Отец пил. Домой приходил с красным лицом, сердитый, иногда с синяками. Отработает смену на железной дороге и вперёд – где бы напиться. Пил чаще один, потому что злился и дрался. Злился тоже потому, что был ОДИН. Наверное, с тех самых пор, как не стало матери, папа начал выпивать. Заливая горе, убеждал:

– Ничего… свыкнемся… Пройдёт…

Прошло. Осталась привычка. Случались у отца и проблемы на работе – из-за прогулов и конфликтов с начальством. За что его держали – непонятно. Жалели, наверное, как отца-одиночку… Он исхудал порядком: так ведь не ест ничего! Наварит с вечера, насыплет себе гречки с мясом в стеклянную банку и говорит, мол, хватит на день.   

Чёрт его знает, у Андрея – уже шестнадцать лет как свои заботы, а от папаши помощи не дождёшься… со второго класса сирота при живом отце, самостоятельный. Ни бабки, ни тётки.

Часто снилась мама. Является в расплывчатых образах, разглядеть её трудно, только понять можно: она – прекрасная, с ней спокойно и безопасно. Мягкая, тёплая, нежная… пахнет молоком и чуть духами… Руки сильные, гладкие – обнимает, шепчет. Только мамина лица Андрей вспомнить не мог, как ни старался: светлый овал, неуловимые изящные черты, ясные глаза… Взрослея, забывал её… Всё чаще в мамином образе мельком проявлялись лица симпатичных девчонок, женщин, и мама неуловимо куда-то исчезала, а вместо нежности Андрея начинало донимать влечение. Причём, безответное, болезненное.

Учёба не давалась. Школу кое-как осилил, поступать никуда не хотелось, да без образования – не светит ему хорошая работа, а кушать хочется. По окончании Андреем девятого класса отец заявил прямо, что кормить такого тупицу да бездельника не намерен. И стал Андрей дворником: «как-нибудь до армии протяну, а там уже «будем посмотреть»!..

Настоящими друзьями парень в школе не разжился, а сейчас и подавно – вчерашние «оторвы» все стали «деловые», «крутые», куда-то поступают, суетятся. Счастливые. Стараются не замечать подметающего улицу одноклассника: кому захочется «светиться» в компании с дворником? Это же: « – Фу! Отстойно!»

За несколько последних недель Андрей превратился в угрюмого, нелюдимого человека. Метёт двор, искоса наблюдает за прохожими. Его злит, что все куда-то спешат, улыбаются, весело болтают, насвистывают. Все откуда-то знают, чего хотят. Неужели он один такой дурак? Да, наверное, это из-за отца… У всех есть родители, папы и мамы разбираются в жизни, детей своих правильно ориентировали, а его папаша-алкаш сам-то в жизни ни черта не смыслит… Угораздило же родиться от такого! Вот, была бы мама жива…

Особенно Андрея привлекали спешащие мимо молодые женщины. Нутро горит, как видит проходящую, и такую свободную с виду девушку. Откинуть бы метлу и познакомиться!.. Позвал бы куда-нибудь. Да вряд ли кто согласится – дамам сейчас подавай «тачки». Нет «тачки» – гуляй, парниша, «тихо, сам с собою»… Ужаснее всего, когда не можешь поделиться ни с кем даже мыслями. Отцу – лишь до спиртного есть дело. А мама… а мамы-то и нет!..

Дома парень маялся. Нутро по-прежнему ныло под вечер, потому что мысли те, горестные, не покидали, стучась о стенки черепа словно камушки.

– Надо бабу, – бормотал отец во сне, ворочаясь на скрипучем продавленном диване. – Сколько можно без бабы жить? Надо…

 

Грустный внутренний монолог Андрея прервал звонкий девичий голос:

– Тебя как звать? Всегда метёшь тут… – почти в лицо Андрею улыбалась девочка лет двенадцати-тринадцати. Словно солнышко, лучилась, веснушка.

– Чего?! – опешил Андрей… Выпрямился. Осмотрелся по сторонам. Тягостные думы снова отключили чувство времени и места. Уже на автомате метёт и метёт, никого не замечая. – Андрей… зовут, – ответил наконец парень.

Девочка расхохоталась, показав белые и не очень ровные зубы. Её овальное радостное лицо покрывал июньский загар. Красненькие прыщики усыпали лоб, щёки, стайкой обложили выступающие ключицы. Худышка – в сиреневой майке, в светло-оранжевых шортах, оголявших крепкие бёдра. Пальцы на ногах, накрашенные красным лаком, чуть не тонули в серых шлёпанцах, больших не по размеру.

– Скучно! Подружек никого нет, – вздохнула девочка, звонко шлёпнув комара на своём шелушащемся розовом плече. – Танька – поехала к бабушке, Маша, такая маленькая знаешь?.. Она не отвечает.

– А-а, – протянул Андрей, отерев пот со лба. – Работы ещё много.

– Что? – не поняла девочка, снова поглядев на парня внимательно. – Мне мороженого хочется… жарко!.. У Машки моя флэшка, а она, дура, прячется, как будто я её наругаю. Гуляю теперь одна тут, музыку вот слушаю… – достав из кармана шорт мобильный телефон, включила ритмичную музыку и медленно закивала головой.

– Я – Варя! – улыбнулась она вдруг широко и добро. Наклонив голову, «Варя» зажмурилась, словно млеющая на солнце кошка. Русые волосы упали, закрыв некрасивый розовый ожог на правом плече, из них выпала на асфальт какая-то простенькая коричневая заколка, заклеенная лейкопластырем. Быстро присев и сунув вещицу в карман, Варя откинула непокорный локон за спину. Снизу вверх блеснули её серые глаза… Да, ей было скучно, но, похоже, новый знакомый нравился. – А ты где гуляешь, Андрей?

– Особенно нигде, – ответил тот, пожав плечами.

– Ха-ха, скучно тебе тоже! – она бесцеремонно ткнула кулачком Андрею в живот и замахала рукой в мелких царапинах от локтей и до пальцев, отгоняя мошку.

Парень, смущённый нескромной выходкой малолетки, отступил на шаг, отвернулся и энергичней заработал метлой, будто бы на него внезапно нахлынуло трудовое рвение. Компания девочки-болтушки, тем не менее, радовала. А новая знакомая лепетала без умолку.

– Я  шестой класс окончила, там девочки некоторые – дурочки. Бесят! Лезут и лезут, я одной как шлепанула в щёку, так меня ругала учительница. С мальчиками не люблю разговаривать в школе, смеются, обзываются… – Варя расширила глаза пальцами, изобразив гримасу в насмешку. – Ненавижу их, хорошо, что лето и можно в школу не ходить.

Варя оказалась девочкой непоседливой – крутилась по тротуару как юла, заскакивала на низкий кирпичный бордюр палисадника, отплясывала там чёчётку, подбегала к Андрею и щебетала снова.

Она переехала из района с мамой, зимой. Там ей жить нравилось, но деревня – вымерла, пацаны и девчонки поуезжали, школа закрылась, работы взрослым никому нет – только «ходарками», ну это которые от собеса одиноких стариков навещать, поэтому они подались в город. В городе снимают комнату у одной старухи. В городе – интереснее, куча «класснючих» мест и «вааще красивых» вещей.

– Знаешь, как там плохо было! Пимы мамкины наденешь, до магазина быстро дойдёшь и обратно. Ни кино, ни дискотеки! Сотик не ловит, телевизор не посмотришь – тарелку надо покупать, а не на что. Тоска такая! А здесь – пешком до центра не дойдёшь. Далеко! Здорово! Но вот одноклассницы – смеются, обзываются «дерёвней гламурной». Хотя, не все, есть две девочки – ничего, хорошие, – заулыбалась она, вскинув брови. – Не лезут, общаются нормально. Недавно в кино все втроём ходили. А ты почему молчишь? – неожиданно спросила Варя, сморщив носик, обгоревший и шелушащийся тоже.

– Тарахтишь, как отбойный молоток, – Андрей, отставил метлу. – Ты на месте стоять-то можешь, коза-егоза? Прыгаешь и прыгаешь?!

– Скучно ведь, Андрюша, а ты всё работаешь. Брось её… эту… штуку, – презрительно показала она пальцем на метлу, нахмурилась. – А ты с кем гуляешь?

Андрей поймал себя на мысли, что Варька поглощает его внимание и незаметно, но настойчиво отвлекает, причём отвлекает так, что ему не хочется подметать улицу – только бы смотреть на весёлую беззаботную девочку. У неё подвижные, забавные, живые черты, и, наверное, эта бойкая мелкота могла болтать часами – ни о чём, а интересно! И почему у него нет такой сестрёнки?!

– Ни с кем не гуляю, – пожал плечами Андрей, слегка сконфуженно, словно был перед ней виноват. – Просто сижу дома, у компа. Мы живём вдвоём с отцом, мама умерла давно, я её не помню…

– Без мамы плохо, но тебе повезло, у тебя есть отец, –  рассудила почти по-взрослому Варя, опустив глаза. – У меня папы нету. Был, конечно, но он с нами не живёт. Бросил нас с мамой, когда я была совсем маленькая. Дядька один к маме приходит. Дядя Серёжа. Он с мамой живёт. Ну как живёт… – отмахнулась она раздражённо. – Придёт, останется на ночь. Ну, хоть не жадина – мороженое приносит… хахаль мамин, ха-ха!

В груди Андрея защемило. Парень вздохнул.

– Займи пять рублей, скоро отдам, обещаю, клянусь, – закивала она быстро, глядя в глаза преданно, как собачка, умоляюще сложила руки. – Дяде Серёже на днях получку дают, он обещал мне дать немного.

– Держи… мелочь, – порылся в кармане штанов Андрей. – Возвращать не надо, я этих пятаков за смену могу собрать – рубля три-четыре.

– Ой, как здорово! – воскликнула Варя, всплеснув руками. – Спасибочки! – девочка бросилась обнимать Андрея, чмокнула в щёку.

– Ладно, – отмахнулся тот. – Беги, а я – доделаю работу. Мастерица – злая тётка, настоящая баба Яга с помелом, – ладонью по горлу провёл Андрей. – На днях двоих забухавших сняла с участков, поэтому я теперь за них напрягаюсь, как «швецкий электровеник».

Парень убирал улицу и в самом деле удивительно быстро. Мысли мчались в неведомую даль, а руки действовали сами – споро и чётко. После работы Андрей не устал, как уставал прежде…

 

Папа вернулся домой почему-то трезвый. В первый раз за сколько лет?

– Что-то случилось?

– Ничего, – ответил отец, доедая вчерашнюю жареную картошку. Включив телевизор, он упал в кресло и тупо уставился на экран.

 

Погода вечером испортилась. Застучали по окнам крупные капли ливня. Кроны деревьев зашумели, сбрасывая листву. В кухне посвежело. Гоняя вилкой и плавя в накаливающейся сковороде вонючий кусочек сала, Андрей поглядывал в распахнутое окно на залитую водой детскую площадку, где познакомился с Варькой. Впервые он не грустил о давно потерянной маме весь оставшийся вечер, а вспоминал о той весёлой и звонкой девочке, которая нахально, вместе со шлёпанцами, залезла и поселилась в его душе. Не должны взрослые бросать детей, ведь дети ни в чём не виноваты! Внутри кипела жгучая ненависть к непутёвому папаше этой девочки, который бродил незнамо где. Вот бы встретить его! Так и плюнул бы в небритую физиономию, что бросить своего ребёнка может лишь законченный гад. И даже резче: созрели, мол, твои яйца, да не вызрела душа! Не готов был, видно, молодой мужик к самоотдаче, не сумел подчиниться их с женой общему семейному делу. А Варюшка – крайняя!

Поздно, уже ночью, валяясь в кровати без сна, Андрей отрешённо ждал, когда появится образ мамы.

– Познакомился с девочкой, мам, – рассказывал он, представляя, будто диалог реален. – Нет, нельзя с Варькой никуда ходить, маленькая ещё. Хотя может… так прогуляться и можно.

 

Утром вездесущая соседка, тётя Нюра, вынося мусорный мешок, радостно поведала Андрею, который сгребал во дворе лужи, переплёскивая метлой воду за бордюр, что видела отца в обществе некоей Ленки. Женщина хорошая, с квартирой, с машиной даже. Правда, есть у неё старая мать, но та бабка не вредная, так и пристанет к ней отец. Он-ить работящий раньше был, положительный. Родят себе кого – не старые ещё. Глядишь, пить бросит, семья же таких заставляет остепениться.

Рассказывая, женщина следила за реакцией парня. Андрей угрюмо молчал, не желая поддерживать разговор, поэтому, поискав глазами и заметив знакомую, тётя Нюра, разочарованная, скоро с ним попрощалась и стремительно удалилась.

Вот и отец меня оставляет, подытожил парень, никому я совсем не нужен. Дожился.

– Скажите, молодой человек, я правильно иду? – обратился  к  нему худощавый мужчина, – мне нужен тупик улицы Магистральной?

– Тупик? Правильно, идите в ту сторону, – указав за дома, направил прохожего Андрей. – Да, тупик! – громко сказал он сам себе.

– Что, простите? – отозвался прохожий.

– Ничего, идите, не заблудитесь, всё прямо и прямо.

Он идёт в тупик сам, а я, почему именно меня жизнь загнала в тупик? Почему я остаюсь один? Рассуждая, он продолжал мести и подбирать мусор у дома, что рядом со школой.

Откуда ни возьмись, выскочила Варька с пакетом. За ней гнались трое мальчишек, кричали, матерились. Поймали девочку возле забора, отобрали пакет. Один смуглый мальчишка схватил Варьку и шлёпнул по худому заду, обозвал матерным словом. Девчушка завыла. Андрей кинулся на помощь. Хватанув чернявого и рыжего за шеи, тонкие, почти куриные, успел дать пинка третьему, толстомясому, рванувшему без оглядки вдоль забора на остановку.

– Вы – паразиты малые! – Андрей пригибал к земле двоих. – Увижу, что обижаете Варю, пеняйте на себя, – напоследок поддал коленом в «седло» одному и второму так, что мальчишки, улепётывая, чуть не летели по воздуху, визжа и хныча.

Девочка глядела на расправу с едва заметной улыбкой, а затем, словно опомнившись, засеменила за спасителем во двор, изображая благодарность и восхищение. На ходу Варька клятвенно пообещала, что впредь с Андреем будет делиться мороженым, бегать для него за минералкой в ларёк за школой, выполнять всё-всё, как тот скажет. Она болтала без умолку, хохоча, широко улыбаясь. Краска испуга совершенно пропала с лица Варьки, которая, разорвав пакетик, устроилась рядом на лавочке и принялась поедать спасённое Андреем от грабителей мороженое.

Медленно облизывая тающую фруктовую ледяшку розоватым языком, держа её двумя руками, Варя умудрялась без умолку болтать о том, какие гадкие бывают мальчишки, как они её всегда обижают ни за что, а сегодня дядя Серёжа подарил ей сто рублей и сидят с мамой дома вдвоём, а её выпроводили…

Парень, молча, подметал, делая руками размашистые движения – от плеча в сторону, от плеча в сторону.  Варя не выдержала:

– Тебе долго ещё, Андрюша?

– Отсюда – и до перекура, – ответил тот, поглядывая на Варьку. – Один дом остался.

– Прико-ольно с тобой, – протянула она, провожая ход метлы скучающим взглядом. – А потом, когда уберёшь, может, погуляем, недалеко? Мама занята, хи-хи, и с меня не спросит. А я тоже не скажу ей… – замялась девочка. – Ну… – вспыхнула она, зашуршав обёрткой второго мороженого, – что гуляю с парнем!..

– Ну, не знаю, – пожал плечами Андрей, теперь не отводя глаз от Варькиного розового языка и встревоженного выражения её лица.

– Танька-то, прикинь, – начала девочка, быстро моргая, – гуляла с каким-то пацаном, а тот её обнимал и лез целоваться. Фу-у, противно, слю-юни!..  Вот она почему вчера и занята была, когда я ей звонила. И ни к какой бабушке она не ездила, прикинь, врушка какая, да? Не хотела, чтобы я тоже с ней пошла. Может, я больше понравлюсь, или как…

– Подумать надо, Варь, – согласился Андрей не сразу, и отчего-то сглотнул. Голову вдруг заполонили нелепые опасливые мысли: где гулять, чтобы их вдвоём не видели знакомые? Утром выходить, или после обеда? Если утром, то в будни. Но бывает, мастерша специально идёт по улицам и проверяет. После обеда – идея так себе, ведь собирается народ...

– Во! Знаю! – просиял Андрей. – Заведу будильник, поднимусь очень рано, наведу порядок до восхода.

– Пойдём в рощу, там классно! – огнями сверкнули глаза девочки. Она измусолила в руках обёртку от мороженого, замирая. – Как у нас в деревне: мы с девчонками ходили играть и орать, чтобы никто не мешал… Когда ещё было с кем гулять – это потом все поразъехались.

Играть и орать с малолеткой совершенно не хотелось, но как мог добряк Андрей отказать?

– Ладно, – кивнул он, задумавшись. – Только не опаздывай. Ровно в девять, у колонки.

– Не опоздаю, что я – старушка, иду еле-еле, – будто бы хромая, заковыляла взад и вперёд Варька с уморительным видом. – У нас каникулы же, мама, бывает, ночует у дяди Серёжи. Сегодня, думаю, точно пойдут потом от нас к нему – надо же ещё собраться... вроде, ехать хотели в район. Они встречаются там с его родственниками, наверно он маму… замуж зовёт. Меня не взяли… я могу сама дома остаться, одна. Я – большая уже! – подняв подбородок, Варя посмотрела вдаль на темнеющие пятиэтажки за гаражами.

Улыбнувшись, парень вздохнул:

– Договорились.

 

Дома Андрей буквально не находил себе места. Тревожили мысли. Отчасти тревоге послужило отсутствие отца под вечер. Обычно папа возвращался, и становилось спокойно. А сегодня, видно, не придёт. «Приклеился», может, к «хорошей женщине Ленке», как выразилась соседка Нюра, и тоже остался у неё?

– Бог с ними! – думал Андрей, принимая вечером тёплый душ. Но, как нарочно, жизнь пульсировала в теле – сила горячая, безудержная, мечущаяся в груди и животе, ищущая выход неустанно. Сколь же трудно было её успокаивать, заставляя себя прогнать навязчивые фантазии! Ну, Варька, глупая девка, привязалась – ни к чёрту! Гулять что с ней – толку-то! Нет бы, рассуждая здраво, найти взрослую девушку для отношений, или хоть женщину «для прогулок». Но Андрей ведь пообещал этой, с «розовым язычком без костей». Хотя… может, завтра скажет, мол, забыл, и… чтобы Варька больше не подходила, дурочка… блин! А она, я-то ей сдался на кой? В её вымершей деревне, поди, девчонки с мужиками запросто гуляли – так ведь там больше и не с кем, выбирать не приходится. И ведь подошла сама, не постеснялась «дворника»… А что ей? Деревенские потребители одеколона и антифриза за счастье считают любую работу – и дворником, и грузчиком в городе… Завтра ей скажу, чтобы отваливала. Но сходим, погуляем – разнообразия ради.

Андрей принял решение: он выполнит работу раньше и пойдёт с Варькой гулять – всё-таки его настойчиво разбирало любопытство. Перестав бороться с собой, парень не выключал воду – журчание и плеск успокаивали. Открыв бритвенный станок, взял кусочек душистого мыла и тщательно натирал подбородок и щёки…

 

Тихо заиграл будильник на сотовом телефоне. Собравшись наскоро, Андрей вышел. Стояло раннее утро, столь раннее, что, посреди лета, ещё горели лампы на фонарных столбах. Андрей трудился метлой как проклятый. Двое ночных пьяниц, мужчина и женщина, остановились, перестали ругаться. Некоторое время они наблюдали за ним, словно за дворником-роботом, прибиравшим улицу, не замечавшим никого и ничего вокруг. Потом, молча, повернулись и ушли, шатаясь, но поддерживая друг друга.

До восхода Андрей «оббежал» дворы, оценивая свои труды – участки были точно «вылизаны» начисто разваливающейся уже метлой.

Заскочив домой, парень привёл себя в порядок, переоделся и, покачиваясь от усталости, заторопился. Время – ровно девять, но Варьки не было, только седой татарин в пёстрой шапочке, молча, под колонкой заполнял флягу водой. Спустя «джентльменские десять минут» Варька не появилась. «Леди, стало быть, – опаздывать себе позволяют», рассудил Андрей. Отойдя в сочную траву за большие, упакованные в защитный слой стекловаты трубы, парень прилёг на охапку полыни и не заметил, как заснул.

– Эй, ты что… Андрюша, проснись, я пришла, – шептала ему Варя.

Открыв глаза, Андрей увидел виноватое лицо девочки. Она прищурилась, искривила губы так, будто собиралась зарыдать. Девочка наклонилась очень близко, и Андрей ощутил сладковатый запах гигиенической помады и тёплое взволнованное дыхание. Он посмотрел на время, посчитал: прошло около часа.

– Не смогла раньше, прости! – прозвенела Варя. – Мама и дядя Серёжа остались дома, не выпускали рано, чтоб их!.. – просвечивала в ней милая детская наивность, хрупкая и ранимая. Она оставалась на коленях на траве, такая виноватая и слабая, готовая расплакаться. Протянув руки, ухватилась за Андрея и тормошила.

– Наработался я с утра, устал, – покачал головой Андрей, взяв девочку под руку. На самом деле парень не знал, о чём говорить. О работе – нет. О куклах и подружках – тоже нет. О фильмах или мультиках – пошло, да он в последнее время телевизор вообще не смотрел. Андрей окинул Варю внимательным изучающим взглядом.

На ней были хорошенькие тряпичные бриджи с обилием маленьких вышитых розочек и майка, прозрачная, бледно-жёлтая, тонкие белые тесёмки кружевного бюстгальтера виднелись сквозь неё. Волосы девочки, чистые, пушились на чёлке, были собраны отрезами яркой синей тесьмы в два хвостика. На ногах – светло-зелёные гольфы и широкие  сандалии, большущие, снова не по размеру.

– Кто тебе обувь выбирает? – спросил Андрей недовольно, поняв, что возникла глупая пауза.

– Никто, – вскинула плечами Варька, уцепившись за руку парня двумя своими. – Из деревни привезли. Скоро поедем вместе с дядей Сережёй и мамой на рынок, брать одежду… Там та-акой чупа-чупс одна девочка со-са-а-ла, представляешь, в рот целиком не влазил! Мы тогда в первый раз приехали в город… – повернув голову к парню, Варя открыла рот.

– Муха залетит, – заметил парень, улыбнувшись натянуто.

– Давай в догонялки! – неожиданно Варя толкнула Андрея и, громко хохоча, принялась кружить вокруг него, скакать и дёргать за рукава.

– Ах, ты, тВарька! – не выдержал Андрей, бросившись за ней.

Искоса поглядывая за спину, девчонка лисой неслась по роще, виляя хвостиками.

– Андрюшка-хрюшка, поймай за ушко!

Парень и вправду вымотался, не хотелось бегать и слушать крики. Догнав баловницу, ухватил за хвостик, шлёпнул по заду.

– Ай! – вскрикнула она возмущённо, в притворной обиде, и снова толкнула парня, глядя неистово большими глазами. Проказливый ребёнок!

Снова Андрей шлёпнул девочку, но посильней, посерьёзнел. Варька, наоборот, не унималась, выплясывала, как заведённая, – подставляла зад, упругий, откляченный, словно у лошадки.

– Я тебя сейчас придушу, точно! – произнёс парень строго, чувствуя, как шалость начала окрашиваться страстью, внезапно пробудившейся в нём и потребовавшей разрешения. И девочка, точно провоцируя, ощущала ЭТО, и только сильней баловалась и сердила.

– Ты не сказал ничего про мои гольфы, – весело упрекнула Варька, заскочив на холм – чей-то погреб, поросший густой травой. Напрыгавшись с парнем, она вспотела, к её угловатому телу прилипла майка, а прыщики на груди и возле шеи стали красней. – Мама подарила мне новые гольфы вчера вечером, дядя же Серёжа получил аванс!

Она танцевала самозабвенно, закрыв глаза. Напевая под нос эротичный мотив, чуть не задыхаясь, Варя неумело пыталась изобразить танец на столе, демонстрировала, якобы её охватило сильное желание. Покручивая бёдрами, девочка продолжала неловко дефилировать. Она вспотела обильней, раскраснелась гуще, блестели на солнце её неровный прыщавый лоб и шея. Парень замер, не отводя взгляда – едва не съедал Варьку глазами. Нутро ныло, не умолкая.

– Ещё танцуй, ещё, – повторял он, усевшись на траву. – Поди сюда!

Войдя в раж, она изводила не себя – его. Спустившись к Андрею, девчонка интимно и как-то похабно прильнула к его выбритой щеке мокрой грудью и шеей.

– Не останавливайся! – выдохнул парень, крепко взяв Варьку за бедро, мокрое с внутренней стороны.

– Ай, Андрюшка, устала я.

Потянув девочку к себе, он вдруг ощутил спиной чужие взгляды – за ними кто-то наблюдал и, наверное, давно. Парень оглянулся, послышался смех и стремительный топот.

– Ты что, рассказала кому-то? – опешил Андрей.

Варька испугалась, торопливо заверила:

– Никому не говорила…

– Врёшь!

– Ну, подруге… подругам. Чтобы обзавидовались, дуры! Никому больше не скажу о нас, Андрюша! – пообещала девочка. Хитрюга скривилась, будто вот-вот заплачет, а сама приоткрыла один глаз – посмотреть, проверить реакцию этого взрослого парня.

Андрей уходил из рощи сердито, без оглядки. Слабость накатила внезапно, захотелось остаться одному и поспать. Несколько раз Варька забегала вперёд, расставляя руки для объятий, заискивая, смотрела в глаза и виновато улыбалась, но Андрей игнорировал. Хотя, уже и не злился.

– Устал я, Варя, отдохну, пойду, – отмахнулся он.

– Давай ещё погуляем, Андрюшенька, – звала Варя жалобно, блестя глазами. – Ну, и фиг с тобой! Спи, иди, устал… можно подумать!? – потеряв терпение, запричитала она недовольно, разведя руками, изобразила грустный смайлик.

 

На следующий день Андрей явился на работу, как положено, – с 8 утра. «За вчера» получил дежурный нагоняй: к визиту «бабы Яги» на его участке прохожие успели накидать мусора. Мёл улицу в задумчивости, Варя не выходила из головы… только что услышал смех троих незнакомцев, поспешавших мимо. Одного парень узнал, двоих – видел впервые. Они, точно, говорили о нём и о девочке. Во всяком случае, ему так показалось.

– Зря связался с малолеткой, я уже ей в дядьки гожусь, разве, – мрачно осудил себя Андрей. – Что теперь подумают люди? Будут оглядываться и хихикать, расскажут другим и те – так же… Ой-ёй, кошмар будет, стыдоба, хоть из дому беги да вешайся. Эта Варька – беспутная! Дерёвня гламурная – в самом деле! Её бы проучить, дурочку непутёвую: в папу своего, видать, пошла – молода, да ранняя! Мало я нашлёпал в прошлый раз егозу, надо бы посильней, да скромности поучить!

– Чёрт-те что со мной, творится! – удивлялся парень, тупо скребя по земле новой метлой. – Вот мама… что бы мама сказала? Да я сам знаю – на фиг эта Варька нужна! Возись с ней, с куклой… Одни беды и проблемы.

Ребёнок заплакал в коляске, что стояла на детской площадке. Мама, пышная женщина, взяла его на руки и начала укачивать, напевая колыбельную. Девочка лет семи вышла из подъезда в охапку с огромной сеткой игрушек.

– Настя, что ты выволокла все игрушки? Опять мне их собирать по всему двору? – возмутилась мама, повергнув грудного ребёнка снова в плач. – Вернись домой и положи.

– Нет, мам! – топнула ножкой девочка. – Я хочу их взять.

– Погоди, негодница, вернётся отец, я ему пожалуюсь на тебя. Ты хоть помолчи, крикун! Достали совсем!

«Нечего было рожать, если собственные детки тебя напрягают» – ответил «про себя» Андрей заполошной мамаше. – «Рожают, а потом кто бросит, кто помрёт, а ты – мучайся один. Я игрушка, что ли?»

Раздражал визжащий ребёнок и девочка Настя, тащившая здоровую сетку. И мама их – тоже бесила Андрея. Ну и пусть, взяла девчушка несчастную эту гигантскую сумку, что с того, поиграет и вернёт домой… Зачем кричать? Взяли моду орать на детей! А дети – они страдают, когда их бросают взрослые! Вот, например, Варька…

Рядом проходил мальчишка в белой кепке и почему-то пристально смотрел на Андрея. Наверное, думал, вот он, этот глупый дворник, который связался с малолеткой. Хотя, откуда он мог знать? Если смотрел – не значит, знал. Мог просто в хорошем настроении наблюдать за людьми, как сам Андрей иногда делал, глядя в окно… Докатился, параноик!..

– Докатился, – повторил он, – психушка по мне давно млеет, и скоро запричитает. Эх, пивка бы глотнуть холодненького, – произнёс Андрей тихо, смачно сплюнул на своё рабочее место, выпрямился. Дурные мысли сразу – прочь, как у папы.

Взяв полторашку пива, Андрей торопливо возвращался. Варька встретилась ему по дороге. Взволнованная, расстроенная. Глядела по сторонам потерянно, ссутулилась. Подскочив к парню, горько рассыпалась:

– Прости, Андрюша, они ведь мои подружки! Никому ни слова. Могила! Вот те крест – перекрестилась она, плотно сжав губы. И таким ясным, ангельски милым взглядом глядела Варя… Ну, как на неё сердиться?!

– Не болтай, ты! Я, дурак, ради тебя работу раньше сделал, а ты своим этим подружкам кино устроила… «Грязные танцы», актриса, блин! – упрекнул Андрей, чувствуя, как улетучивается обида и плохое настроение. 

– А что у тебя в пакете? – вдруг спросила Варя, улыбнувшись наивно и тепло. Девчушка заморгала быстро-быстро, прикоснувшись руками к закатанному локтю парня.

– Так… ничего, для отца!.. – отмахнулся он хмуро. – Купим мороженого и пойдём ко мне. Я – на третьем живу.

– Ух ты! – звонко обрадовалась прощёная Варька, получив «полтинник».

 

Дома уютно. По крайне мере, так отметила Варя. Отец Андрея по плану придёт лишь вечером, часов через пять-шесть, поэтому «тусить» можно, не волнуясь. Усиленно поедая мороженое, Варя замёрзла. Упала на диван, долго устраивалась и, наконец, расположилась, поджав ноги. Ох, какие красивые и гладкие у неё бёдра, матово-белые, а голени – загорелые, мягкого коричневого цвета. Сейчас бы Андрюха вцепился в них пальцами, оставив красные следы. Но нельзя: Варька – малолетка! Хотя… она ведь начудила, растрепав… Ремнём бы по ей по филейке пройтись. Нет. Рукой хотя бы. Гудел включённый компьютер, Варька устроилась рядом с Андреем, прижалась, словно кошка. Дальше больше  – залезла на колени и заелозила:

– Неудобно, сведи ноги, – потребовала девочка капризно.

Они вместе слушали музыку в одних наушниках и громко комментировали всё происходящее на мониторе.

– А фильмы у тебя есть на компе? Я видела «Жестокие игры» у Тани. Кла-ассный! – протянула Варя восторженно. – Вот бы посмотреть снова! Такие сцены!.. – закатив глаза, покачала она головой. Стащив алую резинку с волос, девочка раскидала их движением головы, не забывая наблюдать за парнем искоса, хитро.

– Сползи на стул, мне – тоже неудобно, – пересел Андрей на диван и, «неровно дыша», пристально следил за ней, едва слушая её болтовню.

Ожоги на плечах почти сошли, оставались только розоватые пятнышки. И прыщиков стало меньше, солнце всё же принесло ей пользу. И так, и этак – Варька шевелила пальцами с накрашенными ногтями и растягивала бледно-алые губы, затем, крутясь на стуле, наверное, специально садилась так, чтобы Андрей глазел на выпяченный зад в мини-шортиках. Он стыдился смотреть. Разговаривал строго, отводя глаза. Вот-вот не выдержит. Ё-моё, она что, совсем слетела с катушек, нимфетка! Андрея снова начало раздражать такое поведение. Девчонка нарывалась… и точно! Соскочив со стула, скинув наушники, Варька принялась гримасничать и носиться по комнате, выбегая в зал и на кухню. Сначала Андрей терпеливо себя контролировал и ждал, что подруга попросту устанет носиться, словно игривый котёнок, но она стала опять его тормошить, и тут парень взял за плечи и грубо встряхнул взбалмошную гостью, оторвав пятки от пола:

– Замолчишь ты, ненормальная!

Шлёпнув девчонку по заду, прижал к себе, ухватив за бёдра накрепко. Хотелось сдавить её так, чтобы замолчала и не дёргалась хоть минуту. Но она болтала безостановочно – про себя, про него, подружек, школу, улицу. Неужели Варьку заводило грубое отношение Андрея? Сейчас Андрюха распалится, и не остановишь… а потом влетит за растление малолетней. Нарекут его люди добрые, морально адекватные, Набокова читавшие с брезгливой завистью, идиотским и страшным словом «педофил», и не сносить позора… Нет, это если узнают… Но Варька ведь глупая, «балда». И сама напрашивается…

А, чёрт с ней, и с ними!..

Толкнув девку на диван, Андрей стянул с неё майку, процедил, изнемогая от желания, с дрожью в коленях:

– Покажу тебе… ДРЯНЬ!

Развернув Варьку, вдруг замолчавшую, испугавшуюся, парень с трудом сумел расстегнуть полоску ткани, что должна была изображать бюстгальтер. Потом перевернул живую игрушку снова, и принялся целовать прыщавую, едва набухшую незагорелую бело-молочную грудь, щёки, сжимал бёдра, впиваясь пальцами.

– Что ты делаешь, дурак бестолковый? – неожиданно парень остановился. То ли промолвила Варька, то ли голос раздался в его голове. – Она ведь только ребёнок!

– Бред! – подумал Андрей, чуть не проглатывая Варькины розовые пятачки вместе с рёбрами.

Чем больше он тискал «грудь» Варьки, тем становилось противней. Варька превратилась в куклу – таким жалким, податливым и неживым сделалось её тело. Она начала издавать какие-то протяжные глухие звуки, похожие не то чтобы на писк мышиный, но уж никаким образом не на сладострастный стон любящей женщины…

В сердце кольнуло мерзкое ощущение – презрение Андрея к самому себе, оступившемуся, осквернило спазмом нутро. Он замер. Оттолкнул Варьку. Бессильно сел на диван, прикрыв лицо обеими руками. Парень не только плохо соображал, но и видел нечётко. Слёзы не текли, хотя очень хотелось их ощутить. Очнувшись, он услышал, как стремительно оделась Варька и убежала, стукнула дверь. Что же я наделал? Страшно подумать, чуть не изнасиловал малолетку! Она, конечно, расскажет матери – и всё! Тюрьма, испорченная жизнь… а что с ним самим за такое сделают в тюрьме живущие «по понятиям»! Заслужил Андрей, доигрался, добегался за дурочкой!

Достав полторашку пива, парень приложился к горлышку сухими губами и долго пил, глотал, а больше проливал на грудь. Захлебнулся противной горькой пеной, закашлялся.

 

Несколько дней Андрей жил в постоянном страхе. Работал, как вор, озираясь и вздрагивая от обрывков реплик прохожих, от навязчивых звуков их торопливой поступи. Вот-вот приедет милицейский «бобик» и заберёт его. А может, обойдётся проще – этот самый отчим, дядя Серёжа, поймает его в тёмной подворотне и по-отечески набьёт морду. Лучше бы второе. Андрей готов был бы тогда расцеловать его кулаки беззубым ртом.

В ожидании справедливого возмездия дни казались бесконечными. По ночам же Андрея мучили кошмары, он совершенно не высыпался и уходил на работу разбитый.

И однажды, словно откровение, – за многие годы впервые ему, как наяву, привиделась мама. Она радовалась. Андрей, ещё совсем ребёнок, бегает по поляне, а мама кружится, высоко подняв к небу руки! Поле – море крупных ромашек, мальчик рвёт их и кидает маме, а она ловит цветы и смеётся, что-то радостно кричит сыну, постепенно удаляясь!  

– Мам, не уходи! Останься! – просит маленький Андрей. Но образ матери, продолжающей смеяться, тихо растворяется вдалеке.

– Правильно, ты у меня – молодец, сыночек! – только и слышится милый голос.

 Проснулся парень в слезах. Но страх, как ни странно, улетучился.

   

Девочка сама подошла к Андрею. Глядела на него пристально, не осуждающе, была как будто смущённой и растерянной.

– Прости меня, прости, Варенька, я – дурак, набитый! – прервал мучительную паузу Андрей, бросив метлу. – Натворил такое… Прости? – он вгляделся в её лицо.

– Прощаю, – неожиданно легко ответила Варька, пожала плечами. Она заулыбалась, засияв глазами, видно прощения нашкодившие друзья не просили никогда. – Пошли купаться? Одна не хочу – там какие-то «абреки» коров мыли и матерились. Ещё одежду своруют и побьют!

Некоторое время у парня не находилось слов.

– Хорошо, хорошо, пойдём, – согласился он. – Я этим «абрекам» дам по шее… Отгул давай завтра возьму, скажу, что по семейным обстоятельствам!

– Отгул… по семейным?.. – восхитилась Варя. – Ради меня никто ещё не брал отгул по обстоятельствам! Ни мама, ни дядя…

 

Погода на следующий день не подвела. Андрей и Варька встретились под мостом и пошли на котлован. Они весело болтали. Варька скакала вокруг Андрея, размахивая пакетом, рассказывая о подружках и каруселях в парке, а парень молчал, слегка улыбаясь, глядел на сверкающую гладь воды, проступившую из-за густого камыша. Пройдёт время, думал Андрей, Варька подрастёт – может, хорошая женщина получится из сироты? А пока, буду стараться воспитывать её и защищать – как свою глупую маленькую сестрёнку. Правильно, ма..?

 

Комментарии пока отсутствуют ...

© Vinchi Group - создание сайтов 1998-2024
Илья - оформление и программирование