Сороковины Валентина Распутина мистическим образом совпали с ещё одной тяжёлой потерей, что сегодня понесла русская литература – в городе Саров умерла выдающийся русский прозаик и поэт Любовь Петровна Ковшова. Это известие сегодня буквально оглушило! Конечно, Любовь Петровна болела последнее время, очень печалилась, что зрение упало настолько, что она уже не может как раньше – читать помногу… Но она была всегда настолько сильна духом, что казалась вечной! И что сказать теперь, когда слова бессильны?.. Но я всё-таки скажу. Ковшова была НАСТОЯЩАЯ. Во всем! В творчестве. В любви. В дружбе. В ненависти. Она была одним из самых русских в моём понимании людей. Её проза заслуживает отдельного разговора. В её прозе всегда жила поэзия, и как-то один весьма взыскательный поэт , из которого похвалы коллегам, что говорится, молотком не вышибешь, прочитав её книгу прозы с нескрываемым удивлением сказал – это да, давно я такого не читал! В своё время Ковшова была первой, кто сказал мне: «Диана, надо Вам написать воспоминания о Юрии Кузнецове. НАДО! Я заранее беру в журнал, тут такой случай, что отмолчаться –не скромность с Вашей стороны будет, а другое… Считайте это моей категорической просьбой!». Я любила Ковшову, а она любила меня. Печатала ещё тогда, когда особо никто не печатал. Поддерживала добрым, но строгим словом, после смерти Кузнецова она стала для меня одним из немногих писателей России, о которых думаешь «в минуту жизни трудную». Как-то, когда меня в очередной раз занёс поэтический темперамент не туда, куда надо, Любовь Петровна позвонила мне и строго, но при этом очень по-доброму, отчитала: «Диана, вы русская поэтесса и должны понимать: есть вещи, которые вы ни при каких обстоятельствах не должны говорить, даже если это правда». И как ни странно, я при всей своей строптивости и нелюбви к поучениям, не обиделась. К тому времени мамы моей не было в живых, и я вдруг в голосе Любови Петровны уловила те самые ноты, которые слышала в голосе мамы, когда та меня отчитывала за какие-то неподобающие поступки. Я сделала выводы, и с тех пор у Любови Петровны не было повода меня воспитывать, и мы с ней могли часами по межгороду говорить о том, о чём только и должны говорить писатели – о литературе. Когда меня несколько дней назад опять занесло на очереной повороте (по незнанию вдруг сфотографировалась я на фоне фашистского танка, пусть и подбитого), признаюсь, перво-наперво я вспомнила про Ковшову. Думаю, ну опять я вляпалась, пусть и по незнанию, но незнание в данном случае не избавляет от ответственности. Опять Любовь Петровна будет меня отчитывать… Нет, уже не будет! Никогда!
Что ещё сказать? А только то, что сказали мне сегодня сообщившие эту жуткую новость саровские писатели – осиротели! И не только они в Сарове осиротели, но и все те, кто любил и уважал Любовь Петровну. Осиротел прекрасный русский литературный журнал «Нижегородская провинция», который она подвижнически, безо всякой финансовой поддержки со стороны Саровских властей (что им не в плюс!) издавала на протяжении двух десятков лет. Причём, часто такие «частные» издания очень скоро начинают дрейфовать в сторону коммерции, и чтобы выжить, за деньги начинают печатать графоманию. Но Ковшова была железная женщина несмотря на своё, с детства больное, сердце – сколь любящее литературу, столь же и ненавидящее бездарностей, мешающих литературе быть таковой. Она мне как-то пару лет назад со смехом рассказала: «Диана, приходит ко мне один графоман и говорит – я Вам на журнал перечислю 50 тысяч рублей, напечатайте, пожалуйста, мою небольшую подборку стихов. Что я сделала? Проводила его с его деньгами восвояси… Не будет такого никогда, пока я жива!..». Журнал был воистину её детищем, а на детях денег не зарабатывают!
Сейчас мне позвонили и сказали, что оказывается, в течение трёх дней Любовь Петровну не могли положить в больницу, где не было мест! А ведь если бы поддержать ей воврем я здоровье, возможно, она была бы сейчас жива! Это что-же за медицина у нас такая, на извод лучших людей России работающая?
И что за такой ужасный Год литературы, который не успел начаться, как стали катастрофически редеть и без того немногочисленные ряды лучших словотворцев России?
Что ещё? Любовь Петровна воспитала двух прекрасных сыновей, она была любимой и любящей женой, счастливой заботливой бабушкой.. Может, кощунственно прозвучит в такой момент, но она была счастливая женщина, потому что всю жизнь прожила по любви – к России, к близким людям, к друзьям! Она не пускала свою жизнь даже внаше жуткое прагматическое время никакого пошлого расчёта!.. Гена Ёмкин, Галина Степановна Сывороткина, Мариночка Зубова и все-все-все писатели и читатели Сарова! Примите и передайте родным Любовь Петровны соболезнования от меня и от всех писателей и читателей (не только Самарской области!), которые знали и любили вашу (НАШУ!!!) Любовь Петровну Ковшову!
