«Он родом из С С С Р» / Статьи / ВЕЛИКОРОССЪ

Осколок

Частенько не спит по ночам,

уставши от жизненной скачки.

Не верит постылым речам,

но, по-стариковски ворча,

терпим к ритуальным подачкам.

Не смотрит кино про войну

в транскрипции нынешних «мэтров».

У времени в цепком плену

он гордо несёт седину –

своё неразменное ретро.

Причина его хромоты

зубчатый шрапнельный осколок.

Девятого мая цветы,

сто грамм и вагон пустоты,

и памяти горькой уколы.

Нет дел до него никому,

все заняты куплей – продажей.

А это ему ни к чему,

Он знал и суму, и тюрьму.

Войну?.. Ни единожды даже.

Продукт социальных химер

живёт на последние крохи.

Империи легионер,

он родом из С С С Р,

остывший осколок эпохи.

Обнуление

Процент интеллекта на душу

почти нулевой показатель.

Дом знания тёмен и душен.

«Смотрящий» за разумом скушен,

юродив и неадекватен.

Разносчики жлобской морали,

гуляют блаженные духом.

Они барахла настяжали,

теперь высекают скрижали,

ваяют законов чернуху.

Нахапать – нехитрое дело.

Украсть и того примитивней.

Потешить дебелое тело

и, душу убив между делом,

«сквалыжить» ещё продуктивней.

Количество у индивидов

намёков на вроде бы мысли

диктуют капризы «либидо»,

закон сохранения вида

и всё. Вот теперь поразмысли,

кто будет в отечестве нашем

идейным творцом креатива,

когда мы на косточках пляшем,

вминая разумное наше,

в дерьмо под названием пиво,

в «поллюции» комедии клабов

и прочую теле-помойку,

в паяцев на голову слабых,

порнухи скабрезную жабу

и «мыльную» головомойку.

Когда разлагается школа

и не эстетично воняет,

когда «телепузик» весёлый,

сполна засадив пепсиколы,

счастливо и тупо моргает,

мозги как квашня убегают

(им в этой среде не комфортно)

из дебрей родимого края,

где дружно они усыхают.

И в среду бегут, и в субботу.

Построить трудней чем разрушить.

Умножить трудней чем потратить.

А дебри чем дальше тем глуше.

Процент интеллекта на душу

уже нулевой показатель.

***

Торгаш вернулся в храм.

Пришёл как господин.

Взойдя по головам,

он прибыл не один.

Отверстые врата

зияли пустотой.

И духа нищета

взошла за ним толпой.

Набитую мошну

поставил в алтаре.

Вослед ещё одну

с молитвою горе.

И третью запихнул

за первой и второй.

И благостно икнул

пред «троицей святой».

Под аркой царских врат

пристроил жирный тыл

И сорок раз подряд

«Аминь» провозгласил.

И музыкой монет

наполнился чертог.

И через сотни лет

вновь беззащитен бог.

***

Изолгались, вконец изолгались,

Напустили такого тумана…

Мы и раньше почасту живали

За тотальною ширмой обмана.

Нам и раньше почасту жевали

Перетёртую пресную жвачку,

Уверяли, вправляли, втирали

И имели за грош враскорячку.

Нам и раньше взахлёб обещали

Вкруговую, с конца на начало.

Большинство верноподданно ждали;

Одураченных было немало.

Дождались. Обломился порядок

Новорусский, ниспосланный свыше.

Мы внизу гомерически рады.

Крышу сдуло. Да здравствует крыша.

Поздравляю. Мы снова попались.

Врать не стали скромнее и реже.

Изолгались. Совсем изолгались.

Крыша новая, промыслы те же.

Ложь румяная, прыткая, злая.

Получите свободно без давки.

Вот вам малая ложь, вот большая.

Проглотили? Извольте добавки.

Мы живём полнокровно, не скучно.

Может быть, не всегда идеально.

Не сказать, чтобы благополучно.

Не подумайте, что беспечально.

Но враньём мы безмерно богаты

И щедры на него безгранично.

Нам его отмеряют лопатой,
что привычно для нас и типично.

Насыпают корыто горою.

Мы толкаемся, хрюкаем дружно.

Больше нам ничего для покоя

И для полного счастья не нужно.

Без привычки к подобной диете

С дефицитом привычной морали

Нелегко оставаться на свете,

Где всегда беззастенчиво врали.

А застенчивым место за стенкой,

Там не виден стыдливый румянец.

Потерпите чуточек, маленько,

Обретёте спасительный глянец.

Несмываемый глянец цинизма,

Обменяв на бессмертную душу.

Он вернёт понимание жизни

Радикальней холодного душа.

Будут вас оболванивать всяко:

Доверительно, веско, резонно.

В этом мире враньё не иссякнет;

Мир живёт по лукавым законам.

На высотах его окопались

Генераторы лжи и притворства.

Изолгались, вконец изолгались.

Ох, и трудно нам жить. Ой, не просто.