Историко-литературоведческое и лингвистическое исследование на материале книги: Иванов А. Message: Чусовая (Иванов А. Message: Чусовая. – М.: Издательский Дом «Азбука-классика», 2007. – 480 с.)

 

«Промежуточное звено: историко-литературоведческое и лингвистическое исследование на материале книги: Иванов А. Message: Чусовая» – произведение посвящено анализу книги Алексея Викторовича Иванова, посвященной уральской речке Чусовой, протекающей на территории Пермского края, природе и богатству этих мест, неповторимой культуре знаменитого бажовского края.

Исследователь останавливает внимание на этимологических попытках автора, далеких от научной истины и профессионального подхода, приводит лингвистические изыскания, основанные как на собственном анализе, так и сравнительном анализе и данных многих этимологических словарей и языковедческих источников (В. И. Даль, А. Г. Преображенский, Г. П. Цыганенко, Д. Н. Шмелев и др.); критикует его антирусскую позицию; обращается к сложным философско-поэтическим образам Скифского и Пермского стилей (дуалистичный образ змея, образ оленя и т.д.), отмечая историческую первичность Скифского.

Книга названа «Промежуточное звено» как отражение объективной реальности, констатация факта, так как мифологические образы остяков и вогулов (ханты и манси) следует рассматривать именно как промежуточное звено в развитии философско-образной и космогонической системы мира, которое, несомненно, интересно, уважаемо и должно быть исследуемо самым тщательным образом. Вместе с тем исследователь призывает к объективности и исторической справедливости, не выдавая эти взгляды за исток, а подходя к обстоятельствам более взвешенно и правдиво, избегая при этом того, что называют «амбициями малых народов». Кроме того, исследователь подчеркивает, что промежуточное звено так же необходимо, как и сам исток, поскольку без промежуточного звена и преемственности культуры цепь эволюции существовать не может, поскольку она прервется и перестанет быть цельной.

Произведение рассчитано как на специалистов, так и на самый широкий круг читателей.

 

Предисловие

 

Взяв в руки книгу, испытывала к ней совершенно нейтральные чувства, лишь хотелось узнать, что же в ней содержится действительно ценного, если мне её посоветовали почитать. Сама бы я её вряд ли когда-нибудь взяла в руки, вряд ли бы обратила на неё внимание в книжном магазине, так как тематика её достаточно специфична, автор неизвестен, да и личное время на беллетристику тратить жалко. Но так получилось, что мне дал её почитать человек, для которого именно эти уральские места – малая родина. И я погрузилась в чтение.

Теперь, после его завершения и даже написания этой работы, могу сказать, что в нашей жизни происходят удивительные вещи, и всё, что с нами происходит – не случайно. Мы не случайно родились в тот день и час, когда родились. Не случайным было и место рождения. Не игра слепого случая выбор друзей, окружения, профессии, места проживания, качества самой жизни, интеллектуального уровня, финансового благополучия и т. д. Далеко не случайны и книги, которые мы берём в руки, об этом уже говорилось в книге «Золотая пыльца»[1], а теперь мы лишь повторим эту мысль, что называется, к месту.

Да, и теперь я скажу, что и прочтение книги А. Иванова «Message: Чусовая» тоже было неслучайным, оно стало поводом для некоторых размышлений, новых лингвистических опытов, наконец, книга просто увлекла добротным языком повествования, богатством материала и даже своей амбициозной  полемичностью. В чём эта амбициозность выражалась? Дело в том, что автор, сам не зная того и занимая ярко выраженную антирусскую позицию, оказался настолько уязвимым, что не понадобилось даже прибегать к специальной литературе, чтобы привести необходимые аргументы и доказать это. Зато весьма велики оказались авторские претензии, явно завышенные по сравнению с имеющимися знаниями. Но обо всём по порядку.

Первые строки книги не разочаровали – так был хорош и прост язык, столько в них было любви и тепла к местам, которые для автора являлись малой родиной. Но иначе и быть не могло, как же ещё говорить о родной земле, что с детских лет – заветный уголок.

Собственно, речь в книге идёт об уральской речке Чусовой, что протекает на территории Пермского края, о чудесных заповедных местах, красивейшей природе, богатейших месторождениях, неповторимой культуре сказочного бажовского края, но попутно автором предпринимаются некоторые этимологические разыскания. Поначалу эти разыскания показались интересными, так как подумалось, что в них найдут отражение особенности местных говоров и народные толкования.

Вот, например, автор пишет: «Речка течёт всего полтора километра и впадает в озеро Малое Чусовское, а уже из него выходит речка, которая называется Полдневная Чусовая»[2]. И здесь же: «Название «Полдневная» означает «южная» (другой исток Чусовой – Западная Чусовая). Но народная этимология утверждает, что деревня названа Полдневной потому, что в полдень солнце стоит над её главной улицей»[3].

Но слово полдневный у славянских народов испокон веков означало южный, а выражение идти на полдень было равнозначно идти на юг, так что ничего нового в этом авторском объяснении нет, и пример этот, можно сказать, хрестоматийный. 

Однако таких этимологических экзерсисов, выдаваемых либо за открытие, либо за истину, в книге встречается довольно много, что поначалу вызвало недоумение, потом несогласие, а затем и протест, так как часто являлось ошибочным.

Таким образом, уже первоначальное знакомство с книгой обещало сюрпризы.

 

 

О некоторых этимологических экзерсисах

 

Изобилие географических и геологических подробностей в книге подобного рода, на наш взгляд, уместно и даже интересно. Познавателен, к примеру, рассказ о кимберлитовых трубках: «Кимберли – город в ЮАР, где было открыто это явление. Трубка – это закупоренный природный канал, в котором при огромной температуре и под страшным давлением кристаллизуются алмазы. На Урале нет кимберлитовых трубок, каким  знамениты месторождения ЮАР и Якутии. Вообще, геология алмазоносности ещё не очень ясна. Видимо, в глубочайшей древности кимберлитовые трубки были растёрты движением пластов, а их драгоценное содержимое разнесли по своему руслу водотоки»[4]. Такие тонкие замечания читателю интересны, так же как и сказочно-увлекательное описание природных богатств Урала, каковыми являются цитрин и горный хрусталь, гранаты и хризолиты и, конечно же, малахит, ставший символом этого завораживающе прекрасного края. «Сейчас Чусовая признана непригодной для промышленной добычи алмазов, хотя алмазоносной Чусовая считается на протяжении 300 километров вверх от города Чусового. Два алмазоносных района выявлены и на реке Койве. Уральские алмазы мелкие, но высокого качества»[5].

Вместе с тем подобное изобилие географических и геологических подробностей показалось чрезмерным и даже утомительным. В большей степени привлекали ссылки на исторические источники, научные исследования других авторов, а также пристальное внимание самого писателя к местным топонимам, как-то: Азов-гора, гора Волчица, деревня Шалыга и многие другие.

Он подробно и обстоятельно рассказывал о каждом из них, объясняя происхождение названия и привнося свои интересные замечания. Приведём некоторые примеры. «Шалыгами» наиболее мелкие, «выпуклые» места на речном перекате. В этой деревеньке основатель музея Ермака Л. Д. Постников нашёл старейшую деревянную постройку на Урале – Георгиевскую церковь (точнее, часовню). Она была ровесницей Ермака»[6]. 

Ещё пример: «Более тысячелетия Азов-гора была жертвенным местом древних манси (вогулов)»[7]. О горе Волчице автор сообщает следующее: «Название горы, возможно, происходит от былого обилия волков в здешних местах а, возможно, что от имевшегося в старину волока от Чусовой к рекам системы Тобола (к реке Решётке, притоку Исети»[8].

Обратим внимание на слово волок, у него долгая, интересная и в чём-то загадочная этимологическая история. Дело в том, что слово это имеет связь с именем такого древнейшего бога славянского пантеона, как Велес. И об этом уже подробно писалось в книгах «Солнечная история о «Велесовой книге» – священном писании русского народа»[9] и «Русь легендарная. Велесова книга»[10]. Потому, не мудрствуя лукаво, приведём фрагмент на эту тему.

Существует некая тонкость касательно самого имени Велес. Некоторые исследователи полагают, что Велес в данном случае означает не имя славянского бога, а… время, поскольку на санскрите влес означает именно время. Получается, что «Велесова книга» – книга времён, то есть историческая хроника, летопись, подобно известной «Повести временных лет». Привлекательная гипотеза, но не вполне убедительная.

Мы же поговорим более подробно о самом Велесе. Как указывают некоторые источники, вначале он покровительствовал охотникам, потом – земледельцам. В старину на Руси даже существовал обычай оставлять «жменю колосьев Волосу на бородку на сжатом поле». Скотоводы также считали его своим покровителем, поскольку главными признаками богатства считалось наличие в доме зерна и коров. Иногда его называли Волосатым, Волохатым, Волосом. А. Н. Афанасьев писал: «По нашему мнению, обе формы Волос и Велес легко могут быть объяснены вышеуказанным санскритским корнем и буквально означает бога-облачителя, который покрывает небо дождевыми тучами, или, выражаясь метафорически: заволакивает его облачным руном, выгоняет на небесные пастбища облачные стада. Первоначально название это было не более как один из эпитетов тучегонителя Перуна (громоносного Тура); впоследствии же, при забвении его коренного значения, оно обособилось и принято за собственное имя отдельного божества. В качестве «святого бога» Волос заведовал небесными, мифическими стадами, был их владыкою и пастырем…»[11]. Стало быть, Велес – одно из имён Перуна.

Иногда Велеса сравнивали с Паном, который в античной мифологии является богом пастухов и покровителем стад. В русском языке пан означает господин, царь, пастырь, священник, то есть тот, кто является «пастухом» своего народа, кто его «пасёт» – заботится о нём и бережёт. Кстати, в Рязанской области бытовало слово Велец со значением распорядитель.

Во времена христианизации ведический бог Велес превратился в святого Власия, день которого отмечается, по одним источникам – 6 января, по другим – 11 февраля. Если заглянуть в словарь В. И. Даля, можно найти пословицы и народные приметы с его именем, вот, к примеру, из Месяцеслова: «Семь крутых утренников: три до Власья, один да три после Власья. Святой Власий, сшиби рог с зимы. Власьевские морозы. У Власья и борода в масле».

Некоторые источники называют Велеса ещё и богом поэзии и мудрости, «Слово о полку Игореве» называет сказителя Бояна «внуком Велеса». Многое мог бы разъяснить этимологический анализ имени, но как раз с этим возникают трудности. Дело в том, что достоверной этимологии слова мы не имеем, и потому выскажем предположение. Может быть, рязанский вариант имени Велеса – Велец со значением распорядитель поможет разобраться в этом вопросе. В слове явно прочитывается связь с глаголом велеть, что представляет собой древнее славянское слово с первоначальным значением проявлять волю, своё веление. Древнее русское слово велети восходит к праславянскому veleti, образованному от volъ/velъ, где гласные -о- и -е- чередуются. Может, именно здесь и кроется разгадка имени, которое произносится то как Велес, то как Волос. Вполне возможно, что это так.

Мы можем сказать, что слова велеть, воля, неволя, повеление – родственные. Но им родственно и такое слово, как великий. В украинском языке и сейчас слово вельо означает много. Можно вспомнить, наконец, устаревшее и очень красивое слово вельми с ударением на -и- и со значением очень. Отсюда такие родственные слова, как: вельможа (тот, кто много может), величие, великан, величество, величавый, величина. И все сложные слова, где первая часть – велико- – великодержавный, великовозрастный, великодушие, великолепие, великомученик и так далее. И ещё такое слово, как довлеть от довълъ – достаток, то есть до воли, отсюда и довольно, довольный, продовольствие и так далее.

Подытоживая сказанное, можно сделать вывод, что первоначально имя Велес означало – тот, кто велик; тот, кто много может; тот, кто повелевает.

Некоторые считают, что в его имени всё же есть связь со словом время,  так как некоторые источники указывают, что Велес был покровителем времени, хотя таковым у русичей был Числобог. Как указывал языковед Д. Н. Шмелёв: «… семантическая история слов в ряде случаев даёт более или менее однозначное указание на (иногда неизвестную из других источников) историю обозначаемых этими словами реалий»[12].

Давайте разберёмся с происхождением слова время, что означат последовательную смену минут, часов, дней, лет, веков и так далее. Праславянское слово vьrtmen – вращение дней, восходит к индоевропейскому (арийскому) uert со значением вертеть, вращать. Позднее в старославянском (церковнославянском) языке появилось слово время, в древнерусском оно звучало как веремя.

Сделаем осторожное предположение, что слово время семантически связано со словом влечь, влачить, волочить. Общеславянское слово velkti – тащить, тянуть, а влечь – волочить, тянуть что-нибудь. Некоторые лингвисты находят здесь связь со словом волк, правда, связь эта поначалу может показаться неубедительной, и тем не менее, есть мнение, что слово волк может происходить от глагола волочить со значением уволакивать, утаскивать. Этому есть подтверждение, уходящее своими корнями в древнерусскую мифологию, так как Велес считался покровителем чертога Волка в Сварожьем круге. Более того, существует выражение: влачить существование, влачить дни, в котором есть некий временной оттенок.

Продолжим ряд: волоком – то, что перетаскивают; волокита – нарочно медленное решение какой-нибудь задачи; а также: обволакивать, оболочка, облака, облачение, разоблачение и так далее. На наш взгляд, хоть в этих словах и есть определённое звуковое совпадение, однако смыслы слов Велес и время достаточно удалены.

Более того, вариант Влес – не исконно русский, краткое -ре-, -ле- характерны старославянскому языку, который ещё называется церковнославянским (древнеболгарским, македонским). Как указывал Д. Н. Шмелёв, старославянский язык – это «язык церковных книг, появившихся на Руси после принятия ею христианства в 988 г., при киевском князе Владимире»[13]. Исконно же русскими, как известно, являются только полногласные сочетания -оро-, -оло-, -ере-, -еле-. Исходя из этого, мы можем сделать вывод, что форма Велес, даже если и связана семантически со словом время, всё же сохранила иное значение. Велес – это тот, кто повелевает[14].

Далее автор пытается объяснить множество слов, например, ут, которое он рассматривает как коми-зырянское слово и толкует его как «низина, затопляемая в половодье», отсюда, дескать, и слово утя в языке народов манси, что означает вода. Это утверждение представляется довольно странным, если учесть, что слово утка имеет неоспоримое праславянское происхождение, о чём нам сообщают все (!) этимологические словари, и это не вызывает ни малейшего сомнения ни у одного лингвиста. И если оно появилось в коми-зырянском словаре, то как заимствованное из славянских словесных сокровищ.

Так постепенно, вчитываясь в текст, становилось всё тревожнее и тревожнее, и тому были причины. Во-первых, настораживало обилие ошибочного лингвистического материала. Во-вторых, бросалось в глаза явное предубеждение автора по отношению к русскому языку, русской культуре и предпочтение ей любой другой.

Книга, безусловно, вызвала эмоциональный отклик, причём, диапазон этих эмоций был самым широким, но будем писать в той последовательности, какие чувства возникали по мере её прочтения.

Автор упоминает реку Волеговка, а заодно и исчезнувшую деревню с таким же названием и даёт своё объяснение происхождения топонима: «Волег – древнее общепермское имя, которое переводится как «хитрый», «ловкий»[15].  Оставим это без комментариев.

Подробно разъясняет он и происхождение названия реки Кашка, что на первый взгляд кажется убедительным. «Загадочно название «Кашка». К каше или цветку кашке оно отношения не имеет. Местные жители считают, что река названа по прозвищу человека, но это, скорее всего, народная этимология. Возможно, название реки произошло от ныне исчезнувшего древнепермского слова с корнем «чаш» (как Чашкино озеро возле Соликамска, название которого не имеет отношения к чашке, то есть к посуде). В русском языке звуки «к» и «ч» иногда заменяют друг друга (так, например, «чепчик», «кепка»), и непонятное название было русифицировано и трансформировано в понятное – «Кашка». А корень «чаш» имеет «двойственность», «парность», «раздвоение», «развилка». В окрестностях Кашки наблюдается какая-то топографическо-топонимическая аномалия с раздвоениями»[16]. Гипотетически мы можем допустить, что название реки Кашка не имеет отношения к русскому слову чаша (чашка), но к месту вспоминается такое устойчивое словосочетание как чаша озера. То есть, мы хотим сказать, что эта речка (озеро) могла когда-то называться именно Чашка по той лишь причине, что напоминает чашу, заполненную водой.

Заодно заметим, что слово чаша имеет общеславянское происхождение, изначально оно означало старинный сосуд в форме полушария для жидкости и лишь позднее приобрело значение любого небольшого сосуда округлой формы.

Можно добавить, что звуки -к- и -ч- в русском языке действительно чередуются, и по этой причине слово чашка в праславянском языке звучало как сasa и восходит к более древней индоевропейской (арийской) форме kesja от kes(в значении рубить, резать, долбить)и означает – нечто вырезанное, выдолбленное.

Кто жил на юге, в Средней Азии (Туркмении, Таджикистане, Узбекистане), тот наверняка слышал такое слово, как кясе с ударением на -е- (-э-), так называют пиалы для чая (то есть сосуды для жидкости округлой формы). Мы хотим подчеркнуть, что слово кясе имеет самое непосредственное отношение к индоевропейскому (арийскому), а стало быть, и праславянскому корнюkes.

Конечно, название реки Чашка вполне может иметь и такое происхождение, которое предлагает автор, однако древние корни знать надо, особенно, если предпринимается этимологический анализ слова. Для этого следовало бы обратиться к имеющимся словарям.

О названии деревни Чизма в книге сказано: «Своё название деревня получила по речке Чизме, впадающей в Чусовую по левому берегу, а речка называется от татарского слова «чишме» – «песок»[17].

О происхождении названия реки Чусовой Алексей Викторович Иванов приводит сразу несколько версий. Первая версия была высказана в XVIII веке академиком Иваном Лепёхиным, который считал, что правильно название реки звучит не Чусовая, а Часовая, впервые зафиксированное в 1395 году.

Вторая версия связана с названием древнего народа тиссагеты, проживавшего когда-то в лесах Заволжья и западном Урале, о которых упоминал ещё Геродот в V веке до н. э. Кстати сказать, тиссагетов называли ещё и фиссагеты.

Согласно третьей версии, которую приводит журналист А. Иванов, изначально название реки Чусовая звучало как Чусва, это коми-пермяцкое двухсоставное слово, где ва означает вода, а чус – удмуртское слово.

По четвёртой версии чус в переводе с языка коми означает светлая.

Пятая версия гласит, что название руки Чусовая первоначально звучало как чуоси, что в переводе с языка коми означает покровительница, священная.

По шестой версии слово чус на языке манси означает вершина горы.

Седьмая версия представляется нам чем-то громоздким и неубедительным, согласно ей, слово Чусовая – это якобы повторение одного слова со значением река одновременно на четырёх языках: тибетском, тюркском, коми-пермяцком и мансийском: чу-со-ва-я, что и означает река-река-река-река.

Восьмая версия, по утверждению автора, была высказана А. С. Кривощёковой-Гантман, считающей, что слово чус в переводе с коми-пермяцкого – овраг, ущелье.

Все эти версии имеют право на существование, они по-своему интересны и заслуживают внимания, но почему-то никому не приходило в голову мысль искать русские корни. Мы предлагаем свою версию с доказательствами.

Что касается различных словосочетаний час, чус, тис, где мы встречаем гласные (-а-, -у-, -и-, -е-), сразу скажем, что гласные звуки не несут такой смысловой нагрузки, как звуки согласные и на протяжении времени они, естественно, могли меняться в слове Чусовая по самым разным причинам. При этом следует помнить, что вся семантическая суть древних корней сосредоточена всё же не в гласных звуках, а в согласных, и они, если не чередуются, как правило, остаются неизменными. Вот и слове Чусовая согласные остались неизменными -чс-.

И какие бы версии ни высказывались, искать следует именно древний корень, а он здесь, скорее всего, индоевропейский (арийский). Все позднейшие формы слов (с любой огласовкой) – как следствие проникновения этого корня в другие языки.

Подобная история произошла, например, с упоминаемым коми-пермяцким словом ва в значении вода, которое восходит к древнейшему славянскому слову вода, понятному всем без исключения, и не только дошедшему до нашего времени без изменения, но и сохранившему первоначальное значение. Это слово впоследствии стало основой огромного количества новых слов: водный, водород, водяной, паводок, половодье, водопровод и даже ведро, выдра, гидра и т. д.

И какие бы варианты топонима Чусовая позднее ни возникали – Чусва, Чуоси и т. п., все они восходят к единой семантической основе времён индоевропейской общности.

И теперь – самое главное. Наша версия: основой для происхождения названия Чусовая стало, вернее всего, праславянское слово сestъ со значением частый, густой, плотный, близко расположенные друг к другу однородные предметы, части. Отсюда и слова: чаща, частый, частокол, частица, частушка и многие другие. Возможно, для мест, которые покрывают густые, частые леса, это название звучало вполне естественно.

Другое наше предположение происхождения топонима Чусовая базируется на мысли, что основой для него стала праславянское слово kes, имеющее значение бить, резать, буквально удар-сигнал с обозначением точного времени.

Но на наш взгляд, более предпочтительной гипотезой является первый вариант.

Все остальные попытки объяснить значение топонима Чусовая, прибегая к другим языкам, есть лишь уход от истины или желание затемнить смысл. А жаль, ведь А. В. Иванов признаёт, что лучшим археологическим памятником является слово, ибо несёт в себе древнейшую истину, заложенную в него с самых первоначальных времён. Журналист правильно пишет: «И слово даже без пергаментов и папирусов сохраняется дольше, чем все черепки и наконечники стрел, которые к тому же можно и не найти, даже если они и лежат где-нибудь в потерянном могильнике. Слово сохраняется в топонимике – в географических названиях. И эти неведомые, забытые племена мы можем отыскать по именам рек, гор и лощин»[18].

Это действительно верно, но при этом следует учитывать, где первичные, а где промежуточные и более поздние формы слов, а это уже дело специалистов.

То же относится и к названиям рек с окончанием на «-ва»: Сылва, Лысьва, Койва, Усьва и… «пока ещё таинственные названия на «-ыш»: Поныш, Кумыш, Шурыш, Кутамыш»[19].

Что касается слов с окончанием на -ыш, то они в русском языке не редкость, приведём примеры: барыш, бердыш, выигрыш, гладыш, детёныш, заморыш, зародыш, камыш, коротыш, крепыш, ландыш, латыш, малыш, наигрыш, найдёныш, окатыш, околотыш, опарыш, перевёртыш, подкидыш, приёмыш, проигрыш, челыш, черныш и другие. Есть и географические названия, например, Иртыш.

Почти во всех приведённых словах морфема -ыш- представляет собой суффикс; например, в слове выигрыш: вы – приставка, игр – корень, ыш – суффикс. Или в слове зародыш: за – приставка, род – корень, ыш – суффикс. И суффикс -ыш- имеет явно индоевропейское происхождение, и никакой таинственности здесь нет, а если и есть, то, опять же, адресуем сомневающихся к словарям и консультациям специалистов.

 

 

С болью о лесе… и... с пренебрежением к русскому народу

 

О лесе автор наверняка говорил бы поэтично и возвышенно, если бы не горечь от сознания бездушного к нему отношения, которая вынуждает его вести речь в другой тональности. Глава о лесе даже называется «Царь-лес», и здесь мы знакомимся с авторскими рассуждениями о том, что в царские времена лесное законодательство было достаточно суровым, ведь за порубку леса по берегам рек нарушителям рубили головы. Почему так сурово? Да потому что вырубка лесов по речным берегам, оказывается, приводила к обмелению самих рек. Это беспокоило рачительных хозяев. Волнует ли это сегодняшних предпринимателей – вопрос. Кого-то волнует, а кого-то больше беспокоит толщина кошелька, увы…

Но факт остаётся фактом – в те поры лес даже именовали прекрасным словом – божелесье. И разве к нему могло быть какое-то иное отношение, кроме благодарной заботы?

Сегодня слово божелесье звучит для нас особенно весомо, потому что отношение к природе перешло в разряд чистого потребительства. Человек разучился чувствовать себя частью великого мира Природы; частью, имеющей  своё место, цель, предназначение. Слово божелесье звучит для нас как откровение, как сверхдорогой подарок, долгожданная отрада для души. И к тому же журналист дальше пускается в справедливые рассуждения: «Во многих деревнях главным человеком считался вовсе не приказчик, староста или артельный начальник, а лесообъездчик. Он следил за сохранностью лесов, с ним крестьяне согласовывали свои порубки»[20].

После аномально жаркого лета 2010 года, когда вся Россия страдала от двухмесячного пекла и дыма пожарищ, это читается с пониманием, и каждое слово вызывает одобрительное согласие. В то лето беда коснулась всех и каждого, и мы узнали, что за годы либерально-демократического разгула в России уничтожены многие лесничества, сокращены рабочие места лесников, пущена в расход имеющаяся на местах пожарная техника, и все ужаснулись запущенности лесного хозяйства.

На страницах книги А. В. Иванов рассказывает, что у Строгановых на Урале были свои лесные владения, и они держали их в таком идеальном состоянии, что Д. И. Менделеев, путешествуя по этим местам, удивлялся их образцовому содержанию. Когда это читаешь, кажется, что читательское негодование сейчас перейдёт все границы. Вот какие менделеевские слова приводит журналист: «Есть тут прямо и пожарная команда для тушения начавшихся лесных пожаров. Дороги, просеки и канавы, очистка леса, чередование молодых зарослей с возрастными и, главное, хороший досмотр…». Одновременно порадуещься за Расею-матушку и вскипишь благородным гневом оттого, что нынче чванливое отродье, имея власть и деньги, в грош не ставит народное добро и, забивая собственную мошну, знать не хочет ни о чём другом вообще.

И глядя на нынешние неухоженные леса и загаженные реки, почерневшие от нефти моря и гниющие озёра, заваленные мусорными свалками луга и поросшие бурьяном поля, думаешь: какой мамай здесь прошёл? Да только не мамай здесь прошёл, не чужеземец, а доморощенный и равнодушный чиновник; причём, временщик, а не хозяин, что видно невооружённым глазом. Он о высшем смысле не думает, его потребительские инстинкты сосредоточены гораздо ниже.  Раньше бы я наивно сказала, что на небо этот временщик смотрит не затем, чтобы посмотреть на звёзды, а узнать, не пойдёт ли дождь. Но сейчас я уже так не скажу, потому что на небо он не смотрит вообще. Измерение, в котором пребывает потребитель, не предполагает какого бы то ни было намёка на стремление к духовным высотам. Что ему красота природы, что ему философия мироздания? Его философия – тугая мошна. Жалок такой человек…

Да и… человек ли он?

А. В. Иванов отмечает: «Наверное, человеком было истреблено больше видов, чем погибло в результате оледенения. Человек оказался беспощаден к росомахам, куницам, колонкам, горностаям, соболям, норкам»[21]. И здесь же горько роняет: «Память об исчезнувших видах сохраняется только в названиях: стоят над Чусовой камни Лебяжий и Стерляжий, а лебедей и стерляди уже нет…».

И ещё одна любопытная цитата: «В старину людей, которые ради шишек срубали вековые кедры, живьём закапывали в землю. Конечно, это жестоко. Но такую жестокость применяли не ради её самой, а для того, чтобы показать «городу и миру», что есть предел, который переступать нельзя»[22].

Писательский пафос в данном случае кажется местным и справедливым, если бы не попытка отыскать виновных и прямое указание на этих виновных. Он легко их находит и говорит об этом безапелляционно и прямолинейно, даже чересчур: «С приходом Советской власти настало самое страшное для чусовских лесов время. Повсюду развернулась массовая и масштабная рубка»[23]. То есть виновных в вырубке лесов он видит советских людей. Не будем сейчас говорить о том, что под советским народом всегда подразумевался народ многонациональный. То есть кто виноват – непонятно, все понемногу. Но с другой стороны, автор лукавит, потому что все прекрасно понимают, что костяк советского народа составлял народ русский, и таким образом, основная тяжесть вины, по мнению журналиста, ложится именно на него.

Не будем сейчас рассуждать о роли советской власти в жизни малых народов, потому что это займёт слишком много времени, так как Россия им дала буквально всё, начиная от грамотности. И дело не в собственно советской власти, а именно в русских людях, которые беззаветно в течение всего советского периода (и не только) помогали всем, кроме себя. Они строили в национальных республиках дороги и мосты, прокладывали трубопроводы и тянули в дома газ, строили школы и больницы. За всё хорошее им откровенно наплевали в душу и назвали… оккупантами.

А что же Россия в то время оставляла себе? Что они имела? И что имеет, щедрой рукой снабжая всем необходимым многочисленные малые народы, проживающие на её территории? Как жил в советское время сам русский народ?

Ни для кого не секрет, что сам русский народ в советское время жил гораздо беднее всех остальных народов, так как их республики находились на дотационном федеральном обеспечении.

Да, эти дотации шли из Москвы во все национальные города и веси. Во все, кроме собственных сёл и деревень, где бабушки от беспросветной нищеты вместо обоев оклеивали стены старыми пожелтевшими газетами и полжизни проводили в огородах, чтобы вырастить картошку с капустой – своё основное пропитание.

Да, сам русский народ, будучи невероятно богатым, имея несметные сокровища, жил бедно. Достаточно сказать, что единственная бывшая советская республика, где ещё не везде есть в домах газ, это сама Россия. Даже в самых высокогорных аулах и самых отдалённых уголках люди пользуются российским газом, а вот сами русские люди, владеющие этим природным богатством и щедрой рукой их отдавая другим, часто его не имеют, проживая в пяти – десяти километрах от города. Такое наблюдается, например, в моей родной Рязанской области, и здесь в деревнях Грачи, Плахино, что находятся в непосредственной близости от города, чуть ли не в городской черте, газа в домах не было ещё лет пять назад, а когда появилась надежда его иметь, то стоило это так дорого, что многие жители задумались: а где они возьмут такие деньги? И таких деревень и сёл в одной только Рязанской области найдётся немало.

Так что пафос пафосом, а вину за преступления против природы сваливать на русский народ мало сказать некорректно, более того, это великий грех и такое же преступление, ибо сам русский народ от власти крапивного семени пострадал более чем кто-либо другой. А крапивным семенем, как известно, на Руси испокон веков называли чиновный люд.

 

 

О зверином стиле и «непонятной» системе мира…

 

Большое внимание в книге журналист уделяет культурному наследию народов, населяющих Урал. И здесь он ведёт речь о зверином стиле в искусстве.

Так называемый звериный стиль в искусстве давно стал синонимом скифской культуры, само это словосочетание, собственно, и означает принадлежность данной культуре. Как известно, этот исторически сложившийся художественный стиль предполагает изображение различных животных или сложных композиций с животными и связан, как утверждают специалисты, с тотемизмом. Сложился он в VII – IV вв. до н. э., но его находки относят и к значительно более ранним эпохам – II и III тысячелетиям. Иногда для удобства его называют просто скифским стилем, так он самобытен и оригинален.

Но вот автор книги А. В. Иванов, говоря о находках звериного стиля на территории Урала, считает, что это «свидетельство владычества древних пермяков»[24], давайте с этим разберёмся. Находки Пермского звериного стиля, как известно, имеют место, это шаманские и культовые изображения, которые датируют всего лишь IV веком новой эры, а скифский звериный стиль относят, как мы уже сказали, даже к другим тысячелетиям – II и III, датируя находки несопоставимо более древними веками. И если предметы звериного стиля находят на территории Урала, это говорит о том, что стиль этот был широко распространён на громадной территории не только России, но и всей Евразии, собственно, именно там, где и обитали славяне-арии.

Журналист пишет, что исследователи, дескать, теряются в догадках, кем были эти древние мастера, создавшие неповторимые шедевры, но это звучит по меньшей мере странно, так как специалистам ответ найти несложно: скифами (славянами-ариями) и были – это просто и понятно. В более же поздние времена пермские жители естественно и логично переняли их опыт.

В исключительно содержательной работе «Звериный стиль. Скифский стиль. Уникальная зооморфная система» современный художник Валерий Андреевич Цагараев пишет: «Зооморфный код «скифо-сарматского времени» оказал огромное влияние на средневековый бестиарий, геральдику, орнамент и, соответственно, на всё евразийское изобразительное искусство и систему символов. В европейской архитектурной традиции наиболее чётко зооморфный «скифо-сарматский» стиль прослеживается в орнаментике романских соборов и белокаменной резьбе владимиро-суздальской школы. Вообще же следы «звериного стиля» в евразийской культуре, пусть и в десакрализированном виде, можно встретить практически повсеместно»[25].

Итак, специалист считает, что следы скифского звериного стиля можно найти повсеместно. А. В. Иванов же настаивает на уникальности Пермского звериного стиля и отмечает: «Можно даже назвать три «образцовых» иконографических сюжета Пермского звериного стиля: это птица с распростёртыми крыльями и человеческой личиной на груди; человеколось на ящере; медведь в «жертвенной позе»[26]. Обратим особое внимание на тот факт, что птица с человеческим лицом – это известный и, можно даже сказать, хрестоматийный атрибут древнерусской, индоевропейской культуры. Список фантастических птиц индоевропейских времён велик, это Птица-Сва и Финист, Алконост и Сирин, Гамаюн и Хумаюн, Семаргл и Симург…

Сирин и Алконост почитались как райские птицы, обе изображались с головой девы, но если Сирин – птица радости, то Алконост – птица печали.

Вещая птица Гамаюн, по представлению древних народов, могла поведать будущее, потому что её считали посланницей богов, провозглашавшей их верховную волю. Легенды рассказывают, что люди заслушивались её божественными, очарованные их красотой и мелодичностью. Они трепетно верили, что она могла открывать тайные знания избранным душам.

Семаргл – загадочный славянский бог огня, который изображался в виде крылатой… собаки.

Симург же в древнеиранской мифологии был птицей с вершины дерева или горы, при этом он почитался как царь всех птиц, а во времена славяно-арийской общности Симург изображался в виде гигантского орла или сокола.

Тема птиц в мифологии изучена достаточно основательно, мы скажем лишь, что птицы в искусстве – далеко не исключительная принадлежность Пермского звериного стиля, как раз наоборот, эти удивительные звериные образы настолько древние, что, по сути, стали универсальными выразительными средствами для многих стилей и эпох. При этом их тотемная составляющая была забыта и утрачена и осталась лишь художественная изобразительность.

А. В. Иванов верно отмечает: «Но это не простое «художество» – это древняя, почти непонятная нам «система мира» с его членением на разные уровни, с его неуловимым перетеканием уровня в уровень и обличья в обличье, с его борьбой начал и мрачным, застывшим торжеством финалов»[27]. Да, это так, но это вовсе не «непонятная система мира», а напротив, очень понятная, поскольку она изначально присутствует в русской культуре и русском менталитете.

Непонятной она может показаться человеку, который, не открыв истины, пытается судить о ней по промежуточному звену. Как если бы человек, не читавший начало книги, вздумал прочитать её с середины и стал судить о ней с позиции знатока.

Далее автор делает и вовсе определённые и заведомо ложные выводы. Если до этого ещё были какие-то сомнения в его компетентности и предвзятости, то теперь они рассеялись. Например, он говорит: «Произведения Пермского звериного стиля – это «картинки» к древним мифам. Такое утверждение сложно доказать или опровергнуть, поскольку мифы эти не дошли до наших дней. А те мифы, что дошли, уже сильно искажены новейшими влияниями (например, русскими)…»[28]. Это – или недомыслие или, простите,  заведомая  ложь, поскольку далеко не финно-угры изначально были хозяевами этих мест, а славяне-арии, которые обживали их и обустраивали с незапамятных времён. Именно славяне-арии – автохтонное население огромных пространств от запада современной Европы до востока России; от севера, начиная с Северного полюса до юга, вплоть до территорий нынешнего Китая и Индии. А финно-угорские племена появились здесь уже как пришлые люди, обнаружив здесь сложившуюся культуру, из которой они очень многое переняли. И это вовсе не голословные утверждения, а научно обоснованные данные.

Если мы сейчас вздумаем приводить доказательства из письменных источников – многочисленных научных работ по истории, этнографии, лингвистике, географии и т. д., боюсь, это займёт слишком много места и времени. И потому мы ограничимся лишь небольшим списком имён известных русских и зарубежных исследователей, работавших и работающих в самых различных областях научных знаний, но даже он будет очень велик, и потому мы поместим его в конце нашего повествования.

В этом небольшом списке – имена блестящих исследователей, занимающихся древнейшей историей славян, мифологией и культурой, возникновением и существованием письменности и т. д.

 

 

Автор обнажает русофобскую личину

 

Автор книги настолько далеко зашёл в своём амбициозном невежестве, что даже не отдаёт себе отчёта в том, что необходимо считаться с фактами. И что любая исследовательская работа обязательно должна быть тщательно выверена. Без проверки данных, без приведения доказательств, без опоры на авторитетные имена предшественников научный труд существовать не может.

Конечно, историческая наука всегда находилась в руках правителей-временщиков, писавших её под личную диктовку, дабы оставить своё имя для благодарных потомков. Но приходили другие правители-временщики, и история переписывалась заново. А «благодарные потомки» лишь дивились их фантазмам и ужасались нелепицам, сочинённым придворными номенклатурными историками им в угоду.  

Но подлинная историческая наука учитывает лишь факты и каждого судит по делам его. В этом и состоит отличие субъективного и тенденциозного подхода к истории и объективного, непредвзятого взгляда на неё.

Собственно, исторически объективный взгляд есть единственно правильный и возможный. Не в угоду временщикам, думающим, что они – вершители судеб, а в угоду Истине должен служить настоящий исследователь.

Но А. В. Иванов, видимо, не хочет слышать и видеть истину, для него важнее местнические интересы, но и не только. Сегодня многие негласно соревнуются, кто посмачнее плюнет в прошлое или настоящее истории России, ведь это нынче востребовано, поощряемо и хорошо оплачивается.

Журналистом руководит, с одной стороны, «одна, но пламенная страсть» – принизить и опорочить роль и значение русского народа в мировом историческом процессе и, с другой стороны, им владеет желание возвысить значение других (малых) народов, причём, кого угодно, лишь бы они не были русскими. При этом неважно, что некоторые из этих народов настолько малы по численности и занимаемой территории, что их никто и никогда бы не узнал, если бы русские люди не помогли им выжить, обустроить их жизнь и не научили элементарно читать и писать.

При этом я совершенно далека от мысли бросить какую-либо тень на малые народы, это было бы передёргиванием, но мне хочется подчеркнуть, что сегодня безнаказанно унизить можно только русского человека.

Если вдруг где-то попраны права какого-либо народа – так называемые «правозащитники» тут же поднимают шум и кричат до тех пор, пока всем не станет тошно от этого спектакля. Людей ведь не обманешь, они видят этот искусственный пыл и пафос. Но когда повсеместно попираются права русских людей – те же упоённо витийствующие «правозащитники» молчат. И на русскую нацию льётся сегодня (да и не только сегодня, а уже давно) поток безнаказанной лжи.

Хотите примеры? Извольте. Тот же А. В. Иванов ради унижения русского народа готов на всё, и во всех бедах он винит исключительно русских людей. Вот что он пишет: «Причина вымирания манси одна: русские. Нет, русские их не истребляли. Но они освоили их территории, и жизненное пространство манси страшно сократилось. И ещё, конечно, водка»[29]. Это же надо до такого додуматься: русские люди якобы покусились на территорию манси, а то у них своих земель мало! И что они будто бы препятствовали тому, чтобы манси жили на русских землях.

Всему миру известно, что русский мужик испокон веков свою краюху отдавал, чтобы накормить другого и рубаху с себя, не думая, снимал, чтобы его одеть. А тут тебе такой плевок в душу! Впрочем, это для нас не новость. Русский мужик всегда знал, что нечего от чужеземца ждать благодарности, но и зная об этом, он всё равно помогал ему. Хорошо это или плохо, сила это или слабость, – Бог весть. С одной стороны – сила, потому что не будет слабый опекать кого-либо другого, ему бы себя самого поддержать. Но с другой стороны – нельзя же таким образом поощрять паразитизм и так пренебрегать собой.

Меня всегда интересовала эта тема, и в своё время ей было посвящено немало страниц, например, в историко-публицистической трилогии «Русская Душа», приведём небольшой фрагмент из третьей части, которая называется «Золотое равновесие».

«Но я, как истинно русский человек, восхищаясь культурой своего народа, не могу оставаться равнодушной к достижениям других народов. А не могу я именно в силу своего национального менталитета, именно в силу того, что я русская. Но я понимаю также и то, что это похоже на слабость, ведь русская нация сейчас самая угнетённая, самая попранная, самая униженная, – а я веду речь о всемирном величии, мощи русского духа и так далее. Вижу я и то, кем она угнетается и попирается. 

И тут мне хочется вспомнить слова Ф. М. Достоевского из «Дневника писателя». Рассуждая о войне с турками, он подчёркивал удивительный героизм русских солдат и тут же отмечал их излишнюю гуманность, которая часто бывала им же во вред. Цитируем: «Вон пишут, что солдат хоть и колет турку в бою, но что видели, как с пленным туркой он уже не раз делился своим солдатским рационом, кормил его, жалел его. И поверьте, что солдатик знал всё про турка, знал, что попался бы он сам к нему в плен, то этот же самый пленный турок отрезал бы ему голову и вместе с другими головами сложил бы из них полумесяц, а в средине полумесяца сложил бы срамную звезду из других частей тела. Всё это знает солдатик и всё-таки кормит измученного в бою и захваченного в плен турку…».

Так вот, мне кажется, что мы все пребываем в роли такого солдатика. И я, подобно многим русским людям, тоже как тот русский солдатик, что кормит «пленного турку».

Только мне кажется и другое, – что сейчас мы поменялись местами и сами… почти оказались на месте «пленного турки». И с нами уже делают, что хотят – унижают, убивают, лишают элементарных прав, грабят, обдирают, как липку разными налогами и поборами. А мы терпим. Мы молчим. Мы покорно склоняем головы под бичами.

И при этом ещё говорим о какой-то красоте русского духа и его богатырской мощи. Где она, эта красота? И где эта мощь?

Что же происходит с нами?

Сколько можно идти по выжженной земле, склонившись под бичами?

Достоевский не боялся задать самому себе острый вопрос: а нужна ли русскому человеку такая гуманность, если она оборачивается ему во вред?

И нужна ли такая доброта, которая его же и губит?

Не пора ли нам полюбить, наконец, не только других, но и самих себя?

Не зря же Фёдор Михайлович неоднократно подчёркивал, что нам нужно самоуважение, а не самооплёвывание. Вернуться к родной почве, сбросить немедленно это иго и утвердить на родной земле родную веру!

И сказать всему миру во весь голос: мы – великий русский народ! У нас великое прошлое и великое будущее!

И только тогда, когда весь мир с удивлением посмотрит на нас и поймёт, что это – не простое сотрясение воздуха и не праздные слова – воцарится то золотое равновесие, о котором я толкую с самого начала.

Золотое равновесие – это, прежде всего, царство справедливости и красоты человеческих отношений, осенённое Божественным смыслом. А царство Справедливости – это царство былинной, эпосной Прави, которая есть великий Закон Мироздания. И человеку ли посягать на него…»[30].

Пафос этого фрагмента вполне уместен и даже необходим, и в этом мы сейчас убедимся, когда поймём, что агрессивность автора книги, о которой мы сегодня ведём речь, поистине не знает границ. А ведь таких авторов – десятки и сотни…

 

 

В ведомстве Аллена Даллеса?

 

Но пойдём далее. О городе Ханты-Мансийске журналист А. В. Иванов говорит, что в первые годы советской власти он назывался Остяко-Вогульском. Но ещё раньше он назывался Обдор – то есть поселение, город вдоль реки Обь. «Русские переделали название на свой лад – Обдорск» и далее: «Впрочем, есть версия, что Ханты-Мансийск – это бывший город Самарово, взятый ещё сподвижником Ермака Богданом Брязгой во время его похода по Оби на север»[31].

Во-первых, названия Обдор и Обдорск не сильно-то и отличаются. Во-вторых, о происхождении названия реки Обь существуют разные мнения, но мы останавливаться на этом не будем.

В данном случаем обратим внимание, что у А. В. Иванова почти нигде не говорится «русские люди», сказано коротко – русские, словно таким образом он хотел как-то подчеркнуть особенность, непохожесть на других и даже какую-то отдельность. Причём, в устах журналиста само слово русский и всё, что связано с русским народом, приобретает негативную окраску. Вот, например, он пишет о местных топонимах и тут же находит возможность коснуться русской темы: «Есть вогульские названия, приспособленные для русского произношения: Ёква (речка, город и деревня) – на Эква («Старуха»); Дарья (речка) – из «Тарыг-я» («сосновая река»)…»[32]. И далее: «Не много уцелело названий, «не тронутых» русским языком: Кусья (речка) – «Река рабов»; Скалья, Расья, Пашия…».

Автору невдомёк (или наоборот, слишком хорошо известно), что чаще всего эти названия имели русское происхождение, и только позднее, попадая из славянской языковой сокровищницы в другие языки, приобретали какие-то новые оттенки звучания. Но автор, чья фамилия, кстати, звучит как исконно русская – Иванов – и слышать об этом не хочет. Он увлечён другой идеей, его цель – доказать, что Урал изначально был заселён не русским народом, не славянами-ариями, а именно пермяками, то есть финно-уграми. Журналист якобы ищет истоки, корни, и в этих псевдопатриотических поисках совершенно забывает о здравом смысле. Дай таким авторам волю – они финно-угров сделают родоначальниками человечества.

Интересная деталь: некоторые современные малороссы, наши единокровные братья-славяне, олибераленные и одемокраченные прозападной властью, тоже ищут некие фантастические истоки и в этих поисках дошли до неких укров, и тоже (вот ведь совпадение!) родоначальников человечества.

С подобной точкой зрения нам уже приходилось встречаться и в славном городе Рязани, где те же финно-угры долгое время пытаются доказать, что именно они, а не славянские племена вятичей являются исконными жителями этих мест. И хотя археологами это давно опровергнуто, они не унимаются.

Вот и автор этой книги (тираж которой 15 тысяч!) пишет: «Русские появились на Чусовой в XV веке, и манси, хозяева реки, встретили их радушно. По легенде, именно вогулы были проводниками Ермака на Урал. Русские освободили вогулов от сибирской дани и наложили свою: ясак. Все вогулы были переписаны царскими дьяками и стали «ясашными». Это было ещё полбеды, и вогулы с этим смирились. Но русских становилось всё больше»[33]. После этого заявления хочется спросить автора: значит, его бы устроило, если бы русских становилось всё меньше? И наверное, сейчас, русский народ испытывает страшный демографический кризис, он чувствует себя вполне удовлетворённым? Но на это так и хочется сказать, как в старом анекдоте: не дождётесь!

Вот и думаешь: уж не в ведомстве ли Алена Даллеса писалась эта книга? Автор – вроде бы человек с русской фамилией, но кто скрывается за ней, если он так печалится об увеличении русского населения?

Более того, этот верный идейный слудитель ЦРУ утверждает: «Вогулы щедро делились с русскими тайнами своей земли»[34] и указали им, где находится то или иное месторождение (вот ведь как?!). Дальше – больше: «Но постепенно к вогулам приходило понимание, что зря они так для русских стараются»[35].

И тут же автор противоречит сам себе. Описывая, как сюда якобы вторгались русские люди, он отмечает: «Тем не менее никто силком не заставлял вогулов менять традиционный образ жизни. Налог так фактически и оставался пушным ясаком. В армию инородцев не брали. Насильно не крестили. Их лесам был присвоен статус «божелесья», чтобы ни заводы, ни крестьяне не смели проводить там порубки»[36].

Автор с русской фамилией ещё забыл сказать, как вообще жили вогулы, какими болезнями страдали, и на каком уровне находился их быт. Можно только посочувствовать им, что, собственно, всегда и делали русские люди по отношению к малым народам.

И то благотворное влияние, то участие и та помощь, даже жертвенность, которую, как всегда, проявили русские люди ко всем малым народам великой России, часто пренебрегая своим здоровьем, удобствами, благами, личными интересами, просто несоизмерима ничем. Выдающийся русский учёный Игорь Ростиславович Шафаревич – математик, философ, публицист, доктор физико-математических наук в своей уникальной работе «Русофобия» продолжил и развил идею французского историка Огюстена Кошена о малых народах и доказал, что малые народы часто имеют русофобские настроения. И это – несмотря на то, что почти все они, как например, народы Севера и Кавказа, получили от русского народа письменность, которой никогда не имели вообще.

Автору с русской фамилией это хорошо известно, тем не менее ему хватает нахальства не просто дудеть в свою дуду, что в общем-то, понятно, но называть русских людей не иначе как «инородцами» и «пришельцами». Почти не веря своим глазам, читаем в книге: «Но русские помнили, что они – иной народ, «инородцы»[37].

Дальше – больше. Вот любопытная цитата: «Но в национальном менталитете манси было что-то, что не позволяло манси покориться. Они ведь так и не приняли христианства, в отличие от коми-пермяков, и доныне остались язычниками. Они унесли и надёжно спрятали своего главного идола – Золотую Бабу. На севере они буйствовали против русских. Ещё во времена Петра I вогульская княгиня Анна рассылала по своим селениям стрелу с красным оперением – призыв на борьбу с русскими. И в 1937 году вогулы поднимали отважный и безнадёжный бунт против сталинских порядков – он описан в романе писателя Еремея Айпина «Божья матерь в кровавых снегах». Вогулы предпочли уйти, погибнуть, спиться – но не покориться пришельцам»[38].

Вот так – «пришельцы», и это – о русских людях, генетически доброжелательных, щедрых и бескорыстных. При этом – ни слова о том, кем в глубочайшей древности, задолго до вогулов и манси были заселены и освоены эти земли, куда впоследствии они пришли. И если индоевропейцы (славяне-арии) по каким-то причинам оставили эти края, впоследствии заселённые другими племенами (угро-финнами), то это не значит, что они здесь «пришельцы», они просто вернулись туда, откуда когда-то ушли.

Зато маленькие племена, видимо, из боязни утратить и освоенную территорию, и свою национальную самобытность, повели себя… если не агрессивно, то по крайней мере, настороженно. Вполне понятно, что русские люди воспринимали это как проявление дикости, необразованности, низкой культуры.

Но уж чего никогда и ни от кого не требовали русские люди, так это покорности, хотя автор книги считает, что от манси они требовали именно покорности. Говорить так – это значит или совсем не знать русский характер или знать, но намеренно наводить тень на плетень, обманывая читателей.

Журналист упорно молчит о том, сколько добра принёс русский народ многим малым народам, буквально спасая их от гибели и при этом не считаясь со своими личными интересами. Свежий пример: после землетрясения в Японии 11 марта 2011 года Сбербанк России по своей инициативе собрал для японцев материальную помощь в размере 137 (сто тридцать семь!) миллиардов рублей! Не миллионов – а миллиардов! Воистину, можно восхититься таким бескорыстием, благородством и щедростью. Да, можно, если не знать о том, какая беда нынче нависла над самим русским народом, называемая демографическом кризисом.

Русский народ (титульная нация) катастрофически вымирает, и сегодня, как никогда, остро нуждается в поддержке – моральной и материальной. Но русские денежки, как всегда, идут кому угодно, но только не самим русским людям.

И несколько слов о Золотой Бабе, которую упоминает журналист как языческий символ коми-пермяков. Но хорошо известно, что Золотая Баба была священным символом славян, искони проживающих на Урале и в Сибири после великого переселения с Севера. Как известно, само название Сибирь – видоизменённое слово Север. А коми-пермяки, перенявшие образ-символ Золотой Бабы, даже называли её вполне русским словом Старуха. Более того, остяки и вовсе называли её Словутес, что, собственно, и означает – Славянка и понятно любому.

О Золотой бабе упоминали многие путешественники, географы, историки – фламандский картограф Герард Меркатор, австрийский дипломат Сигизмунд фон Герберштейн, итальянский писатель и издатель Александр Гваньини, хорватский историк и писатель Юрий Крижанич. Мы же приведём сейчас цитату из уникального сочинения российского автора XIX века, исследователя славянской мифологии Андрея Сергеевича Кайсарова «Славянская и российская мифология», который глубоко изучил эту тему. Вот что он писал: «Золотую Бабу боготворили на берегу реки Оби. Она получила это имя от позлащённого своего истукана. Её представляли в виде женщины, с одним младенцем на коленях, и ещё другим, стоящим подле неё. Сих детей выдают за внуков её. Это подало некоторым причину думать, что Золотую Бабу можно сравнить с Изидою и почесть её матерью богов»[39].

Эта книга была выпущена в самом начале XIX века и вызвала настоящую сенсацию, так как автор её наглядно доказал древность славянской истории и пробудил к ней большой интерес как своих современников, так и потомков. Среди этих современников были знаменитые люди России – Василий Андреевич Жуковский, Александр Сергеевич Пушкин, Николай Васильевич Гоголь и многие другие видные деятели литературы, науки и искусства.

И ещё стоить напомнить, что город Пермь построен на месте древнейших славянских языческих капищ и святилищ, а именно – на месте капища Чернобога.

 

 

Ведающая вера и слепая религия

 

Что касается религиозных воззрений, в частности, язычества и христианства древних народов – нам есть что сказать. Кровавый метод, которым была навязана христианская религия Православно-ведическому славяно-арийскому миру – общеизвестный факт. К сведению сомневающихся: христианство – такая же навязанная русскому народу религия, как и всем остальным народам, славянским и неславянским, в том числе и манси, и коми-пермякам. И если вогулы, подобно славянам, боролись против новой, насильно устанавливаемой религии – честь и хвала им! Значит, они блюли свою веру и национальные обычаи.

И Золотая Баба, как уже было сказано, испокон веку была культовым предметом славян-ариев, по крайней мере, тех, кто после великого гиперборейского переселения осел на землях нынешней Сибири. Такие Золотые Бабы стояли во многих местах великой славяно-арийской Руси.

А на древнейших географических картах мира Северный Ледовитый Океан даже назывался Скифским, об этом открыто писали ещё совсем недавно. В небольшой книжке 1946 издания, которая называется «Заметки по истории географии»[40] профессора Георгия Тихомирова помещены старинные географические карты. На одной из них мы видим изображение Скифского океана, который так назывался в III веке до нашей эры (по Эратосфену). Здесь же находится и изображение тайного и знаменитого острова Туле.

Рисунок 1 – Карта мира по Аристотелю. IV век до нашей эры. На севере, где находится «Холодный необитаемый пояс», хорошо видна надпись: гипербореи, а чуть южнее – скифы

Рисунок 2 – Карта мира по Эратосфену. III век до нашей эры. Северный Ледовитый океан здесь назван Северным или Скифским. Обратим внимание, что скифы, согласно Эратосфену, проживали на огромных территориях почти всей Европы и Азии до самого Восточного океана, ныне называемого Тихим.

 

«Велесова книга» также рассказывает о времени, когда государство Великая Скифия было процветающим и могущественным, и земли её простирались от востока страны до Карпатских гор. Правителем в ту пору был знаменитый князь Арианта, сумевший собрать воедино славянские роды и напомнивший им Завет отца Ария, который неустанно призывал быть едиными и сплочёнными.

Сейчас эти сведения стараются замалчивать, а чаще всего – искажать. Вот и А. В. Иванов игнорирует исторические свидетельства и упорно связывает воедино христианизацию именно с русским народом.

Собственно, вся эта книга, что теперь очевидно, весь её пафос можно выразить несколькими словами её автора – «призыв на борьбу с русскими».

Более того – книга от первого до последнего слова проникнута ненавистью к русской культуре, русскому языку, русскому народу. И добавим – чувством мести. Вот, например, журналист пишет: «Вогулы ушли. Но после себя они оставили нечто большее, чем археологические памятники. Они оставили русским своих демонов»[41].

Каких же «демонов» оставили вогулы русам? Автор поясняет: «Если один народ занимает место другого, растворившегося в истории, то для народа-наследника народ-предок не просто уходит куда-то там на север или на юг. Нет, он уходит ко всем другим предкам – под землю, в горы, в камни. <…> Но оттуда, из-под земли, ушедший народ оказывает непостижимое влияние на судьбы живущих»[42].

Это может показаться и впрямь демоническим, но почему-то в памяти всплывают лермонтовские строчки: «Всё это было бы смешно, когда бы не было так грустно…». Тем не менее, мысль о том, что русский народ в Пермском крае – не хозяин, назойливо повторяется и повторяется автором, причём, в самых разных вариациях – то как инородец, то как пришелец, то как народ-наследник. Он упорно говорит о том, что даже сказы П. П. Бажова имеют нерусское происхождение, и любимый многими с детства образ Хозяйки Медной Горы – тоже якобы нерусский, он даже приводит цитату – слова М. Никулиной «о её «не-русско-народном облике», которая на деле доказывает совсем иное.

Не в наших правилах использовать так называемое вторичное цитирование, но в данном случае приведём эти слова М. Никулиной, так как они очень важны: «Хозяйка – вовсе не спасительница и не заступница. Нет никаких оснований её классово ориентировать и представлять поборницей социальной справедливости. Разумней предполагать, что она знает закон общения человека с землёй и карает за нарушение этого закона»[43]. Но ведь именно эта связь человека с землёй, с миром Природы была важнейшим положением в эстетических представлениях древних ариев. Их гармоничное сосуществование с миром природы, их пантеистические воззрения позднее легли в основу всех будущих мировых религий и философских учений.

Не стоит связывать христианство исключительно с русским народом, это вовсе не русский народ «осчастливил» мир появлением христианства – об этом написаны уже десятки, сотни, а то и тысячи книг. И если кто-то более всего пострадал от новой религии, так это именно русские люди и все славянские народы, поскольку они лишились базовых национальных ценностей, утратили основные черты славянского менталитета, приобретя несвойственные им от природы качества.

Но журналист настойчиво проводит свою мысль и связывает введение христианства с активной деятельностью русского народа, противопоставляя ему исконные верования пермяков. Даже ведя речь об истоках бажовских сказов, он отмечает: «По уральским поверьям, Хозяйка вообще весьма негативно относится к христианству» [44]. Автор, видимо, не знает или знает, но не говорит о том, что славянские народы сами негативно относились к христианству изначально. Славяне видели в христианстве инструмент для подавления их свободы и привычного жизнеустройства, устранения вечевого правления и установления монархического строя западного образца, не считающегося с волей народа и, в конечном счёте, полного захвата власти в их государстве и порабощения народа посредством введения нового общественного института, а по сути, агентов влияния – церкви. Они прекрасно понимали, что это было посягательством на исконные морально-этические законы и установление в замаскированном виде рабства в результате государственного переворота.

Автор книги не владеет информацией и о том, что древние народные образы и мифологемы, такие, например, как Баба Яга – исконно славянского происхождения. На эту тему существуют десятки, сотни исследований. Специалисты по народной культуре, этнографии досконально изучили этот вопрос. Подробно рассказано об этом, в частности, и в нашей скромной работе «Цепи миров»[45]. Но журналист говорит, что «родина» Бабы Яги – Урал, по крайней мере, «тот регион, где этот образ сформировался»[46]. Мы не будем начинать дискуссию, где сформировался образ Бабы Яги, пусть даже это произошло и на Урале, мы знаем, что Урал – это часть территория древней великой Скифии, да и написано на эту тему учёными немало.

Читая книгу, постоянно ловишь себя на мысли, что приходится то и дело опровергать мнение журналиста и доказывать то, что давно является доказанным. Например, то, что индоевропейские (славяно-арийские) народы после резкого похолодания на севере расселились почти по всему Земному шару. И всюду, где бы они ни появлялись, они несли свет просвещения и глубочайшие знания о мире, те самые сокровенные Веды.

Мифология всех народов мира сохранила предание о существовании рая на земле, о том, что в глубочайшей древности жил народ-герой, народ-исполин, народ-учитель. Эти люди были как боги для всех остальных, они передали им свой опыт, научили обрабатывать землю, строить жилища, а самое главное, они подарили азбуку – волшебный и сакральный ключ к их знаниям – Ведам.

Кто-то из великих сказал, что мифология – это не сказка, а подлинная история, реальность. Кажется, эти слова принадлежат гениальному русскому учёному, основателю философии космизма Николаю Фёдоровичу Фёдорову. Это говорит о том, что к мифологии следует относиться с величайшим вниманием и тщанием, сопоставляя все сюжетные линии и взвешивая описание любого события. И всегда помнить, что мифология – не собрание красивых сказок, а быль, скрытая и кажущаяся таинственной за давностью лет, и потому она – руководство к действию. По этой причине курс мифологии народов мира надо вводить как обязательную дисциплину во всех учебных заведениях, начиная с детских садов до университетов.

И конечно, эти сведения должны быть широко обнародованными.

Широко обнародованным должен быть тот факт, что первоязык человечества был очень близок к языку русскому, именно он – тот праязык, давший начало многим (если не всем) языкам мира. Современный русский язык является некой первичной матрицей, несущей семантической конструкцией, и несмотря ни на какие веяния времени, он сохранил свои корни, хотя и изменившиеся порой до неузнаваемости или сократившиеся вплоть до одной буквы. Но скрупулёзные этимологические разыскания позволяют находить эти корни-основы, что позволяет выстраивать длинные цепочки родственных слов, являющиеся, по сути, единой парадигмой, целым смысловым кустом.

Требует широкого освещения и тот факт, что исконные религиозные воззрения индоевропейцев были далеко не христианскими – таковых в те времена просто не было. К тому же, знания, которыми они владели, не вполне корректно называть религией, так как религия подразумевает некое мистическое содержание. В словаре С. И. Ожегова читаем определение религии: «...совокупность мистических представлений, покоящихся на вере сверхъестественные силы и существа»[47]. Некоторые исследователи склоняются к тому, что это были духовно-этические представления народа и называют их верой, основанной на реальных знаниях. Да и толковые словари указывают, что вера – это не слепое служение каким-то придуманным идеалам, а «убежденность, уверенность в ком-чём-нибудь»[48]. Видимо, во времена христианизации выражение принять на веру стало обозначать признать истинным без доказательств. Именно таковы христианские установки, они требуют бездумного, именно слепого подчинения своим требованиям, а любое сомнение трактуется как ересь.

Славяне же, от природы имея пытливый творческий ум, испокон веков стремились к личному познанию миру, им нужны были факты и доказательства, и они искали их. И потому те знания, которые они имели, правильно называть Веды, а мировоззрение – Ведическим Православием.

Об этом написаны уже десятки, сотни толковых книг, но к великому сожалению, они мало популяризируются, а то и совсем замалчиваются. Мы уже приводили список авторов и хотим вновь обратить на них внимание.

И коль скоро зашла речь об образе бабы Яги, то он действительно восходит к дохристианским временам, это так. Но образ этот родился в гуще русской народной культуры, это её родной атрибут и единокровное, выпестованное детище. А Урал – древние земли русов со времён индоевропейской общности.

 

 

Отражение славянской космогонии в… слове мамонт…

 

Заметим, что поначалу книга показалась достаточно объективной, привлекла её некая романтическая окраска и та лирическая интонация, с которой описывается Урал, его природа, речка Чусовая и т.д. Но постепенно стало проявляться истинное лицо автора, и если в начале повествования его этимологические изыскания вызывали снисходительно-сдержанные чувства, поскольку в них ещё не проявилась его предвзятости, то постепенно, наряду с непрофессионализмом (автор – журналист), эта предвзятость стала доминировать. Автор стал раскрываться всё более и более и, наконец, стал виден, как на ладони.

И что же мы увидели?

А увидели мы откровенную антирусскую направленность повествования, ничем не прикрытую русофобию, мстительную злобность, что почти всегда является проявлением слабости, ущербности и ощущения собственной неполноценности. Давно сказано: природа наделила ядом тех, кто ползает. Сильным он ни к чему.

Здесь же злопыхательством пропитана чуть ли не каждая строчка. И желанием любой ценой, вплоть до абсурда, доказать финно-угорское превосходство.

Любой этимологический анализ автора (вернее, здесь такового нет, есть лишь попытки объяснить с чужих слов те или иные топонимы) сводился к тому, чтобы доказать финно-угорское происхождение названия, но никак не русское. И даже в том случае, когда объяснение происхождения слова лежало, что называется, на поверхности, и тогда автор умудрялся увести читателя от его русско-славянского корня. «Само же слово «мамонт» (правильно – «маммут») тоже финно-угорское», – утверждает журналист. Вот так – ни больше, ни меньше, между тем слово это имеет славянское происхождение, и тому находятся подтверждения и соответствия во многих славянских языках. Обратимся к этимологическим словарям.

В словаре Г. П. Цыганенко (часто противоречивом), например, утверждается, что слово мамонт «вполне определенной этимологии не имеет», но тут же отмечается, что оно было заимствовано из языка якутов или эвенков, «где животное названо мамут, что значит «живущее в земле»[49].

Здесь же автор словаря, противореча сказанному, приводит украинскую (славянскую)  форму слова – мамут и польскую (славянскую) форму – mamona в значении «чудище». Таким образом, мы наглядно видим здесь эти общеславянские соответствия.

Более того, автор словаря отмечает, что слово мамонт произошло от праславянского mamma в значении земля.

Обратим на это особое внимание, более того, это праславянское слово mamma известно сейчас всем и каждому – мама, мать, матушка. Не зря в незапамятные времена возник устойчивый образ: земля – мать. И слово материк в значении суша, твёрдая земля имеет тот же корень – mamma.

Мы можем определённо и твёрдо сказать, что слово мамонт произошло в глубокой древности от праславянского слова mamma в значении земля и означало оно, видимо, животное, живущее в земле, в земляных пещерах.

В дальнейшем это исконно славянское слово проникло в другие языки (в том числе и язык манси), было ими освоено, адаптировано и сохранено. Со временем первичный корень был забыт, но это не значит, что он не сохранился.

Автор же книги, будучи журналистом, даже не пытается проникнуть вглубь и довольствуется собственным анализом, далеко не профессиональным и рассматривает промежуточный вариант слова как исконный. 

Кроме того, известно и такое русское слово как мамона, одно из значений которого брюхо, чрево. Если предположить, что земля уподобляется чреву, логика в этом присутствует.

Позднее от слова чрево произошли другие слова, например, чревоугодник, так стали называть людей, угождающих чреву, то есть обжорами. Владимир Иванович Даль в «Толковом словаре живого великорусского языка» приводит и такую замечательную русскую пословицу: «Мамонъ гнететъ, такъ, и сонъ нейдетъ»[50].

Следует сказать, что мамоной на Руси называли и сокровища, спрятанные в земле. В. И. Даль также отмечал, что словом этим называют богатство, пожитки, земные сокровища, отсюда и выражение служить мамоне – то есть служить богатству, жить ради его накопления, ради материальных благ.

Существует халдейское слово mamon и еврейское matmon со значением клад, зарытый в земле.

В словаре А. Г. Преображенского о слове мамонт говорится, что оно имеет якутско-тунгусское происхождение от мамма – земля, и здесь же сказано, что в европейские языки оно попало… из русского. Кроме того, у А. Г. Преображенского есть интересная ремарка: «Любопытно, откуда формы мам-онтъ, мам-антъ?» [51].

Таким образом, анализируя данные, приведённые в этимологических словарях и на основании собственного этимологического анализа, мы можем сделать вывод, что слово мамонт имеет славянское происхождение и восходит к слову mamma в значении земля, материк. Кстати сказать, в древности твёрдую почву, твердь называли просто матёрой землёй.

В этой связи весьма интересным представляется факт, что в космогонии древних славян женщина-мать уподоблялась Земле-Матери, а мужчина-отец – Небу.

Земля-Мать и Небо-Отец посредством Дождя (семени) соединялись в волшебном и творческом соитии, так же, как соединяются мужчина и женщина.

Небо, орошая Землю, оплодотворяет её, и она – воплощение чрева – рождает плоды. Та же параллель с мужчиной и женщиной, ведь женщина в своём чреве тоже вынашивает плод совместного акта творчества.

По сути, это есть многомерная космогония и великая тайна, уходящая своими корнями в такое далёкое прошлое, которое и представить трудно. Кстати сказать, в египетской мифологии мы находим те же параллели.

И мне почему-то думается, что этимология такого простого, на первый взгляд, слова, как мать и его производного мама, является несколько иной, чем та, которую мы обнаруживаем в имеющихся словарях. Сейчас все словари отмечают безусловное славянское происхождение слова мать и указывают, что современная форма его развилась из древнерусского мати, матере, дальше якобы произошло сокращение конечного безударного гласного -и-.

Версия же о том, как появилось производное слово мама выглядит, на наш взгляд, не вполне убедительно. Официально признано, что эта форма будто бы образована… от детского лепета ма путём его удвоения. Согласитесь, подобное разъяснение кажется недостаточным и даже легковесным.

Как бы то ни было, но семантическая соль слова – в его согласных, а они здесь остались неизменными – -мт-. И потому мысль возвращается к древнерусскому слову мать и его производным – материк, матёрая (о земле) и т. д. И сама по себе напрашивается параллель: слово мать, собственно, и означает рождающая земля, рождающее чрево.

Может быть, потому и появилось впоследствии и слово мамона в значении брюхо, и мамонт – животное, живущее в земляных пещерах.

Что же касается журналистских баек, они, безусловно, бывают интересными и занимательными, но автору книги А. В. Иванову следовало бы заглянуть в этимологические словари или проконсультироваться у специалистов по поводу происхождения тех или иных слов. А то получается, как в известной русской пословице: беда, коль пироги начнёт печи сапожник, а сапоги тачать пирожник.

 

 

Славянские гуси-лебеди

 

Иногда автор, стоящий, как мы видим, далеко не на русских патриотических позициях, вынужден согласиться с очевидными фактами, не требующими доказательств, с истинами, которые кажутся банально хрестоматийными. Он пишет: «Зато бесспорно, что именно с языческого небосвода слетели в сказы гуси-лебеди»[52]. Зато дальше следует нечто самоуверенно-безапелляционное: «Они происходят от Утки – прародительницы мира из финно-угорских преданий о происхождении вселенной»[53]. Как тут не согласиться, что именно образ утки восходит к мифологическому началу мира, который мы находим, прежде всего, в индоевропейской и славянской мифологии. Это – та самая хрестоматия, но при чём здесь финно-угорские предания?

Безусловно, она не могла в них не появиться, ибо это Мировая Уточка, которая изначально присутствует в индоевропейских мифах, выныривая на поверхность Мировых Вод. Автор А. Иванов это признаёт, но в какой высокомерно-снисходительной форме: «Утка почиталась и славянами-язычниками (можно вспомнить уточки-солонки, а соль – символ солнца)»[54].

Всё это говорит или о незнании автора, его непрофессионализме, неподготовленности или нежелании говорить правду.

Далее он упоминает сказ Павла Петровича Бажова «Ермаковы лебеди», где «напрямую говорится, что лебедь – птица священная. Её «священность» идёт из язычества»[55]. Безусловно, это так, но автор недоговаривает, откуда это проистекает и к каким истокам восходит. А восходит этот образ к древней славянской мифологии, где лебедь олицетворяла белую птицу, птицу Руси. Обратим внимание, что и само слово Русь означает светлое место, место света, святое место, обитель солнца.

Слово лебедь – это так называемая метатеза, то есть слово, возникшее в результате перестановки звуков, это довольно частое явление в русском языке. Собственно, первоначально оно и означало белая птица, потом произошла перестановка слогов -ел- на -ле-, после чего слово белый стало звучать как лебедь, и слово приобрело несколько иное звучание, но суть осталась прежней.

Лебедь испокон веков считалась символом Руси, об этом написано в книгах: «Волшебный букварь»[56], «Солнечная история»[57], «Русь легендарная. Велесова книга»[58], а также в этимологическом словаре.

Образ Девы-Лебедя мы находим в русских народных сказках, легендах и преданиях. Но самое главное – мы находим его в славянской мифологии, и образ этот восходит к той Мировой Уточке, появившейся на поверхности первородного Мирового Океана и достающей из его глубины немного первой земли, ставшей первый материком. Так в мире появляется первая твердь – волшебный Алатырь-камень.

Лебедь относится к семейству утиных, поэтому образы эти взаимозаменяемы.

Удивительно и то, что лебедь вовсе не случайно всегда была любимой птицей Руси, Россию даже поэтично называют лебединой страной, исстари широкое распространение имело женское имя Лебедь.

В дохристианской Руси был, например, такой герой, как Бус Белояр. Родился он в Киеве Антском, что недалеко от горы Алатырской (современный Эльбрус: Алатырь – Алабырь – Элабырь – Эльбрус), и вся жизнь его была ознаменована славными деяниями и подвигами. Была у него сестра по имени Лебедь Сва (Лебедь-Сунхильда).

Она должна была стать женой германского (готского) вождя – Германареха. Но случилось так, что её увидел его сын Рандвер. Полюбил он славянскую красавицу всем сердцем, и на беду, тоже пришёлся ей по сердцу. Вскоре молодые предстали перед Германарехом, но тот не захотел отдавать её в жёны своему сыну и… казнил его, после чего казнил и Лебедь. Как рассказывает легенда, по его приказу её привязали к лошадям и пустили в чистое поле.

Узнал Бус о таком злодеянии и решил отомстить за гибель своей сестры. Так началась славяно-готская война, в результате которой Германарех был убит. Эту историю рассказывает, к примеру, «Велесова книга», впрочем, она хорошо известна и из других источников.

Лебединое название часто давали рекам на всей громадной территории славян-ариев. С таким названием по сей день существуют реки, к примеру, на Украине (Малой России) – Лыбедь и Трубеж. Протекает река Лыбедь (так же, как и Трубеж) и в Рязанском крае, где проживает и автор этих строк. Причём, название реки сохранилось в её древней форме – Лыбедь.

Кроме того, русский язык донёс до нашего времени много слов, производных от слова лебедь – лебёдушка, лебёдка, лебяжий.

В эзотерике лебедь является символом соединения двух стихий – лёгкого и быстрого воздуха и тяжёлой, плотной воды, при этом лебедю одинаково подвластны обе стихии.

С давних пор лебедь живёт в народном творчестве – в сказках, легендах и преданиях. Лебедь – любимая птица поэтов, художников, музыкантов. Она служит для них образчиком красоты и грации, изящества и совершенства линий. Поэтический образ лебедя, овеянный дыханием романтизма, вошёл в русское и мировое искусство – литературу, музыку, балет, живопись. Мы знаем басню И. А. Крылова «Лебедь, Рак и Щука», персонаж Царевны Лебедь из «Сказки о царе Салтане» А. С. Пушкина, сказ П. П. Бажова «Ермаковы лебеди», сказку Г. Х. Андерсена «Дикие лебеди». П. И. Чайковский подарил миру балет «Лебединое озеро» – произведение необыкновенной красоты. Наконец, весь мир покорила волшебная танцевальная миниатюра русского балетмейстера и танцовщика Михаила Фокина на музыку французского композитора Камиля Сен-Санса «Умирающий лебедь» в исполнении гениальной Анны Павловой. Именно эта партия была любимой у балерины и образ лебедя стал символом русского балета.

Образ лебедя проник в другие культуры, став источником вдохновения для древнегреческих мастеров. Лебеди – постоянные спутники древнегреческого бога Аполлона. Известно, что в свою любимую славянскую страну Гиперборею он улетал на колеснице, запряженной лебедями.

В народном творчестве лебедь является воплощением целомудрия, чистоты отношений и верности. Лебедь – птица любви и счастья, она – символ преданности. Ни одна свадьба не обходится без использования лебедей как необходимых атрибутов праздничной церемонии. По сей день существует устойчивое образное выражение, известное и старому и малому – лебединая верность, о которой во все века слагали легенды, песни, сказания. В советские времена, к примеру, была известная песня на стихи Андрея Дмитриевича Дементьева, музыку к которой написал Евгений Григорьевич Мартынов, он же и стал её исполнителем. В своё время песня эта, несмотря на незамысловатость сюжета, была популярна и снискала любовь слушателей, видимо, потому что рассказывала о чувствах, волнующих каждого человека.

Вместе с тем необходимо отметить, что лебедь – птица трагичная. Существует не менее известное устойчивое образное выражение – лебединая песня, основанное на древнем и ошибочном поверье, что лебеди поют единственный раз в жизни, он же и последний – перед своей смертью. Выражение лебединая песня означает последнее, предсмертное творение человека.

Как видим, образ лебедя имеет широкое распространение в мировом искусстве, но происхождение его уходит вглубь веков, во времена прекрасной ведической старины. В более поздние века образ лебедя (утки) попал в мифологию других народов, в том числе и в финно-угорские предания, где обрел удивительно красивое художественное воплощение.И в этом смысле его следует рассматривать как промежуточное звено, как этап в художественном освоении образа.

 

 

Дуалистический смысл образа змеи

 

Автор книги упоминает и такой сложный философско-поэтический образ как ящерка с короной на голове, ставший «символом бажовских сказов» и «которые даже вошли в геральдику уральских городов»[59]. Заметим кстати, что гуси-лебеди тоже вошли в геральдику некоторых городов. Здесь же А. В. Иванов утверждает: «Образ ящера достаточно часто встречается в пластике Пермского звериного стиля»[60].

Однако при этом он не говорит о том, что образ змея или ящера – это, прежде всего, один из стариннейших образов славянской мифологии, также восходящий к временам индоевропейской общности и, по сути, происхождения мира. Причём, образ этот имеет ярко выраженную славянскую подоплёку, вспомним хотя бы хрестоматийного героя, святого Георгия, победившего Змия. Но Георгий – это поздний, ассимилированный вариант древнего имени славянского бога Ярилы, появившийся, скорее всего, в эпоху насильственной христианизации.

Семантика образа ящера-змея сложна и неоднозначна, так как с одной стороны змей был символом мудрости (почему?), с другой стороны он олицетворял нижайшую тварь, вынужденную пресмыкаться (тоже – почему?), ползая брюхом по земле, в отличие от всех остальных земных тварей.

Обратим внимание и на следующий дуализм образа: змей – целитель и змей – носитель яда, змей – обладатель мудрости и змей – искуситель. Двойственность, противоречивость, сочетание, казалось бы, несочетаемого присутствует в этом образе изначально и связано это, возможно, с тем, что в самой природе змеи встречаются самые разнообразные – от самых безобидных до смертельно опасных.

И всё же индоевропейская традиция связывает змей с идеями смерти и хаоса, с подземным миром и царством мёртвых. Может быть, в этом отразилась осторожность, которая подсказывала человеку «общаться» со змеями только по нужде и по возможности избегать встречи с ними.

Вместе с тем славяно-арийские народы с глубокой древности относились к змеям с почтением, может быть, именно из-за чувства страха и той таинственности и сковывающего оцепенения, которое те вызывали своим появлением. Убить же змею у славян всегда считалось большим грехом.

В Древней Руси, кстати, был даже народный весенний праздник, когда после долгой зимней спячки на поверхность земли выползали змеи, и этот праздник был связан с именем Егория (Егора, Юрия, Георгия, Ярилы). Назывался он Ярила Вешний, и сейчас традиция его празднования начинает возрождаться. В нашей книге «Палитра Бога» об этом написано достаточно подробно, приведём фрагмент.

«Между прочим, праздник этот на Руси был тесно связан со змеями. В это время змеи выползали на поверхность, и это был знак, что земля становилась тёплой, – значит, можно было начинать сельскохозяйственные работы. И тогда хозяйки «на юрьеву росу» выгоняли пастись скот, поскольку это тоже было добрым знаком.

Кстати, почему «на юрьеву росу»? Это уже более поздняя, христианская традиция, когда Ярила был переименован в Юрия или Егория.

Но главное – у славяно-арийских народов змеи считались священными животными, убивать их было строжайше запрещено. Я выросла в Туркмении и там змей довольно много. Мы часто, начиная с весны, выезжали на природу – в поле, под горы или на озеро – отдохнуть, подышать свежим воздухом, вдохнуть аромат свежей полыни, увидеть первые подснежники, полюбоваться нежнейшими маками, подивиться красоте степных тюльпанов и, наконец, заварить чай со свежей, острой и самой душистой и пряной на свете мятой. Именно в зарослях пахучей мяты, в прохладе её зелени часто прятались змеи, но мне говорили, что обижать их нельзя. Почему – не объясняли. Нельзя – и всё тут. В лучшем случае добавляли: тут их дом, а мы здесь в гостях.

Видимо, родители мои, как истинно русские люди, на генетическом уровне помнили этот древний запрет, который передался и мне. В этом запрете были и уважение ко всему живому и неживому миру (исконная православно-ведическая черта), и отношение к змеям, как к священным животным»[61].

Необходимо сказать о происхождении слова змея, что не вызывает никаких трудностей, так как этимология слова достаточно прозрачна. Это древнее славянское слово, развившееся из праславянского zmъja. Совершенно поразительный факт: слова змея и земля – родственные. Кто такая змея? Это живое существо, которое ползает по земле. Некоторые лингвисты считают, что в определённую эпоху это пресмыкающееся имело другое название, которое носило характер табу и по этой причине могло быть произносимым, вместо него произносилось замещающее слово – змея в значении ползающая по земле. Но как называлось то древнее пресмыкающееся? Теперь для нас это секрет, утерянный в веках, хотя, как знать, какие новые лингвистические открытия нас ожидают в будущем.

Как бы то ни было, но образ змеи до сих пор полон загадок и тайн, и символика его до конца не разгадана. С одной стороны, змея, кусающая свой хвост – символ повторения, соединения начала и конца, непрекращающейся цикличности, по сути, вечности. С другой стороны, змея часто сторожит скрытые в земле сокровища и клады. С третьей стороны, змея имеет символику царской власти. И змея – как источник опасности, как объект борьбы, как благородная идея вечного змееборчества. Со змеёй связан древнейший героический сюжет поединка, в котором она всегда оказывается побеждённой.

Безусловно, что образ змеи (ящера, дракона) проник во все мировые мифологии, и финно-угорскую в том числе, и отразился в Пермском зверином стиле как частный случай общемировой тенденции.

Мы уже говорили, что на протяжении всей книги автор чётко проводит мысль: христианство и русские люди – близнецы-братья, упорно отделяя естественный язычески-природный мир от мира славян-русов. И таким образом, автор сознательно, намеренно вводит читателя в заблуждение, поскольку русская история намного древнее, богаче и гуманнее, нежели её представляют прозападно ориентированные авторы.

И потому мы однозначно скажем, что связывать русский мир только с суровым периодом христианства – значит:

1) отказывать русскому народу в древности культурно-исторического прошлого;

2) отнимать у русского народа 5508 лет его истории, ведь всего триста лет назад русские люди пользовались другим календарём и таким старинным, что никто толком и не знает, когда и кем он был изобретён, сохранились только красивые легенды о его возникновении. Однако по указу Петра I наступление Нового года стали вдруг отмечать… среди зимы в ночь с 31 декабря на 1 января 7208-го года. Именно этот приснопамятный 7208 год от Сотворения Мира Пётр повелел считать годом 1700-м от Рождества Христова, что само по себе нелогично и даже противозаконно, поскольку никто не давал права посягать на историю народа, веками жившего по своим правилам и обычаям. Куда в этом случае делись 5 тысяч 508 лет русской истории? Ведь на Руси шла полнокровная, богатая жизнь, свершались деяния и подвиги, строились города и веси, создавалась культура;

3) принижать и обеднять богатейшую культуру русского народа, загоняя в рамки «прокрустова ложа» ортодоксии;

4) создавать двойные стандарты – аскетические для одних и вседозволенные для других;

5) красить русский мир тёмными красками и обвинять в суровости и даже жестокости, присущей скорее христианской парадигме.

Вот и в данном случае, ведя речь о змеях, А. В. Иванов замечает: «Змеи и ящеры даже в природе связаны с золотом, так как, греясь на камнях, выбирают такие, где высока примесь кварца, а кварц легче раскаляется под солнцем. Кварц же часто сопутствует месторождениям золота. В христианской мифологии змей – символ зла, сатаны»[62].

Казалось бы, ничего особенного и кричаще несправедливого в этих словах нет. Однако послушаем дальше: «Если в сказах змеи наделены другим значением, значит, происхождение их образов не христианское, не русское, а языческое – в данном случае вогульское» (выделено мной, Л. Р.)[63].

Как видим, автор с истиной по-прежнему не в ладах.

 

 

Олень – славянская мифологема

 

Журналист А. В. Иванов разбирает ещё один мифологический образ – оленя, в котором он также видит далеко не русское происхождение. Он даже безапелляционно заявляет о сказочном бажовском персонаже: «… именно в образе Серебряного Копытца наиболее полно воплотилась и угорская мифология, и вогульская обрядность. Серебряное Копытце – это полностью русифицировавшийся лось, которому поклонялись древние финно-угры»[64]. Позвольте с этим категорически не согласиться. Достаточно вспомнить знаменитого золотого оленя – находку из скифских курганов, чтобы понять, что образ оленя – древнейшая индоевропейская и славянская мифологема, кстати, тесно связанная с образом змеи.

Образ оленя настолько органичен для индоевропейской мифологии, что трудно, даже невозможно сказать, когда он впервые появился. Но истоки всё же проследить можно. Встречается этот образ в русских былинах, русских сказках, легендах, преданиях и т. д.

В более поздние времена он проник в греческую мифологию, приняв облик керинейской лани. Известный современный исследователь Б. Б. Баландинский пишет: «Один из подвигов Геракла заключался в поимке керинейской лани (напомним, что современные зоологи считают лань одной из разновидностей оленя), у которой были золотые рога и медные копытца»[65]. И вот эти «золотые рога и медные копытца» удивительным образом возвращают нас и к бажовскому сказу, и к древнейшим русским сказкам, где мы встречаем оленя с золотыми рогами. 

Но даже и в древнегреческих мифах остался отголосок той легендарной славянской старины. Напомним  вкратце этот миф.

Гераклу (Геркулесу) было велено доставить керинейскую лань живой и невредимой, но сделать это было очень трудно, потому что никто не мог её догнать, она не знала, что такое усталость. Геракл долго преследовал её, гоняясь по горам и долинам и, наконец, настиг… и не где-нибудь, а в Гиперборее – легендарной северной стране древних славян , «где лань рассчитывала на помощь своей госпожи Артемиды и её брата Аполлона» [66]. Он попытался схватить её, но не смог, и тогда, чтобы не упустить её окончательно, он ранил лань в ногу.

Обратим внимание, что Аполлон и Артемида были тесно связаны с Гипербореей, сюда же совсем не случайно устремилась и волшебная лань, прекрасно зная, где можно их найти.

Связь лани (лося, оленя) со змеями исследователи тоже отмечают как не случайную. Б. Б. Баландинский пишет: «… олень обладал способностью даже поедать змей. Да и вообще, в творчестве народов мира олень противостоял змеям, драконам и прочей нечисти».[67]

Мы не ставим своей целью доказать первородство образа оленя в славянской культуре, это, на наш взгляд, очевидно и не вызывает сомнений. Любопытным представляется другой момент, а именно – происхождение самого слова олень, и в этом этимологический анализ сослужит нам добрую службу.

Уже с первого взгляда слово олень имеет славянское происхождение, об этом свидетельствует его графический «костюм» – полногласное сочетание -оло-, -оро-, -еле-, -ере-, как известно, характерный признак исконных древнерусских слов.

Но в этом слове нет сочетания -оло- или -еле-, возразят нам, на что мы ответим, что древнерусское произношение слова олень было именно елень, но с течением времени оно изменилось и приобрело другое звучание. Подобная история произошла, к примеру, со словом осень, которое раньше звучало как есень. Именно к этой древней форме восходит фамилия русского национального поэта Сергея Александровича Есенина.

Обратимся к словарям и проследим историю происхождения слова олень. Значение его – «жвачное парнокопытное животное с ветвистыми рогами», слово общеславянское, имеет соответствия в других индоевропейских (арийских) языках. «Современное слово через древнерусское олень восходит к праславянскому jelenь», – читаем в словаре Г. П. Цыганенко.

Кроме того, слова олень и лань – родственные, так же, как родственным им является и слово лось.

После сказанного – что бы ни утверждали иные ретивые исследователи-любители, далёкие от филологической науки и пытающиеся доказать явно тенденциозный тезис, или специалисты-норманисты, стоящие на антирусских позициях, с фактами этимологии не поспоришь, они всё ставят на свои места.

 

 

Не мели, Емеля…

 

Но А. В. Иванов продолжает упорно, настойчиво, даже назойливо утверждать своё, договариваясь до того, что первые русские люди, которые появились на Чусовой, «были, скорее всего, пленниками – беглецами из Золотой Орды»[68]. Что тут скажешь и по поводу якобы пленных русских людей на Урале и по поводу Золотой Орды? «Уж сколько раз твердили миру, что лесть гнусна, вредна…» – образно когда-то высказался Иван Андреевич Крылов.

Можно только отметить, что уже многие неангажированные историки поднимали этот вопрос, доказывая несостоятельность теории так называемого «монголо-татарского нашествия» и подвергая критике существование мифического «ига».

Сошлёмся на авторитетное мнение одного лишь учёного – Петра Михайловича Хомякова, географа, математика, доктора технических наук, профессора. В его книге «Россия против Руси…», посвящённой рассмотрению темы Батыева нашествия, есть интересная глава, которая называется «Татарское иго. Инвентаризация нелепостей». В ней автор приводит убедительные доказательства фальсификации этой исторической темы и невозможности грандиозных монгольских завоеваний, и он действительно словно проводит инвентаризацию, вернее, ревизию тех глупостей, которые за годы романовского правления нагородили нечистоплотные и хорошо оплаченные исследователи.  

Приведём коротко его аргументы, доказывающие невозможность существования монголо-татарского ига и заказной характер этой исторической аферы.

Во-первых, он указывает на объективные трудности кочевого образа жизни, который вели монголы и связанные с ним недостатки корма и воды, в силу чего создать организованную армию было невозможно. Тут, как говорится, быть бы живу…

Во-вторых, даже если бы армия была создана, «эту массу коней и людей надо было бы, как говорят теперь, построить. То есть структурировать, договориться о порядке связи между подразделениями, обеспечить все подразделения офицерами-направленцами и т.д. и т.п. Нет, не могли монголы собрать такую армию. Физически не могли»[69].

В-третьих, средневековая Монголия имела крайне низкий уровень развития и была кочевой, всё население страны в ту пору насчитывало не более ста тысяч человек, а учебники ведут речь о стотысячных армиях Чингизхана. П. М. Хомяков задаёт законный и логичный вопрос: «Но откуда вообще в средневековой Монголии такой призывной контингент?».

В-четвёртых, в Монголии существовала проблема с вооружением, так как «Железо ведь в те времена получалось в основном из болотных руд <…> Так вот, в Монголии таких руд нет. И, следовательно, железо было в дефиците»[70]. Учёный говорит это не понаслышке, он долгое время работал в геолого-разведочных и инженерно-изыскательных экспедициях.

В-пятых, он задаётся справедливым вопросом: а почему империя кочевников не оставила никаких следов ни материальной, ни духовной культуры? Учёный считает, что на этот вопрос ответить просто: никакой империи Чингизхана не существовало, потому и следов нет, и приводит цепь доказательств. Он полагает, что государство – это структура, чуждая кочевникам изначально, и кочевники монголы не могли в то время объединиться в империю. Он пишет: «… невозможно даже допустить, чтобы кочевники вдруг добровольно объединились в стотысячные массы и терпеливо ждали бы, сидя на голодном пайке и допивая глинистую жижу из вычерпанных колодцев, когда их соизволят организовать некие вожди. Да и сама система кочевого хозяйства, основным принципом которой является рассредоточение по территории, принципиально противоречит практике государственного строительства…»[71].

Мы обратились к работе одного лишь автора, но сейчас уже многие пытаются взглянуть на историю не с позиции «Чего изволите?», а с позиции Истины. Но к их голосам не хотят прислушиваться те, кому выгодно видеть историческую Русь ущербной, угнетённой, варварской и слаборазвитой страной, а не той страной великих городов, называемой античными авторами Гардарикой, что, собственно, и значит – страна городов. Поэтому, и в данном случае нечего удивляться старым байкам о «Батыевом нашествии» и русских «пленниках – беглецах из Золотой Орды», появившихся на уральской реке Чусовой. Как говорится, мели, Емеля, твоя неделя…

Но с другой стороны, наша снисходительность в данном случае может сослужить плохую службу: попадётся эта книга юному читателю, ознакомится он с ней и будет иметь искажённое представление не только об истории Руси, но буквально обо всём историческом процессе. Если читатель русский человек – он будет испытывать чувство вины и угрызения совести, как это, дескать предки наши посмели так вести себя на чужих землях? Если читатель нерусский – в его душе поселится желание мести. Так что не мели, Емеля!

Вред от таких книг, подобных книге А. В. Иванова, несомненный. Но самое удивительное – этот пасквиль на русский народ напечатан в русском государстве русским издательством, на русские деньги, при попустительстве русских властей и при полном молчании русского народа.

Попробуй где-нибудь на Западе оскорбить титульную нацию, этому охотнику тут же укажут его место. Почему же мы, гордые русичи, позволяем себя оскорблять?

Но мы уже не молчим, мы уже говорим этому зарвавшемуся автору, который ест русский хлеб: не мели, Емеля, кончается твоя неделя!

И в завершении главы подчеркнём, что не пленными были те русские люди, появившиеся на Урале, и не беглецами из Золотой Орды, – они были хозяевами, вернувшимися в места, которые когда-то в глубокой древности были оставлены ими.

 

 

Ермак – значит герой 

 

Интерес для нас представляет рассказ о судьбе Ермака и, конечно, история его странного то ли имени, то ли прозвища. Исследователи до сих пор спорят, что оно означает и к единому мнению так и не пришли. Да и судьба этого русского героя всё ещё остаётся загадкой и, по сути, ненаписанной страницей, полной пробелов и домыслов.

А. В. Иванов пишет, что дед Ермака – Афанасий Григорьевич Аленин был родом из Суздаля, его сын – Тимофей Афанасьевич Аленин, а вот внука звали Василий, это уже тот самый человек, вошедший в историю под именем Ермак. «Впрочем, может быть, Ермака звали и не Василий. Называют и другие имена – Ермолай, Герман, Ермил, Еремей и тому подобное»[72]. И здесь же: «Но по какой-то причине Василию Аленину пришлось круто переменить жизнь, бежать с Чусовой – и он становится атаманом волжских разбойников по прозвищу Ермак»[73].

Дальше журналист рассуждает о том, что же означало это странное имя – Ермак и говорит, что, дескать, так назывался… артельный котёл. «По преданию, атаман приказывал после набега всё награбленное складывать в котёл, а потом делить на всех поровну – за это и получил такое прозвище»[74].

Приводит он и рассуждения писателя Валентина Григорьевича Распутина, который утверждает, что в татарском языке слово ермак означало прорыв.

Как бы то ни было, но что касается Ермака, он до сих пор остаётся личностью непознанной. Таким же неясным остаётся и его имя, но у нас есть своя версия происхождения имени Ермак. Для этого мы, как всегда, обратимся к этимологическим словарям.

Словарь А. Г. Преображенского указывает, что слово ермак означает артельный таган, ручной жернов. Но Ермак – ещё и производная форма от мужского имени Ермолай. А. Г. Преображенский, ссылаясь на М. Фасмера, отмечает, что слово это «Заимствованное из тюркского: чагат. jap-мак раскалывать»[75].

У него мы встречаем ещё одно слово с похожим произношением – ермолка. Это, как известно, род шапочки, которую носят евреи. Слово ермолка, по его мнению, заимствованное из польского, но, как утверждает М. Фасмер, на которого ссылается А. Г. Преображенский, оно произошло от мужского имени Ермолай, Ермак.

Итак, по версии А. Г. Преображенского, слово Ермак имеет два значения: первое – артельный таган и второе – производное от мужского имени Ермолай.

По версии М. Фасмера, имя Ермак – вариант мужского имени Ермолай, но от него возникло и название еврейской шапочки ермолка.

По версии В. Г. Распутина, имя Ермак произошло от татарского слова со значением прорыв.

Может быть, это и так, но в данном случае будем учитывать, что все эти значения у слова (или имени) Ермак появились позднее.

Может быть, слово ермолка и восходит к имени Ермолай (Ермак) – согласимся с этим.

Может быть, в татарский язык и проникло слово ермак со значением прорыв – согласимся и с этим.

Но в основе этих слов – некий единый древний корень. Вот его-то нам и надо отыскать.

Для этого мы вспомним историю русской буквы, современное название которой изменилось почти до неузнаваемости, но мы будем говорить о том, как она называлась прежде, до реформы русского языка 1917 года. Это буква ХЕРЪ, современная ХА. Дело в том, что название этой буквы стало основой огромного количества новых слов, в том числе и мужских имён. Вот они, эти имена: Ярила, Яртур, Артур, Ермил, Ермолай, Еремей, Ермак, Юрий, Георгий, Эрот, Геркулес, Геракл, Герман. В основе всех этих мужских имён – единый славянский корень  -херъ-, имеющий значение силы, мощи, яри. Но обо всём по порядку.

Приведём фрагмент из «Волшебного букваря», рассказывающий об этой букве.

«История этой буквы, как почти и всякой другой в русской азбуке, замысловата. Порой она трудна для объяснения. Мы знаем, что сейчас буква эта называется -ХА-, древнее же ее название -ХЕРЪ-. Конечно, нам непривычны все старинные названия букв, но это – история нашего родного языка, и знать её надо. Тем более что этимология этого слова очень интересна. Она многое объясняет в языке.

Дело в том, что древний корень этого слова имеет значение  силы. Запомним это.

Скажем сразу, что одного из древних славянских богов звали ЯРИЛА. Это был бог вешнего Солнца, полный огня, силы и радости при виде пробуждающейся природы. Кроме того, это был бог-воин.

Славяне так его чтили, что даже устроили в его честь красивый праздник, в этот день они просили Зиму с морозами уйти и уступить место Весне с красным солнышком.

В некоторых местностях весну даже называли ЯРОЙ.

Известно, что весеннее солнце – очень активное, ты это будешь изучать в школе.

От имени древнего бога ЯРИЛЫ, а вернее, от корня -ЯР-, произошли новые слова с тем же значением силы. ЯРЫЙ – одно из значений этого слова – возбуждённый, увлечённый, смелый, полный страсти и силы. ЯРОСТЬ, ЯРИТЬСЯ, ЯРОСТНЫЙ, ЯРКИЙ.

Позднее ЯРИЛА стал и богом-земледельцем. Отсюда и слова: ЯРОВЫЕ, то есть злаки, посеянные весной.

Видимо, корень этот имеет связь и с такими словами, как: ГЕРОЙ и всеми производными от него. Такими, например, как: ГЕРОИЗМ, ГЕРОЙСКИЙ, ГЕРОИНЯ, а также ГЕРБ и так далее.

Кто такой ГЕРОЙ? Это сильный, мужественный человек.

Любопытно, что в немецком языке есть слово «erbe», что значит «наследник».

А что такое ГЕРБ? Это родовой знак, который передается наследнику. Кстати сказать, у немцев существует форма обращения: «herr», что значит «господин».

Но пойдём дальше.

Как появилось слово ГЕРОЙ? Некоторые словари объясняют это следующим образом: слово это, якобы, происходит от греческого «eros», потом оно перешло во французский и писали его так: «heras». Думаю, что здесь повторяется старая история. Древний славянский корень заимствован другим языком, переделан на свой лад и потом выдан за своё собственное произведение.

В древнегреческих мифах мы находим понятие ЭРОС, так здесь названа древняя сила, которая существовала еще с начала мироздания. Это сила влечения, сила тяготения, сила, которая всё приводит в движение. Потом появился ЭРОТ – бог любви. Но нас здесь интересует прежний смысл слова с оттенком  силы.

И ещё: вспомните, что знаменитого мифологического ГЕРОЯ –силача греки звали ГЕРАКЛОМ (ГЕРКУЛЕСОМ).

Думается, все эти слова имеют прямое происхождение от древнего корня, а вернее, буквы, которая в старину называлась ХЕРЪ.

Что же касается родственных слов, то их, в самом деле, от этого корня очень много. ГЕРАЛЬДИКА – наука о гербах, ГЕРБОВНИК – книга с изображениями и истолкованиями гербов»[76].

Для нас важным является, что древний корень херъ, являющийся словом и названием русской буквы, имеет значение силы. И то, что все производные от него слова и имена – герой, Эрот, Геракл, Геркулес, Герман и т.д. могли произноситься без согласной в начале или с лёгким придыханием, то есть ерой (херой), Эрот (Херот), Еракл (Херакл), Еркулес (Херкулес), Ерман (Херман).

Принимая во внимание слоговой принцип русской грамматики и закон открытого слога, когда каждый слог состоит из согласного и гласного звуков, можно предположить, что и слово Ермак в разные времена произносилось по-разному: например, Гермак или Хермак. В этой связи, кстати, вспомним, что слово герань (название цветка), один из вариантов которого – ерань.

Таким образом, наша версия значения имени Ермак – герой, сильный человек, которое произошло от древнейшего славянского корня херъ со значением силы и ставшего основой огромного количества слов, проникших во все другие языки. И в этом смысле, кстати, вполне теперь объяснимо и татарское слово ермак со значением прорыв, ведь одно из значений слова прорвать (прорывать) – это силой проложить себе путь, пробиться сквозь что-нибудь, сломать сопротивление. То есть все эти действия характеризуют нам человека сильного, настоящего героя, способного быть лидером, главарём, атаманом, воином.

Добавим немного о некоторых словах, образовавшихся от древнего корня херъ. Лингвисты утверждают, что, к примеру, слово герб, вероятно, заимствовано из польского, а в польский и чешский оно попало из немецкого от слова erbe – наследник.

Но надо, как всегда, смотреть вглубь и в корень. Нам известен праславянский корень orbъ, что означает наследник, а герб – это уже производное от него, то есть более поздний вариант слова со значением родовой знак наследника.

Обратим внимание и на слово герцог. По утверждению А. Г. Преображенского, слово герцог заимствовано из древненемецкого heri-zogo, где heri означает войско.

И последнее замечание: русское слово герой, как известно, существовало и в такой форме, как ирой, которое, кстати, как утверждает этимологический словарь Г. П. Цыганенко, восходит к греческому eros. Но мы смело может говорить, что и слово герой, и его форма ирой, и огреченная форма eros восходят к праславянскому корню херъ (еръ) со значением силы, мощи, напора и воплощения истинно мужского геройского характера. Так что наш Ермак Тимофеевич есть не кто иной, как герой, что, собственно, и означает его стариннейшее имя, оставшееся по сей день синонимом доблести, мужества и настоящего русского героизма.

 

 

Антирусская направленность книги

 

В книге А. В. Иванова можно встретить и такие откровенные антирусские высказывания, как, например, это: «В Русском государстве была принята своя колонизационная политика с хорошо разработанной технологией освоения новых земель. Основой заселения, «гнёздами» русского крестьянства были крепости-слободы. В XVII веке за Уралом появилось около 80 русских слобод…»[77]. Сказано именно так – «колонизационная политика», ни больше, ни меньше. При этом автора явно не заботят ни факты археологии, ни данные древних географических карт, ни свидетельства античных ученых, ни исследования современников. Вспомним хотя бы изображение государства Скифии на старинных картах, растянувшегося от территории современной Европы далеко на восток, вплоть до Дальнего Востока (см. выше иллюстрации древних географических карт)

Вспомним открытый недавно на Урале древнейший город Аркаим, до сих пор являющийся загадкой для исследователей и будоражащий пытливые умы.

В пятой части книги А. В. Иванова «Горные заводы» читаем: «Вся Чусовая со всеми своими притоками со времён Ивана Грозного принадлежала Строгановым. Да, Строгановы отдавали её в опричнину, и Борис Годунов, накладывая на Строгановых опалу, отнимал у них Чусовую, но с  XVIII века все страсти вроде бы отгорели и все вопросы «утряслись». Чусовая – река Строгановых, и никто с этим не спорил»[78]. Сказано чётко, определённо, даже жёстко. Дальше – больше. «Но Русское государство всегда отличалось своей особой добротой, когда добро творится за чужой счёт»[79].

Даже оторопь берёт от ужасающей наглости и в адрес русского государства, и всего русского народа. А ведь человек, сказавший это, живёт на русской земле, в русском государстве, ест русский хлеб, учился в русской школе, пользуется всеми русскими богатствами и говорит на русском языке. Как же понимать это? И повторяю – как допускать такие оскорбительные слова в адрес нашей страны?

Но таких убийственных «перлов» в книге – пруд пруди. Как, например, вам понравится подобное заявление о «башкирцах» и Башкирии: «Башкирия была присоединена к Руси ещё в 1557 году при Иване Грозном. Утверждается, что это было сделано добровольно, но вряд ли можно судить о добровольности по заверениям старинных грамот. В Башкирии не было государства, а вся территория была поделена между разными родами. Какие-то из них, видимо, были рады приходу русских, какие-то – нет, а какие-то даже и не знали о существовании Московии»[80].  

Во-первых, следовало бы конкретизировать, о каких «старинных грамотах» ведётся речь, коли речь зашла о таком тонком вопросе, как территориальный и добровольном или недобровольном присоединении одних территорий к другим. Неплохо было бы подтвердить это и документально, если журналист взялся за подобную тему.

Во-вторых, вести речь о присоединении к России вообще некорректно, так как нельзя присоединить к России то, что испокон веков являлось её частью и её собственной территорией.

В-третьих, многие башкирские роды в те времена действительно не знали о существовании Москвы, так как пребывали, увы, в бедственном положении – тому есть многочисленные свидетельства.

Но А. В. Иванов настойчиво употребляет слово «колонизаторы» по отношению к русским людям, и делает это часто и с явным удовольствием. Это узнаваемая манера – как раз в духе вершителей «оранжевых», «бархатных» революций, «революций роз» и т.д.

Далее журналист содержательно рассказывает о горных заводах промышленников Строгановых и Демидовых, их своеобразном соперничестве и семейных делах, меценатстве и вкладе в историю Отечества. Между тем его русофобские настроения продолжают усиливаться.

 

 

Русофобия усиливается

 

Шестая часть книги называется «Железные караваны» и рассказывает о сплаве по реке Чусовой барок, нагруженных железом, о видах сплавных судов, о мастерах-лодейщиках, о способах строительства барок, о сёлах и деревнях, расположенных здесь, и об отважных людях, водивших эти караваны.

Последняя, седьмая часть книги в своём названии содержит вопрос: «Чья ты теперь, река теснин?», что уже предполагает некое лукавство, подразумевая сомнения в том, кто же является истинным хозяином этих мест. Сразу скажем, здесь много спорных мыслей, вызывающих то недоумение, а то и протест. Недоумение вызывает, к примеру, это утверждение: «Капитал (то есть независимость человека) способствует восстановлению моральных норм»[81]. Сомнительное утверждение, надо сказать, особенно с учётом широко известных примеров. Вряд ли капитал М. Ходорковского, Б. Березовского, А. Коха и пр. способствовал укреплению их моральных качеств.

При этом я вовсе не хочу сказать, что нравственна и высокодуховна только бедность, отнюдь. Просто есть разные люди, разные обстоятельства и разные отношения к капиталу. Но не о том сейчас речь.

Интерес для нас представляет глава «Лесосплав», которая начинается следующими словами: «И всё-таки не малахит, не золото, не железная руда была главным богатством Чусовой. Главным богатством, волшебным «возобновляемым ресурсом», «второй красотой», как сказал Мамин-Сибиряк, на Чусовой является лес. Главным богатством – и страшной болью.

Лес издревле кормил, одевал, обувал, обогревал и укрывал человека, сейчас мы себе и представить не можем всё многообразие лесного продукта, которым в старину пользовались люди. Начиная от смолы-живицы и настойки на чаге, заканчивая одеждой из варёной бересты – тиски и деревянными горшками-калганами, в которых можно было кипятить воду на огне»[82].

С душой сказано, с заботой, с сердечной теплотой, однако всю вину за нерачительное отношение к лесу журналист, безусловно, возлагает на советскую систему и, прежде всего, русских людей. И более того – он винит русских людей буквально во всех бедах. Вот автор риторически вопрошает: «Как тут не поверишь в проклятие? Словно бы вогулы и башкиры, которых русские вытеснили с Чусовой, уходя, сказали своим гонителям: «Если вы не позволили нам здесь жить, то и сами будете жить здесь только поневоле!» Эхо насилия отдалось в будущее, как метастаз истории. За четыре с лишним века, что русские живут на Чусовой, вольных русских людей Чусовая почти не видала»[83].

Автор ошибся. Явно ошибся.

Во-первых, русские люди живут на Чусовой испокон веков и появились здесь ещё до прихода сюда и вогулов, и башкир, и всех остальных, так как произошло это в такие незапамятные времена, которые и представить сложно. Но сохранились свидетельства – языковые, археологические, культурные, морально-этические. А ещё они сохранились в легендах и преданиях, народных сказаниях, обычаях и поверьях.

Более того, о тех благословенных временах повествует и такой источник как «Велесова книга», и если она покуда и оспаривается некоторыми недальновидными специалистами, мы обратимся к нашему действительно великому и могучему русскому языку. Его свидетельства надёжнее всех остальных.

Во-вторых, приведёнными словами автор слишком ярко выдал свою озлобленность, ведь в них мы явно слышим злорадно-мстительные интонации, что его не красит. Особенно, есть учесть, что он так стремится выглядеть объективным.

 

 

С подачи западных хозяев

 

Многое можно почерпнуть из книги, несомненно, её автор изучил очень много различной литературы и немало в этом преуспел. Однако тот антирусский дух, которым она пропитана, не может оставить равнодушным любого честного читателя. Подчеркнём – не обязательно русской национальности, а именно честного, какой бы национальности он ни был.

И странно звучит признание автора. Почему странно? Судите сами, вот он говорит о самом себе: «Автор не передёргивает, не подбирает события с каким-то коварным умыслом. Автор даже не лезет в спецхраны или семейные архивы. Автор предлагает просто компиляцию широко известных фактов, которая оказывается красноречивее многих ангажированных утверждений»[84].

Может быть, эта книга и представляет собой компиляцию (автору виднее), не суть важно, главное – то, что это именно набор намеренно надёрганных фактов с целью показать якобы разрушительную роль России, а русских людей представить оголтелой и дикой толпой варваров. Но ведь это тоже узнаваемый приём специалистов-норманистов с очень давних пор.

Журналисту хватает совести утверждать: «Русские – грандиозный исторический проект, не вмещающийся в рамки здравого смысла»[85].

Кому служит этот автор? В каких тайных канцеляриях он получил указания? Думается, понятно, в каких. Именно в тех, где издавна готовится план уничтожения России, где разрабатывается проект по истреблению народов Земного Шара уже даже не до «золотого миллиарда», а до пятисот миллионов человек и, прежде всего, народа русского, как самого творческого, самого созидающего и самого героического.

Именно в тех канцеляриях получил автор указания, где утверждают нечто подобное: «Преломлённое об колено» имперской парадигмой, объединение народов стало политической оккупацией других государств»[86]. Но это говорит человек, называющий себя русским писателем. Возможно ли?

Не даёт ему покоя сама идея империи, на разные лады склоняет он её, уличая и уличая великую Россию в имперских амбициях, а, по сути, в её величии. Вспоминаются слова мудрейшего И. А. Крылова: «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать…». По логике этого журналиста русский народ виноват уж тем, что он именно велик и могуч.

Но журналист, впрочем, не понимает того, что целью Святой Руси-России никогда не была собственно имперская идея. Природный гигантский масштаб Руси-России – это её естество. Россия такова от веку.

Это не она стремилась к имперскому устройству, а все малые народы стекались к ней, моля и прося укрыть их под своими исполинскими крылами.

И она укрывала их, часто жертвуя собой, своим народом, своими благами, но такова её природа – царственная, божественная, безкорыстная, щедрая, данная ей Создателем от сотворения мира.

А Россию обвиняют и обвиняют во всех смертных грехах, и всё тявкают и тявкают из подворотни моськи, защищённые западными покровителями, представителями интернациональной масонерии.

Автор книги не учитывает, что мифологические образы остяков и вогулов (ханты и манси) – это лишь промежуточное звено, которое, несомненно, интересно, уважаемо и должно быть исследуемо самым тщательным образом. Но выдавать его за исток, по меньшей мере, несерьёзно. Это не вызывает уважения и наводит на грустные размышления о больших амбициях малых народов и болезненном желании уязвить своего, как говорили раньше, старшего брата – великий русский народ, видя в нём причину всех своих бедствий и забывая добро, которое он им принёс.

Но думаю, это касается далеко не всех представителей малых народов. Нормальных народов, какие бы они ни были, малые или большие, это вообще не касается, потому что это дело отдельных личностей – вырожденцев и дегенератов всех мастей, этакого интернационального «сброда». Да, это дело отдельных личностей, которые с подачи западных авторов «оранжевых» революций вершат своё тёмное дело.

Реальная ситуация обстоит как раз иначе, и любой малый народ прекрасно понимает, кем является для него русский народ.

Кем?

Действительно братом – старшим братом, заботящимся о младшем со всей искренностью и страстностью натуры.

Понимает он и то, что у великого русского народа и история великая.

 

 

Часть великой Родины

 

Промежуточное звено – это не плохо и не хорошо, это просто объективный факт, жизненная реальность, историческое обстоятельство. Более того, это не только никого не унижает, но напротив, может вызвать гордость, потому что без него, промежуточного звена, цепь эволюции существовать не может, она просто разорвётся, развалится, перестанет быть цельной.

И несколько слов о названии книги. На мой взгляд, использование в названии двух разноязычных слов – английского и русского Message: Чусовая кажется неудобочитаемым и даже вызывает неприятие своим нарочитым диссонансом. Тем более что новомодное словечко message – один из американизмов, насильно навязываемых сегодня прозападно настроенными СМИ.

Но зато это красноречиво говорит о том, чьи интересы обслуживает автор, если он так озабочен этим самым message. В переводе с английского месседж означает короткий текст послания кандидата к избирателям, сообщение. По сути, это рекламный слоган, на основе которого разрабатываются агитационные материалы.

Но для нормальных людей, патриотов своего края, русских людей, ханты, манси, башкир, Чусовая – это не рекламный слоган, это сама жизнь и часть великой Родины. И потому душа хочет Правды. Когда-то великий патриот нашего Отечества Дмитрий Иванович Менделеев сказал: «Говорю это, прожив целые полвека в научных областях, зная кучу трудолюбцев-ученых и наблюдая много и внимательно. Тут у меня не то что заветная мысль, а прямехонько простая правда очевидности».

Это сказано им в работе «Заветные мысли».

Да,  душа хочет Правды, и потому мы повторим, что Чусовая для нас – часть великой Родины и священная земля праотцов, как говорили в глубокой древности, праотцев наших.

 

Список имён

известных русских и зарубежных исследователей, занимающихся древнейшей историей славян, мифологией и культурой, возникновением и существованием письменности и т. д.

Темой древнейшей истории славян и места их обитания, мифологией и культурой, возникновением и существованием письменности занимались многие видные русские учёные и исследователи:

 

Аделунг Фёдор Павлович (Фридрих фон Аделунг) – русский и немецкий историк (1768 – 1843),

Аксаков Константин Сергеевич – историк, лингвист, публицист, поэт, критик (1817 – 1860),

Азадовский Марк Константинович – этнограф, фольклорист, литературовед (1888 – 1954),

Аничков Евгений Васильевич – фольклорист, историк литературы, исследователь истории и культуры дохристианской Руси (1866 – 1937),

Афанасьев Александр Николаевич – выдающийся исследователь славянского фольклора (1826 – 1871),

Башилов (Юркевич) Борис Платонович – выдающийся русский историк (1908 – 1970), 

Бартенев Пётр Иванович – историк, литературовед, основатель пушкинистики (1829 – 1912),

Березайский Василий Семёнович – фольклорист, педагог (1762 – 1821),

Бодянский Осип Максимович – исследователь славянской истории и культуры (1808 – 1877),

Буслаев Фёдор Иванович – выдающийся лингвист (1818 – 1897),

Васильев Виктор Николаевич – русский учёный, этнограф, фольклорист (1877 – 1931),

Венелин-Гуца Юрий Иванович – русский и болгарский славист (1802 – 1839),

Гальковский Николай Михайлович – историк, исследователь дохристианской славянской культуры (возможно, родился в 1868 г. в селе Лугаса Ельнинского уезда Смоленской обл., был директором мужской гимназии в г. Белополье Харьковской обл., год смерти пока неизвестен),

Гильфердинг Александр Фёдорович – собиратель и исследователь русских былин, славяновед (1831 – 1872),

Глинка Григорий Андреевич – русский филолог, писатель, исследователь древней славянской культуры (1776 – 1818),

Горнунг Борис Владимирович – языковед (1899 – 1976),

Граков Борис Николаевич – археолог, доктор исторических наук, исследователь скифо-сарматской истории (1899 – 1970),

Гумилёв Лев Николаевич – этнолог, доктор исторических и географических наук (1912 – 1992),

Гусева Наталья Романовна – лингвист, санскритолог, доктор исторических наук (1914 – 2010),

Далгат Башир Керимович – этнолог, этнограф (1870 – 1934),

Даль Владимир Иванович – выдающийся языковед, исследователь славянской мифологии, лексикограф, автор знаменитого толкового словаря живого великорусского языка, писатель (1801 – 1872),

Дёмин Валерий Никитич – выдающийся учёный, доктор философских наук (1942 – 2006),

Дикий (Занкевич) Андрей Иванович – писатель, исследователь (1893 – 1977),

Егурнов Александр Григорьевич – выдающийся учёный-энциклопедист, изобретатель (1915 – 2007),

Ермолаев Алексей Сергеевич – видный деятель сельского хозяйства, собиратель и исследователь русского устного народного творчества (1846 – 1917),

Ефименко Пётр Саввич – видный этнограф, исследователь русской старины, бытописатель (1835 – 1908),

Забелин Иван Егорович – выдающийся русский историк, археолог, автор фундаментальных трудов о русском быте (1820 – 1908),

Забылин Михаил М. – выдающийся, но почти забытый русский этнограф, исследователь русской культуры, обычаев, обрядов (…),

Зеленин Дмитрий Константинович – видный лингвист, диалектолог, этнограф, фольклорист (1878 – 1954),

Иванченко Александр Семёнович – писатель, исследователь истории и письменности Древней Руси (1936 – 2003),

Иоанн Кронштадтский (Иван Ильич Сергиев) – выдающийся русский религиозный деятель, писатель (1829 – 1908),

Истрин Виктор Александрович – доктор филологических наук, литературовед, профессор (1906 – 1967),

Кагаров Евгений Георгиевич – исследователь религии древних славян (1882 – 1942),

Кайсаров Андрей Сергеевич – историк, исследователь славянской мифологии (1782 – 1813),

Калайдович Константин Фёдорович – русский археолог, филолог, исследователь славянских древностей (1792 – 1832),

Калачов Николай Васильевич – видный русский историк, исследователь истории права в России, автор знаменитого «Архива историко-юридических сведений о России»,

Кареев Николай Иванович – видный историк, философ, исследователь древней славянской истории и религии (1850 – 1931),

Киреевский Иван Васильевич – один из основателей славянофильства в России (1806 – 1856),

Киреевский Пётр Васильевич – археолог, фольклорист, публицист (1808 – 1856),

Классен Егор Иванович – знаменитый историк (1795 – 1862),

Кожинов Вадим Валерианович – писатель, литературовед, публицист,

Коринфский Аполлон Аполлонович – исследователь славянской старины, фольклорист (1868 – 1937),

Котляревский Александр Александрович – археолог, этнограф, исследователь славянских обычаев (1837 – 1881),

Курганов Николай Гаврилович – русский учёный, собиратель произведений русского устного народного творчества, педагог и математик, автор «Письмовника» (1725 или 1726 – 1790 или 1796),

Лавровский Пётр Алексеевич – учёный славист, исследователь русских летописей (1827 – 1886),

Лебедев Герасим Степанович – выдающийся индолог, санскритолог (1749 – 1817),

Лесной (Парамонов) Сергей Яковлевич – русский учёный, биолог, энтомолог, первый исследователь «Велесовой книги» (1894 – 1967),

Лёвшин Василий Алексеевич – русский литератор, собиратель русских народных сказок, просветитель (1746 – 1826),

Ломоносов Михаил Васильевич – энциклопедист, химик, физик, математик, астроном, историк, географ, лингвист, художник (1711 – 1765), 

Ляшевский Стефан – протоиерей, историк, исследователь славянской древности (1899 – 1986),

Макаров Михаил Николаевич – собиратель и исследователь древнерусских преданий и произведений народного творчества (1785 или 1789 – 1847),

Максимов Сергей Васильевич – видный русский учёный, академик, писатель, этнограф (1831 – 1901),

Максимович Михаил Александрович – видный малороссийский учёный, филолог, этнограф, историк (1804 – 1873),

Макушев Викентий Васильевич – русский филолог, историк, исследователь истории славян, автор многочисленных трудов (1837 – 1883),

Марков Константин Константинович – географ, палеограф, академик (1905 – 1980),

Марков Сергей Николаевич – выдающийся русский учёный, историк, географ, исследователь Русской Америки, поэт (1906 – 1979),

митрополит Иоанн (Иван Матвеевич Снычёв) – выдающийся религиозный деятель, мыслитель (1927 – 1995),

Нечволодов Александр Дмитриевич – историк, военный (1864 – 1938),

Никифоровский Митрофан Д. (или Б.)– исследователь русского язычества, автор труда «Русское язычество», возможно – настоятель церкви Божией Матери, протоиерей, умер в 1910 г.,

Нилус Сергей Александрович – русский писатель, публицист (1862 – 1929),

Новопольцев Абрам Кузьмич – знаменитый собиратель и рассказчик русских народных сказок из крестьян (1820 – 1885),

Овсянико-Куликовский Дмитрий Николаевич – русский языковед, литературовед, санскритолог, исследователь ведийской мифологии (1853 – 1920),

Ончуков Николай Евгеньевич – этнограф, исследователь русского фольклора, собиратель русских сказок (1872 – 1942),

Орешкин Пётр Петрович – выдающийся лингвист (1932 – 1987),

Попов Михаил Иванович – писатель, исследователь славянского язычества (1742 – 1781),

Пропп Владимир (Герман Вольдемар) Яковлевич – фольклорист (1895 – 1970),

Прыжов Иван Гаврилович – историк, этнограф, собиратель русских народных сказок, исследователь народного быта (1827 – 1885),

Пыпин Александр Николаевич – этнограф, историк литературы (1833 – 1904),

Рыбаков Борис Александрович – видный историк, археолог, академик РАН, автор известных трудов о язычестве древних славян (1908 – 2001),

Рыбников Павел Николаевич – русский этнограф, собиратель и исследователь русских песен (1832 – 1885),

Садовников Дмитрий Николаевич – известный русский этнограф, фольклорист, поэт, просветитель (1847 – 1883),

Сахаров Иван Петрович – выдающийся фольклорист, первый русский этнограф, археолог, палеограф (1807 – 1863),

Селезнёв Юрий Иванович – русский учёный, филолог, литературный критик, публицист, общественный деятель (1939 – 1984),

Смирнов Борис Леонидович – выдающийся учёный, переводчик «Махабхараты» (1891 – 1967),

Снегирёв Иван Михайлович – русский историк, исследователь российской словесности, профессор Московского университета (1793 – 1868),

Соболев Алексей Николаевич – исследователь древнерусской народной культуры,

Соболевский Алексей Иванович – выдающийся языковед, палеограф, этнограф, диалектолог, историк литературы (1856 – 1929),

Соколов Борис Матвеевич (1889 – 1930) и Юрий Матвеевич (1889 – 1941) – братья-близнецы, этнографы, литературоведы, исследователи фольклора,

Соколов Матвей Иванович – славист, профессор Московского университета, исследователь творчества Ю. Крижанича (1855 – 1906),

Соколов Михаил Евгеньевич – фольклорист, исследователь славянской мифологии и русских былин, автор книги «Староруссские солнечные боги и богини» (1860 - ?),

Солоневич Иван Лукъянович – русский мыслитель, публицист (1891 – 1953),

Срезневский Измаил Иванович – выдающийся филолог, палеограф (1812 – 1880),

Строев Павел Михайлович – академик, видный историк, археолог, библиограф, исследователь славянской мифологии (1796 – 1876),

Сумцов Николай Фёдорович – малороссийский учёный, блестящий фольклорист (1854 –1922),

Сырцов Иоанн Яковлевич – протоиерей, исследователь культуры дохристианской Руси (1897 – 1902),

Татищев Василий Никитич – историк, географ, автор фундаментального труда по русской истории (1686 – 1750),

Тимковский Илья Фёдорович – языковед (1772 – 1853),

Тимковский Роман Фёдорович – исследователь древнерусской литературы (1785 – 1820),

Тихонравов Николай Саввич – известный русский славист, историк русской литературы (1832 – 1893),

Фаминцын Андрей Сергеевич – академик, ботаник, исследователь славянского пантеона, автор книги «Божества древних славян» (1835 – 1918),

Хомяков Алексей Степанович – философ, поэт, публицист, основоположник славянофильства (1804 – 1856),

Череп-Спиридович Артемий (Артур) Иванович – арктический исследователь (1868 – 1926),

Чертков Александр Дмитриевич – археолог, историк, нумизмат, исследователь этрускологии (1789 – 1858).

Чиж Григорий Петрович (Георгий Прокофьевич) – выдающийся русский учёный, историк, географ, юрист, изобретатель, писатель (1876 – 1951),

Чулков Михаил Дмитриевич – русский литератор, этнограф, исследователь русской старины (1740 – 1793),

Шеппинг Дмитрий Оттович – этнограф, исследователь славянских древностей (1823 – 1895),

Якушкин Павел Иванович – этнограф, собиратель русского фольклора, писатель (1822 – 1872).

 

Из зарубежных учёных:

 

Бопп Франц – немецкий лингвист,основатель сравнительного языкознания (1792 – 1867),

БорМатей – словенский исследователь, этрусколог (1913 – 1993),

Веркович Стефан Ильич – сербский археолог, историк, этнограф,

ВоланскийТадеуш (Фаддей) – польский археолог, историк, лингвист (1785 – 1865),

Гимбутас Мария – американский археолог литовского происхождения, автор курганной теории (1921 – 1994),

Грозный Бедржих (Фридрих) – австрийский и чехословацкий лингвист, профессор Пражского университета (1879 – 1952),

Дурга Прасад Шастри – индийский языковед, санскритолог,

Иванов Йордан – болгарский историк, археолог, фольклорист, исследователь древних культов южных славян (1872 – 1947),

Крижанич Юрий – хорватский учёный-энциклопедист, лингвист, историк, этнограф, философ, публицист (1617 – 1683),

Маш Андреас Готтлиб – немецкий историк  XVIII века,

Мансикка Вильо Йоханнес – финский историк, этнограф (1884 – 1947),

Нидерле Любор – чешский археолог, этнограф, историк, исследователь славянских древностей (1865 – 1944),

Орбини Мавро – хорватский или итальянский историк, автор уникального труда о славянской истории; известно, что умер в 1614 году,

Пешич Радивое – сербский учёный-этрусколог (1931 – 1993),

Тилак Бал Гангадхар – выдающийся исследователь индоевропейской истории, автор арктической теории (1856 – 1920),

ТромбеттиАльфред – итальянский лингвист (1866 – 1929),

ХейердалТур – норвежский учёный, путешественник, антрополог (1914 – 2002),

Шафарик Павел Йозеф – чешский и словацкий исследователь, славист (1795 – 1861),

Шлейхер Август – немецкий лингвист (1821 – 1868). 

 

Из наших современников (ныне живущих и ушедших): 

1. Алёшкин Анатолий Михайлович – исследователь, издатель,
2. Аникин Владимир Прокопьевич – доктор филологических наук, профессор МГУ,
3. Баландинский Борис Борисович – исследователь славянской мифологии, 
4. Барашков (Асов) Александр Игоревич – исследователь «Велесовой книги», историк,
5. Барсуков Валерий Гаврилович – переводчик «Веды славян» Стефана Верковича с болгарского языка на русский,
6. Бегунов Юрий Константинович – доктор филологических наук,
7. Бычков Алексей Александрович – исследователь славянской мифологии,
8. Белякова Галина Сергеевна – филолог,
9. Бутовская (Кашинова) Людмила Борисовна – публицист,
10. Быструшкин Константин Константинович – исследователь Аркаима,
11. Вашкевич Николай Николаевич – филолог, арабист,
12. Гриневич Геннадий Станиславович – исследователь-этрусколог,
13. Гусев Олег Михайлович – историк,
14. Драгункин Александр Николаевич – лингвист,
15. Дубовская Ольга Фёдоровна – филолог,
16. Земцовский Изалий Иосифович – фольклорист, доктор искусствоведения,
17. Зимняя Зинаида Ивановна – искусствовед, исследователь истории народной куклы,
18. Каршинова Любовь Владимировна – педагог, исследователь русского народного костюма,
19. Кифишин Анатолий Георгиевич – историк, востоковед,
20. Климов Евгений Викторович – историк, исследователь славянской истории и культуры,
21. Криничная Неонила Артёмовна – доктор филологических наук, исследователь древнерусской мифологии,
22. Кузьмина Елена Ефимовна – археолог, культуролог, доктор исторических наук,
23. Кутенков Павел Иванович – культуролог, историк,
24. Мирошниченко Ольга Фёдоровна – лингвист,
25. Ольшанский Борис Михайлович – художник,
26. Петухов Юрий Дмитриевич – историк, писатель, публицист (1951 – 2009),
27. Платонов Олег Анатольевич – русский историк, экономист, писатель, редактор общественной организации «Институт русской цивилизации»,
28. Пресняков Максимилиан Анатольевич – художник,
29. Рыжков Леонид Николаевич – исследователь русского языка,
30. Серяков Михаил Леонидович – историк, писатель, исследователь «Голубиной книги»,
31. Сотникова Луиза Ивановна – физик-ядерщик, исследователь русской азбуки,
32. Ташкинов Иван Владимирович – историк, египтолог,
33. Толстой Никита Ильич – видный филолог, фольклорист, исследователь славянской истории и культуры, правнук Льва Николаевича Толстого,
34. Трубачёв Олег Николаевич – выдающийся лингвист, этимолог, специалист по сравнительно-историческому языкознанию, лексикограф, создатель многотомного древнерусского словаря (1930 – 2002),
35. Тулаев Павел Владимирович – историк, издатель,
36. Фоменко Анатолий Тимофеевич – доктор математических наук, автор теории новой хронологии,
37. Хомяков Пётр Михайлович – известный исследователь, географ, доктор технических наук,
38. Шамбаров Валерий Евгеньевич – историк, писатель, публицист,
39. Шафаревич Игорь Ростиславович – выдающийся учёный, математик, философ, публицист,
40. Шилов Юрий Алексеевич – историк, археолог. 

Проблема древнейшего существования письменности у славян настолько интересует исследователей, что её начинают изучать математики, физики, рассматривая русский язык, русскую азбуку как систему, а вовсе не случайное сочетание букв. Среди них русские учёные:

1. Акимов Анатолий Евгеньевич (1938 – 2007),
2. Гаряев Пётр Петрович,
3. Плешанов Александр Дмитриевич,
4. Шипов Геннадий Иванович и другие.

 

И это – далеко не полный список учёных, исследователей, писателей, для которых превыше всего научная истина, а не номенклатурные интересы.

 

Литература:

 

1. Баландинский Б. Б. Языческие шифры русских мифов. Боги, звери, птицы. – М.: Амрита-Русь, 2007. – 480 с

2. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4 т. Том 2:  И – О. / Владимир Иванович Даль.  – М. : Русский язык Медиа, 2006.

3. Менделеев Д. И. Заветные мысли. [Электронный ресурс].URL: https://dugward.ru/library/mendeleev/mendeleev_zavetnye_mysli.html (дата обращения: 12.12.2012).

4. Немировский  А. И. Мифы Древней Эллады. – М. : Просвещение, 1992. – 319 с.

5. Преображенский А. Г. Этимологический словарь русского языка. – М. : Типография Г. Лисснера и Д. Совко. Воздвиженка, Крестовоздвиженский пер., д. 9. 1910-1914.

6. Рыжкова-Гришина Л. В. Волшебный букварь. – М. : Гармония, 2004. – 248 с.

7. Рыжкова Л. В. Русская Душа. Историко-публицистическое исследование в 3-х ч.

8. Рыжкова-Гришина Л. В. Русь легендарная. Велесова книга. Поэтический перевод с историческими и лингвистическими комментариями. – М. : Белый город, 2010. – 224 с.

9. Рыжкова Л. В. Солнечная история о «Велесовой книге» – священном писании русского народа. Поэтический перевод с историческими и лингвистическими комментариями для детей и юношества. – М. : Белые альвы, 2007. – 512 с.

10. Рыжкова Л. В. Цепи Мiров. Опыт сравнительного анализа культурно-исторических традиций Древнего Египта и Древней Руси. В 3-х ч. В рукописи.

11. Хомяков П. М. Россия против Руси, или Почему же Россия не Америка на самом деле? – М., 2004. – 120 с.

12. Цагараев В. А. Звериный стиль. Скифский стиль. Уникальная зооморфная система. https://arx.novosibdom.ru/node/447

13. Цыганенко Г. П. Этимологический словарь русского языка : Более 5000 слов. – 2-е изд., перераб. и доп. – Киев : Радяньска школа, 1989. – 511 с.

 

Ссылки:

© Vinchi Group - создание сайтов 1998-2024
Илья - оформление и программирование