Советский Патриарх

23/06/2014   Выход в свет в серии «ЖЗЛ» фундаментального монографического труда доктора исторических наук, профессора Михаила Одинцова «Патриарх Сергий» - событие в культурной жизни России.

Это - первое полное исследование биографии Патриарха Сергия (Страгородского, 1867-1944), основанное на документах и архивных материалах, воспоминаниях и свидетельствах современников и сподвижников этого замечательного человека. Известный историк занимался исследованием личности Первосвятителя с 1980-х.

Патриарх Сергий… Это имя ассоциируется у нас с трагическими страницами в истории Русской Православной Церкви – эпохой становления советской власти, героическими годами Великой Отечественной войны…

Историки, как церковные, так и светские, неоднозначно оценивали его деятельность. Одни обвиняли Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия в недопустимости компромисса с безбожной властью. Другие, напротив, считали, что лишь благодаря избранному им курсу в тяжелейших условиях удалось сохранить от полного уничтожения церковную жизнь, сберечь хотя бы некоторые храмы и святыни.

Книга начинается маленькой вводной главкой, передающей знаменательный разговор ответственного по делам религии полковника госбезопасности Г.Г. Карпова с И.В. Сталиным по поводу кандидатуры будущего Патриарха. В самом деле, появившиеся в последнее время публикации всё настойчивее заставляют сделать вывод, что решительный шаг правительства в 1943 году был продиктован не только суровыми военными буднями, не только явился результатом давно, судя по всему, вызревавшего осознания Верховным Главнокомандующим необходимости сближения с Православной Церковью – равно как и давлением международной общественности. Но был выстрадан всей отечественной историей.

И автор книги даёт читателю осознать это в ярком, почти «остросюжетном» повествовании, вскрывающем напряжённый и поистине беспрецедентный по своему драматическому накалу период пред- и послереволюционных событий, вплоть до смерти Патриарха в 1944 году.

Уже сам объём библиографии в конце книги впечатляет. Впечатляет и та свобода, с которой автор оперирует внушительным арсеналом как новых, так и известных лишь узкому кругу специалистов архивных документальных свидетельств. Одно из них – приведённая в книге дневниковая запись (1917 г.) будущего Патриарха – способно задеть воображение даже самого искушённого в познании отечественной истории читателя:

«Поражения на войне. Дезертиры. Беженцы. Аграрные волнения, пожары, грабежи, убийства. Вскакивание цен, дефицитные товары, денежный кризис, полнейший внутренний развал. И при этом из Петрограда несутся истерические крики: «До победного конца!». Керенский появляется то тут, то там. В одном месте кричит, в другом – молчит. Душная атмосфера никчёмной суетливой безалаберщины. Вырисовывается фигура Ленина.

Чувствуется приближение какого-то решительного поворота событий. Весь этот кошмар должен как-то распылиться, рассеяться, разрушиться, как леса строящегося дома…

Наступает октябрь. Кошмар принял затяжную форму. Развал усилился донельзя. Россия трещит по швам. Автономия Польши. Самостийность Украины. Новоявленные кратковременные республики в Сибири, Поволжье, на Чёрном море. Немцы в России. Отчаянная борьба партий. Полная компрометация Временного правительства: его авторитет уже никем не признаётся».

Войдя в состав Синода, с марта 1912 года он, уже будучи епископом Финляндским и Выборгским, возглавлял Предсоборное совещание, которое подготавливало Поместный Собор. К 1917 году владыка Сергий, известный богослов, стал одним из наиболее авторитетных иерархов Русской Православной Церкви.

Такова общая «экспозиция», на фоне которой в начале повествования разворачивается масштабная панорама главного «детища» всего дореволюционного служения владыки Сергия: состоявшийся, наконец, в результате многих усилий, в октябре 1917 года знаменитый Всероссийский Поместный Церковный Собор.

В сущности, вся книга являет собой документальную «эпопею» (если не сказать «житие»!), в которой страница за страницей (точней «этап» за «этапом») прослеживаются трагические и героические судьбы (точнее «хождения по мукам»!) участников легендарного Собора, получившего название «Собор новомучеников». Сжатый и выразительный язык автора – плоть от плоти самой структуры книги, словно наполненной до отказа «спрессованными» фактами: событиями, в которых, по выражению современника, вся «атмосфера насыщена электричеством».

И тем глубже ощущается в книге подвижническая роль избранного на Соборе Патриархом – святителя Тихона (Белавина). Тем многограннее вырисовывается фигура и его будущего Местоблюстителя, одной из главных отличительных черт которого в разные периоды так или иначе оставалась, при всей её сложности, прежде всего объективность и мудрая взвешенность позиции. Позиции, и приведшей в конечном итоге к избранию Патриарха – в полном соответствии с предложенным (как показал автор) ещё в 1905 году епископом Сергием сценарием: по жребию.

«Жребий пастыря»: таково название одной из глав, посвящённой герою этого знаменательного события – восстановления Патриаршества в России. Но оно с полным правом могло бы быть отнесено и к разговору о его непосредственном преемнике – Патриаршем местоблюстителе Владыке Сергии (Страгородском).

После смерти Патриарха Тихона периодически митрополита Сергия, ставшего Патриаршим Местоблюстителем, сажали в тюрьму: в четвертый раз, например, в 1927 году — за попытку тайно избрать Патриарха.

С этих пор он по Промыслу Божию фактически возглавил Русскую Православную Церковь, приняв на свои руки заботу о ней в страшные годы гонений. Широко известно его Послание к пастырям и пастве от 29 июля 1927 года, так называемая Декларация, в которой было сказано, что Церковь, храня верность Православию, разделяет радости, успехи и неудачи со своей гражданской родиной, тогда – Советским Союзом (а вовсе не "с большевиками", как об этом иногда ошибочно говорят).

Из-за неприятия этой Декларации Зарубежная Церковь заявила о безблагодатности патриаршей Церкви. Раскол продлился до 2007 года.

В книге воспроизведены дискуссии с оппонентами и аргументы сторонников Декларации. Выясняется, что для самого Патриаршего Местоблюстителя Сергия доказательством, что большевики — не антихристова власть, было одно: антихристу отмерено по Апокалипсису 3,5 года, а с начала революции прошло уже 10.

…Сегодня, когда тысячи россиян заполняют возрождённые храмы, часами простаивают к очередной афонской святыне или с искренним интересом слушают проповеди Патриарха по телевизору, не так-то просто представить себе и упомянутые в книге шумные заседания начала 1900-х годов. Собрания российской интеллигенции, всё активнее впадающей – на фоне внешних и внутренних «нестроений» (если не сказать кризиса!) Синодальной Церкви – то в католичество, то в мусульманство, то в старообрядчество, то в буддизм, то в протестантизм, то в сектантские «веры», а то и вовсе в язычество и хлыстовство. Заседания, так и не приведшие их участников к мировоззренческому «консенсусу», но постоянно отмечавшие особую роль проводившего их Владыки: председателя «религиозно-философских собраний» - епископа Сергия (Страгородского).

Нужно отдать должное автору монографии: за громкими, часто судьбоносными для мира событиями, за острыми политическими дискуссиями в ней неизменно просматривается яркая индивидуальность выдающегося церковного лидера. Лидера, обладающего несомненными человеческими достоинствами. И автор, вслед за героем своей книги, даёт обоснование внутренней потребности стяжания высоких состояний души («добрых дел»). В обществе стремительно разрушались основы веры. Но значит и многократно увеличивалось (отмеченное, добавим, как известно, ещё святым праведным Иоанном Кронштадтским) внимание к ответственности отдельной человеческой личности, её высшему харизматическому примеру.

Таким примером в глазах современников уже с первых же шагов подвижнического служения и оказывается, по мысли автора, отец Сергий. И, прежде всего, отмечается его основное качество: необыкновенная способность слушать и понимать других, способность чутко откликаться на обстоятельства, умение проявить волю, не приспосабливаясь к ним, находить общий язык со всеми и каждым одновременно. Не позволяя себе при этом поступить, по его собственным словам, «против совести».

А потому тем ценнее упомянутые в исследовании дошедшие до нас скупые свидетельства глубокого внимания будущего Патриарха Сергия к жизни простого народа: будь то духовные песнопения калик перехожих, или воспроизведённая в книге большая лошадиная подкова на его письменном рабочем столе. Или собственные золотые наручные часы, отданные в голодные годы без размышлений лишившейся на войне мужа и детей женщине.

Не эти ли качества в разное время привлекали к Патриарху Сергию самые разные, бывало, и харизматические, фигуры?..

К чести автора, он смело раскрывает перед читателем всю сложность этих далеко не всегда однозначных в глазах современников поступков, показывая героя в мучительных, почти гамлетовских (быть или не быть Церкви?!), раздумьях. Недаром на многочисленных архивных фотографиях со страниц книги на читателя смотрит его сосредоточенный, трагически-напряжённый взгляд. Так на фоне почти шекспировских по своему вселенскому эпическому размаху («кошмарней, чем фантазия у Гёте! » - В.В. Маяковский) событий – предстающие порой в его полной изоляции как от отечественных так и от зарубежных «коллег» - вырисовываются главные качества Владыки. Не только внешние, «поведенческие», мотивы патриаршего местоблюстителя, но и их внутренний, «интеллектуальный», лейтмотив. Думается, что именно он сыграл не последнюю (если не решающую!) роль в судьбе будущего церковного иерарха.

В самом деле, чем дальше раскрывается общая, если можно так выразиться, «линия жизни» героя повествования, тем глубже проявляется её скрытый метафизический, почти библейско-назидательный смысл. От беспрецедентного, по утверждению автора, для высших клерикальных чинов смиренно-добровольного покаяния «блудного сына» (как охарактеризует сам митрополит Сергий отвлекший его в 1920-е годы от «тихоновской» линии Церкви «соблазн», по определению автора, обновленчества) до мудрого примирения со стихией (но не духом!) мира сего. Поистине, если кто надумает душу свою спасти, тот её и потеряет и лишь отдав за други своя («за овцы», как сказано в эпиграфе ко всей книге ) - спасёт!

С этой точки зрения особый интерес представляют не только затронутые в тексте собственно богословские воззрения Патриарха, но и его важнейшее качество, столь характерное и для ряда его сподвижников – например, архиепископа, будущего святителя, Луки (Войно-Ясенецкого): редкостное умение убеждать даже самого сильного и непримиримого противника.

Это качество проявится уже в ранней, магистерской диссертации (увидевшей, по свидетельству автора монографии, несколько современных переизданий!), посвящённой анализу католичества и протестантизма в сравнении с православной верой. Напомним, что отмеченная в монографии глубина мировоззренческого подхода будет выделять будущего Владыку Сергия не только в среде религиозных философов Серебряного века, но и на протяжении всей его жизни (в том числе, на преподавательской кафедре и на посту ректора ПДА) как выдающегося деятеля в области догматического богословия.

Пригодятся эти качества ему и позднее, когда бывшему руководителю синодальной комиссии по диалогу с Римско-католической церковью и старокатоликами придётся выдержать не одно, прежде всего идеологическое, сражение с папской курией в преддверии Великой Отечественной войны.

Именно с этой, охранительной, или, как принято говорить, «удерживающей» ролью русского православного сознания связана и ещё одна, возможно самая сокровенная: «пастырская», или миссионерская, – сторона служения Патриарха Сергия. Подробно освящённая в книге, она демонстрирует главный, основополагающий стержень его жизненной философии: вера без дел мертва. Этим важнейшим постулатом (он в упомянутой диссертации определён её автором как принципиальное, отличительное качество православного канонического мировоззрения!) будет определяться весь жизненный путь будущего советского иерарха, который уже с первых же шагов, ещё на стадии ученичества, предпочтёт блестящей богословской карьере аскетический монашеский подвиг.

Поразительно, но именно с этого момента жизненный путь выпускника Петербургской Духовной Академии так или иначе пересекается за рубежом с деятельностью крупнейших представителей Русской Православной Церкви. При этом он попадает, как показано в книге, далеко не в самые спокойные точки земного шара. Сначала отец Сергий в Японии (в 1890-е годы), где становится главным и по сути единственным сподвижником архиепископа, будущего равноапостольного Николая Японского, а затем в Финляндии (в 1900-е), где он разделяет служение в северо-западных регионах с будущими претендентами на патриарший престол: своим учителем, ректором Академии (ПДА), архиепископом Антонием (Храповицким) и епископом Псковским Арсением (Стадницким). И только внутренние проблемы не позволили ему заменить в 1907 году вызванного в Россию архиепископа Тихона (Белавина) на посту Североамериканской церковной кафедры.

Но так или иначе, уже с первых же шагов очерченные в исследовании Михаила Одинцова дороги Владыки Сергия, председателя Учебного комитета и Миссионерского совета при Святейшем синоде (1913–1915), будут неразрывно связаны с главными стратегическими направлениями важнейших геополитических «вех» российского, а позже и советского государства.

Не трудно догадаться, как должен был пригодиться ему этот опыт в послереволюционное время, когда накануне Великой Отечественной войны геополитические переделы отдадут под его прямую юрисдикцию обширную зону отошедших к советской стороне будущих прифронтовых территорий – от Приднестровья, Западной Украины, Западной Белоруссии до Литвы, Латвии и Эстонии. Описанные в книге на основании эксклюзивных (очевидно, и вновь найденных!) материалов, эти факты не просто проливают свет на малоизученные страницы деятельности Патриаршего местоблюстителя. Но оказываются в центре затронутой автором глобальной животрепещущей проблематики: взаимодействия Церкви и государства.

Были у Владыки Сергия, как уже говорилось, и прямые столкновения с «административным молохом» - органами ОГПУ, в застенках которого, по обвинению в шпионаже, погибла его родная сестра Александра Николаевна Архангельская (дата её расстрела подтверждена приведённым в монографии документом), и трагическое размежевание с иерархами Русской зарубежной церкви – прежде всего, с любимым учителем и другом, упомянутым Владыкой Антонием (Храповицким).

И конечно –годы Великой Отечественной войны. В сжатом, напряжённом повествовании, на фоне сухих фронтовых сводок, в том числе, и из осаждённого Ленинграда, где всю блокаду находился его последующий преемник – митрополит Алексий (Симанский), в книге вырисовывается поистине титаническая в истории Православной Церкви фигура будущего российского Патриарха.

Доскональное знание автором книги реалий церковной жизни на оккупированных территориях, среди которых была и территория знаменитой Псковской миссии, в свете секретных стратегических установок Третьего Рейха (а именно: создание «новой религии»), даёт читателю недвусмысленно осознать, почему именно Патриарший Местоблюститель Сергий (Страгородский) был объявлен руководителями фашистского государства как «враг №1».

А потому так злободневно воспринимаются в книге широкие объединительные усилия Владыки – в противовес фашистской политике «разделяй и властвуй», политике сталкивания лбами различных этнических, поместных, «автономных», «автокефальных» и прочих региональных, иерархически расчленённых церквей.

И потому с такой трагической (если не сказать пронзительной!) убедительностью показаны метания русской эмиграции на фоне лицемерного рвения «крестоносного» католического духовенства. Рвения, в котором день начала войны, «день, ставший прелюдией к четырёхлетним неимоверным мучениям, жертвам и страданиям многомиллионного населения Советского Союза, в том числе и миллионов православных верующих, объявляется Днём свершения Божественной справедливости и предначертания, Пасхального утра и Триумфа Божественной правды».

Шаг за шагом в книге вырисовывается масштабный портрет эпохи, «документальная» ценность которого не вызывает сомнений. Автор смело вводит в монографию ранее малоизвестные имена, порою требующие серьёзного исторического переосмысления. Например, сотрудников особой, расформированной в 1937 году, Комиссии по культовым вопросам при ВЦИК, самоотверженная работа которых отчасти предвосхищает (как это ни покажется странным!) сдержанные высказывания И.В. Сталина в защиту Православной Церкви в процессе обсуждения новой, «сталинской», Конституции.

Сегодня, когда знаменательное воссоединение Русской Православной Церкви в Отечестве и рассмеянии, наконец, стало реальностью, уже ни для кого не секрет, что масштаб советской эпохи выходит далеко за пределы пресловутого «культа личности». И хотя в книге взаимоотношения Владыки Сергия с вождём обозначены предельно скупо (лишь неожиданным парадоксальным возгласом Патриарха после возвращения из Кремля в сентябре 1943-го: «Какой он добрый!»), вся атмосфера повествования оставляет за читателем полную свободу беспристрастного и объективного взгляда. Взгляда сквозь призму самой исторической перспективы: трагической и противоречивой..

Существует записка полковника госбезопасности Г. Карпова, который присутствовал в 1943 году в Кремле на встрече Сталина с митрополитами и в дальнейшем возглавил Совет по делам Русской православной церкви. В этом документе — он опубликован — подробно описывается, что генсек ничего не навязывал архиереям, но только выслушивал их пожелания и соглашался.

Все записки Карпова, направленные Сталину о состоянии дел в Русской православной церкви, он внимательно изучал и делал на них пометки своими разноцветными карандашами.

Конечно, многое остаётся в книге, по тем или иным причинам, «за кадром».

Например, произнесённые во время войны памятные слова Сталина: «Дорогие братья и сёстры!». А между тем, призыв Верховного главнокомандующего был, как известно, лишь повторением знаменитого обращения к народу Патриаршего Местоблюстителя Сергия (Страгородского).

К чести автора, он меньше всего стремится выносить какие-либо категоричные, окончательные суждения. Это и понятно. Ведь в центре его внимания неизменно остается не слава мирская, а внутренняя жизнь духа. И она передана в проходящей красной нитью через всю книгу – в напряжённых монологах и диалогах – мысли её главного героя, Патриарха Сергия (Страгородского):

«Пусть даже и изменились внешние условия… миром правит Промысл Божий, и всё во власти Божественной воли. Пусть мир земной изменяется, Церковь одна останется неизменной, непоколебимой, верной своей задаче – возжигать в сердце человека при любых исторических обстоятельствах Божественный огонь, сошедший в день Пятидесятницы на апостолов…Но для этого Церковь должна быть, должна существовать, быть видимой, ей нельзя дать исчезнуть…»

Советский Патриарх