В ответе за всё мирозданье
Вклад Алексея Решетова в пермскую, уральскую, да и общероссийскую поэзию несомненен. Он не рвал на себе рубаху, не расталкивал товарищей, чтоб загородить их собою и быть первым. Как подобает истинному талантливому поэту, он служил Музе подвижнически, преданно и бескорыстно. И серьёзные ценители поэзии знают имя Решетова на всём поэтическом пространстве России. Поэзия Решетова, каждое его стихотворение – внимательное и тонкое наблюдение за миром. За человеком в этом мире, созерцание и раздумье о своей душе, о своём назначении, своём состоянии в контексте сложной жизни. Человек трагической, увы, как и «полагается» поэту, судьбы (отец расстрелян, когда Алёше было полгода, мать репрессирована, и раннее детство прошло без матери, любимый старший брат погиб…), Решетов не озлобился, в его стихах столько света, возвышенного изумления красотой, человеком…
Можно писать стихи длинные, но пустые. Решетов – мастер малой формы, зато в его коротких стихах такая концентрация чувств, мыслей, мудрости философской, что эти небольшие, но глубокие по содержанию стихи вводят его в сонм поэтов первого ряда нашего времени. Такая поэзия, облагораживая нас, делает людьми. Десять лет нет поэта с нами, а стихи его набирают всё большую силу. Свою творческую жизнь он разорвал на три части: одну оставил в Березниках (37 лет), вторую – в Перми (13 лет), третью – в Екатеринбурге (7 лет). И везде его чтут и ценят. Прах его покоится в Березниках, и в этом городе ему – через два с половиной года после смерти! – установлен прекрасный памятник.
Виталий Богомолов
Поэтической подборкой Алексея Решетова журнал ВЕЛИКОРОССЪ открывает «пермскую страницу», предлагая читателем знакомство с писателями Пермского края.
Стихи о зарытом таланте
Зачем ремесленник, кустарь,
Когда есть вещий Дант?
Возьму лопату и фонарь,
Зарою свой талант.
Он столько лет мне жить мешал
Как призрак и кошмар.
Он всех житейских благ лишал
Меня –
мой жалкий дар.
Но я его перехитрил.
Я сделал верный ход
Я глубоко его зарыл, –
Пусть кровь мою не пьёт!
Так отчего же всё окрест
Черно средь бела дня?
И я хочу,
чтоб он воскрес,
Чтоб он простил меня.
***
В. Радкевичу
Мать поэта…
Печальнее нету на свете
Никого:
у других-то ведь дети как дети.
Но и сыну её
не избегнуть страданья,
Ибо он отвечает
за всё мирозданье.
***
В поэзии нет каскадёров,
Дублёров отчаянных нет.
Никто на опасную пору
Тебя не заменит, поэт.
И коль вдохновенье покинет,
То мысли кручёный аркан
Никто за тебя не накинет
На выи[1] летящим векам.
Гражданка N
– Тебе слабо писать, как Пушкин, –
Сказала мне гражданка N.
– Слабо, – ответил я подружке, –
Но ведь и ты – не Анна Керн.
Не мимолётное виденье,
Не гений чистой красоты.
Ты заблужденье, наважденье,
Змея с ушами – вот кто ты!
– Ах, так, – обиделась подружка, –
Я покажу тебе змею!
И вот уже летит подушка
В седую голову мою.
– Не надо! Ни стихов, ни прозы
Не буду я слагать вовек. –
И я сцеловываю слёзы
С ея[2] ланит, с дрожащих век.
***
Не искал, где живётся получше,
Не молился чужим парусам:
За морями телушка – полушка,
Да невесело русским глазам!
Может быть, и в живых я остался,
И беда не накрыла волной
Оттого, что упрямо хватался
За соломинку с крыши родной.
***
Мы Библию редко читаем,
Нам всем подавай детектив.
О чём же тогда мы мечтаем,
Какого мы царства хотим?
Раздумывать долго не надо –
Погрязшие в блуде и зле,
Хотим мы кромешного ада,
Хоть он уже есть на земле.
***
Какие мы странные люди:
Стремимся к планетам другим,
А матушку-землю не любим,
Относимся к ней, как враги.
Бездумно и топчем, и роем
Прекрасное лоно земли
И думаем – все мы герои,
И думаем – все короли.
Хороним под чёрным гудроном
Живую ещё, а потом
О ней же с великим трезвоном
Фальшивые песни поём.
***
Какая может быть любовь,
Не грех ли молодиться,
Когда тебе юнец любой
Уж в правнуки годится?
Какая может быть любовь,
Когда течёт по жилам
Уже не огненная кровь,
А стынущая жижа?
Да, брат, согласен я с тобой,
Но в сердце, как в темнице,
Приговорённая судьбой,
Она ещё томится.
***
Собрать бы последние силы,
Склониться над белым листом
И так написать о России,
Как пишут о самом святом.
Она тебе зла не попомнит.
Попросит прощенья – простит.
Настанет твой час – похоронит.
Приидет пора – воскресит.
***
Весна. Бубенчики капели.
Сырые, рыхлые снега.
Грачи-скитальцы прилетели.
Лось стал отращивать рога.
И вот уже под солнцем вешним
Очнулись бабочки от сна,
Серёжки выпустил орешник, –
И у меня в душе весна.
И у меня, у человека,
Столь благодарного весне,
Была зима в душе.
И снега
Ещё немало в глубине.
***
Промчались тяжёлые льдины.
Покончено с долгой зимой.
И траурниц с ивы-бредины
Медок не пускает домой.
И птицы, сбираясь гурьбами,
Как дети, не могут без драк.
И пахота пахнет грибами,
И ландышам тесен овраг.
[1] Выя (древнерусское) – шея.