О легитимности престолонаследия дома Романовых / Статьи / ВЕЛИКОРОССЪ

О.К.: Дмитрий Михайлович, хотелось бы узнать Ваше мнение как историка по вопросу престолонаследия в Доме Романовых. По поводу законности присвоенных титулов княгини Марины Владимировны высказались уже барон Эдуард А. Фальц-Фейн, князь Никита Д. Лобанов-Ростовский, князь Александр А. Трубецкой и граф Сергей А. Капнист. О.К.:

Кн. Д.Ш.: Нужно придерживаться исторической объективности, не стоит потакать какой-нибудь версии, надо пытаться найти общий подход. Начнём с того, что после отречения Николая II фактом является то, что великий князь Михаил Александрович решил предоставить народу выразить свою волю посредством всенародного голосования, то есть через Учредительное собрание. Это даёт впечатление, что Михаил Александрович хотел вернуться к положению 1613 года. Он видел, что происходит смута. И для него важным шагом было выйти из смуты. Не надо забывать, что Романовы - это первая династия в России, которая избрана. Рюриковичи княжили по праву рода своего. К ним примкнули Романовы. Алексей Михайлович каялся в грехах Ивана Грозного как потомок последнего! Это говорит о последовательности восприятия государственности, которую подчёркивает «Титулярник».

О.К.: Думаю, Михаил Александрович отказался вступить на престол потому, что не мог пойти против Государя Николая II, которому присягал.

Кн. Д.Ш.: Не думаю.Отрекаясь в пользу своего брата, Государь возложил на его плечи всю ответственность.Могу сказать следующее. Отрекаясь, Государь предоставил ему последнее слово. Но, как и Государем, так и Михаилом Александровичем руководила мысль о благе России. Я понимаю отлично Михаила Александровича, потому что все присягали Государю. Я перечитывал одну проповедь Святого Святителя Иоанна Максимовича, Архиепископа Шанхайского. И он пишет, что осуждает всех, кто пошёл против присяги. Это касается и части генералов, и всех тех, которые заставили Государя подписать отречение и спровоцировали революцию 1917 года… Отречение – это роковой момент. Важно, что исторически оно было воспринято обществом очень тяжело. Все остались у какого-то разбитого корыта. Через Государя присягали России, и отречение не снимало с них эту присягу.

О.К.: Можно, конечно, пофантазировать, что по одной из причин великий князь Михаил Александрович, зная законы престолонаследия,мог отказаться от верховной власти из-за морганатического брака с Натальей Сергеевной (урождённой Шереметьевской), женой его подчинённого, поручика.

Кн. Д.Ш.: Вряд ли. Если Государь указал на своего брата, великого князя Михаила Александровича, следовательно, этот вопрос становится второстепенным. Здесь не следует фантазировать.

О.К.: Но, по Вашему мнению, может ли Мария Владимировна провозглашать Георгия Гогенцоллерна-Романова наследником Российского Императорского Дома?

Кн. Д.Ш.: Мне кажется, по духу закона, пока есть наследники по мужской линии, нельзя выдвигать наследников по женской линии. Но если вы меняете закон или толкуете его по-другому, то, конечно, вы всё согласовываете по данному закону. Если вернуться к вопросу по линии старшинства, конечно, представитель старшей линии – Владимир Кириллович, а потом есть ещё ближайшие родственники, потомки Александра II, включая светлейшего князя Юрьевского, который тоже Романов. Нельзя забывать, что Юрьевский получил свою фамилию как одну их первых фамилий Романовых – Романовых-Юрьевых-Кошкиных. Это романовская фамилия, а не какая-нибудь другая. Князь Юрий Долгорукий не является предком князей того же имени, вернее, Долгоруковых, которые ведут свой род от князей Черниговских.

О.К.: По логике, если отступать от законов престолонаследия, то принц Юрьевский Ханс-Георгий, являясь прямым потомком ИмператораАлександра II и княгини Екатерины Долгорукой, имеет такие же основания объявлять себя наследником?Совершенно очевидно, что род Багратион-Мухранских не является царствующим домом. После присоединения грузинских княжеств в 1801 году к московскому государству они не сохранили суверенных прав, так как присягали на верность русскому царю, что являлось отказом от царских претензий. Поэтому они автоматически теряли свой суверенитет.

Кн. Д.Ш.: В данном случае есть определённый прецедент, который можно использовать. Это факт, что великая княжна Татьяна Константиновна, которая вышла замуж за князя Константина Александровича Багратион-Мухранского в 1911 году, должна была отказаться от всех прав на престол, потому что её брак рассматривался как морганатический. Потому что единственные грузинские князья, которые имели особый статус, были светлейшие князья Грузинские, тоже Багратиды. Я отлично понимаю, что все эти вопросы могут болезненно восприниматься. Но нужно придерживаться истории. Всё это было до 1917 года. После 1917-го многое меняется и требуется новый взгляд. Это не означает, что у меня есть новый свежий взгляд. Это лишь попытка разобраться в этом вопросе. Я просто делюсь соображениями. Сначала нужно рассматривать факты, а потом действовать по совести. Конечно, я стараюсь быть объективным. Все мои предки присягали Императору. И я считаю, если я продолжаю традицию, от присяги России я не могу отказаться. А что касается присяги Императору, то его нет. А присягали когда? Когда Император, или великий князь вступал на престол. Когда было соединение права наследия и правления. С моей точки зрения, это так. Вспомните, когда присягали Николаю Павловичу Романову. Думали, что будут присягать Константину, его брату. А по сути, Александр I ничего не подготовил, и если не ошибаюсь, считал, что Николай Павлович - его наследник. Но он никого об этом не предупредил. Всегда надо подготавливать будущее. И в этом была ошибка Александра I. Восстание 1825 года отчасти произошло и из-за этого. Мои коллеги, в основном, не принимают Марию Владимировну. У каждого своя точка зрения. Кстати, отметим, что граф Пётр Петрович Шереметев по происхождению того же корня, что и все Романовы - от Фёдора Кошки. Это тот же род Кобылы.

О.К.: Поэтому важно собрать мнение лучших представителей русской аристократии - пусть не единодушных во мнении, но старающихся добраться до истины…

Кн. Д.Ш.: Лучше мнение объективного историка, который варился в этой каше и немного в этом разбирался. Эти разговоры мне знакомы с детства. Сегодня, 13 декабря, было празднование 90-летия Объединения Императорской Гвардии. Я помню, когда был последний юбилей Лейб-Гвардии Преображенского полка. Мой отец был секретарём полка. Праздновали юбилей в присутствии великого князя Владимира Кирилловича. И этим самым, если Вы хотите, гвардейское объединение и полк отдавали честь нашему представителю Романовых. Я помню, как это происходило, и какое сильное впечатление на меня это произвело. Я увидел несчастного, скромного представителя рода, на которого обвалилось непосильное бремя и который находится в каком-то тупике.

О.К.: Сложно, когда нет поддержки семьи…

Кн. Д.Ш.: Остальные представители Дома Романовых были глубоко обижены этим постановлением насчёт того, что Владимир Кириллович начал раздавать новые фамилии своим родичам. Кроме того, фамилию Романовские, или Романовские. Первый раз она появилась после того, как великая княжна Мария Николаевна вышла замуж за герцога Лейхтенбергского. Потомство именовали герцогами Лейхтенбергскими – князьями Романовскими. Следовательно, фамилию Романовских не следует давать представителям по мужской линии. В конечном итоге, правильный титул Георгия, рассуждая с точки зрения Владимира Кирилловича и Готского альманаха, – Романов-Голштейн-Готторп-Гогенцолерн, так как мужская линия Романовых угасла в ХVIII. Но вполне понятно, что эта ветвь рассуждает, как надо сохранить преемственность, и оказаться на первом месте с точки зрения старшинства. И выделиться на фоне молодого поколения Романовых, сохраняя русский язык.

О.К.: Дмитрий Михайлович, по Вашему мнению, что двигало Владимиром Кирилловичем при объявлении себя наследником Императорского Дома, не имея реальной власти?

Кн. Д.Ш.: Мне кажется, самое главное - этоположение великого князя Михаила Александровича. Его отказ от престола, который, по сути, касался всех, явно Кирилл Владимирович не признал. И как только он оказался за рубежом, объявил себя наследником Императорского Дома. Это логично, потому что он был самым старшим. Но это, конечно, не соответствовало наверняка мнению покойного Государя, который, как Вы знаете, издал тайный указ, дав этой ветви, если у них будут наследники, другой титул. Это многим известно. Между прочим, я, может быть, первый видел этот акт и никогда его не цитировал, не считая это полезным. Но теперь он опубликован. Государь дал секретное распоряжение, что если у великого князя будут дети, то они должны носить титул «Кирилловские». Всё это было до 1917 года, до отречения Государя и, конечно, до рождения Владимира Кирилловича. Распоряжение было секретным и, следовательно, никак не сказывалось на перечне Императорской фамилии в Придворном календаре. Так же можно считать, что если существует семейный закон, он должен как-то преобладать. Совершенно последовательно эта ветвь продолжала считать, что она претендует на престол, и таковой она была единственной. Тут есть определённая закономерность. Но эта закономерность, конечно, не опирается на законы о престолонаследии Российской Империи. Почему? Потому что с момента революции, в общем, произошло пресечение всех законов. Законы может продолжать не только тот, кто является наследником, но и тот, кто имеет реальную власть либо является коронованным императором. Вот такая точка зрения, мне кажется, более правильная. Я совершенно не берусь рассуждать, в чём эта ветвь была права, в чём неправа. Есть одна вещь, которая меня удручила. Это то, что Кирилл Владимирович всем членам Романовых, у которых были морганатические браки, изменил фамилии, называя их Романовскими, Романовскими-Ильинскими и т.д. Я питаю к Владимиру Кирилловичу особое уважение, и, конечно, ко всему роду. Кроме этого, я с Владимиром Кирилловичем очень часто встречался, начиная с 1980-х годов. Когда было празднование Крещения Руси, я ему говорил, что «это важное событие, Крещение Руси, Ваше Высочество» (он имел право на титул Ваше Высочество; между прочим, все великие князья, когда их ещё было несколько, решили, что он, как сын старшего, имеет право носить этот титул). И я ему сказал, что если Ваше Высочество хочет праздновать тысячелетие Крещения Руси, то нужно это делать в России, в Москве. Совершенно не важно, согласятся или не согласятся, пустят или не пустят. Самое главное – всё-таки высказаться. Это Ваше право, и совершенно естественно это сделать в честь святого Владимира, чьё имя Вы носите. Всё равно останется, что в этот момент Вы были с Россией. В данном случае это может быть воспринято тоже как определенная историческая последовательность. Я ему тоже советовал, так как он был старшим, объединить всех Романовых. Но, к сожалению, Леонида Георгиевна, несмотря на весь её ум, этому препятствовала.

О.К.: Препятствовала? Почему?

Кн. Д.Ш.: Потому что, с её точки зрения, Владимир Кириллович единственный обладал легитимным правом. Я думаю, что самое главное право, которое он имел - это то, что он был самым старшим. Это право старшинства, потому что законы после 1917 года могут оставаться для семьи, но не имеют больше, скажем, удельного веса, потому что официально они упразднены, они могут действовать в узком кругу. Например, Гвардейское Объединение живёт по девизу «За Веру и Верность!», Союз дворян живёт по законам Российской Империи до 1917 года. И когда мы принимаем в Союз дворян кого-либо, мы принимаем по этим законам. В этой области закон продолжает существовать.

О.К.: Но законно ли, что Мария Владимировна раздавала титулы?

Кн. Д.Ш.: В данном случае я очень сожалею, что раздаются титулы. Для нас это совершенно неприемлемо с исторической точки зрения. Она берёт на это право во вред себе. Это нелогично. Это воспринимается как неправильный шаг. Почему? Потому что она, может быть, самая старшая, но государственная власть у неё отсутствует. А надо и то, и другое. Иначе говоря, чтобы как-то сохранить или утвердить свои права, ей не хватает народного признания, или признания Учредительного собрания. На первое место должна ставиться воля народа. Мне кажется, такой подход самый трезвый. Выставлять ошибки предшественников – неправильно, но и игнорировать не надо! Каждый человек может ошибаться. На ошибках учатся. Сейчас они нас коробят, но они были совершены в то время, когда была полная неразбериха. То есть ошибки у всех и всегда были. Не судите, и не судимы будете. Я выработал для себя определённую точку зрения. Это верность России. Первая русская династия - это мой род, это род Рюриковичей, для которого забота о России - на первом месте. Что, конечно, не подразумевает какие-либо нелепые притязания. В этом русле совершенно правильно была проведена выставка Рюриковичей в Москве. Зато удивительно, что из Рюриковичей, которых не так уж мало (есть несколько родов), ни один род не был представлен. Как будто все Рюриковичи угасли с сыном Иоанна Грозного. Это тем более неправильно, что после того, как угасла ветвь Иоанна Грозного, всё-таки был Василий Шуйский, царь из рода Рюриковичей. Но не следует разбираться между кандидатами. Мы все знаем, что было в 1613 году. Хотя точно не знаем, как избирался Михаил Фёдорович, но во всяком случае он был избран Земским Собором, и был составлен акт. И весь народ, включая Рюриковичей, включая Гедиминовичей, включая дворянство, служили и присягали через Государя России. Пожалуй, следует этого придерживаться. Самым важным можно считать службу России. Всё, что для России хорошо, – хорошо, а всё, что для России плохо - плохо.

Беседа с Юрием Александровичем Трубниковым

О.К.: Юрий Александрович, расскажите, пожалуйста, каким образом Мария Владимировна оказалась в России и стала вхожа в кабинеты российской власти?

Ю.Т.: Она стала вхожа потому, что в Россию приехала с отцом, великим князем Владимиром Кирилловичем в 1991 году. Я довольно часто встречал его в тот период во Франции. Вернувшись в Париж после августовского путча, я рассказал ему о событиях, происходивших в Москве. Он спросил, могу ли я передать письмо Борису Ельцину. Я ответил: «С удовольствием». Владимир Кириллович писал, что хочет впервые приехать в Россию, где никогда не был. Неделю или две недели спустя, в сентябре, я приехал в Россию, но не мог найти сотрудника Ельцина, с которым был знаком. Тот был в отъезде. Тогда я решил обсудить просьбу великого князя с Анатолием Собчаком, с которым у меня предварительно была назначена встреча. Я рассказал ему о Владимире Кирилловиче и спросил, как сделать так, чтобы письмо попало к Ельцину. Собчак сам предложил его передать, так как собирался ехать в Кремль и спросил: «Это открытое письмо?» Я ответил, что да, прочтите. Он прочёл и сказал: «Я приглашу Владимира Кирилловича», что и сделал. И два месяца спустя, 5 ноября, мы приехали в Ленинград, а 11 ноября уехали из Санкт-Петербурга.

О.К.: Вы приехали с князем Владимиром Кирилловичем или самостоятельно?

Ю.Т.: Я часто бывал в России по долгу службы, знал многих людей. Не я аккредитовал князя лично, но один из моих друзей Алексей Березников в составе нашей группы. Приехал я не со всеми, а на день раньше, посмотреть, наладить и убедиться, всё ли в порядке и т. д. Мы провели в Петербурге несколько дней. С ним приехала его жена Леонида Георгиевна, Мария Владимировна и её сын Георгий, ещё совсем мальчик.

О.К.: Где состоялась первая встреча Владимира Кирилловича с Ельциным? В России?

Ю.Т.: СЕльциным он встретился впервые не в России, а во Франции, в резиденции посла в Париже на улице Гренель в феврале 1992 г. Ельцин приехал в Париж, и посол Юрий Алексеевич Рыжов в его честь организовал приём и пригласил эмигрантов всех поколений. Многие тогда впервые вступили на российскую территорию. Народу было очень много. Среди приглашённых соотечественников был Владимир Кириллович с женой, но без дочери. После этого они вышли в другой кабинет, обменялись несколькими фразами, ничего интересного. Ни тот, ни другой не сообщали ничего существенного.

А потом, несколько месяцев спустя, 21 апреля 1992 года, Владимира Кирилловича не стало. Его хоронил 29 апреля в Петербурге, в Исаакиевском соборе, Патриарх Алексий, а после великого князя перезахоронили в великокняжеской усыпальнице Петропавловского Собора.

О.К.: Как Вы думаете, не воспользовался ли Владимир Кириллович теми сумбурными перестроечными временами, рухнувшим коммунистическим прошлым, чтобы его семью восприняли как наследников императорского трона?

Ю.Т.: Я никогда не слышал, чтобы Владимир Кириллович себя называл наследником.

О.К.: Значит, после смерти Владимира Кирилловича,Мария Владимировна сама себя провозгласила «Главой Дома Романовых»?

Ю.Т.: Не совсем. Её мать имела сильный характер и была убеждена, что Романовы (Кирилловичи) должны вернуться как наследники трона. Затем она убедила в этом и дочь, помогая ей во всём.

О.К.: То есть в большей степени в семье Леонида Георгиевна проявляла энергию, подготавливая дочь к «высокой миссии»…Вы встречались с Леонидой Георгиевной? Какое она производила впечатление?

Ю.Т. : Характер очень сильный, но не значит, что плохой, как это принято считать. Да, она умела добиться всего, чего она хотела.

О.К.: Приходилось ли Вам общаться с Марией Владимировной по роду Вашей деятельности?

Ю.Т.: Я её встречал в Тюмени, где тогда жил, когда они ездили по всей России.После этого я раз ужинал с ней в Париже, но её знаю хуже, чем Владимира Кирилловича.

О.К.: В эмиграции все друг знают друга. Когда происходили какие-то общественные мероприятия, приёмы, замечали ли Вы в поведении Марии Владимировны позиционирование себя как «государыни»?

Ю.Т.: После смерти Владимира Кирилловича я всё меньше с ней встречался. Трудно ответить на вопрос прямо. Иногда кажется, что да, иногда – нет. Как всегда, всё зависит от окружения. Короля делает свита…

О.К.: Была ли у князя Владимира Кирилловича боль за Россию?

Ю.Т.: Это было. Однако нужно сказать, что до самого конца он играл малую роль в жизни эмиграции, плохо её знал. Он не был ярким человеком, то есть активным, как многие другие, тогда и сейчас.

О.К.: То есть не был лидером?

Ю.Т.: Лидером не был. Тем не менее я глубоко уважал князя Владимира Кирилловича.

О.К.: Есть ли сейчас ли наследник Императорского Дома?

Ю.Т.: Слово «наследник» мне не нравится в данном случае. Есть Глава Императорского Дома, кем был Владимир Кириллович Романов, а затем Николай Романович Романов.