Любовь журавлей

Любовь журавлей

Высоко-высоко в небе, где-то над облаками, едва виднеясь, летел журавль. Маленькая точка постепенно превращалась в птицу, свободную, лёгкую, почти невесомую. Что-то поражало в этом полёте, что-то не позволяло оторвать глаз от него. На время мы забыли обо всём вокруг. Ничто уже не волновало, кроме этой птицы, спокойно кружившей над нами. А она становилась всё больше и больше на фоне белого курчавого облака. Казалось, она понимает, как красиво она летит. Казалось, она нарочно так необычайно порхала. И тут всё стало ясно: ещё один журавль взмыл в небеса.

И оба закружились в танце признания и любви…

Мальчик

Он стоял под дождём. Маленький. Промокший. Его лицо сияло улыбкой. Малыш не видел прохожих, что спешили домой, не слышал машин, нервных и шумных. Он протянул ладони, обратив их к небесам, и дождь наполнял их, игриво сверкая каплями на фоне едва пробивающихся лучей солнца. Мальчик не мог оторвать глаз от только появившегося на небе чуда – яркой, пышной радуги. Он плакал. Плакал от счастья и сам этого не замечал. И никто не замечал. Только дождь. Но он умело маскировал его слёзы под свои.

Свет

Они встретились осенью. Тёплой, солнечной, свободной. Когда кленовые жёлтые листья, ещё не знавшие дождей, весело шуршали под ногами.

Он признался ей молча. Она молча ответила. И в молчании они бродили по молчаливым аллеям. 
Зажжённые фонари, казалось, изумлялись этой тишиной и светили всё ярче и ярче, будто пытаясь разглядеть, что же там  за этим молчанием. Но получалось иное: свет листьев, свет фонарей, свет их глаз и свет ранних звёзд сливался в единый, мощный, осенне-золотистый свет. И назывался он светом Любви…

Жара

Жара сдавливала виски и мешала думать. Мысли рассеивались, как лунный свет в темноте, не находя объекта фокусирования. Все чувства расплывались, словно туман при первых прикосновениях солнца. Единственное, что оставалось во мне – ощущение любви. И я знала, что, если через мгновение наступит тьма и настанет конец этого грешного мира, я не потеряю эту любовь. Уверенность в ней и в её Создателе была источником циркуляции крови в моих венах, была неотъемлемой составляющей моих костей и была основным компонентом моей души, что …

как бы ни сдавлены были мои виски и как бы мне сейчас ни недоставало воздуха, единственное, чем я живу – это любовью, что заставляет и в духоте июльской, и в духоте мирской прославлять её Творца.

Путь к тебе…

А когда на тебя снизойдёт чувство нежности светлой и чистой, чуть взгляни в мою сторону… Робко, тихонько, едва повернувшись…

Бесшумно, будто на цыпочках, будто не касаясь земли, я к тебе устремлюсь. И пусть путь от меня до тебя неизмерим или несколько мгновений – пусть он будет полон смысла.

Яркого. Живого. Бесконечного. Пусть этот путь пересечётся или просто коснётся того, что никогда не умрёт, что никогда не пройдёт, а что уже  принадлежит – Вечности…

Я уже иду к тебе… Чувствую: взглянул в мою сторону. Робко... Тихонько... Едва повернувшись…

Вспоминая Кижи

Вечер. Старая деревянная лодка близ берега. Лёгкая рябь. Нежный свет заката и его воздушное прикосновение к краю озера. Остальная часть – в светлых сумерках, будто в раздумьях...
Высокая белая берёза с длинными тонкими ветвями, едва касаясь земли, излучает покой, смирение и тихую невыразимую радость.

Никого нет. Только старый пёс, наполовину высунувшись из своей будки и вытянув вперёд свои лохматые лапы, положил на них свою мордочку и с грустью провожает уходящий вечер…

Мои босые ноги уже чувствуют свежесть и прохладу росы. Хотя в ней ещё есть отблески солнца. Как и в твоих глазах. От нежного летнего солнца они стали ещё любимее… А в отражении их в воде через преломление света во мне и в тебе – открывается Вечность…

Странник

У него не было пристанища. Он был одинок и дик. Он ни в ком не нуждался, и в нём не нуждался никто. Его друзьями были реки, поля, небеса. Всё вторило голосу его души. И он был счастлив, осознавая себя частью природы, осознавая себя творением Великого Бога.

И каждое утро он умывался чистой водой рек и в слезах славил своего Творца.

И каждый день он бродил по полям и в слезах славил своего Творца.

И каждый вечер он становился на колени и в слезах славил своего Творца.

И каждую ночь он засыпал, готовясь к встрече со своим Творцом…

Прохожие

Их было много. Они шли мимо, улыбаясь, разговаривая, споря, крича. И не было покоя в их душах. Тревога, смятение, волнение, минутные эмоции – суета. И они были её рабами.

Но среди них был один, другой. Он смиренно, на коленях просил милостыню. Ради Христа. Увечья не мешали ему смотреть на мир с радостью и блаженным покоем. Казалось, в его глазах была благодарность даже тем, кто проходил мимо. А таких было много. Они шли мимо. А он молил Бога, чтоб простил их, что не знают Христа…

Монахиня

Свою жизнь она превратила в молитву. Внутреннюю, робкую, смиренную. Почти беззвучную.

Осенний ветер бил по лицу – она молилась.

Тяжёлые тучи давили на плечи – она молилась.

Грустные мысли сковывали разум – она молилась.

И превратила свою жизнь в молитву…

И теперь спустя годы от неё остался лишь этот небольшой, усыпанный осенними листьями бугорок земли и…

эта немая, безмолвная, но всеми ощущаемая молитва, что утешает скорбящих, исцеляет больных и очищает грешных.

За Тобой!..

Оставить всё и пойти за Тобой. В дальние неизвестные просторы. Но с Тобой, с Великим Творцом Земли и её красот.

Чистота воздуха будет кружить голову. Раздолье полей будет захватывать дыхание. Высоты гор будут поражать воображение.

Присутствие сил и счастья будет заслонять земные лишения и страдания. Присутствие любви позволит пережить всю нелюбовь и жестокость мира. Присутствие веры позволит верить в преображение этого мира.

А это возможно, если пойти за Тобой. В дальние неизвестные просторы. Но с Тобой, Великим Творцом человечества!

Бабочки

Как много белых маленьких бабочек у  светлого ручейка.

Вокруг нещадная жара, зной, безветрие, а они нашли себе спасительное пристанище и, словно не замечая ничего вокруг, весело порхают.

А окропив драгоценной водой свои крохотные крылышки, они с благодарностью устремляются в небо, радуя взор своего Создателя.

Между прочим

Круженье комаров. Тепло. Светло. Полей простор. И затухающее пламя за горизонтом синим-синим!

Ох, как люблю я созерцать! Улавливать покой и благодать приближающейся ночи и будто между прочим

молитву Господу шептать.

Одуванчики

(посвящается сыну)

Ты в восторге от белых парашютиков,

Что кружатся, что кружатся кругом.

Как легки, рассыпчаты, пушисты,

Как облака прекрасным летним днём.

Ты радуешься их трепету, покорности, теплу…

Ты ловишь их в свои крохотные и мягкие ладошки…

И ласково сдуваешь их снова в высоту,

И, радуясь, бежишь, бежишь по одуванчиковой дорожке…

Утро в усадьбе

Я выйду из дома с утра и по саду прогуляюсь с тобой. Ты молча коснёшься рукой деревьев, посаженных нами… ты молча вдохнёшь аромат посаженных нами цветов…

Мы весело встретим зарю: малыш уж проснулся, бежит по дорожке, по нашим следам, босиком, прямо к нам. Ты на руки нежно возьмёшь… «Доброе утро», – он скажет с улыбкой, с восторгом…

Мы чай будем пить под берёзой… Малыш нам расскажет стихи…

А после вы в поле для мамы нарвёте цветов полевых…

Запахи

Пахло сеном и свежеспиленным деревом. Я с детства люблю эти запахи. Особенно после дождя. Крупного. Летнего.

На деревянном крыльце лежал большой упитанный кот и задумчиво подёргивал ушами. Он растянулся на нижней ступеньке так, что его усы касались земли. Эта картина так и живёт в моей душе. Большая дверь, светлое окно, мокрое деревянное крыльцо и думающий кот. И, конечно же, запахи. Чистые. Свежие. Наполненные особой жизнью. Она всегда манила меня. Но она неуловима. Почти неуловима. Ведь чтоб ощутить её сполна, нужно хотя бы предчувствовать то духовное состояние, которым дышит эта жизнь, хотя бы захотеть его впустить в свою душу. Но суета… Как много зла причиняет нам суета! Как многого она нас лишает! Она не терпит соперников. Она овладевает нами, она управляет нами при малейшем духовном послаблении, при малейшей душевной неустойчивости. В суете невозможно главное, к чему призван человек, – невозможно ощущение того молитвенного состояния, при котором многое открывается нашим духовным глазам, при котором проходит откровение… то есть когда в своей душе начинаешь предчувствовать присутствие Бога.

Свобода

Ночь укутала нас чёрной шалью, от чего нам тепло и хорошо. Дыхание неба стало дыханием нашей любви. А звёзды освещают и охраняют её, неся нас на своих золотистых лучах в ночные просторы. Всё напоминает мне о тебе; тебе – обо мне. И эта земля, что становится всё меньше и меньше у нас под ногами; и это небо, что становится всё ближе и ближе; и эта луна, что светит всё ярче и ярче.

Всё вокруг наполнено нами, нашей чистой любовью. Никто из людей не узнал бы нас сейчас. Но Бог… Бог чувствует и видит нас. Он знает нас. Он узнаёт нас. Он узнаёт Своё творение. А мы узнаём Его. Он очень близко. Совсем рядом. Мы чувствуем Его взгляд, любящий, светлый, нежный, прощающий. Мы чувствуем своей любовью Его Любовь. Переполняя нас, растворяясь в нас, объединяя нас, она встречается с Его Любовью и становится ещё совершеннее. Это Бог освещает её, а вместе с ней – нас. Мы чувствуем наше преображение. Зеркала озёр отражают совсем иные лица. Ведь сотворчество Бога и человека может творить чудеса. Ведь оно может ежесекундно создавать новые лица, новые земли, новые пространства. Ведь это Свобода. Истинная благодатная Свобода человека в Боге. Свобода в Любви…

Озеро

Озеро дышит прохладой, покоем, тишиной. Ветер лёгкой, едва заметной зябью ласкает его гладкую поверхность. В твоих глазах отражается отблеск первых лучей солнца. Розово-нежных. Они лениво растворяются в озере, как дитя в мягкой колыбели, освещая всё радостью нового дня.

Вода тепла и свежа. Слова молитвы ещё звучат в наших устах. Они теперь повсюду: во мне, в тебе, в природе. Они написаны в наших глазах, в наших душах. Потом они воплотятся и в наших стихах. А ответ Господа – в нашем счастье. Оно не имеет начала и не имеет конца, так как принадлежит Ему, нашему Господу. Его ответ – в чистоте воздуха, в нежности солнца, в приветливости неба, в звонкости птичьих песен, в красоте наших глаз. Мы Его чувствуем и знаем. Поэтому мы свободны; поэтому мы светлы и чисты; поэтому мы благодарны. И в этой благодарности мы излучаем Божью любовь. К Богу, к жизни, к самим себе, друг к другу. Ведь эта великая любовь открывает нам истинный замысел Божьего творения…

Ночью

Самое лучшее время для бодрости – это ночь. Для бодрости мысли, для бодрости Духа. 
Покой в природе. Покой в душе. И как ночной воздух насыщен, ароматен, свеж, так и недремлющая душа полна размышлениями о смысле, о вечности, о Боге.

Времени не замечаешь. Будто действительно касаешься вечного.

О горе, страданиях забываешь, будто действительно касаешься Любви, Света.

Хотя темно. Хотя нет луны и звёзд. Но как этот Свет просвещает, насыщает и питает!  Что и не надо сна. А только бы и пребывать в этой вечности…

В поезде

Я люблю путешествовать. Поездом. Скоростным. Такая возможность понаблюдать за лицами людей, деревень, станций. Я говорю «лицами», потому что душу нельзя ощутить сразу… Люди сейчас скрытнее, а значит, и деревни, и станции. И потому много лиц сейчас, очень много. Зачастую даже больше, чем душ. Но зато, чью душу сразу ощутишь, чуть приоткрывши свою, так это душу нашей простой русской природы. Простота и чистота. Глоток жизни. Глоток счастья. А главное, небо так близко, что его можно коснуться рукой, а лучше не просто коснуться, а даже нежно взять в свои руки и бережно омыть им свою душу.

Городская ночь

Как необычно и как приятно посмотреть на пустынный тихий город. Так бывает после каких-то катаклизмов, катастроф, после войны. Но он цел, тих и мирен. Нет ни дыма, ни пожаров, ни разрушенных зданий. Он также красив и строен, как всегда. Только тих и безлюден. Будто что-то случилось, но втайне, втайне от города и от меня. Будто сейчас все втайне осознали всю суетность и бессмысленность постоянной спешки, купли-продажи и наживы. Будто всем в одно мгновение стало ясно, для чего нужно жить; и все остались у себя в домах, в объятьях своих любимых, созерцать гармонию душ в любви и покое. Сладком и безмятежном. И все очарованы этим уютом и благодатью, что изменили мир, пусть на мгновение, пусть на миг. Но как здорово, что этот покой всё-таки есть! В городской осенней ночи…

Этот вечер

Ну вот и всё: этот вечер прошёл,
Этот дом, эта речка и поле,
Этот грустный, задумчивый месяц, такой остренький по бокам…
Всё прошло, промелькнуло так быстро. Сутки ли, месяц ли, год?
Времени не было. Этой условности не было. Этой ненужной тогда категории просто и быть не могло…
Вечность и время исключают друг друга. Значит, этот вечер – он есть, этот дом, эта речка и поле, этот радостный жёлтенький месяц, такой узенький по бокам. И ты рядом: ведь вечность никогда не проходит…

Пока ты спишь…

Я вижу тебя. Вижу, как по твоим венам течёт кровь, как множество капилляров обволакивает твою плоть. Вижу, как работает, движется, дышит каждая клеточка твоего тела. Слышу шум, ритм, пульс всей этой системы. Чувствую, как деятелен, жизненнен и крайне необходим весь этот процесс: всё скоординировано, согласовано, гармонично. И главное – всё осмысленно и целесообразно. Ни одного напрасного, пустого, ненужного действия. Всё – во имя жизни. И как я люблю всё это в тебе! Ведь этот механизм поддерживает такую дорогую для меня жизнь, твою жизнь…

И как я хочу, чтобы так же активно, без сомнений, без ропота, без страха непрестанно, неустанно действовали и мы – во имя нашей любви…

Кто виноват?

Ей было плохо так, как бывает плохо тому, кто потерял всякую надежду. Всё померкло. Смерть самых любимых в одно мгновение перечеркнула всё. Вчера был любимый муж, сын, родители. Сегодня… страшное зарево пожара – и смерть всех, всех… Она слышала плач ребёнка… но не смогла помочь…

Мало понимая, куда ведут её ноги, она набрела на небольшую церковь. Зашла. Хор. Свечи. Иконы. Она почти ничего не видела. Но, безнадёжно, в отчаянии, подняв глаза к алтарю, она увидела глаза, Его глаза, что коснулись её истерзанного сердца и… дали какую-то непонятную надежду…

Она бросилась к церковной лавке, в надежде, в надежде на что-то… Её взгляд упал на Новый Завет. «Дайте, дайте, пожалуйста, Новый Завет!». «С вас 300 рублей, женщина»…

Надежда погасла. Глаза потухли: все деньги вместе… с ними сгорели…

Она вышла. Ноги подкашивались. Дойдя до моста, она не выдержала…

Её тело обнаружили через три дня, возле этой самой церквушки. Но отпевать её было нельзя,  молиться тоже… поэтому похоронили её без креста, без имени, без надежды…

Молитва

Я теряю ощущение времени и пространства. Я вижу небо. Светлое. Глубокое. Манящее. Ветер развевает мои волосы. Я закрываю глаза. Ничего нет. Никого нет. Нет меня. Нет тебя. Есть она… Бесценная, неосознанная целым человечеством, но воплощённая в Христе – Любовь. Есть только Любовь. Вне её – всё не просто меркнет, теряет смысл – всё исчезает…Нет ничего. Нет никого. Есть Любовь. Есть Бог…

Листопад

Листопад шуршит полётом
в воздухе ночном.
Робким, тихим, беспилотным,
но живым. В живом
сентябре сентябрьской ночи
клёны – фонари –
всё бросают свои тени,
как огни.
Пятикрылые мгновенья
в воздухе парят,
вызывают вдохновенье –
и летят.
Шелест их, как шёпот ветра,
манит в высоту.
Как хотела б жизнь я эту
заменить на ту...


Зов

Паутиною осенней
поля сплетены.
Как долог и медлен
закат. Тишины
здесь столько, что хватит
нам зов распознать,
ведь небо не может
не звать.
А зов так пронзителен,
полон любви.
А мы непростительно
немы, глухи.
Прости нас, Таинственный,
Тот, Кто зовёт,
Отец наш Единственный,
добровольных сирот...


Я знаю Господа дыханье...

Я знаю Господа дыханье...
Его любовь всегда во мне.
Ты задержи своё вниманье:
Он так внимает мне, тебе –
Этот краешек небес.

Какой покой! Душа ликует!
Молитва в нас, как песнь живёт
И очищает, и балует
Весельем радостным. Вдвоём
Мы нежно песнь Ему поём.

Ты ощути: моё дыханье
Так смело вторит твоему.
Ты обрати своё вниманье
На солнца лучик, что в углу
Стены соседней так играет
И шепчет трепетно: «люблю!»


***

Я ушла, никого не спросивши,
Никому не сказавши, куда.
Чтоб мой голос, от боли осипший,
Не пропал бы совсем в никуда.

Я брела остановочным шагом,
Затупляя свой взгляд в темноте.
Было жарко, немыслимо жарко
Босиком по холодной воде.

Ни о чём не просила – я помню –
Божье небо и так помогло:
Наконец набрела полусонной
На твоё, как виденье, окно…


***

Ненавижу банальность и пошлость,
Повторяемость тысячу раз.
Ненавижу заядлость и «взрослость»
Всеми принятых «истинных» фраз.
Ненавижу, когда остановку
Выбирают из страха идти.
Если нужно менять установку,
Я меняю на «надо ползти!».
Ненавижу я сплетни и жизни
Этих сплетников! Мне их не жаль!
Сами выбрали, прожили… Лишь бы
Бог простил! Ненавижу печаль
Пустоты и никчёмности сердца,
Суеты и заботы ума,
Когда Божье законное место
Занимают там деньги и тьма!..


***

Что тебе опора,
Милый гражданин?
Лжи дрянная штора, 
Сплетен жадных шпора 
Иль Господь один?!

Что тебе надежда, 
Милый гражданин? 
Празднества одежды 
Вычурных витрин 
Иль Господь один?!

Что тебе тревога, 
Милый гражданин? 
Деньги, хлеб, берлога, 
Скука, серость, сплин 
Иль Господь один?!

Что тебе Россия, 
Милый гражданин? 
Туча в небе синем, 
Слабость среди сильных 
Иль Господь один?

В память Ахматовой

«Двадцать первое. Ночь. Понедельник».
Тишина за окном – никого.
Только ночь примеряет передник –
Белоснежного снега тепло.
Вот забросить бы всё и забыться
И следить за туманной зимой;
И в поэзии сна утопиться,
И в ахматовской песне живой.
И, ресницы слегка закрывая,
Ощущать бы дыхание слов,
Что всегда создавала больная,
Но живучая в веки веков
Несравненная наша любовь!
Но уж ночь. И опять понедельник.
И опять возвращаться туда,
Где не встретится ласковый ельник
Да в ручье голубая вода,
А где будет ненужное дело
И где будет ненужный закон.
Но я буду достаточно смело,
Хоть, быть может, слегка неумело,
Вырисовывать мыслями фон,
Где поэзии слышится звон
И трепещущий голос икон.
Но я буду, должна и сумею
Глыбы льда растопить тишиной,
И поэзией скромной своею,
И любовью наземной, простой.
И увидят, заметят, взлелеют
То, что близко к нам было всегда.
И пусть завтра опять понедельник.
И пусть завтра опять я одна…
Предназначение поэта
Поэтом быть – быть современным,
Что значит быть во духе дня,
Откинув всё, что веет тленным,
Но память прошлого храня.
Поэтом быть – жить неустанно
Не только жизнею своей,
Порой совсем забыв о ней,
Сливаться с жизнью многогранно
Толпы, народа, масс земли.
В их голос трепетно вникая,
Найти в них зов к Большой Любви,
В стихи его преображая.


***

О, как же избежать
Холёный век беспутства?
Невежества печать
Как заменить искусством?
А гордость и злословье –
Ничтожество умов –
Как заменить любовью
И смелостью шагов
К идее века – миру
Людей и Божества,
Когда стремимся к пиру
Разврата естества?!


***

Когда круг багряный солнца
Прикоснулся к тишине
Ледяного горизонта,
Ты пришёл ко мне.

Я тогда тебя узнала:
Ты стал ближе и родней.
В дымке розовой канала
Мне душа твоя видней.

Я не знаю: ты откуда.
Я не знаю: ты куда.
Знаю я: тебя люблю я,
Знаю я, что навсегда.

Ты не любишь обещаний –
Не обещаю я.
Сколько б ни было прощаний –
Жду тебя…

Мне не важно, сколько, где ты.
Важно: в этот миг
Ты со мною: я одета
В трепет рук твоих.

Нет прекрасней одеянья…
Нет прекрасней глаз…
На мосту. Покой. Свиданье.
Солнце греет нас.


***

Невидимая связь.
Невидимые нити.
Люби меня, мой князь!
Люби, мой повелитель!
Немая полнота – уютная обитель
Для любящих Христа.
Возлюбленный Спаситель,
Как благодарить Тебя?!
«Люблю! Люби! Любите!»
Невидимая связь.
Невидимые нити…


***

Движением ресниц
Я тишину нарушу.
И разбужу я птиц,
Что так тревожат душу.
И весь проснётся лес,
И будет жизнь в нём снова.
И свет сойдёт с небес
Без звука и без слова.
Дыхание твоё
Почувствую я рядом.
И встретим мы вдвоём
Зарю счастливым взглядом!..


***

И пусть любовь во мне
Не знает места и границ,
Я подарю её тебе
Стихами в тысячу страниц,
Где слово – нежность, жар и свет –
Животворит, как Дух незримый,
Я подарю её тебе,
Любовь мою тебе, любимый,
Стихами в тысячу страниц,
Где Бога чувствую поддержку.
Не подниму своих ресниц,
Целуй их трепетно и нежно.