«Наплечный тяжек крест...» / Статьи / ВЕЛИКОРОССЪ

Крестовый поход

Стегает солнце спины,

Наплечный тяжек крест.

Нет в кущах Палестины

Ни кустика окрест.

Лишь Город как виденье –

Мираж среди песков -

Спасённому – спасенье,

Списанье всех грехов.

В сигналах олифанта

Тугое пенье стрел,

Горячий фен Леванта

И смрад немытых тел.

Раскалена равнина

И лат нагрудных сталь.

Но в кущах Палестины –

Спасительный Грааль.

К нему добраться чтобы,

Мечом прямя маршрут,

Семь герцогов Европы

С вассалами идут.

За шагом шаг – движение

Знамён колышет край.

Дошедшему – спасение!

И падшим тоже – рай!

Близки Хеврона воды

И кровь с вином у рта,

И райские ворота,

И Яффские врата!

Резня и разграбление,

И горы мёртвых тел…

Объявлено спасение!

И спасся, кто хотел.

Дошедшие до Гроба

И вставшие над ним,

Споют псалмы сурово

Тебе – Иерусалим.

Уж жатва при исходе,

Мечи в крови сполна.

В боях за Гроб Господень –

Ну, право, не цена!

Её не взвесить сразу,

Не уместить в суму:

Корону и проказу,

Проклятья и чуму…

И новую лавину

«Спасённых» запад нёс.

А в кущах Палестины,

Рыдая, шёл Христос.

О героях и купцах

Разрушена наша Троя –

Вовек не сыскать концов

Времён, где легли герои

Ради удобства купцов.

Во все времена с досадой

Купцы не могли понять:

Как можно добыть отвагой,

Что звоном монет не взять.

К стенАм ненавистной Трои,

Подумав, купцы спешат:

Отправить других героев –

Елену вернуть назад.

Героям не видеть старость,

Горят у купцов глаза:

«Пусть рвёт им пассионарность

И жилы, и паруса!»

От стен неприступной Трои

Не каждый вернуться смог.

В руинах лежат герои,

Расчистив мечами торг.

Товары легли под стены.

Купцам - барыши сполна.

Не видно пускай Елены –

Да разве ж купцов вина?

А девушки плачут стоя,

Платков измочив концы.

Хоть любят они героев,

Остались одни купцы.

Оставлено место пусто

Героями с корабля,

Где мачта скрипит до хруста

И мышцы болят у руля.

Невесты разбитой Трои

Смотрели в морскую гладь…

Зачем они ждут героев,

Купцы не могли понять.

Партнёрам и друзьям по Победе

Кто ушёл, не скажут, не проси их,

Что дома без них – без зёрен колос.

Это объяснили бы в России,

Если бы не выплакали голос.

До и после – не бывает чётче,

Не понять, коль не были на грани.

Вам бы рассказал французский лётчик,

Что тянул, как мог горящий «Лайтнинг».

Граждане упитанного мира,

Дети монетарных экономик,

Знаете, когда молчит квартира –

Коммунальная, что приключилось в доме?

И неважно, был ли он поэтом –

Признанным, известным и богатым.

Или по заплёванным подъездам

Проживал, качаясь в день зарплаты.

Жизнь потом – сложиться не сумела.

Из того, что стало и подавно.

Где-то вздрогнув, опустилась Консуэлла,

Зарыдала, молча, Ярославна.

Поджидать, да плакать – бабья доля.

Свою ношу выбрали без стона.

Уходя, несли лишь четверть боли.

Три четвёртых оставляли дома.

Там - за Океаном, что же толку,

Объяснять: берёзы здесь, как вдовушки.

Сколько слёз по каплям катит Волга,

Знают только русские Алёнушки.

Вы делите русскую победу,

Аламейн снимайте с Мидуэем.

Мы бы восхищались, если б с дедом

Не молчали. Вот и не умеем.

И не странно, что теперь не вместе.

Разная нам ноша и награда.

Дай вам Бог не слышать нашу песню –

Что поёт ковыль под Сталинградом.

Рассвет и закат

По краешку крыши шутя,

Идёт бесшабашный рассвет.

Нет дела ему до тебя.

До города целого нет.

Послушай его немоту –

В ней мощи упрямая стать.

Он может взрывать темноту.

Он должен всегда наступать.

Его неизбежность – закон,

Воля его – кремень.

Темень палит он,

Каким бы не вышел день.

А день в миллиарды ватт

Тоже сгорит в блик.

По крыше пойдёт закат.

Рассвету он равновелик.

Без разницы хлябь и сушь -

Он тоже вершитель дел -

Накал обожженных душ

Пригасит усладой тел.

Уткнувшись в теней окоём,

Ты скажешь мне: «Не спеши.

Останемся здесь вдвоём,

Где тело сильней души».

Я верю тебе опять.

Но вижу в окна просвет:

Упрямо идёт побеждать

Наш Ангел, несущий свет.

В ладони его разжат

Накал благодатных огней.

Хоть равен ему закат,

Рассвет бесшабашно сильней.

И волю его верша,

Успеешь спросить лишь:

«Куда ты летишь, душа,

Над линией дат и крыш?»

У Саур-Могилы

Памяти бойцов Ополчения посвящается.

Вновь солнце лучи пролило.

Степные журчат ветерки.

Лежат у Саур-Могилы

Отличные пареньки.

Накрыты травы брезентом,

Укутаны в облака.

И режет Миуса лента

Донецкой степи бока.

Как хочется встать порою.

И смерть отогнать как сон.

Собрать под Саур-Горою

Усталый в боях батальон,

Из летнего выйти пекла.

Ах, если бы хоть на час.

Пройти по донецким проспектам.

Спросить: «Как живёшь, Донбасс?»

Но давит земли одеяло.

Проснуться и встать нельзя.

Изрыта земля металлом.

Ты помни о них, Земля!

Как много могил на свете.

Больше, чем быть могло.

На терриконы ветер

Гонит весны тепло.

Вновь набирают силы

Горькие ковыли.

Лежат у Саур-Могилы

Лучшие парни Земли.

О символах и символике

Коли изверг, то в полной мере,

Коль садист – так садист вполне.

Поклоняться нельзя бандере,

Не проникнувшись к сатане.

Не пройти сквозь ушко верблюду.

Не юродствуют, чтоб распять.

Не бывают чуть-чуть иуды,

И отступники лишь на пядь.

Невозможно идти по небу

С кочергою, а не с крестом.

А ещё одержать победу,

Коль с мазепой, а не с Христом.

Можно руки нацистки вскинув,

И до одури всё сильней

Снова «слава» орать «Украине!»…

Будет слышаться: «саван» ей.

Если проклят, то в полной мере.

И, наверное, потому,

Невозможно служить бандере,

Не угробив свою страну…