 |
          |
|
 | ||
«Мне сегодня не до песен…» |
 ***
Человеку ненавистна статика. Снова праздник, шутки, балаган. Снова новогодняя тематика На передний выдвинулась план.
Новый год стучится громко в двери К каждому. Да так, что даже ты, Далеко не юноша, поверил В смысл новогодней суеты.
В наше время праздник тоже дело, Если дел других к тому же нет. Значит, до сих пор не надоела Эта жизнь и суета сует.
И кричишь со всеми без умолку В этот (уж какой там?) Новый год. Хоть и знаешь, ничего под ёлку Дед Мороз тебе не принесёт.
***
Год новый встретив, имярек, Не лезь на радостях из кожи. Смеётся над тобой твой век В открытую и корчит рожи.
Он, этот век, большой мастак По части всевозможных зрелищ. А ты, как форменный простак, Ведёшься и наивно веришь.
Орёшь, как все вокруг орут, А он за все твои мытарства Подарит непосильный труд, Нужду и цифровое рабство.
Чудес рекламных посулит, А позже, всё переиначив, Навяжет бешеный кредит И что-нибудь ещё в придачу.
Как всё, предновогодний хай – Звено в мошеннической схеме. Ты только жди его, встречай, Ори и радуйся со всеми.
***
Быть в жизни слепым и наивным, Смешить бесконечно весь свет Своим простодушием стыдно, Особо на старости лет.
Все будут показывать пальцем, Рассматривать этак и так Седого, наивного старца И думать, вот старый чудак,
Не может в привычные рамки Вписаться, дожив до седин. Всё строит воздушные замки, Копнуть норовит до глубин.
И вместо того, чтобы как-то Пытаться словчить, как и все, Заметив чужую бестактность, Вдруг сам начинает краснеть.
***
Стоит дорогого тот, кто строит Из всего, что можно, не трубя О себе. И ничего не стоят Те, что вечно строят из себя.
И хотя нам первые дороже И важней намного, чем все те, Кто чего-то из себя корёжат, Слова не сказав по простоте,
К нашему глубокому несчастью Факты новой жизни таковы, Что, не замечая первых, чаще Говорим и слышим о вторых.
Мир с катушек неспроста сорвался, Раз у них вдруг появился шанс, И в конце концов образовался Этот неприглядный дисбаланс.
И пока кто делает и строит Незаметен, каждый день и час Болтуны активные проводят Для таких, как сами, мастер-класс.
***
Любовь спасёт. Пускай их только двое. Но коль они всё делают, любя, Любовь спасёт на свете всё живое: Тебя, меня и мир наш и себя.
И если вновь кому-то в мире тесно, Пусть примет этот чудный эликсир От наших ран душевных и телесных – Любви, всегда спасавшей этот мир.
Любовь спасёт. И вряд ли будет лишним Сказать, что коль пришёл её черёд, Она мгновенно передастся ближним, Потом, глядишь, и к дальним перейдёт.
Так невзначай, налаживая сходни Меж нами, в каждый дом войдёт любовь. Ты только, как вчера, так и сегодня И завтра ей ни в чём не прекословь.
Ни в чём не прекословьте, господа, Любви земной, которая спасает, Которой всем нам с вами не хватает Сегодня, может быть, как никогда.
***
Вода и камни. Камни и вода. И люди возле берега, покуда Шагавшие неведомо куда, Не ждавшие спасенья ниоткуда.
Вода и камни. Камни и вода. В десятках метрах бурная стремнина. Запомнившийся с детства навсегда Фрагмент одной известной всем картины.
Вода и камни, камни и вода, Отбросив все соблазны и искусы, Я жду со всеми вместе, как тогда, Явление народу Иисуса.
Он к нам идёт, и вовсе не беда, Что снова кто-то делает, что хочет, Раз та же иорданская вода Течёт и незаметно камень точит.
И пусть замыслил что-то фарисей, Пускай следит за всеми грозный всадник, Жизнь наша продолжается, и в ней Вода и Вера снова точат камни.
***
Колдун зомбирует людей, Политики-кривляки Всё врут им, авторы статей Держать привыкли в страхе.
Богатые весь век живут, Имея в хвост и в гриву, Эксплуатируя их труд И получая прибыль.
Кричит продажный журналист, Умело строя фразы. Сухой педант-экономист Подводит ловко базу.
Господь взирает свысока За этой круговертью И как ни странно, но пока Всё почему-то терпит.
***
Когда дотошный, нудный моралист, хоть что-то в жизни смыслящий едва ли, к тебе пристанет, словно банный лист, с законами наскучившей морали, сцепившись с ним, всё высказав сполна, чуть поостыв, не заводись по новой, мораль его, возможно, и скучна, вульгарна, примитивна, бестолкова, и всё ж, хоть моралистов часто жаль, пусть учат нас и дальше с кислой миной, ведь лучше хоть какая-то мораль, чем просто аморальная пучина.
В безнравственный, циничный, грубый век, где тварей много больше, чем по паре, необходим, как воздух, человек в морально сверхустойчивом футляре. И если уж проснулся аппетит до лёгкой жизни, а «закон, что дышло», пускай хоть он, один за всех, следит, чтоб вдруг и впрямь чего-нибудь не вышло.
***
Его и впрямь не отличала ни убеждённость и ни вера, Всем клясться он был не склонен. Прельщала с самого начала своеобразная манера держаться на общем фоне.
Быть не восторженным, не бурным, уж точно не обречённым. По-философски в меру мудрым, но очень уж удручённым.
Событиям большим и малым, словам и жестам, текущей фазой Развития. А если прямо и если честно: всему и сразу.
Его могли поставить к стенке в года иные. Хотя сегодня над ним смеялись. Но негативные оценки, причём любые его невольно всегда сбывались.
И даже споря о политике с врагом ли другом, он был спокоен. Драматизировать события, «реветь белугой» отнюдь не склонен.
И по наитию угадывал, чем завершится любое Развитие, а что когда-нибудь решится само собою.
***
Обрюзгший, истративший весь свой запал, Уставший от собственной лени, В подъезде со мною одном проживал При жизни непризнанный гений.
Я раньше ходил с ним в один институт И видел всю ту же картину, Как нас под одну с ним гребёнку стригут, Как меряют общим аршином.
Непризнанность, видимо, общий удел Всех гениев и самородков. Немало обидных, язвительных стрел Летит в них: строптивых и кротких.
Мы смотрим порою на них свысока, И мне доводилось, признаться, С улыбкою пальцем крутить у виска, Над кем-то из них потешаться.
Я видел, конечно, что им не под стать, Что мне их мундир не по росту, Но было приятно, признаюсь, считать, Что всё гениальное просто.
И вот по прошествии множества лет, Когда возвращаюсь к обеду С прогулки к подъезду, знакомый портрет На мраморе вижу соседа.
И надпись: в такое-то время здесь жил Известный учёный и гений Всей нашей науки, который открыл Дорогу в грядущее время.
***
Ирине Горшковой-Зайцевой
Балбесы, болтуны и лоботрясы, Мозги не утруждавшие. В момент Забыв об операторе Лапласа, Про векторы, поля и градиент.
Не думая, как водится, о вечном. Не помня про ряды и про бином Ньютона, танцевали лишь от печки И думали о чём-нибудь земном.
А если даже что-то и сдавали На «троечку», то вскоре всё равно, (Практически мгновенно), забывали, Спеша с любимой девушкой в кино.
Но были и меж нами единицы, Кто, впитывая знания, потом Мог до конца заслуженно гордиться, Что собранное потом и трудом
Не растерял, не промотал, не пропил, Не растранжирил так, по мелочам, На споры, на метанья острых копий Друг в друга, раздражаясь и крича.
А находился в поиске, в полёте, При этом не витая в облаках. И мы летим на их автопилоте, Вновь думая о разных пустяках.
***
Воркуют голуби над крышами И паутинами антенн. А твой удел быть неуслышанным, Непонятым почти никем.
Предвидя многое заранее На несколько ходов вперёд, Порой не веришь, что когда-нибудь Хоть кто-нибудь тебя поймёт.
Что проживя в своём отечестве, Пройдя сквозь множество преград, Ты тоже внёс в копилку вечности Весомый, нужный людям вклад.
И что стена непонимания И недоверия вокруг – Дорога к позднему признанию Твоих достоинств и заслуг.
***
По песочку, по суглинку, По невспаханной стерне Всю российскую глубинку Обойти не вышло мне.
Из метро турнут по пьяни? На башку упал кирпич? Ты не просто россиянин, Ты к тому ж ещё москвич.
По родным сужу и близким, По друзьям своим сужу, И, как все они, пропиской Я московской дорожу.
Сколько б нас ни поносили, Ни кляла бы нас молва, Что Москва не вся Россия, А Россия – не Москва.
Ни ругали бы столицу, И во сне и наяву Будут снова всё стремиться В ту же самую Москву.
Под окном гудит компрессор, Всю неделю гарь и смог, И одни сплошные стрессы, Только выйдешь за порог.
Развернулась ипотека, Прорастают. Стройка века, Каждый знает, ныне здесь.
И хоть строят бестолково, Но реальность такова: Химки, Троицк, Одинцово – Это всё теперь Москва.
По песочку, по суглинку, По невспаханной стерне Всю российскую глубинку Не пройти, как видно, мне.
Поминутно чертыхаясь, С вечной болью в голове, Между плиток спотыкаясь, «Я шагаю по Москве».
***
Все прочие народы и народцы Закисли на насиженных местах, И только мы одни первопроходцы Летим всю жизнь вперёд на всех парах.
Что нам с тобой до чьих-то нервных клеток? До мирно спящих на печи Емель? Первопроходцам первых пятилеток И освоенья залежных земель.
Нам жизнь прожить спокойно не придётся, Такой мы все отчаянный народ Потомственных (в душе) первопроходцев, Шагающих уверенно вперёд.
Ведь мы в своей, нам кем-то данной, жизни Пути не выбираем своего, А первыми шагаем к коммунизму И первыми выходим из него.
Нам просто так на свете не живётся, Нет времени присесть и отдохнуть, Раз все мы, как один, первопроходцы, Живём, другим прокладывая путь.
Не счастья общепринятого ради, Чтоб врезали по первое число Нам прочие, на нас народы глядя: «Эх, Господи, куда их занесло?»
***
«В Пекине, Шанхае, Гуанчжоу и других крупных городах Китая в конце ноября прошли массовые протесты». Из интернета
Китайцам подражать не надо. Дисциплинированным, им, Поверьте, при любых раскладах Всегда труднее, чем другим. И лезть не надобно к ним в душу, Как мы привыкли на Руси, Они и так все будут слушать, Что скажут Мао или Си.
Добропорядочным китайцам, (А их – бесчисленная рать), Грозить, как нам, не надо пальцем И бесконечно подгонять. Без дополнительной указки Всё выполнят, без лишних слов. Прикажут им – наденут маски Иль перебьют всех воробьёв.
Безостановочно, как трактор, Послушно трудятся всю жизнь, Пытаясь строить, не абстрактный, А свой, китайский коммунизм. И как любая в мире паства, Всё делают от сих до сих, Однако, цифровое рабство Перепугало даже их.
Да так, что пусть не без опаски, Презрев условности среды, Срывали в гневе те же маски И клали на QR-коды. А власти шли им на уступки, Что удивительно для нас, Чтоб сохранить довольно хрупкий, Но важный в обществе баланс.
Любой народ, что их – китайцев, Что нас беспутных, здесь и впредь Нельзя, сдавив до боли яйца, Подолгу заставлять терпеть. А если перегнули палку, Не грех и, проложив мостки И не вступая в перепалку С народом, чуть разжать тиски.
***
Мне сегодня не до песен, Не до танцев, не до драк. На меня хотят повесить Всех немыслимых собак.
Жизнь достала, опостыла, Вижу, как средь бела дня, Все что можно злые силы Ополчились на меня.
Боковым ловлю ли зреньем Иль глубинным злобный взгляд, Все благие намеренья Синим пламенем горят.
То мне холодно, то жарко. То один я, то в строю, И героев всех Ремарка В тех, что рядом, узнаю.
Дно разбитого колодца. Чей-то крик, а следом вой. Груз, который остаётся После каждой мировой.
И сменив мировоззренье, Всё отмерив и пройдя, Посчитает поколенье Вновь потерянным себя.
***
Что из столицы царства Вавилонского К границам мирового океана Толкало Александра Македонского? Всё то же, что позднее Чингисхана.
И пусть для рядового обывателя Такая тема малоинтересна, Про идентичность всех завоевателей Поговорить, мне кажется, уместно.
Ведь если поразмыслить, зачастую, Их смелые и быстрые решения, Их воля и азарт и в нас диктуют Чрез сотни лет восторг и восхищение.
А ежели порой и убеждаемся В жестокости по книгам и учебникам, То всё равно невольно преклоняемся И смотрим в рот их нынешним преемникам.
***
Не верь глазам. И уж подавно При жизни не давай зарок. Уроки новые о главном, Как старый ленинский урок.
И пусть ты сам не Лобачевский, А только кандидат наук, Носить вновь галстук пионерский Вот-вот начнёт твой юный внук.
Со школы классиков читаешь, И вроде бы не идиот, Живёшь на свете и не знаешь, Кому что в голову взбредёт?
В дурдом ведут уже не нас, но Вдумайся на склоне лет, А может, всё же сдал напрасно В макулатуру партбилет?
Герой без поэмы
Перед кем преклонялся я стоя? Для кого возводил пьедестал? Про какого, ответьте, героя Я поэму всю жизнь создавал?
Даже в самые мрачные годы, В самый-самый гремучий застой По достоинству встретить невзгоды Мог любые тогдашний герой.
А теперь вороватые схемы, За героями строгий надзор. Сочиняют про них не поэмы, А заводит дела прокурор.
Но не скажешь: эпоха героев Далеко позади, раз уже Сотни новых торжественным строем С неприглядной прибавкою «лже».
Порождение целой системы, Что прошла, как каток, по судьбе. Не беда, что герой без поэмы, Всё равно не зачлось бы в суде.
***
Поэтов в самом деле много. Кого-то любим мы и чтим. Но те, которые от Бога, Не зря помечены Самим.
В любой квартире, доме, хате Был Пушкин, Лермонтов, был Блок. А кто пониже на подхвате, Как говорится, между строк.
Теперь иные трафареты, Другой посыл нам с вами дан. Второстепенные поэты Выходят на передний план.
А классикам не отвертеться. Но разве Пушкин виноват, Что кем-то вырван из контекста Был и прилеплен на плакат?
Когда ты сам закрепощённый, А заодно и весь твой род, Тогда и классик упрощённый Вполне возможно подойдёт.
И чем активней выползает На авансцену шантрапа, Тем всё сильнее зарастает К нему «народная тропа».
***
«Поэт в России – больше, чем поэт». Когда-то был. Теперь, увы, иначе. И весь его былой авторитет С годами, к сожалению, утрачен.
Пришли совсем иные времена, А с ними пошлость, трусость, злоба, алчность, Бездушие. И где теперь она – Гражданственность, утраченная напрочь?
Её в литературе новой нет, Приходится признать, и сколь ни гадко, Поэт в России – больше не поэт, А прихвостень покоя и достатка.
Художник: Эдвард Мунк
|
||||||||||||||||||||||
|
СЕТЕВАЯ ВЕРСИЯ
/ АРХИВ НОМЕРОВ
/ АВТОРЫ
/ РУБРИКИ
/ ПЕЧАТНАЯ ВЕРСИЯ
/ О ЖУРНАЛЕ
/ КНИГИ
/ ПАРТНЁРЫ
/ АКТУАЛЬНО
/ КАРТА САЙТА
|
|
