«Время не осадишь строгим взглядом…» / Статьи / ВЕЛИКОРОССЪ

***

Отшумела твоя эпоха.

Потрясло её там и сям.

И эпохе бывает плохо,

А не только её сыновьям.

И эпохе бывает стыдно,

Хоть признание сразу не жди.

И обидно, ох как обидно,

Что этапы её позади.

Что ж, решила свои задачи,

Так пора тебе на покой.

Юный мальчик играет в мячик,

Он уже из эпохи другой.

Он не требует чьих-то вводных,

Смотрит фильмы в кино без купюр.

Неголодный и очень свободный,

Даже, видимо, чересчур.

Дуйте ветры, мети пороша,

Пой гитара, звучи рояль.

Если новое будет хорошим,

То и старое будет жаль.

***

Шагал я в группе с детским садом

И был на ангела похож.

Лишь воспитательница рядом

Твердила: «Что ж ты отстаёшь?»

И в юности я часто слышал:

«А ну-ка, парень, не зевай!

Держи-ка голову повыше

И от других не отставай!»

Боялся в жизни этой пуще

Всех страхов, что-то упустить

И в «чёрный список» отстающих

И неуспевших угодить.

Да и теперь уже на склоне,

Как это ни прискорбно, лет,

Возьмёт вдруг кто-то, да напомнит:

«Опять не догоняешь, дед».

По доброй воле, «из-под палки»,

Передохнув едва, опять

Играю с жизнью в «догонялки»,

Лишь в «жмурки» не хочу играть.

***

Поэту злиться не пристало,

И ты на время злиться брось.

Как жизнь бы нас ни доставала,

Плохой советчик наша злость.

Она заставит лезть на стенку,

Но не поможет вместе с тем

Дать объективную оценку

И не подбросит вечных тем.

Жизнь нас не делает добрее,

Но и от злости только шум,

И ни одной живой идеи,

Хоть раз пришедшей бы на ум.

Не оскверняй заветной лиры,

Растратив свой потенциал

На злобу дня, как этот мир бы

Тебя порой ни доставал.

***

Вся древесная текстура,

Изумрудная трава,

Уходящая натура,

Наша прежняя Москва.

Где, чтоб было вам понятней,

Люди строят коммунизм,

А на крышах голубятни

Вовсе не анахронизм.

Где сосед соседа знает,

Мирно спит в подъезде кот.

Где бордюры не меняют

Для чего-то каждый год.

Где в метро читают книжки,

Где ни дрязг, ни дележей,

И панельные домишки

В пять невзрачных этажей.

В четырёх стенах не майся.

Что сидишь, уставясь в пол?

Возле дома прогуляйся,

Погоняй с часок в футбол.

А желаешь по-иному,

Наплевав на все дела,

С мужиками возле дома

Можешь сесть, забить козла.

Жаль, что это лишь рутина.

Отвыкай, к чему привык.

Не домишки, а домины

Понатыканы впритык.

Где что в пятницу, что в среду,

Будь тебе сто лет в обед,

До ближайшего соседа

Никому и дела нет.

Почему, но полагаю,

Вам, сегодняшним, видней,

Облик города меняет

Вместе с городом людей.

Раз им кажется нормальным

Всё: и новая Москва,

И что вместо натуральной

Сплошь рулонная трава.

***

Не век, – засилье негодяев.

Чей непомерен аппетит.

Но это всех не удивляет

И не особо тяготит.

Чьё сердце равнодушно бьётся,

А думы только об одном.

И как-то уж легко даётся

Всё, что другим с большим трудом.

А если и кого поймают

Из них, то, право, не беда,

Других, похлеще, воспитает

Столь благодатная среда.

Что также, наплевав на груду

Насущных бед людских, опять

Из тех же кабинетов будут

Всем, грея руки, заправлять.

И не меняя партитуры,

В разгар чумы вновь брать подряд

И перекладывать бордюры,

Что уложили год назад.

***

Мы все – живые типажи.

У каждого внутри хронограф.

Что нам отмерено прожив,

Уйдём, оставив свой автограф.

Кто на обложках книг и нот.

Кто на картинах и буклетах.

А если очень повезёт,

То даже на других планетах.

Кто крепок духом, на века

На монументах, обелисках.

А остальные все пока

Лишь на квитанциях в химчистках.

Но лучше так, прожить без ран,

Оставив кучу опечаток,

Чем как какой-нибудь тиран,

Кровавый след и отпечаток.

Аскет, неважно, сибарит?

Коль даже собственный биограф,

И тот вниманье обратит

На окровавленный автограф.

***

Свобода есть осознанная необходимость.

Гегель

Всё коротко и односложно.

Кому из вас пришлось служить,

Тот знает: вольно – значит можно

Оправиться и закурить.

Команда поступила – ладно,

Передохни чуток-другой.

А коли не было команды,

То с остальными смирно стой.

Ты элемент мельчайший в схеме.

Знай свой манёвр и свой редут.

По стойке «смирно!» стой со всеми.

Ступай, куда и все идут.

Не отрывайся от народа,

Не спорь и откажись от прав

На маломальскую свободу,

Необходимость осознав.

***

Завидую вам – сбившимся с пути.

Всем, кто давным-давно отстал от века.

Ведь в ногу с веком нынешним идти

Всё тяжелей живому человеку.

Историю вверх дном перевернёшь,

В архивах пыль веков всю жизнь глотая,

Но сколько в них ни ройся, не найдёшь

Аналогов, вот жизнь пошла какая.

Когда, всё беззастенчивей гнобя,

Раз возражать и спорить нету мочи,

Он – этот век – взять тёпленьким тебя

Готов в любое время дня и ночи.

И сколько ни давай себе зарок,

Порвать с ним связь и перекрыть границы,

Никто из нас – живущих в нём – не смог

От века взять и в корне откреститься.

***

Не о себе, поверьте, я грущу,

Хоть не герой, и точно не мессия.

А просто, как и многие, ищу

Приемлемый сценарий для России.

Заполнив в сотый раз опросный лист,

Сижу, гадаю на кофейной гуще.

И пусть я никудышный сценарист,

Все остальные не намного лучше.

Какой сценарий выбрать наперёд?

На год, на два, на десять лет? Не знаю.

Сегодняшний, где глупость так и прёт,

А что ещё не сгнило, догнивает?

А может, успокоиться, решив,

Не двигаясь, стоять на том же месте?

Иль снова выбрать социальный взрыв

И погрузиться в хаос лет на двести?

Но стоит ли смотреть на столько лет?

Лезть добровольно в логово Прокруста?

Ты не кончал сценарный факультет,

А значит и с фантазией не густо.

Раз в этом деле не специалист,

Не за своё берёшься дело, парень.

Дождись, пока известный сценарист

Напишет для России свой сценарий.

Не торопись выплёскивать за край

Эмоции. Вон – ночь уж. Полвторого.

Да и сценарий – что ни выбирай –

Не первый год один мрачней другого.

***

Царей различных видел белый свет.

И каждый был в своём репертуаре.

Есть общий исторический сюжет,

А значит, существует и сценарий.

Написанный не писарской рукой,

Не по указке царской в одночасье,

А созданный историей самой

При нашем непосредственном участии.

Никто не знает будущих ролей,

Но на кону стоят большие куши,

И мы прощаем глупость королей

И даже их холодное бездушие.

Ведь если существует связь времён,

То грош цена, что гонору, что прыти

Тех, кто покуда мало удручён,

Куда несёт всех бурный ход событий.

На двадцать пять веков вернёмся встарь,

Когда, казалось, всемогущий Дарий,

Владыка грозный и персидский царь

Не знал ещё весь будущий сценарий.

Что древним персам, судя по всему,

Во сне кошмарном вряд ли мог присниться,

Раз под конец не помогли ему

Ни боги, ни слоны, ни колесницы.

Так стоит ли, как Дарий, рваться ввысь,

Коль может, независимо от ранга

И титула, как перст судьбы, пройтись

По каждому могучая фаланга?

Тучки небесные

Вечно скитаясь по свету и странствуя,

Всюду свои, хоть и сами неместные,

Не признавая границы и санкции,

Носятся по небу тучки небесные.

Тучки небесные, тучки крылатые,

Мчатся, сверкая жемчужными перьями,

То проплывают, как грозные статуи,

С запада, с юга, с востока и с севера.

В наши края забредая холодные,

В них ни угла не ища, ни пристанища,

Что вам какие-то нивы бесплодные?

Войны людские? Лесные пожарища?

Наши, как впрочем, не наши, невзгодины?

Страхи, сомненья, надежды и чаянья.

Нету у вас ни чужбины, ни родины.

Нет в вас тоски, нет любви, нет отчаянья.

***

Страдания на пике своего,

Когда на теле места нет живого,

И всюду столько разного всего,

По большей части дикого, дурного,

Душа с душой почти не говорит,

И сердце для других сердец закрыто

От груза накопившихся обид,

Столетиями ждавших аудита.

Но нет у нас ключей от Царских врат.

И жизней всех и всех реинкарнаций

Не хватит, чтоб кто прав, кто виноват,

Доподлинно и с честью разобраться.

Найти, поднять, по полкам разложить

Без спешки досконально и подробно.

Но надо ли? И можно ли судить

И обвинять во всём себе подобных?

Настанет миг, душа покинет плоть.

Вопрос: кто прав? Останется открытым.

Пускай за нас решит его Господь,

Единственный и главный аудитор.

***

Когда износится одежда,

Когда закончится еда.

Когда последняя надежда

Тебя оставит, и тогда

Не стоит в злобе и обиде

Считать и на душу брать грех,

Что Бог не всё на свете видит

И думает не обо всех.

***

Не стесняйся говорить: «Не знаю».

То, что ты не знаешь, не беда.

От всезнаек, как я полагаю,

Чаще пользы меньше, чем вреда.

Это ведь не кто-нибудь, всезнайки,

Знающие всё и наперёд,

В одиночку или сбившись в шайки,

Дурят нас – несведущий народ.

Мнимые пророки и предтечи,

Мученики слова и пера,

Каждый раз готовые отречься

В том, что предрекали лишь вчера.

Потому, усиленно вникая

В те вопросы, что поставит жизнь,

Не стесняйся говорить: «Не знаю».

И всезнайкой слыть не торопись.

***

Молчанье давит. Звуки лечат.

Возьмём обычный звукоряд.

Природа вновь о чём-то шепчет.

Гитары струны говорят.

В любом простейшем звуке прелесть.

Здесь и журчание криниц,

И скрип пера, и мерный шелест

Тобой листаемых страниц.

И всплеск весла, и стук зубила,

И треск костра в ночи. Но вот,

Набрав поодиночке силу,

Они сливаются в аккорд.

Звучащий днём и даже ночью,

Когда другого не дано,

И жизнь со всей своею мощью

Врывается в твоё окно.

***

К чему критиковать порядки?

Гадать, что ждёт нас впереди?

Окучивай на даче грядки

Иль рыбу в озере уди.

К чему все страхи, крики, вопли?

Был летом бурный урожай.

Спустись со свечкой в тёмный подпол

И банки все пересчитай.

И сам ты вроде бы не нищий.

И край твой исстари богат.

Настанет день, и будет пища,

Чего ещё нам нужно, брат?

А коль услышал что дурное,

Наплюй на сети и на СМИ,

Махни, как я, на них рукою,

Иль уши ватою заткни.

***

Мой друг и товарищ на все времена,

Безропотно крест свой несущий.

Дорога твоя, как многих, трудна,

Нелёгок и хлеб твой насущный.

Не прост каждый день твой и каждый твой час,

Зато нам обоим известно,

Не будет другого с тобою для нас

Ни хлеба, ни манны небесной.

***

Что пригорюнился, братишка?

Жизнь загнала тебя в капкан?

Где каждый день латают Тришкин,

Сто раз залатанный кафтан.

Особо не блюдут фигуру,

Скоромное едят и в пост.

Храпят, заводят шуры-муры

И дёргают вола за хвост.

Но ты-то, ты – дитя прогресса,

Хоть и работаешь с ленцой,

Но всё-таки следишь за весом

И утром бегаешь трусцой.

В себе родном души не чаешь.

Хочу! – твой жизненный девиз.

Хоть всё равно порой не знаешь,

Какой от жизни ждать сюрприз?

И как всегда, идёшь на сделки

С самим собою, чтоб и впрок

Иметь возможность все «хотелки»

Исправно ставить на поток.

***

Не люблю дискуссий и полемик.

Что, ответь мне, спорить и кричать,

Коль придёт черёд любое время

Рано или поздно развенчать?

Но попав по воле Провиденья

В мир фальшивых, хоть и громких, фраз,

Незачем свои соображенья

Выставлять до срока напоказ.

Глупо, а порой и вредно даже

Для твоих же нервных клеток, брат.

Пусть они в тебе, во мне и в каждом

До конца внутри переболят.

Время не осадишь строгим взглядом

И не двинешь вместе с нами вспять.

И его, поверь, ни в чём не надо

Ни сейчас, ни завтра обвинять.

А суметь, лишь исхитрившись как-то,

Всё же удержаться на плаву,

И тогда события и факты

Сами лягут в некую канву.

Жить, бороться, действовать, сражаться

И писать историю, а не

По указке сверху заниматься

Вышивкой узоров по канве.

***

Не всем доволен и по тону,

похоже, явно не один,

однако всё равно законо-

послушный с виду гражданин.

А значит с самого начала

и до конца по ним живёшь,

в отличие от маргиналов,

закон не ставящих ни в грош.

И хоть не ты законы пишешь,

плюс с незапамятных времён

в сердцах твердишь: «Закон, что дышло».

Закон, ты знаешь, есть закон.

И можно взять и спозаранку

вполне законно загреметь

на каторгу, украв буханку,

за фейки на пятнадцать лет.

Всё непригляднее законы,

и всё сложней их и сложней

вместить в сознание законо-

послушных, вроде бы, людей.

***

(На «Приволжские хроники» А. Баранова)

Почувствовав творческий голод,

Нащупав читательский спрос,

Родной свой, известный всем, город,

Условно назвав Средневолжск.

Казалось, готовые хроники,

Герои живут за стеной.

Любовные многоугольники

Построены жизнью самой.

Знакомая, близкая тема.

Родная, до боли, среда.

И времени вектор. И все мы

За ним, то туда, то сюда.

То здесь, то в далёкой Канаде,

Где правнук зрит детские сны.

То в грозной эпохе, где прадед

Его не вернулся с войны.

Кто пишет романы и хроники,

Лелеет, готовит в печать,

Все принципы архитектоники

Обязан, конечно же, знать.

И коль ты и вправду писатель,

А не рядовой графоман,

Дотошный и строгий читатель

Прочтёт с интересом роман.

Что многим придётся по вкусу,

Одно забывать лишь нельзя:

Россия – не место дискуссий

И споров. Учтите, друзья.

***

В России не любят, кто ставит вопросы,

Кто вновь не боится попасть в переплёт,

И тысячу раз получая по носу,

Их в тысяча первый опять задаёт.

И каждый чиновник, что так их боится,

Забыл, что когда-то, лет сорок назад,

Вопросы властям задавал Солженицын,

Был Сахаров ими публично распят.

Меняется власть, только все перекосы

В сознанье незыблемы множество лет.

И каждая власть на любые вопросы

Имеет готовый стандартный ответ.

***

В России две напасти:

Внизу – власть тьмы,

А наверху – тьма власти.

В. Гиляровский

Средь бесконечной кутерьмы

Не замечаем в одночасье

Ни власть, царящей рядом тьмы,

Ни тьму вокруг различной власти.

Сие печально и весьма,

Хотя и беды, и напасти

Все от того, что та же тьма

Царит порой в мозгу у власти.

Художник: Сальвадор Дали