3 – 0 / Статьи / ВЕЛИКОРОССЪ

3 - 0 К Генке Васильеву подкатил чёрный «Мерседес». Дверца открылась. Из машины вышли двое в серых костюмах и тёмных очках. Они встали друг напротив друга, сцепив руки замком. Генка пригнул голову и нырнул внутрь. В салоне сидел его начальник Леонид Романович Швецов. Полноватый пятидесятилетний мужчина с пепельными волосами и округлым лицом. Васильев утонул в кожаном сиденье. Охранник опустился слева от Швецова, другой сел рядом с водителем. «Мерседес» плавно тронулся. Проехали пост ДПС.

– Жень, – сказал Леонид Романович, – плесни-ка ему.

Охранник на переднем сиденье достал из бардачка бутылку, налил в большой широкий стакан, повернулся и вручил Генке. Васильев взял стакан, отхлебнул, поперхнулся.

– Ты пей, пей, не стесняйся, – усмехнулся Леонид Романович, – а то когда ещё нормального вискаря попробуешь...

Водитель поймал «авторадио». «Ты одна стоишь у клёна», завывал Петлюра

– Сань, оставь, – сказал Швецов, и стал покачивать головой в такт мелодии.

Васильеву налили ещё. Потом повторили. На смену высотным домам за окном вскоре пришли блочные пятиэтажки спальных районов. Улицы стали безлюдней и неряшливей.

Оставив позади гранитный монумент с гербом города, автомобиль обогнул кольцевую, и вырулил на оживлённую трассу. Проехали воинскую часть, полигон, дачный посёлок с редкими приземистыми домиками. Генку сморило в сон. Проснувшись, Васильев обнаружил, что в машине никого нет. «Мерседес» был оставлен на бугристой поляне в лесу.

– Что за чёрт, – перебарывая головную боль, отлип от сиденья Васильев. Открыв дверцу, он выбрался из душного салона. В сырой траве наперебой трещали кузнечики. Генку подташнивало.

– Эй! – силился крикнуть он, сложив ладони рупором.

Его слабый голос издевательски повторился где-то вдали. Генку вырвало желчью.

Он вытянул из кармана носовой платок и приложил к губам.

Присев на тёплый капот машины, нащупал в нагрудном кармане сигареты. Вместе с пачкой вылетел аккуратно сложенный лист бумаги. Генка поднял, расправил и прочёл:

«ХОЧЕШЬ ЖИТЬ – БЕГИ!»

Внизу стояла подпись: «Саня»

Васильев оторопел. Что ещё за игры?!

Неподалёку послышался шелест листвы и сдавленные мужские голоса:

– Нахрена вы его одного оставили?!

– Шеф хотел сюрприз сделать, – виновато отвечал другой, более низкий голос.

Не успел Генка опомниться, как на него налетели трое в камуфляжной форме. Он упал, уткнувшись подбородком в размякшую после дождя землю.

– Вставай давай! – поднял его за шкирку бугай и потащил в сторону леса.

Один из крепышей двигался впереди, двое других шли по бокам, вцепившись в его ремень мёртвой хваткой. Генка с трудом переставлял ноги. Его тошнило. Голова разламывалась на куски. Сырые ветви кустарников хлестали по лицу.

– Мужики, – скулил Васильев – куда вы меня тащите?

– Не дергайся, – зыкнул бугай.

Вскоре они выбрались на узкую асфальтированную дорожку. В конце дорожки возвышались высокие стальные ворота, обшитые деревом под старину. Вдоль забора росли молодые ели.

Шагающий впереди исполин достал из кармана брелок и, вытянув руку, надавил на кнопку. Створки ворот медленно открылись.

Во дворе залаял лохматый волкодав. Васильева подтолкнули вперёд, и ворота плавно сошлись. Перед ним вырос огромный, в три этажа, особняк вычурной угловатой формы, с длинным балконом и открытой верандой. Территорию освещал громоздкий прожектор. На парковке были оставлены четыре внедорожника и красный ретромобиль с откидным верхом. У крыльца прогуливались двое бойцов с автоматами. Ещё один курил на балконе. Где-то рядом звучала музыка, слышалось девичье повизгивание и пьяный хохот.

Генке помогли подняться в дом, провели по длинному сквозному коридору и вывели в просторный, огороженный глухим забором сад. В центре расположились столы, ломящиеся от гастрономического изобилия. Около бассейна сверкала зеркальными подсветками барная стойка. Бармен ловко жонглировал бутылками. Охранники подвели Васильева к столу и встали поодаль.

– Минуточку внимания, господа, – поднялся Швецов, постукивая вилкой по бокалу с шампанским.

Он подошёл к Генке и обнял за плечо:

– Прошу любить и жаловать, Геннадий!

Гости зааплодировали. Швецов взял со стола рюмку, протянул Генке.

– Выпьем! – чокнулся хозяин и осушил рюмку.

Васильев чуть пригубил и незаметно сплюнул в сторону.

– Так, никаких, – с шутливой строгостью проговорил Швецов, поддерживая генкину рюмку за донышко, – у меня сегодня юбилей, так что уважь именинника, выпей до дна.

– До дна! До дна! – закричали гости, размахивая рюмками.

Васильев сделал вид, что выпил.

– Вот это другой разговор, – похлопал его по спине юбиляр и указал на свободное место, – садись, устраивайся поудобней.

Васильев сел и, прикрыв ладонью рот, сплюнул водку под стол. Официант поставил перед ним тарелку с филе сибаса, приправленное артишоками и помидорами. Налил бокал вина. Генка потыкал вилкой в филе. К вину не прикасался.

Виновника торжества чествовали пышными речами и тостами. Диджей сделал музыку погромче. Щёки Леонида Романовича налились румянцем. Он ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу пиджака. На стол взгромоздилась блондинка. На ней был кожаный топ и крохотные шортики. Танцующей походкой она вышагивала по столу, опрокидывая тарелки с рюмками. Юбиляр махнул диджею, и музыка стихла.

– Так, – сказал он, поднявшись, – господа хорошие, пора заканчивать со вступительной частью и переходить к основной... Ребята.

Охранники обхватили Васильева сзади, заломили руки за спину, заклеили рот полоской скотча и вытащили из-за стола. Генка мычал, вертел головой, брыкался. Гости поспешили за Генкой и охранниками.

Васильева приволокли к дальней ограде. К ограде были приколочены массивные кожаные петли. Генку поставили «звёздочкой». Туго затянули петли на запястьях и щиколотках. Он мычал и хлюпал носом. Гости расположились полукругом и с интересом наблюдали за происходящим.

К Васильеву приблизился старичок с козлиной бородкой, в медицинском халате, и с пластмассовым чемоданчиком в руке. Присел, развернул перед собой белое полотенце и раскрыл чемоданчик. Вытащил скальпель, ножовку, скрученный в колечко катетер и небольшой топорик. Всё это аккуратно разложил на полотенце.

– Ну, с чего начнём? – повернулся старик к Швецову.

– По старой схеме, док, – ответил юбиляр.

Доктор хмуро кивнул, взял катетер, поднялся, подошёл к Генке. Закатал ему рукав и, похлопав по предплечью, вонзил в вену иглу. Затем присосался к концу трубки катетера и сплюнул. Кровь закапала в траву.

– Встаём в очередь, и подходим по одному, – картавя, проговорил доктор.

– В поликлинике своей командовать будешь, – донеслось из толпы, – первая стопка имениннику!

– Благодарствую, – жеманно поклонился Леонид Романович и протянул рюмку доктору.

– Не больше пяти капель на человека, – тряс козлиной бородкой доктор, – а то на всех может не хватить.

– Не бзди, эскулап, гуляем.

Васильев слабо дёргался в петлях.

– Повёлся! – взвизгивая, вдруг захохотал юбиляр и отбросил в сторону рюмку, – повёлся! Вот же мудень! Ой, не могу, ну, шапито! На такой херне развели!

Гости взорвались оглушительным смехом.

– Ну всё, баста, шутки в сторону, – сказал Швецов, хлопнув в ладоши. Лицо его стало серьёзным и сосредоточенным, – эй, коновал, давай расчленяй!

Сказав, он отошёл чуть в сторону, скрестив руки на груди. Доктор поднял ножовку и стал медленно приближаться к Генке. Васильев забился в конвульсиях. В глазах застыл ужас. Из последних сил дёрнувшись, он обмочился и потерял сознание.

– Э-йх, – рассмеялся Леонид Романович, покачивая головой, – ну и мужик нынче пошёл беспонтовый! Коль, – крикнул он охраннику, – плесни-ка на него, а то, не ровен час, зажмурится.

Охранник окатил Васильева из ведра.

– Ну что, обоссан, – Швецов погладил Генку по волосам и провёл влажной ладонью по его щеке, – перестремал малость, да? Ну ничего, ничего, бывает. Жизнь такая. Да перестань ты уже дрожать, чё ты, не маленький, вроде.

Он прохаживался, дымя сигаретой. Потом резко остановился и схватил Васильева за горло.

– А хотца, жить-то, правда? – прошипел он, – хо-отца. Всем хотца. И папаньке моему тоже ух как хотелось жить, да не дали ему. А знаешь, Ген, кто не дал-то? Не знаешь, откуда ж тебе знать-то... Да дед твой и не дал. Донёс твой старик на моего батю в сорок седьмом, и расстреляли его как врага народа. А какой он был враг?! Он за родину кровь проливал, в плен попал, а его в предательстве обвинили. Мол, сам сдался, добровольно. Сдался и сотрудничал с фашистами... Дай-ка волыну, Коль.

Охранник протянул хозяину пистолет. Генка мычал и тряс головой.

– По закону военного трибунала, – объявил Швецов, приставив дуло к его лбу, – ты приговариваешься к расстрелу. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

Все в ожидании замерли.

– Пух! – смеясь, выкрикнул юбиляр, – три – ноль, вашу мать! Три – ноль! Коль, – закашлялся он, – всё, отстегивай его, нахрен, пусть валит, а то щас сдохну от его рожи!

Охранник ослабил петли, и Васильев повалился на колени.

– Пошел вон отсюда! – сказал охранник и отворил калитку. Генка с трудом поднялся и побрёл, сдирая скотч с лица.

– Резче давай! – подтолкнул Васильева охранник и закрыл за ним калитку.

Спотыкаясь, Генка еле волочил ноги по лесу. Гам и хохот за спиной становились всё тише, пока совсем не смолкли. Сквозь листву оранжевым заревом продирался рассвет.