Советский рок-музыкант как орудие разрушения

«Плюю в лицо слуге по имени народ…»

Александр Башлачёв

Было в позднесоветской неофициальной музыкальной культуре такое явление – Александр Башлачёв (1960 – 1988). Явление, с одной стороны яркое и, в конце 1980-х (время его наибольшей известности и трагической гибели) экзотическое, но, с другой стороны, как считают некоторые, недооценённое.  Поэт, рок-бард, одним словом – исполнитель авторской песни (возможно, его поклонники возмутятся подобным «понижением» его статуса, но формально этот термин ему полностью соответствует). Творивший исключительно в «акустическом» формате, что ставило его несколько особняком в традиционно «электрическом» рок-сообществе. Оставивший относительно небольшое, полностью принадлежащее «андерграунду» творческое наследие. Рано погибший, что добавляло романтичности его образу. Внёсший неповторимую ноту в картину «перестроечной» рок-музыки и рок-эстетики и сыгравший пусть небольшую, но свою собственную, «авторскую» роль в разрушении советского мировоззрения и советского строя. Последнее обстоятельство представляется нам особенно существенным, о нём в основном и речь в этих заметках.

Напомним, погиб Александр Башлачёв 17 февраля 1988 в результате выпадения из окна, кажется, 8-го этажа некоего ленинградского дома, поставив точку в своём коротком жизненном пути и породив ставшие к тому времени уже стандартными спекуляции: дескать, не выдержал душной атмосферы «совка», «ушёл», исполнив некую «космическую миссию». Пел ведь: «Я знаю, зачем иду по земле, / Мне будет легко улетать», вот и «улетел»… Эта бытовая «рок-мифология» нас не интересует; по крайней мере, в рамках этого материала. Остались песни, остались тексты, они и должны быть предметом рассмотрения, с целью установления законченного и, главное, действительного, а не придуманного образа «лирического героя» Александра Башлачёва.

Творчество Башлачёва даже в рамках рок-культуры стояло, как уже отмечено, особняком. Его поклонникам он представлялся носителем некоей «глубинной», «русской» правды, нестандартно выраженной в координатах рок-культуры. Недаром в число наиболее известных и по своему талантливых его произведений входят  песни «Время колокольчиков», «Ванюша», «Уберите медные трубы», «Мельница». Элементы и знаки псевдоязычества, псевдорусского духа, пронизывающие эти и подобные тексты, завораживали сознание интеллектуальной советской молодёжи, точнее – той её части, которая испытывала дискомфорт от принципиально и откровенно инородной эстетики «Аквариума», зомбирующей агрессивности «Кино» и кабацко-шансонного «драйва» «ДДТ» (прочие советские рок-кумиры органично укладываются в один из этих шаблонов). Иными словами, творчество Башлачёва консолидировало часть рок-аудитории, ориентированную относительно национально (разумеется, в максимально широком и зачастую декоративном смысле этого слова)…

Время от времени в российской прессе появляются статьи о Башлачёве, практически всегда имеющие апологетический и, к сожалению, преимущественно эмоциональный характер. «Башлачёв для нашего ТВ – фигура неудобная, непонятная… <…> Он растворён в своих песнях. Его трагедия требует какого-то серьёзного разговора. На него нужны силы, ум и желание… <…> Но главное – такой разговор оставляет неприятный осадок…». (Валерий Рокотов, «Рок-н-роллокол», «ЛГ», №9, 2013). Процитированный фрагмент, к сожалению, является типичным для материалов о Башлачёве; из него, по крайней мере, следует, что автору он очень нравится, и эта симпатия вдохновляет автора на такие вот откровения:«Русская идея – это коллективные крылья. Но чтобы увидеть их, надо вырваться из оков чёрного пессимизма, выветрить из души чёрный дым». (Там же). Что ж, посмотрим повнимательнее, что там за «крылья», и «русские» ли они… А ну как нет?

Попытаемся сознательно прочитать текст песни «Время колокольчиков» – одного из концептуальных произведений поэта Башлачёва.

Долго шли зноем и морозами,

Всё снесли и остались вольными,

Жрали снег с кашею берёзовой

И росли вровень с колокольнями…

Ну ладно, немного абстрактно («Всё снесли…» – что именно «всё»?), с чрезмерным надрывом, но пусть… Дальше:

Если плач – не жалели соли мы,

Если пир – сахарного пряника.

Звонари с чёрными мозолями

Рвали нерв медного динамика…

Здесь начинаются неясности. Какой такой «медный динамик»? Что это? Метафора? Гипербола? Метонимия?.. Обдумать этот вопрос читатель (слушатель) не успевает.

Но с каждым днём времена меняются.

Купола растеряли золото.

Звонари по миру слоняются.

Колокола сбиты и расколоты.

Здесь прямой, хотя и неявный, завуалированный отсыл известно к чему. Кто разбил колокола? Известно кто – злые большевики. Разумеется, исключительно для того, чтобы поработить народ (русский, по контексту) и лишить его чего-то сокровенного, кровно необходимого…

Что ж теперь ходим вкруг да около?

На своём поле – как подпольщики.

Если нам не отлили колокол –

Значит, здесь время колокольчиков!..

Если встроиться в поэтическую логику лирического героя Александра Башлачёва и попытаться истолковать идею данного текста в её полноте, то можно прийти к выводу, что харизматичные и правдолюбивые рок-музыканты и есть эти самые «звонари», звонящие в какие-то «колокольчики», которые стали взамен колоколов, которые, в свою очередь, «сбиты и расколоты» (выше сказано, кем и с какой целью). Вопрос о «колокольчиках» до конца не прояснён; похоже, это некая условность. Лирический герой Башлачёва – это один из упомянутых «звонарей», которые «по миру слоняются» и от своей неприкаянности безудержно фантазируют:

Но сколько лет лошади не кованы,

Ни одно колесо не мазано,

Плётки нет, сёдла разворованы

И давно все узлы развязаны…

Ммда.. Это же про всех нас, про русский, советский народ… На уровне обывательского трындежа это выглядит примерно так: «Семьдесят лет коммунисты разрушали страну, и всё, понимаешь, разрушили…». Вот она, та самая «правда», обеспечивающая Александру Башлачёву его малое, но законное место в «пантеоне» рок-деятелей. «Грозный смех русских колокольчиков» при внимательном рассмотрении оборачивается шаблонной антисоветской и, увы, антирусской пропагандой. И можно сколько угодно прятаться за китчевую эстетику («Колокола», «купола», «коренные с пристяжкою»…), но суть проговаривается самим автором с подкупающей непосредственностью:

Век жуём матюги с молитвами,

Век живём, хоть шары нам выколи.

Спим да пьём сутками и литрами,

Не поём, петь уже отвыкли.

Долго ждём, всё ходили грязными.

Оттого сделались похожие,

А под дождём оказались разными,

Большинство – честные, хорошие…

Православные! Если это не махровая, глубинная и исконная русофобия, то что такое русофобия?! О чём это? О дореволюционной России? О Советском Союзе? Как ни взгляни, всё выходит пошловатая антирусская бравада. «Сутками и литрами» – вам ничего это не напоминает? «Бутылками-с – и пребольшими. – Нет-с, бочками сороковыми!» (травля Чацкого в «Горе от ума» Грибоедова; поистине, классика бессмертна!). Далее всё происходящее получает своё логическое завершение:

И пусть разбит батюшка Царь-колокол –

Мы пришли с чёрными гитарами.

Весь биг-бит, блюз и рок-н-ролл

Околдовали нас первыми ударами.

И в груди – искры электричества.

Шапки в снег – и рваните звонче-ка!

Рок-н-ролл – славное язычество!

Я люблю время колокольчиков!

Поверхностный псевдорусский пафос («Батюшка Царь-колокол») неожиданно саморазоблачается признанием в своих истоках. «Биг-бит, блюз и рок-н-ролл» – вот, так сказать, нравственные и эстетические ориентиры автора, вот его духовные истоки. Ну а Россия-то здесь при чём?..

Справедливости ради следует признать, что даже поклонники Башлачёва чувствуют эту фальшь, которую, увы, никуда не денешь. Иногда высказывается версия, что в последний период жизни Башлачёв пел в последней строфе «Свистопляс – славное язычество», и это, якобы, свидетельствует о том, что он откорректировал свою идейную позицию. Ну, во-первых, что такое «свистопляс»? Я обратился к словарям – результат оказался смешной. В словаре В.И.Даля такого слова не оказалось. В словаре «Славянские древности» (в который я полез от безнадёги) такого слова, увы, тоже не было. Похожее слово («свистопляска») обнаружилось только в «Толковом словаре русского языка» С.И.Ожегова и Н.Ю.Шведовой. Определение звучит так: «Свистопляска – разнузданное проявление чего-н. отрицательного». Так, что ли, следует понимать? Стоило огород городить… А во-вторых это, похоже, фантазии. Автору этих строк довелось присутствовать на одном из так называемых «домашних концертов» Башлачёва, в Москве, незадолго до его гибели. Сохранилась запись на кассете. Увы, никакого «свистопляса» там нет, всё тот же фундаментальный «рок-н-ролл». «Из песни слова не выкинешь», гласит народная мудрость…

Другое произведение, претендующее на концептуальное выражение «русского духа», есть мрачная, исполненная самого что ни на есть «чёрного пессимизма» песня «Ванюша» («Как ходил Ванюша бережком вдоль синей речки…»). Произведение яркое, по своему талантливое, но именно вследствие этой талантливости в нём отчётливо проступает некая морально-нравственная, скажем так, недостаточность. Нет необходимости воспроизводить текст целиком, он длинен и громоздок, и вне авторского исполнения плохо воспринимается. Суть примерно в следующем: некий Ванюша (по умолчанию – русский человек вообще) гулял, загулял («сутками и литрами» – см. выше), переоценил свою значимость, влез в долги и стал поучать своих кредиторов («Да вы ж задули святое пламя!»), за что и был забит ими до смерти. Вся эта некрасивая история обставлена очень поэтично, с «фирменным» башлачёвским надрывом, камуфлирующим самый, собственно, глубинный смысл текста. Вот Ванюша «гуляет»:

Через сугробы, через ухабы!

Молитесь, девки! Ложитесь, бабы!

Ложись, кобыла!  Умри, старуха!

В Ванюхе сила! Гуляй, Ванюха…

Персонаж, откровенно говоря, малосимпатичный. Покойный Майк Науменко, соратник Башлачёва, пел про таких: «Это гопники». Здесь это настоятельно требующий внимания и сочувствия русский человек, в каком-то смысле – олицетворяющий «русскую душу». Налицо прямой наговор на русский народ, на подлинного Ивана – труженика и воина. Ну, да Господь с ним, с персонажем, но, может, чем-то он оправдает своё однозначно антиобщественное поведение? Да нет, единственное его оправдание – это то, что у него «душа гуляет». Маловато для той претензии на сочувствие, к которому, интонационно и стилистически, «со слезой» призывает автор.

И тихо встанет печаль немая,

Не видя, звезды горят, костры ли.

И отряхнется, не понимая,

Не понимая, зачем зарыли.

Пойдет вдоль речки, да темным лесом,

Да темным лесом поковыляет,

Из лесу выйдет и там увидит,

Как в чистом поле душа гуляет…

Читатель (слушатель) сначала прослезится, а потом, через некоторое время, задумается: «А за что я жалею этого несчастного, глуповатого, малокультурного, и, в сущности, добровольно избравшего свою участь человека, от которого хочется держаться подальше? Неужели в России некого больше пожалеть?»…

Вызывает интерес рефлексия лирического героя (который в данном случае явно совпадает с автором) в песне «Когда пою, когда дышу…». Опять-таки, пересказывать подробно нет смысла, но суть сводится к следующему: лирический герой, пребывая «в гостях, в одной весёлой куче», сталкивается с неким незнакомцем («я был не с ним, с другими»), который начинает хвалить его песни, и между ними происходит разговор, заслуживающий хотя бы частичного цитирования:

Хвалил он: «Ловко врезал ты

По ихней красной дате!»,

И начал вкручивать болты

Про то, что я предатель.

Я сел, белее, чем снега,

Я сразу побелел, как мел.

Мне стало стыдно, что я пел,

За то, что он так понял,

Что смог нарисовать рога,

Что смог нарисовать рога

Он на моей иконе!..

Лирический герой выражает активное несогласие со столь радикальной трактовкой его песенного творчества, хотя, в сущности, его неприятный собеседник виноват лишь в том, что он всё услышал и понял правильно и, не лицемеря, высказал своё искреннее мнение. Любопытна аргументация лирического героя в этой полемике:

Ты не стесняйся, оглянись,

Такое наше дело!

Проснись, да хорошо встряхнись,

Да так, чтоб зазвенело!

Зачем живёшь? Не сладко жить,

И колбаса плохая…

Да разве ж можно не любить –

Вот эту бабу не любить,

Когда она такая!..

Далась им, интеллектуалам, эта колбаса… Однако другого аргумента, помимо колбасы и бабы (которую можно легко представить, исходя из контекста) лирический герой не находит.

Не говорил ему за строй,

Ведь сам я не в строю…

Собеседник имел все основания для того, чтобы сказать лирическому герою: «Не горячись, брат! И ты в строю. И мы с тобой – в одном строю»… Лирический герой словно бы чувствовал в этом диалоге какую-то очень неприятную для себя правду, которую не мог до конца осознать, поэтому вынужден был ограничиться невнятными эмоциональными излияниями: «Да строй не строй – ты только строй, / А не умеешь строить – пой, / А не поёшь – тогда не плюй…». При этом в других случаях ничто не мешает ему, вот именно, плевать…

Знаковым, можно сказать – программным произведением Башлачёва является песня «Абсолютный вахтёр». По некоторым воспоминаниям кочевала легенда о том, что при исполнении автором этой песни присутствующих, якобы, просили выключить магнитофоны. Не знаю, может и было такое, но на том концерте, где мне довелось присутствовать, никто никого ни о чём не просил, песня была записана всеми желающими… Концептуально она являлась неким фантасмагорическим обличением – чего? Фашизма? Коммунизма? Тоталитаризма?..

Абсолютный вахтёр не Адольф, не Иосиф –

Дюссельдорфский мясник да псковской живодёр…

Вой гобоев ГБ в саксофонах Гестапо,

И всё тот же калибр тех же нот на листах…

Невольно задумаешься: немного не дотянул «СашБаш» до торжества «демократии». Глядишь, послушали бы его тогдашние, образца 1991-го года, идеологические инстанции, и подумали бы: «А этот Башлачёв-то… ничё… Правильно понимает политику… Надо бы его пристроить к делу…». И всё было бы у него в порядке, ну, может, не так, как у Макаревича, но хотя бы как у Сукачёва…

Александр Башлачёв был дитя своего времени и представитель своей социальной прослойки. Ненавидеть и презирать «совок» считалось среди членов этой прослойки хорошим тоном и прямой обязанностью. Многие молодые люди, особенно из молодёжной музыкально-литературной среды, очень хотели быть в соответствующем «тренде», что и порождало максимально некритическое восприятие «перестроечной» антисоветской идеологии и пропаганды. Многие не понимали (или не желали понимать) того, что антисоветизм – это одна из самых изощрённых форм русофобии. Да, многие не понимали… Но многие ведь и понимали! Всё зависело от личностной зрелости и внутреннего стержня того или иного человека. Фактор рок-среды имеет здесь определяющее значение. Являясь принципиально антирусской (даже и в нейтральном смысле, как представляющей совершенно чуждую, противоположную ментальную модель), рок-среда органически отторгала всё, хоть в какой-то степени несоответствующее ей. Можно было какое-то время балансировать на грани (что, на мой взгляд, и пытался делать Башлачёв: «Где Русь – где грусть»…), но окончательный выбор был неизбежен. Либо ты с антисоветской-антирусской «демократической общественностью», либо ты с несчастным и обманутым русским народом. Добровольно закончив свой жизненный путь, Башлачёв, похоже, отказался от этого окончательного выбора, убежал от него в смерть. В ряде его произведений, не затрагивающих вопросов политики и идеологии, он оставил действительно талантливые и трогательные образцы проникновенной лирики, заслуживающие соответствующего их масштабу внимания и литературоведческого исследования.

Любопытный штрих. Непосредственно перед упомянутым мной «домашним концертом» к собравшимся вышел хозяин квартиры и, плохо аккомпанируя себе на гитаре, спел популярную в диссидентских кругах песенку: «А я сегодня с печки слез, да вынул с погреба обрез… А с вёрёвки смотрит вдаль наш комсомольский секретарь…» Это получилось как бы эпиграфом к концерту Башлачёва. Факт красноречивый. Такова была так называемая рок-среда. Не плюнуть в адрес Советской власти значило продемонстрировать «рабскую психологию» и «совковость». Притом, что в тот период подобные выходки практически ничем серьёзным уже не грозили…

К чему я всё это? Современному обществу нужны ориентиры, нужны герои, нужна хорошая поэзия, нужна правда, и это естественно. Но правда должна быть полной и, так сказать, сбалансированной. Говоря о стихах талантливого поэта Александра Башлачёва, следует видеть его творчество в полноте, а не только эксплуатировать те его стороны, которые «со скрипом» соответствуют той или иной актуальной концепции. В противном случае будут возникать разного рода неловкости, порождающие тот неприятный осадок, о возможности которого упомянул в своей статье уважаемый Валерий Рокотов.

Работая над этими заметками, я ни в коей мере не ставил перед собой задачи «развенчать» талантливого и, действительно, недооценённого по достоинству поэта. Мне хотелось только, чтобы, читая стихи или слушая песни Александра Башлачёва, читатель (слушатель) видел то существенное и определяющее, что в них есть, и, в свою очередь, не «находил» в них того, чего в них нет; и, читая (слушая) слова «Плюю в лицо слуге по имени народ», понимал бы, что речь идёт не о некоем абстрактном народе, а о вполне конкретном (возможно, о нём персонально). И с учётом этого понимания выстраивал бы своё отношение и свои оценки.