Неожиданно Зимнее
Это снег – неохотно, лениво спускается вниз,
Собираясь, наверное, по интересам, в сугробы.
И машины уже не пытаются ехать – сдались,
Неподвижными пробками гулко гудят на дорогах.
Это снег виноват – неожиданно взял и пошёл –
Специально, наверно, смеётся он что ли над нами?
Ведь, казалось бы, вот, только-только октябрь прошёл...
Кто мог знать, что зима уже не за горами?
Кто же знал, что вот-вот, и в наш город войдут холода?
Кто же мог предсказать гололёд, и сосульки на крышах?
Ну а если кто знал... Отчего же молчал он тогда?
Или гунькал чего-то, но тихо – никто и не слышал....
Что же из этого следует? Только смотреть,
Как за окнами вьюжит, шумит и бушует природа.
И попутно даёт нам возможность кого-то согреть.
И сидеть у окна. И пить чай. И ругать погоду.
Чарли Браун
Такие дела, Чарли Браун, такие дела.
Феникс устал, но это уже рефлекс – воскресать.
Феникс устал, но это инстинкт – становиться золой.
Это судьба, Чарли Браун, это твоё.
Мальчик
Ожидая гибели иллюзий, тыча в небо вялым кулаком,
Мальчик так смешно глазёнки сузил, и под нос бормочет ни о чём.
Ни во что, особенно, не веря, ни за что, особо, не боясь –
То – смеясь, целует королеву, то – серьёзно бьёт лицом в грязь: хрясь!
Все шуты: смешные, и не очень, все паяцы: грустные, и нет…
Сходятся в одном: пускай не точно, всякий на свой лад, и на свой бренд.
Их роднит – вернее уз, и взглядов, право пренебречь своей душой,
Разделить свой скромный пай нирваны с кем-то, кто им кажется Тобой.
Вот и мальчик тоже это знает: так сложились рифма и строка,
То, что вокруг сердца издыхает, в сердце остаётся навсегда.
Он глядит на небо – непредвзято, я сижу, и слушаю отбой,
И делю полученные карты с кем-то, кто мне кажется собой.
Цветовод
Где-то, не так далеко,
Не так уж давно, жил цветовод.
Сажать цветы ему было легко,
Они расцветали под Новый год.
Вился язык без костей,
За словом в карман нечего лазить.
Он любил петь про сладость морей,
И про полные фруктов вазы.
Он играл по утрам на флейте,
А по ночам придумывал сказки
Про то, как гуляло письмо в конверте,
Про то, как зверята рисуют в раскрасках,
Ветер был вкусным, как бабушкин борщ,
Солнышко тёплым, как мамины руки.
Лаской манила звёздная ночь,
И проходили мимо сутки.
Он говорил: «Вот вам песня о том,
Как всё лучшее сочиняется».
Он приглашал всех к себе в дом...
Пусть собираются.
Он говорил: «Вот вам песня о том,
Как всё загаданное сбывается».
Он приглашал всех в свой дом...
Да что уж там,
Пусть собираются.
(Влюбиться В) Ветер
Сумел бы кто-нибудь из вас влюбиться в ветер?
Вот так: фатально, безнадёжно и сконфуженно.
И если ветра нет, кричать сквозь слёзы «где ты?»
И материться.
Стоп…
Вот этого не нужно.
И ветру позволять срывать с себя одежды,
Кидать цветы, и танцевать с ним до упада,
Или терять последние клочки надежды
На взаимность.
Стоп…
Вот этого не надо.
И ревновать к любым нечаянным прохожим,
И обещать сорвать для ветра с неба солнце,
И позволять мурашкам пробегать по коже
От мыслей о финале.
Стоп…
Вдруг обойдётся?
Автобус (Ушёл)
Словно засыпанный жгучим перцем,
Словно завален банальными фразами,
Сделал вид, что заметил пулю под сердцем,
Хотя все, кто стреляли, явно промазали.
Так надушусь перед смертью, да и лягу в могилу –
На планете, чьим символом является глобус.
Ибо я всё понял – жизнь несправедлива:
От меня ушёл автобус!
От того я грущу словно рыба в тарелке,
И, с фатальной тоской, наблюдаю за вилкой.
Тут дорога одна – как водится, welcome!
Не сбивают с толку никакие развилки.
Отчего я не сокол – не покидаю
Планету, чьим символом является глобус?
И сплетням о рае не доверяю:
От меня ушёл автобус!
Возможно, моё наблюдение ложное,
Но я остро чувствую всей своей кожею,
Что все пути, так отчётливо схожие,
Всё-таки разные и не похожие.
Это не значит, что кто-то ошибся
И что есть виновные на этом глобусе,
Просто я полез в небо, упал и ушибся.
Да и что говорить – тяжело без автобуса.
Он притворялся мягкой машиной,
Я понимал, что это неправда.
Ах, как ему к фарам шли эти шины,
Как он смущался под пристальным взглядом...
Где ты гуляешь, где ты блуждаешь,
По планете, чьим символом является глобус...
С кем ты теперь своё время теряешь,
Мой хороший, родной, мой любимый автобус...
Ева
Ночь укутала мир – дремлет Бог у тебя под подушкой,
И Властители Времени курят на кухне в окно.
Ты не видишь их, думаешь, что их и нет простодушно,
Просто в комнате выключен свет и, как вывод, темно.
И быльём поросли все прошедшие дни и недели,
И неважно – откуда, и кто, и зачем, и куда:
Всё, что не сочинили, и всё, что потом не допели,
Покрывается коркой крепчайшего, мутного льда.
От сгоревших мостов остаётся лишь белая сажа,
В ней заводятся искры, как вырастут – будут огни.
Нарекаю тебя самым главным моим персонажем...
Ева даст тебе яблоко, ты благодарно прими...
Кто-то смотрит сквозь веки и хмурит усталые брови.
Это тот человек, коий некогда был Четвергом.
Автор кодекса чести всех войн и драк до-первой-крови.
Он так лёгок в падении, однако тяжёл на подъём.
И не верь ему, если он что-нибудь скажет.
Он отвык говорить, потому что обычно молчит.
Нарекаю тебя самым главным моим персонажем...
Ева даст тебе яблоко, ты благодарно прими.
Он отвык говорить,
Он забыл, что значат слова.
И поэтому может соврать
Не со зла.
И не стоит его винить
За его рассеянный взгляд.
Он слишком долго учился ждать
Возможно тебя,
А может, и нет,
Как знать…
Адам
Миражи чётких планов на завтра испаряются – импровизируй,
Исчезают знакомые лица, растворяются, рвутся – прощайся.
Всё закончится сдержанным всхлипом, а начнётся заливистым смехом.
Растревожив обитель сознания, пропадут эти нежные руки.
Адам подумал «Чем я не Орфей – я должен следовать за ней».
Недоступные беглому взгляду расцветают сакральные тайны,
Увлекая излишне усердных в дебри мутных словосочетаний.
Всех наград – лишь следы за спиною, пусть по ним угадают потомки
Мотивацию каждого шага, и всего путешествия в целом.
Адам подумал «Чем я не Орфей – я должен следовать за ней».
Облака не тушуясь, спокойно превращаются в то, что ты видишь.
Ободряют, наверно, а может, просто как-то вот так получилось.
В силуэте средь ночи узнаешь свою Еву, свою Эвридику,
Не догонишь – она хочет видеть всё, что только бывает на свете.
Адам подумал «Чем я не Орфей – я должен следовать за ней».
Шаман
Радуйтесь! Ибо отныне никто не откроет закрытые двери,
И не закроет открытые, и не нарушит Эпоху Баланса.
Вой о любви, мой нелепый шаман, не беда, что тебе не поверят,
Ной об упущенном и посвящай Богу эти распутные танцы.
Всё, что отныне приснится тебе, уже снилось кому-то другому –
Сломанным старым игрушкам и вскрытым, сугубо на публику, венам.
Ветер в твоей голове разметает опилки, заменит соломой.
Радуйся! Ибо отныне с тобой навеки весь холод вселенной.
А я окажусь напрямую на дне, я миную рутину падения.
И сочиню новый танец для тех, чья улыбка подобна оскалу.
Мы, мой нелепый шаман, улыбнёмся всей жизни с особенным рвением,
Много увидим, и Бога простим за его склонность к мрачным финалам.
Всякий шаман обречён на бед-трип, в том суть неизреченного дао.
После, когда горы скатятся с плеч, мир вокруг расцветёт буйным цветом.
Мы, взявшись за руки, станем одним и просто пойдём, погуляем.
Много увидим, и Бога простим за его склонность к странным ответам
Дворники
Где вы, дворники, племя огромных и сильных,
Выпивающих залпом по литру воды,
Променявших однажды огонь на огниво,
И поставивших этим весь мир на дыбы?
Никому неизвестно, с какой вы планеты,
Лично я полагаю, что просто с Луны.
Вы плюёте на всё на всём белом свете,
И я верю, что вам-то уж хватит слюны.
Мы – ваши хмурые ученики-трубочисты,
Пережитки, почти что и не бывших, лет.
Мы с Вианом кричали – «Долой реалистов!»,
Твёрдо зная, что лишь путь во тьму есть путь в свет.
Отражается небо в глазах мизантропов,
Зашивающих дыры в дорогах-путях.
Мир не кончится взрывом – мир кончится вздохом,
И злорадной усмешкой на ваших устах.
Так где вы, дворники, племя наивных и добрых,
Волочащих, как знамя, свой вечный цирроз,
Своевольных, но верных супругов природы,
Возлюбивших весь мир – от похмелья до роз.
Вы пока ещё здесь, но ведь скоро уйдёте –
Незаметно, как и приходили сюда.
И мне б за вами уйти... Но вы ж следы заметёте –
Да так что б от следов не осталось следа...
Маска
Когда мои гости уйдут, я уйду вслед за ними.
Не надо, не помни, забудь моё глупое имя.
Давно ношу маску, не помню, что было под нею,
Но точно уверен, что без неё холоднее.
Мешают уснуть по ночам: отдохнуть, сны увидеть
Фантомные боли, на месте не выросших крыльев.
Я знаю, что переживу, и не переживаю,
Но недосыпаю и, значит, недопросыпаюсь,
Когда мои двери закроются, злись, но злись в меру
Не подавай виду, и проявляй терпение
Не слишком усердно стучись – двери заперты значит
Возможно есть что-то открытое где-нибудь дальше
Я твёрдо и свято уверен что жизнь это дом
И я не хочу умирать – хороните живьём
Уж там отлежусь отосплюсь напишу новых песен
Спою их себе: мне-то точно они интересны
А то заходите и вы – назову вас гостями
Потом прогоню, а потом сам пойду вслед за вами
И маской спасённый от холода я на карнизе
Спою эти песни, подобные в чём-то стриптизу.
Оставлю лишь маску – да и есть ли там что-то под нею
Не знаю, но кажется с ней всё же как-то теплее.
Ж.П.
Жизнь продолжается, как никогда
Усердно продолжается, и лихо,
И тихо в перегной уходят дни, года,
Улыбки, песенки и мы и наши крики.
Жизнь продолжается, и больше ничего
Поделать не умеет, впрочем в этом
Она умелее и истинных богов,
И пошлых, самоназванных поэтов.
И происходят равномерно чудеса,
И то и дело не случается чудес,
Закономерно превращается весна
То в лето, то в четверг, то в лишний вес.
А жизнь – течёт, летит, ползёт – кто разберёт,
Чем, в самом деле, занята она?
Всему научит, всё покажет, всё снесёт,
Заставит, стерпит, перемелет – вся в делах…
Наверное, жизнь – это просто жизнь.
И нет второго смыслового дна.
И сколько ни сдыхай и ни скули,
И сколько ты ей гимнов ни слагай,
Она продолжится, как будто ничего
И не было. Недели, дни, метели.
Продолжится. Суббота. Утро. Ночь.
Она продолжится – а что ещё ей делать?
Самурай
Снится бабочке что снится мудрецу
Будто наяву средь келий и дворцов
Пашут люди скачать кони естся суп
Ходят самураи в юбках без трусов
Конокрады с казначеями глядят
И от зависти аж давятся съестным
Самураю не к лицу их презирать
И вообще хоть как-то относится к ним
Его кровь красна как сакура в цвету
Этой кровью только хокку и писать
И он сочиняет хокку поутру
Чтобы стало быть добру не пропадать
Где-то раздают коровы молоко
Тянут дети пальцы, трогают луну
Но без гейши самураю нелегко
Неприлично просыпаться одному
Скажет кто-то кое-где у нас порой
«Видно плохо падал оттого смог встать»
Самурай ответит «падавших со мной
Что-то больше под луною не видать»
В сну подобном мире где есть ты и я
Равномерно иллюзорно всё и все
Самурай, источник и пуп бытия
Наравне с додекольонами архэ
И он пишет хокку, кисточкой шуршит
Иногда даёт приятелям читать
Эти строчки пробирают до души
Эти хокку только кровью и писать
То ли солнце упорхнёт как мотылёк
Увидав издалека ночную тьму
Без койсяку самураю нелегко
Неприлично просыпаться одному.
Снится бабочке что снится мудрецу
Что ему не снится всё, а всё есть явь
Будто вправду есть реальный мир, и тут
Аж проснулась бедная… ещё б – такой кошмар…
(И полетела собирать нектар)
Ветер И Протуберанцы
Воплощаемся как осколки
Как кусочки, клочки и части
Между счастьем не знать свободы
И свободой не ведать счастья
Как стыдливая тень надежды
Что благи танцы над обрывом
Ветер треплет наши одежды
А нас много как пальцев Шивы
Ветер судит нас по одёжке
Ну на то он и часть погоды
А мы прячем в свои обложки
Взгляды на суть культурных кодов
В дебрях этих интерпретаций
Отраженья глядящих в них.
Мы снуём как протуберанцы
В пубертатных умах своих.
Остывают слова и ноты
Вот он повод перейти на крик:
Ну а смерти не надо мёртвых
Она хочет и ждёт живых
Это день больших предвкушений
Зыбкой веры в свою глобальность
Взлёт не требующий паденья
Выстрел без поправки на дальность
Это влага в глазах влюблённых.
Замерзающих от забвенья.
Я был найден потом был пройден
Здесь нет повода для сожаления.
Это ветер так нежно гладит
То по щёкам, то по одежде
Успокаивает и манит
Хоть порой гладит против шерсти
Это звуки нездешних гонгов
От которых смурно в груди
И мы видим всё, и нас много
Словно дней ждущих впереди.
И ты знаешь чем можно закрыть
Амбразуру небесного дота
Ну а смерти не надо мёртвых
Она хочет и ищет живых.
Воплощаемся как осколки
Как кусочки клочки и части
Между счастьем не знать свободы
И свободой не ведать счастья
Как стыдливая тень надежды
Возродится как ветер в ивах
И пусть вывихи неизбежны
Нас же много как пальцев Шивы
Недоказанно и небрежно
Угостит судьба вкусным ядом
В этом есть неземная нежность
Повод вновь выглядеть помято
И бросая окурок в лужу
Бормотать про себя стихи.
Такова темнота снаружи
Какова она изнутри?
(Светла).
Комментарии пока отсутствуют ...
