Дело о сельском монументе. Окончание / Статьи / ВЕЛИКОРОССЪ

(окончание, начало в №69)

Глава 12

Вопрос о назначении генерала Корнилова на должность командующего войсками Петроградского военного округа был решён лично ещё императором Николаем II – кандидатура генерала была выдвинута начальником Главного штаба генералом Михневичем и начальником Особого отдела по назначению чинов армии генералом Архангельским.

Возникла крайняя необходимостью иметь в Петрограде во главе войск популярного боевого генерала, совершившего к тому же легендарный побег из австрийского плена – такая фигура могла умерить пыл противников императора.

Так уж сложилось, что именно ему было поручено, по приказу Временного правительства, объявить об аресте императрице Александре Фёдоровне и её семье в Царском Селе. Он пошёл на это с тем, чтобы попытаться в дальнейшем облегчить участь арестованных. В ночь с 5 на 6 марта генерал Корнилов и военный министр Гучков были в первый раз приняты Александрой Фёдоровной. Командующий округом провёл личную инспекцию охраны императрицы и её семьи.

Никаких унизительных для царской семьи действий, никакого оскорбительного поведения по отношению к императрице со стороны Корнилова проявлено не было.

Я рада, что именно вы, генерал, объявили мне об аресте, – сказала она Корнилову, когда тот прочел ей постановление Временного правительства, – так как вы сами испытали весь ужас лишения свободы.

Сам Корнилов глубоко переживал выполнение выпавшей на него тяжёлой обязанности.

Тем не менее, после ареста императрицы за Корниловым закрепилась репутация революционного генерала, а ортодоксальные монархисты так и не простили генералу его участия в этом эпизоде.

Генерал разрабатывал нереализованный проект создания Петроградского фронта, в состав которого должны были войти войска Финляндии, Кронштадта, побережья Ревельского укреплённого района и Петроградского гарнизона.

Работая совместно с военным министром Гучковым, Лавр Георгиевич разработал ряд мер по стабилизации обстановки, стремясь оградить армию от разрушительного влияния Совета рабочих и солдатских депутатов, влияние которого на армию уже выразилось в печально знаменитом Приказе № 1.

Однако вывести разложившиеся гарнизонные и запасные части, как и ввести в город новые полки, было невозможно в связи с всё тем же Приказом № 1.

Корнилову оставалось лишь незаметно расставлять на важных постах своих людей. По свидетельству военного министра временного правительства, определённые успехи в этом были достигнуты: в военные училища и артиллерийские части назначались фронтовые офицеры, а сомнительные элементы удалялись со службы. В дальнейшем предполагалось создание Петроградского фронта, что дало бы возможность переукомплектовать существующие части и тем самым оздоровить их.

Лавр Георгиевич до последнего надеялся договориться с представителями Совета. Но это ему не удалось, как не удалось найти общий язык и с солдатами Петроградского гарнизона.

В конце апреля 1917 г. генерал Корнилов отказывается от должности главнокомандующего войсками Петроградского округа.

Для подготовки летнего наступления на фронте его переводят на Юго-Западный фронт командующим 8-й армией – ударной армии фронта, которая под его начальством добилась впечатляющих успехов в ходе июньского наступления войск Юго-Западного фронта.

Ознакомившись с положением на фронте, генерал Корнилов первым поднял вопрос об уничтожении солдатских комитетов и запрещении политической агитации в армии, учитывая, что армия в момент принятия её генералом Корниловым находилась в состоянии полного разложения.

Форма подчинённых ему солдат включала в себя букву «К» на погонах и нарукавный знак с надписью «Корниловцы». Личной охраной Корнилова стал конный Текинский полк.

Через 2 дня после начала разработки наступления в армии, возглавляемой генералом Корниловым, его войска прорывают позиции 3-й австрийской армии Кирхбаха западнее Станиславова. Уже 26 июня разгромленные Корниловым войска Кирхбаха бежали, увлекая за собой и подоспевшую им на помощь немецкую дивизию.

В ходе наступления армия генерала Корнилова прорвала австрийский фронт на протяжении 30 вёрст, взяла в плен 10 тыс. солдат противника и 150 офицеров, а так же около 100 орудий.

Однако последовавший прорыв германцев на фронте 11-й армии – бежавшей перед немцами, несмотря на огромное своё превосходство в численности и технике вследствие своего развращения и развала из-за разлагающей революционной агитации – нивелировал первоначальные успехи русских армий.

После общей неудачи июньского наступления Русской армии, Корнилов, сумевший в сложнейшей ситуации удержать фронт, был произведён в генералы от инфантерии, а 7 июля назначен Керенским главнокомандующим армиями Юго-Западного фронта.

Вечером того же дня генерал направил Временному правительству телеграмму с описанием положения на фронте («Армия обезумевших тёмных людей… бежит…») и своими предложениями по исправлению положения (введение смертной казни и полевых судов на фронте).

Глава 13

Родион Петрович Гиреев, Силуянов и Марго ехали в бухту Энгал, где располагался хоспис по имени «Чудо» (см. Повесть «Нам теперь всё льзя»).

– Понимаете, дорогие мои, – размышлял доктор. – Очень интересная смерть у этого Грача получается. Насколько, вообще, смерть может быть интересная. Действительно никаких ядов в его организме не обнаружено. Здесь мои молодые коллеги написали чистейшую правду. Я не поленился, разрезал его желудок и кишечник. Сдаётся мне, что этот человек незадолго до смерти проглотил какие-то мельчайшие кристаллики, скорее сказать, крупинки то ли кварца, то ли какого-то другого минерала. Я, конечно, соскрёб, что мог, но в нашем доблестном комитете нынче отсутствует электронный микроскоп. В моём заведении, стараниями попечителя, он есть, – врач посмотрел на Силуянова с выражением искренней благодарности.

– Не сомневайтесь, я попросил Каверина отправить эти крупинки на более серьёзное исследование, но это долгая песня. По приезду в хоспис, обязуюсь в течение часа выдать вам более подробную информацию.

«Вот, королева, тебе расплата за помощницу и за машину в станицу. Теперь и думай, на кой ляд понадобилось этому Акопу Вановичу твёрдую пыль глотать, и можно ли её незаметно в еду подсыпать, чтобы на зубах не скрипела» – размышляла Маргарита, теребя в руке большой свёрток с подарком для мельника.

Поле радостных рукопожатий и поцелуев гости уединились с именинником в беседке, благо тёплая погода к этому вполне располагала.

Иннокентий Николаевич чувствовал себя в целом неплохо, даже отказался, по случаю, от второй палки, опирался только на свою любимую старую, резную, подарок взрослых детей.

Настал черёд расспросов о дочке Лилии, её учёбе в далекой Швейцарии, демонстрации фотографий на планшетнике и разговоров по Скайпу.

Незаметно подошёл Гиреев, наклонился к Марго, прошептал в самое ухо, чтобы не мешать общению мельника с Лилией:

– Это крупинки рубина.

–Что?! – широко раскрыла глаза Марго. – Крупинки чего? Рубина? Он что, сточил драгоценный камень и проглотил его? Такого не может быть. Вы не ошиблись?

Мельник, услышал монолог женщины, выключил Скайп и произнёс.

– Вероятнее всего, наш доктор не ошибся.

Это одна из самых дорогих смертей в мире. Турецкие султаны, разгневавшись на своих приближённых, давали палачу бриллиант или рубин. Тот измельчал камень в порошок и добавлял в кофе обречённому. Более эффективным «царским ядом» был истолчённый в порошок рубин. Мы в голодные годы, когда в стране совсем ничего не было, измельчали осколки стекла и добавляли в приманку для крыс и мышей, в изобилии водившихся на наших зерновых складах. Скажу вам, действовало безотказно.

– Час от часу не легче, где же нам искать теперь этого эстета-убийцу, не пожалевшего драгоценный камень для этого преступления. – Она достала телефон и рассказала Максиму последние новости.

– Так что, не теряй времени, ты получишь от своих аналогичный результат, можешь мне поверить. Заводи дело и вперёд. С чего начать, это он меня, старую женщину на пенсии, спрашивает. Как с чего? С мотива. Кому это было выгодно. Кстати, что там по пистолету, кровь совпала? Ну, я в этом была абсолютно уверена. Только версию о месте за смерть старика-сторожа исключи или поставь её в самый конец длинного списка желающих укокошить бородача. Всё, до встречи, у меня сегодня праздник. Как какой? День рождения Иннокентия Николаевича, – она нажала кнопку отбоя.

Глава 14

Уже 19 июля генерал от инфантерии Л.Г. Корнилов назначается Верховным Главнокомандующим, сменив на этом посту генерала Брусилова, шедшего на поводу у солдатских комитетов, что вело к разложению армии и потере контроля над войсками, которые при малейшем натиске противника массами покидали позиции и уходили в тыл. Лавр Георгиевич не сразу принял эту должность, но прежде в течение трёх дней оговаривал условия, на которых готов согласиться принять её: «Невмешательство правительства в назначения на высшие командные должности, скорейшая реализация программы реорганизации армии, назначение генерала Деникина командующим Юго-Западным фронтом». После долгих переговоров сторонам удалось прийти к компромиссу, и Корнилов принял пост, делающий его вторым человеком в государстве, крупной политической фигурой, способной влиять на происходящие в стране события. Это назначение было встречено большой радостью в среде офицеров и консервативной публики. У этого лагеря появился лидер, в котором видели надежду на спасение армии и России.

Для восстановления дисциплины в армии, по требованию генерала Корнилова Временное правительство вводит смертную казнь. Решительными и суровыми методами, с применением в исключительных случаях расстрелов дезертиров, генерал Корнилов возвращает Армии боеспособность и восстанавливает фронт. В этот момент генерал Корнилов в глазах многих становится народным героем, на него стали возлагаться большие надежды, и от него стали ждать спасения страны. Энергичная деятельность Корнилова на посту Верховного главнокомандующего даже за короткий срок позволила достичь некоторых результатов. Уменьшилась разнузданность солдатских масс, офицерам стало легче поддерживать дисциплину. Однако, несмотря на успех подобных мер в смысле обеспечения некоторого порядка, усилия, предпринятые Верховным командованием не могли повлиять на всё возрастающий поток пораженческой пропаганды законспирированных большевистских агитаторов в армии и представителей Правительства, пытавшихся заигрывать с низами армии во время своих коротких поездок на фронт.

Воспользовавшись своим положением Верховного Главнокомандующего, генерал Корнилов предъявляет Временному правительству требования, известные как «Корниловская военная программа». В Москве на Государственном Совещании 13-15 августа ген. главнокомандующий в своём обширном докладе указал на катастрофическое положение на фронте, на губительное действие на солдатские массы законодательных мер, предпринимаемых Временным Правительством, на продолжающуюся разрушительную пропаганду, сеющую в Армии и стране анархию.

Бездействие власти, в конечном счёте, парализовало все немногие благие начинания Корнилова. В армии и на флоте всё оставалось неизменным, пока Временное правительство не сочло популярность в армии самого Корнилова слишком опасной для «революции».

28 августа 1917 генерал Корнилов отказал Керенскому в остановке продвижения на Петроград 3-го кавалерийского корпуса под командованием генерала Крымова, которое проводилось по требованию Временного правительства и было санкционировано Керенским.

Этот корпус был направлен в столицу Временным правительством с целью окончательно покончить, с большевиками и взять под контроль ситуацию в столице.

Телеграммой без номера и за подписью «Керенский» Верховному главнокомандующему было предложено сдать должность генералу Лукомскому и немедленно выехать в столицу. Это распоряжение было незаконным и не подлежало обязательному исполнению – «Верховный главнокомандующий ни военному министру, ни министру-председателю, ни тем более товарищу Керенскому ни в какой мере подчинён не был». Керенский пытается назначить нового Верховного главнокомандующего, однако оба генерала-«кандидата» – Лукомский и Клембовский – отказываются, причём первый из них в ответ на предложение занять должность «Верховного» открыто бросает Керенскому обвинение в провокации.

Генерал Корнилов решает не подчиняться и должности Верховного главнокомандующего не сдавать. Глубоко оскорблённый ложью начавших поступать из Петрограда различных правительственных воззваний, а также их недостойной внешней формой, генерал Корнилов отвечает со своей стороны рядом горячих воззваний к армии, народу, казакам, в которых описывает ход событий и провокацию Председателя Правительства.

Керенский издаёт указ об отчислении от должностей и предании суду «за мятеж» генерала Корнилова и его старших сподвижников.

Генерал Корнилов отказывается от предложений покинуть Ставку и «бежать».

Начальник Генерального штаба Алексеев, желая спасти корниловцев, соглашается «взять позор на свою седую голову» – стать Начальником штаба главнокомандующего при «Главковерхе» Керенском – чтобы спасти корниловцев, производит арест генерала Корнилова и его сподвижников в Ставке 1 сентября 1917 года и отправляет арестованных в Быховскую тюрьму, где обеспечивает для заключённых безопасность.

После этого, всего через неделю генерал Алексеев уходит в отставку с поста Начальника штаба при Верховном главнокомандующем – Керенском.

Несмотря на очевидное желание генерала Алексеева помочь быховским узникам, этот эпизод оказался недопонятым генералом Корниловым, и впоследствии, уже на Дону весьма негативно сказался на отношениях двух генералов-руководителей молодой Добровольческой Армии.

Победа Керенского в этом противостоянии стала прологом Октябрьской революции, ибо она означала победу Советов, в среде которых большевики уже занимали преобладающее положение, и с которыми Правительство Керенского было способно вести лишь соглашательскую политику.

Глава 15

За окном стучал дождь, казалось бы, спи себе, да смотри радужные сны под тёплым пледом, ан нет. Сна – ни в одном глазу.

Ещё вечером Марго решила, что домой не поедет. Ни к чему это. Лилии нет, какая разница, где спать, зато утром на работу не вставать и по слякотной погоде не добираться. Вдруг девочка Лера залезла к ней на колени и, прищурив и без того узкие глаза, зашептала:

– Тётя Мара, можно я с тобой останусь. Ты мне на ночь сказку расскажешь, настоящую, не на проигрывателе, а своими словами. Ладно? Тётя Хельга говорит, что сказок совсем не знает. Я ведь знаю, что ты знаешь. Ты свою девочку вырастила, значит, их помнить должна.

Самое интересное, что Хельга и Максим были совсем не против, с жильём у них пока было не очень. Однокомнатная квартирка где-то в новых микрорайонах, у чёрта на куличках. И побыть им вдвоём всё ещё, ой как хотелось.

Вот сейчас маленькое существо тихо посапывало в раскладном кресле, обняв подаренную по случаю приезда куклу. А Марго никак заснуть не могла.

«Значит так, – начала она загружать свой мозг по полной программе. – Первое, принадлежал ли пистолет убитому, или убийца просто подбросил его, чтобы свалить убийство сторожа на покойника. Может такое быть. Вполне.

Второе. Откуда надо плясать. Конечно, от печки. То есть со станицы. Грач там был прописан, там же убили сторожа. Большая доля вероятности, что убийца армянина тоже оттуда, хотя не факт.

Третье. Рынок. Его там видели, даже пытались вступиться за пацана. Короче, на рынке надо поработать по полной программе. Нарыть всё, что можно.

Четвертое. Алмазики-брюллики – самое интересное. Их так много, что как минимум один из них стёрли в порошок и дали выпить Акопу. Думай, королева, думай. Человек, который проделал сей трюк, далеко не дурак. Как минимум он неплохо знает историю Султанской Порты. Или, может быть, в каком-то кино подглядел. А может быть, ему кто-то рассказал. Где рассказал, когда рассказал? Так! Вот одна ниточка вырисовывается. Дождь усиливался, бороться с ним у женщины сил больше не было, и она заснула с чувством исполненного долга.

– Друг мой Силуянов, тебе нужна ещё эта шкатулка или портсигар, или ещё что, щедро украшенная алмазами и рубинами. Как нет, ты не знал, что всё это двойным убийством обернётся? В конце концов, кто эту кашу заварил? Если бы не твоё колечко к малопонятному юбилею, глядишь, пара человек пожили бы ещё на этом свете. Ладно, кончай спорить с больной женщиной. Записывай. Ты быстрее узнаешь, кто из жителей этой Старотритоновской станицы сидел, когда сидел, за что сидел. В общем, всё подробно. Мои конторские для получения такой информации много больше времени затратят. Пока запросят соседнюю область, подымут архивы. Сам всё знаешь. Нет не всё. Рынок. Мне нужны люди, знавшие Грача. С кем он общался; может быть, продавал что-то или наоборот покупал. Назвался груздем, дальше сам знаешь. – Марго выключила телефон и тут же набрала номер Максима.

– Каверин. Скажи мне, пожалуйста, при осмотре трупа армянина, какие-либо деньги были обнаружены или нет? Я так и знала, что нет. Да, понятно, что это не ограбление. Стереть рубин, чтобы затем забрать мятые рубли. Я о другом. Акоп Ванович получил в скупке хоть и не равнозначную сумму, но не маленькую. Куда она могла деться? В той справке, что ты из Армении получил, было сказано о переводах родственникам. Так вот, возьми и проверь, были ли переводы в Гюмри, и если да, то в какие даты и какие суммы.

И ещё, что там по пистолету. У него ведь номер есть, и по нему можно отследить, откуда он у Грача появился, опять же пристрелять его надо и по картотеке проверить, может быть, он ещё по каким делам проходит. Мне в такую погоду в контору ехать не хочется, к тому же, если ты не забыл, у меня маленькая девочка на руках. Так что жду тебя в гости часам этак к семи, соберёмся все и на курултае обсудим.

Глава 16

После неудачи своего выступления Корнилов был арестован, и период с 1 сентября по ноябрь 1917 года генерал и его сподвижники провели под арестом в Могилёве и Быхове. Сначала арестованных поместили в гостинице «Метрополь» в Могилёве. Вместе с Корниловым в Могилёве были арестованы также его начальник штаба генерал Лукомский, генерал Романовский, полковник Плющевский-Плющик, Аладьин, несколько офицеров генерального штаба и весь исполком союза офицеров.

Одновременно с арестом наиболее активной и государственно-мыслящей группы генералитета были освобождены Временным правительством большевики, в том числе Троцкий, арестованные за попытку июльского переворота.

Охрану арестованных нёс сформированный Корниловым Текинский полк, что обеспечивало их безопасность. Для расследования произошедшего была назначена следственная комиссия. Керенский и совет рабочих депутатов требовали военно-полевого суда над Корниловым и его сторонниками, однако члены следственной комиссии относились к арестованным вполне благожелательно.

Часть арестованных, не принимавших активного участия в корниловском выступлении, была освобождена следственной комиссией, остальные же переведены в Быхов, где они были помещены в здании старого католического монастыря.

Другая группа арестованных сторонников Корнилова: генералы Деникин, Марков, Ванновский, Эрдели, Эльснер и Орлов, капитан находились в заключении в Бердичеве. Председателю следственной комиссии Шабловскому удалось добиться, чтобы и их перевели в Быхов.

После Октябрьских событий стало ясно, что большевики вскоре отправят отряд против Ставки. Оставаться в Быхове не имело смысла. Новый председатель следственной комиссии полковник фон Раупах освободил всех арестованных кроме пятерых – Корнилова, Лукомского, Романовского, Деникина и Маркова.

На следующий день и оставшаяся пятёрка покинула Быхов. Корнилов решил идти на Дон походным порядком со своим Текинским полком. Большевикам удалось выследить путь движения полка, и он был обстрелян с бронепоезда. После переправы через реку Сейм полк попал в плохо замёрзший болотистый район и потерял много коней. Наконец Корнилов оставил текинцев, решив, что без него им будет идти безопасно. Переодевшись крестьянином, с подложным паспортом, отправился один по железной дороге в Новочеркасск.

Разными путями и другие Быховские узники прибыли на Дон, где приступили к формированию Добровольческой армии для борьбы с большевиками.

Во время заключения Верховного главнокомандующего в Быховской тюрьме Керенский как-то сказал следующую фразу: «Корнилов должен быть казнён; но когда это случится, приду на могилу, принесу цветы и преклоню колена перед русским патриотом».

Корнилов стал соорганизатором Добровольческой армии на Дону. После переговоров с генералом Алексеевым и приехавшими на Дон представителями московского Национального центра было решено, что Алексеев примет на себя заведование финансовыми делами и вопросами внешней и внутренней политики, Корнилов – организацию и командование Добровольческой армией, а Каледин – формирование Донской армии и все дела, касающиеся донских казаков.

9 февраля 1918 года Корнилов во главе Добровольческой армии выступил в «Кубанский поход».

Отсутствие поддержки со стороны казачества, победа советов, гибель командира единственной боеспособной части генерала Каледина, вынудило Добровольческую армию двинуться в Кубанский край для создания на Кубани базы для дальнейшей борьбы с большевиками.

«Ледяной поход» проходил в неимоверно тяжёлых погодных условиях и в беспрерывных стычках с красноармейскими отрядами. Несмотря на огромное превосходство красных войск, генерал Корнилов успешно вывел Добровольческую армию на соединение с отрядом Кубанского правительства. Первым боем армии, организованной и получившей своё нынешнее название «Добровольческой», было наступление на Гуков.

«Не берите мне этих негодяев, в плен! Чем больше террора, тем больше будет с ними победы!» Впоследствии он к этой суровой инструкции прибавил: «С ранеными мы войны не ведём!»… В Белой армии смертные приговоры военно-полевых судов и приказы отдельных начальников приводились в исполнение комендантскими управлениями, что, однако, не исключало участия в расстрелах пленных красноармейцев добровольцев из числа строевых чинов.

Взятые в плен, после получения сведений о действиях большевиков, расстреливались комендантским отрядом. Офицеры комендантского отряда в конце похода были совсем больными людьми, до того они изнервничались.

При условиях, в которых двигалась Добровольческая армия, она не могла брать пленных, вести их было некому, а если бы пленные были отпущены, то на другой день сражались опять против отряда. К сознанию непобедимости Белой армии присоединился страх смерти. Все большевики, захваченные с оружием в руках, расстреливались на месте: в одиночку, десятками, сотнями. Это была война «на истребление».

Как следствие взаимного ожесточения в боевой обстановке не было пощады и добровольцам, попадавшим в руки большевиков. В последующем Добровольческая армия взятых в плен рядовых зачисляла в свои отряды. Они, по отзывам военных, недурно сражались в рядах Добровольческой армии. Корнилов раз утром, в одной из станиц встретил офицера комендантского отдела, ведшего двух молодых солдат, взятых накануне в плен. Корнилову, очевидно, стало их жалко, и он сухо приказал: «зачислить в Корниловский полк». Один из них бежал недели через две, а другой так и остался в рядах Добровольческой армии…

Глава 17

– Тетя Мара, а в твоем городе есть зоопарк? Пойдём сегодня туда, я хочу на жирафа посмотреть и ещё на кита. У нас в Ташкенте ни жирафов, ни китов нет, а их так увидеть хочется и ещё покормить… – Лера всем своим маленьким тельцем прижалась к Маргарите и заискивающе заглядывала ей в глаза.

– Понимаешь, дорогая моя девочка, к своему стыду, я даже не знаю, есть ли у нас в городе зоопарк или нет. Но, даже если он есть, то живого кита там точно нет.

– Почему нет, у вас же здесь море совсем не далеко. Не то, что у нас там, около пустыни. У нас моря ну, совсем нет, ни капельки. Только озёра. Море, оно такое большое, что другого берега не видно. А, когда озеро, то другой берег всегда видно. Я это точно знаю.

– Лерочка, кит такой большой, просто огромный, ему корма знаешь, сколько надо, городской бюджет таких трат на еду просто не выдержит.

– Путь тогда ваш кит питается городским бюджетом, он, наверное, тоже вкусный. Ты, тётя Мара, его не пробовала, какой он на вкус?

– Нет, не пробовала, – ответила Маргарита. – Но некоторые пробовали, ещё как пробовали, и им он очень понравился.

–Ну, раз у вас кита нет, тогда пойдём в магазин, где красивые детские платья продаются, такие совсем как для взрослых тёть.

– А зачем тебе такое платье, ты же ещё не взрослая, – Марго нежно гладила девочку по голове.

– Вот я вернусь к себе в Ташкент, одену такое платье, пойду в детский сад, и все девчонки из нашей старшей группы обзавидуются и сразу сдохнут. А мальчишки будут говорить мне всякие приятные слова и даже конфетами будут угощать.

– Лера! – сказала Марго строго. – Разве можно так говорить! Ты зачем своим подругам смерти желаешь? Разве так можно!

– Если у меня такое платье будет, зачем мне подруги? Будут всё время говорить, Лера, дай платье примерить и поносить. Вот ещё, нужно мне это.

– Девочка моя, подруги в жизни обязательно нужны. Как же без подруг, ты наоборот должна желать им здоровья и счастья и платья свои давать носить. Тогда и они тебе тоже свои платья будут давать и игрушки разные тоже.

– Ну, если игрушки будут давать, то ладно, пусть живут, мне не жалко. Без них иногда скучно бывает. С мальчишками и поговорить не о чем. Вечно со своими пистолетами бегают, в войнушку играют или машинки возят, как маленькие. Тетя Мара, так мы пойдём в магазин плательный или нет.

Марго достала свой планшетник, открыла сайт городского «Детского мира», раздел одежда и вручила ребёнку.

– Сядь в кресло и выбирай, потом поедем – купим, что тебе понравится.

Сама же отправилась на кухню, готовить ребёнку завтрак. «Хорошо, хоть кашу не надо готовить» – подумала она. Хельга всё приготовила ещё вчера вечером, ей только разогреть осталось в микроволновке.

«И у меня ведь подруг тоже, в общем-то, и нет. Наверное, в детстве обзавидовались и сдохли. Только вот чему они обзавидовались? Платьев красивых, как у взрослых тёть, у меня никогда не было».

Хельга принесла копию ответа на запрос об оружии. Пистолет прибыл в Россию из Нагорного Карабаха. Ещё в советское время партия пистолетов была отправлена в Азербайджанскую ССР, в отдел милиции Агдамского района. Потом война, и теперь пистолет с этим номером лежит как вещьдок в следственном комитете южного города. Его отстреляли, но ни по одному преступлению он не проходит.

– Интересно, и весьма, – сказала Марго, дочитав отчёт. – Выходит, наш пистоль использовали только для того, чтобы ударить сторожа. Не верю, как говорил Станиславский. Или из него стреляли, да не попадали, или попадали, но в наши сводки это не попадало. Скорее всего.

Однако теперь мы хоть знаем происхождение оружия. Гюмри, Карабах, армяно-азербайджанский конфликт.

Завершить монолог Маргарите помещал звонок Силуянова.

– Сейчас приеду, надо кое-что обсудить, поедем куда-нибудь пообедаем.

– Поедем, но не в ресторан, а в «Детский мир», – ответила женщина.

– Куда, не понял, в какой мир? – переспросил Олигарх.

– В детский, в магазин «Детский мир», одной маленькой девочке срочно понадобилось нарядное платье, как у взрослых. Что же тут непонятного. Приезжай, по дороге всё мне и расскажешь заодно.

Лера свернулась калачиком на коленях Силуянова и безмятежно заснула под его монотонный шёпот.

– В общем, так, королева. Принимай инфу и мотай на ус. В соседней области один кореш устроил контору по продаже огнестрельного оружия оптом и в розницу. Канал поставки был из Северного Кавказа, Чечни, Грузии, Армении, Азербайджана. Стреляют везде и много. Учёта, сама понимаешь, никакого. Вот оттуда и поступали любые предметы, хоть пушка, хоть танк, лишь бы заказчик был кредитоспособный. И вот однажды, в момент передачи товара с лодки на лодку, один ящик упал в воду. Дело было на пруду, близ твоей любимой станицы Старотритоновской. Сечёшь момент? Пруд там не сильно глубокий, но илистый. Придонного ила за многие годы там скопилось не менее полутора метров. Может быть, современные водолазы с соответствующей аппаратурой чего и разыскали, но местные «козырные», увы, поныряли, поныряли, да так ничего и не нашли. За всё надо платить. А теперь самое интересное. Виновная сторона возместила ущерб, как ты думаешь чем? – Силуянов сделал длинную театральную паузу. – Камушками, бриллиантами, рубинами, изумрудами! – не очень большими, но вполне достойными. Вот такую информацию я для тебя раздобыл. Людей, участвующих в этой сделке, я, понятное дело, тебе не назову. Но, шкатулочку или там мешочек с каменьями, сдаётся мне, надо в этой станичке искать. – Автомобиль остановился у большого супермаркета, и Силуянов аккуратно, чтобы не разбудить девочку, взял её на руки и вынес из машины.

Глава 18

1 марта 1918года Лавр Георгиевич умер.

«Неприятельская граната, – писал генерал А.И. Деникин, – попала в дом только одна, только в комнату Корнилова, когда он был в ней, и убила только его одного. Мистический покров предвечной тайны покрыл пути и свершения неведомой воли».

Гроб с телом Корнилова был тайно захоронен (причем могилу «сровняли с землёй») при отступлении через немецкую колонию Гначбау.

На следующий день большевики, занявшие Гначбау, первым делом бросились искать якобы «зарытые кадетами кассы и драгоценности» и случайно отрыли могилу и отвезли тело генерала в Екатеринодар, где оно было сожжено.

В документе Особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков говорилось: «Отдельные увещания из толпы не тревожить умершего человека, ставшего уже безвредным, не помогли; настроение большевистской толпы повышалось… С трупа была сорвана последняя рубашка, которая раздиралась на части и обрывки разбрасывались кругом… Несколько человек оказались уже на дереве и стали поднимать труп… Но тут же верёвка оборвалась, и тело упало на мостовую. Толпа всё прибывала, волновалась и шумела… После речи с балкона стали кричать, что труп надо разорвать на клочки… Наконец отдан был приказ увезти труп за город и сжечь его… Труп был уже неузнаваем: он представлял из себя безформенную массу, обезображенную ударами шашек, бросанием на землю… Наконец тело было привезено на городские бойни, где его сняли с повозки и, обложив соломой, стали жечь в присутствии высших представителей большевистской власти… В один день не удалось окончить этой работы: на следующий день продолжали жечь жалкие останки; жгли и растаптывали ногами.

О том, что большевики вырыли тело генерала из могилы и затем, после длительного таскания по городу, его уничтожили, в Добровольческой армии известно не было. После взятия через 4 месяца армией генерала Деникина Екатеринодара, в ходе Второго Кубанского похода, было назначено торжественное перезахоронение генерала Корнилова в усыпальнице кафедрального собора.

Организованные раскопки обнаружили лишь гроб с телом полковника Неженцева. В разрытой же могиле Корнилова был ими обнаружен лишь кусок соснового гроба. Проведённое расследование обнаружило страшную правду. Супруга Лавра Георгиевича ненамного пережила мужа и вскоре скончалась – через шесть месяцев после мужа. Её похоронили рядом с домом, где оборвалась жизнь главнокомандующего. На месте гибели генерала Корнилова – ему и его жене – добровольцами были поставлены два скромных деревянных креста.

То, что не удалось найти большевикам, отыскал рядовой казак Текинского полка Афанасий Тревелько. По приказу своего командира он разбирал обломки дома, в который попала вражеская граната. Кадетской кассы там не было, но старинная восточная сабля в дорогих ножнах с драгоценными украшениями и шкатулка ручной работы уцелели. Служить Афанасию уже порядком надоело, тем более, что родная хата семьи Тревелько была всего в сотне вёрст отсюда. Во второй кубанский поход казак Афанасий уже не пошёл, просто сбежал – дезертировал.

Бравого солдата, добровольно пришедшего служить в Красную Армию приняли без всяких расспросов. Дальнейшая судьба как у всех. Колхоз в родной станице, потом по разнарядке – ударная стройка Днепрогэс. В знаменитом тридцать седьмом кое-кто из бывших сослуживцев, сотоварищей на допросе под пытками вспомнил про казака Терского полка Афанасия Тревелько. Пятьдесят вторая статья, учитывая службу в рядах Красной Армии, расстрел заменён на двадцать лет лагерей без права переписки. Хорошо, что ещё семьёй обзавестись не успел и детишек народить. Во время войны просился на фронт, не взяли по причине возраста и многочисленных болезней. С этапа совершил побег, поймали, добавили к сроку ещё десяток лет. Умирая в холодном бараке, рассказал о корниловских цацках товарищу по несчастью. Где похоронен – неизвестно. Реабилитирован, увы, только посмертно.

Еще пять минут – и окончится пьеса,
И в небе высоком погаснет звезда...
Не слишком ли быстрый аллюр, баронесса?
Уйти в мир иной мы успеем всегда.

В атаке ваш голос, насмешливо резкий,
Звенит, не стыдясь крепких слов в языке.
Блестят газыри на изящной черкеске,
И лёгкая шашка зажата в руке.

Мы, Богом забытые, степью унылой
Без хлеба и крова прошли «на ура».
Вчера нас навеки покинул Корнилов.
А нынче и нам собираться пора.

Последний резерв православного войска –
Две сотни казачьих да наш эскадрон –
Бездарно поляжет в атаке геройской,
Пытаясь прорвать комиссарский кордон.

Обидно, что жизнь оборвётся на взлёте.
Но смерть за Отчизну приемли легко.
Мы пошло увязли в весеннем болоте
И стали добычей для этих стрелков.

Они в две шеренги – с колена и стоя –
Встречают атаку кинжальным огнём.
Что делать, мадам, – мы в России – изгои,
И с этой дороги уже не свернём.

В 17-м – зарево переворота!
У храма Спасителя – площадь в штыках.
И вдруг – одинокая дробь пулемёта,
И лёгкий румянец на женских щеках.

В упор по толпе разномастного сброда –
За девичью честь, за поруганный кров,
За будущий мрак «ледяного» похода,
За небо в застывших глазах юнкеров.

Когда белый свет оккупируют бесы,
Когда повсеместно бесчинствует зло –
Безропотно бальный наряд баронессы
Меняется на сапоги и седло.

Отбросив условностей тяжкие гири,
Летят ваши кони в прогорклом дыму.
И танец неистовых Белых Валькирий
Пощады, увы, не сулит никому.

Бойцы эскадрона приказ не нарушат,
И с боем разжав окруженья тиски,
Они воздадут за погибшие души
И вражьи шеренги изрубят в куски.

Но вас не вернуть – вы умчались навечно,
Поймав своим сердцем кусочек свинца,
В заоблачный край, где назначена встреча
Бессмертной души с Правосудьем Творца.

Глава 19

Случилось почти что чудо. Из далёкого зарубежья прибыло долгожданное лекарство для Мельника. Его ждали долго, очень долго. Сначала оно путешествовало по различным странам. Потом столичная таможня усмотрела в белом порошке что-то недозволенное к ввозу в нашу страну и организовала экспертизу, которая так же долго не могла разобраться в сложной химической формуле нового лекарственного средства.

Наконец преодолев все препятствия, столь необходимый груз прибыл в южный город. На радостях главный врач хосписа поехал за ним сам и, о чудо, взял с собой Иннокентия Николаевича, чтобы сделать инъекцию чудотворного препарата как можно быстрее. После чего дорогие гости нагрянули в офис сыскного бюро. Хельга мигом организовала великолепные угощения, Марго через скайп разыскала в далёкой Швейцарии их общую дочку Лилию. Силуянов, приложивший немалые усилия к благополучной доставке препарата, сидел в углу довольный и потягивал из бокала марочное вино с виноградников, буквально на днях ставших собственностью олигарха.

Спустя полчаса разговор сам собой перешёл на тему драгоценных камушков и двойного убийства.

– Послушайте меня, старика, – начал свой монолог Мельник. – Сдаётся мне, что человек, таким изысканным образом спровадивший на тот свет Грача, в силу каких-то причин не смог убить несчастного армянина другим способом. Не поднялась у него рука с зажатым в ней пистолетом или ножом. Поверьте, мне такие люди встречаются. Они не то, что человека зарезать или застрелись, они курице голову отрубить не могут. А вот отравить кого-то, так это за милую душу. Фобия у них такая.

– Мне тоже есть, что вам рассказать, хотя и не очень хочется. Но, как говорит наша уважаемая прокурорша, «назвался груздем». – Силуянов достал свою электронную записную книжку и заглянул в неё. – Дела эти давние, участников тех событий, наверное, уже совсем нет на этом свете, поэтому сообщаю высокому собранию следующее. Был в соседнем районе «авторитет», до законника не дорос, но к собственному делу допущен был. Погоняло у него было «Скула». Природа мать наградила его выпирающейся частью лица, отсюда и кличка. Сидел он долго и много, а когда вернулся, сколотил команду и занял нишу по продаже стволов. Дело в те годы было весьма прибыльное. Это тот самый человечек, который за утопленный ящик со стволами с поставщиками камушками рассчитался.

– Давайте, я свяжусь с нашими в соседей области, и вся недолга, – встряла в разговор Хельга.

– Не лезь поперёд батьки в пекло, – довольно грубо оборвал её Силуянов. – Я уже говорил, повторю ещё раз. Нет «Скулы» на этом свете, и корешей его нет. Разборка там промеж них вышла, вот и склеили ласты все разом, сами понимаете, оружием торговали, не салом свиным. Только поэтому, я вам всю эту песню и пою. Дело в том, что по слухам, сын у него имелся. Легально расписаться и пацана растить, ему наши понятия не позволяли. Посему жил наследник неизвестно где и не знамо под какой фамилией. Только хотел «Скула», чтобы отпрыск его стал авторитетом не в блатной среде, а на каком-нибудь фраерском поприще. Говорят, денег ему на учёбу отвалил и в тёплое местечко пристроил. Куда конкретно, мои люди ищут, но пока без толку. Сдаётся мне, что наследство тот человечек получил знатное. Есть у меня такая думка. Вычислим его, найдём убийцу и камушки, если, конечно, они ещё остались.

После этих слов в комнате наступила тишина. Каждый думал по-своему, но об одном и том же. Родион Петрович Гиреев поднялся, поблагодарил за приём, хотел отбыть и забрать с собой мельника, но Иннокентий Николаевич наотрез отказался ехать.

За ним должна вот-вот подъехать машина и отвезти его на годовое собрание акционеров в «Иннохлебопродукт». Появление учредителя и почётного руководителя концерна ждали там с большим нетерпением.

Однако и Гирееву в тот вечер не удалось добраться до бухты Энгал. Буквально через минуту позвонил Максим Каверин и сообщил последние новости.

В станице Старотритоновской в собственном доме найден труп Пивенко Игнатия Спиридоновича, того самого, который имел неосторожность прописать у себя Акопа Вановича Грача.

Труп пролежал в доме довольно долго. Пивенко страдал частыми запоями, зачастую пил по многу дней подряд, запершись у себя дома. Поэтому соседи обратились к местному участковому только тогда, когда из дома уже на всю округу пахло тленом. В комнате нашли скомканный листок бумаги, на котором еле различимыми каракулями было начертано: «Сторожа, это я. Он увидел… Грача не я. Его и меня порешил. Ск… Кореша отомстите».

Максим просил Гиреева ещё раз помочь следствию, так как причину смерти, после стольких дней пребывания трупа в тёплом помещении, местные криминалисты точно определить не смогли.

Глава 20

Высокое столичное начальство создало межобластную комиссию по расследованию трёх убийств, возглавил её Каверин. Вот уже третьи сутки обитали в станичном гостевом домике, на берегу живописного пруда – Максим, Хельга и Маргарита Сергеевна. Дожидаясь, когда местные патологоанатомы под руководством Гиреева разгадают причину смерти алкаша Пивенко. Родион Петрович разрывался на части, казалась, что сотовый телефон просто приклеился к его уху. Всеми мыслями главврач был в родном хосписе по имени «Чудо» со своими уникальными пациентами. Но уехать, не доведя дело до конца, он не мог.

Марго сидела на лавочке у самой воды и игралась с маленьким хвостатым земноводным.

– Жаль, Лилии здесь нет, вот бы, наигралась вдоволь. Интересно, а там, в Средней Азии тритоны водятся или нет.

Сзади, шурша опавшей листвой, подошёл Гиреев.

– Тритоны –общее название группы животных из отряда хвостатых земноводных. Обычно тритоны живут и в воде, и на суше, но почти всегда в местах, богатых растительностью. Тех, которые обитают на суше, называют саламандрами. Карела Чапека, надеюсь, не забыла ещё.

Маргарита вздрогнула от неожиданности и обернулась.

– Родион Петрович, раз ты мне лекцию про этих зверушек начал читать, значит, узнал-таки, от чего скончался «глубокоуважаемый» Игнатий Спиридонович.

– Должен тебя разочаровать. Ты хотела от меня услышать, что его как и Грача благородно спровадили на тот свет, подсыпав в чашку с кофе мелко истолчённый алмаз. Ан, нет. В его проспиртованном, полуразложившемся желудке я ничего подобного не обнаружил. Сдаётся мне, что в его повседневное пойло кто-то добавил изрядную долю метилового спирта. Точно установить это уже невозможно. Слишком долго покойник пробыл в гордом одиночестве, ожидая приезда судмедэкспертов. Но симптомы окоченения тела указывают именно на это. Здоровый организм ещё, может быть, и смог перебороть подобную заразу, отделался бы только полной потерей зрения. Ну, а предцерозная печень умершего, увы, элементарно отказала. Своё заключение я уже передал следователю, так что пришёл откланяться и как можно быстрее покинуть эти дивные сельские места.

За столом, установленным на веранде гостевого дома, началась игра – отгадай слово.

– Что значат две буквы «Ск», начертанные человеком в предсмертной агонии, – размышляла вслух Хельга.

– Скула, – предположил Максим.

– Нет, – ответила Марго. – Силуянов утверждает, что он давно уже перебрался на тот свет. И у меня нет никаких оснований не верить ему.

– Может быть, скотник? Тут ведь должны быть люди, ухаживающие за скотом, – не унималась Хельга.

– Нет, – на этот раз возразил Максим. Я уже ломал голову над этими буквами, и мы с местным участковым проверили всех скотников в округе. У всех безупречное алиби.

– Скелет или кто-то очень худой. Были у покойника в друзьях или знакомых очень худые люди? – произнесла Марго.

– Да, задачка. Станица немаленькая. Народ здесь живёт разной весовой категории, –проворчал Каверин.

– Но она в целом выполнима. За эти дни, что мы тут пребываем, я не видела сильно измождённых или совсем худых людей. Скорее наоборот, здоровая крестьянская пища и великолепные природные условия способствуют быстрому наращиванию мышечной массы, и не только мышечной, – съязвила Маргарита.

– Другое дело, что этот скелет вполне мог быть не местным, а скажем, приехать к покойному в гости. Надо участкового расспросить. Ему-то каждый пришлый человек сразу в глаза бросается. Максим, а что там с пальчиками на стаканах, бутылке и в доме вообще. Ты их по картотеке проверял? Может, через них на знакомого выйдем, – Марго посмотрела на Каверина, как преподаватель на нерадивого ученика.

– Проверяли мы отпечатки, в основном они все Пивенко принадлежат, а те, что не принадлежат, в нашей картотеке не числятся.

– Так, все меняем тему, – решительно сказала Марго и встала из-за стола.

– За что алкаш убил сторожа, что такого мог увидеть старик в центре станицы? Его ведь нашли, там, возле монумента. Следов перемещения тела нет?

– Да, что угодно мог увидеть сторож, дом-то алкаша совсем рядом. Привезли, что-то выгружали. В колхозе, тьфу ты, в агрохозяйстве, что-то украли или ещё что-то ворованное привезли, – размышлял Каверин.

– Не сходится, – смотря куда-то в сторону, возразила Марго. – Во-первых, дед сторож был подслеповат. Во-вторых, даже если он что-то увидел, как могло получиться, что Пивенко подошёл к нему сзади и ударил. Или сам алкаш наблюдал издали, как кто-то орудует около его дома. Разве что на шухере стоял.

Марго хлопнула себя ладонью по лбу.

– Я знаю, что хотел написать алкаш. У меня только что тумблер щёлкнул в мозгу. Лучше позже чем никогда. «Ск» – это значит скульптор.

– Кто? – разом переспросили Хельга и Максим.

– При чём тут скульптор, какой в станице может быть скульптор? – Максим с удивлением посмотрел на женщину.

– В станице, может быть, и никакой. Но в городе обязательно есть. Ты не веришь моему тумблеру? Это ты зря. Пойдём быстрее к монументу казака, его надо как следует осмотреть.

Казалось, ничего особенного в этой композиции нет. Стоит себе казак и стоит. Держит в руке саблю. Размером не вышел, не чета областному памятнику, однако всё при нём – и газыри, и черкеска.

Уже совсем отчаявшись, Марго раз за разом обходила монумент по часовой стрелке и против. Поодаль стала собираться толпа любопытных станичников.

Тумблер в голове женщины предательски молчал.

«Ломать монумент мне, конечно, никто не позволит, это точно. Но ведь увидел сторож что-то такое именно возле него. Значит, кто-то что-то прятал здесь, вероятно в нём. Стоп! Или извлекал. Но, что и откуда». – Марго ещё раз посмотрела на скульптуру.

Рука сама собой стала ощупывать складки на одежде казака, газыри, руку, саблю.

Подошёл Максим. Пристально следил за движениями Маргариты.

Наконец Марго нашла то, что искала. Еле заметный рычажок на эфесе сабли.

Раздался щелчок, казацкая сабля раскрылась как футляр, и из образовавшегося пространства выпала шашка в ножнах, богато украшенных драгоценными камнями.

Рукоятка сабли также переливалась на солнце всеми гранями многочисленных камней.

Вокруг находки сразу образовалась толпа зевак. Каждый хотел потрогать диковинную штуковину. Марго бережно передала находку Максиму. Следователь перевернул ножны. Обратная сторона почти не имела украшений. Повсюду виднелись углубления, в которых когда-то эти драгоценности располагались.

Эпилог

Дом скульптора Виктора Викторовича Скоротина представлял собой хорошо укреплённую крепость. Высокий каменный забор с вращающимися камерами наблюдения. Окна с кованными витыми решётками. Металлические двери.

– Да! Штурмовать такую цитадель, не лобио кушать, – сказал командир группы ОМОНа.

На все призывы в громкоговоритель, что дом окружён и сопротивление бесполезно, дом отвечал полной тишиной. Вечерело.

– Откладывать операцию на ночь, а тем более на завтра нельзя, – сказал Максим и дал отмашку людям в чёрной камуфляжной форме.

Сразу же завизжал диск пилы по металлу, почему-то в народе названный «Болгаркой».

– Первый этаж чист, – раздавались в динамике отчёты штурмующих.

– Второй этаж чист.

Наступила тишина. Затем динамик попросил.

– Максим, спустить в подвал.

– Хельга, не вздумай ходить туда. Сейчас тебе нельзя на это смотреть. Насмотришься ещё за свою жизнь, – Марго взяла девушку за руку и решительно повела к машине.

С мощной балки перекрытия свисала верёвка, на петле которой болталось грузное, холеное тело. Внизу под ним валялся импортный пистолет «Берета».

– Так и не смог застрелиться. Фобия видите ли у него. – Повторяя слова старого Мельника, с надрывом произнесла Марго.

Повсюду сверкали вспышки фотокамер криминалистов.

– Заслуженный скульптор нашей области, лауреат премии, – начал диктовать Максим.

– Родной сын и наследник покойного авторитетного вора по кличке «Скула», – добавила от себя Маргарита. – Его отец сидел вместе с бывшим белогвардейцем, рядовым казаком Терского полка Афанасием Тревелько. Тот перед смертью и рассказал «Скуле» о корниловской шашке и других драгоценностях.

– Маргарита Сергеевна! – возмутился Максим. – Когда вы это всё успели узнать?

– Это не я, это твоя Хельга раскопала. Её благодари.

– Вот сейчас здесь всё закончу, выйду наверх и поблагодарю.

– Только не забудь, – сказала Марго. – Вы, мужчины, порой бываете такие забывчивые.