсии
Чем дальше прошлое, тем ближе –
Я в нем бывать не устаю.
Глаза закрою и увижу
Живую бабушку свою.
И сразу на сердце светает,
И сходят сумерки на нет,
Как будто бабушка – святая,
Ведь от нее исходит свет.
Всю скорбь и горе через годы
Как будто ветром унесло.
Любые детские невзгоды
Сегодня смотрятся светло.
И все былые страсти гаснут,
Как в темном омуте круги…
Неужто было: красный галстук
С нательным крестиком – враги.
Мне, пионеру, чем гордиться?
Зачем в той проклятой поре
Посмела бабушка родиться
И выйти замуж при царе.
Так я капризничал – сердился
И краю не было слезам.
За стол садился – не крестился,
Без «Слава Богу» вылезал.
…На всю избу: «Бесса не мучо…» –
Сестра страдаючи поет,
А бабушка нам: «Бес вас мучит!»
И худоумками зовет.
Сама в работе неустанной –
Хоть нынче в ножки ей вались! –
Она летала – хлопотала,
Сухая, как осенний лист.
В дому – сплошные недостачи!
Но вот настали времена:
Колхоз ей пенсию назначил –
Двенадцать рубликов – сполна!
…Какие годы пролетели!
Но все ж не канули во тьму.
Я к сердцу крестик свой нательный,
Вздохнув о бабушке, прижму.
Чей голос вдруг меня окликнул?
Она в толпе меня нашла:
Конец студенческих каникул,
Я еду в город из села.
Тебе на проводах, бывало –
Теперь ты понял, дуралей!
Она не трешницу совала,
А четверть пенсии своей…
Листвень
(Памяти Валентина Распутина)
На душе безутешно и мглисто,
Сумрак этот свинцово тяжел:
Рухнул ты, несгибаемый Листвень,
На сажень в ту же землю вошел!
Был ты нам словно тайная милость –
Наша совесть, опора и свет.
Знать, душа у тебя надломилась,
Столько бед на нее навалилось,
Столько мук нестерпимых и бед.
Отдохни.
Пусть хоть нынче не давят
Грудь усталую скорби твои
И сквозь сон до тебя долетает
Вечный говор ангарской струи.
***
По очам это звезды мне шепчут,
Что в тоске по заветным местам
У друзей, в поднебесье ушедших,
Души снова встречаются там.
Обнимаются души родные,
И, плечу подставляя плечо,
Все печали и беды земные
Обсуждают они горячо.
Есть там с кем перемолвиться словом,
Кто Небесную Русь бережет.
Снова ты с незабвенным Беловым.
И Макарыч присядет в кружок.
Хорошо, что ты есть у меня
Нас вдвоем не побьешь,
Не повалишь –
Хорошо, что ты есть у меня! –
Так сказал мне мой друг и товарищ
На краю беспросветного дня.
Толковать нам об этом не нужно,
Все, что есть,
Все, что было, ценя.
Есть мужская надежная дружба.
Хорошо, что ты есть у меня.
Без огня даже чай
Не заваришь.
Словно погреб, душа без огня.
– Наливай, да покрепче, товарищ!
Хорошо, что ты есть у меня.
***
По дороге пихтовые ветки –
Значит, гроб на погост повезли.
Это памяти скорбные метки
По обычаю нашей земли.
Замедляешь ты шаг поневоле,
Представляя того, кто в гробу,
И к его человеческой доле
Ты свою примеряешь судьбу.
Я на свете люблю все живое!
Но когда мне придется заснуть,
Пусть пихтовая нежная хвоя
Отмечает последний мой путь.
Пусть такой же прохожий
случайный,
Грустно голову долу клоня,
Обо мне, о себе ли печалясь,
Остановится в сумерках дня.
***
А матушка до смертного конца
Привычно пряча боль свою – кручину,
Вдовой-солдаткой в гибели отца
Отыскивала главную причину.
И мне она вполголоса, впотай:
– Отцу сказали знающие люди:
«Евангелие три раза прочитай –
От пули, от любой, вреда не будет».
И с матушкой спорить я не стал.
Звучит поверье глубоко и веско.
– Два раза-то успел он, прочитал.
Тут, на беду, и принесли повестку.
В деревне ночью
Родное все до одуренья!
Но как по кладбищу идешь.
У телевизоров деревня
Московский смотрит охмуреж.
Луна блуждает в полумраке.
Могильно улицы тихи.
Молчат, как мертвые, собаки,
И не горланят петухи.
Со всех сторон обняв округу,
Затихли чуткие леса.
Зайти бы, что ли, в гости к другу,
Да не зайдешь, мой друг спился.
В полупогашенных окошках
Мерцает дьявольский огонь.
И не слыхать живой гармошки.
Любил мой друг играть в гармонь.
Да что теперь! И мы не вечны.
Но смерть легка в родном краю.
Приду домой. Затеплю свечку
И поминальную налью.
Ласточка–касатка
Со свиданьем, родина!
В родовой избе
Я вернулся вроде бы
К самому себе.
Ничего не делаю,
На крыльце сижу,
За касаткой смелою
Радостно слежу.
У нее заботушка –
Птенчики пищат:
День-деньской работушка –
Кормит ластовчат.
Улетит, воротится,
Заснует опять.
Все она торопится
Их крылом обнять.
Здесь, под кровлей светлою,
Гнездышко свила.
А скажи, приветная,
– Ты меня ждала?
Ты ведь знаешь, ласточка,
Знаешь, почему
Нету мамы ласковой
У меня в дому.
Свет души застенчивый,
Отчее село…
Мне бы тоже птенчиком
Под твое крыло!