***
Выпив ночь из синей чашки, жду, когда нальют рассвет.
Тень в смирительной рубашке мой обкрадывает след.
Обернувшись тёплым пледом, обойду притихший сад.
Пахнет горько бабье лето неизбежностью утрат.
Звёзды светят маяками. Может, в небо, за буйки,
Где цветные сны руками ловят божьи рыбаки?
И по лунам, как по рунам, выйти в космос напрямик.
По дороге самой трудной, где полёт – последний миг…
Только в доме спит ребёнок. Захожу, скрипят полы.
Не скрипите: сон так тонок! В степь пойду, сорву полынь,
И травою горькой, дикой окурю себя и дом:
Блажь полёта, уходи-ка! Полечу потом, потом...
***
Я горькою судьбой обожжена,
Мне так нужны большие перемены…
На все взыванья к Богу – тишина,
И ангелы мои глухи и немы.
А час придёт – не все заплачут вслед,
Бываю я, как сад, всё время разной:
Кому-то заслоняю белый свет,
Кого-то в будни радую, как праздник.
И так живу, без злости и обид,
Люблю людей на свадьбе и на тризне.
А то, что Бог со мной не говорит…
Поговорит, быть может, после жизни.
***
У бабы Мани всё как встарь:
На кухне – книжкой календарь,
Портрет с прищуром Ильича
И борщ краснее кумача.
А во дворе кричит петух,
Слетает с неба белый пух.
Старушка хлеб в печи печёт,
И время мимо нас течёт.
***
Харуки Мураками, я к вам письмо пишу!
На сердце тяжкий камень который год ношу.
(Тут муж пошёл налево, но не об этом я,
Зато, как королева, – сама себе судья.)
На днях в Инете фото попалось ваше вдруг,
На нём грустны вы что-то, неведомый мой друг...
Вы любите картошку, баранинку с лучком?
А водку под окрошку не пили утречком?
Харуки Мураками, мне вас бы пригласить,
Своими пирогами с капустой угостить.
От вас мне, видит Боже, не надо ничего,
Вы просто так похожи на папу моего.
...Он так любил картошку, баранину с лучком,
Ну да, и под окрошку...
***
Обессилев, разбилась оземь,
Что ж ты плачешь, душа. Молчи!
Утону с головою в осень,
Пусть кричат надо мной грачи.
И забыв о свободе, крыльях,
Заживу, как усердный крот.
Буду честно бороться с пылью,
И готовить варенье впрок.
Но однажды, в начале марта,
В час, когда оседает снег,
Подо мной не земля, а карта,
Вдруг предстанет в тревожном сне.
Ощутив вновь себя крылатой,
Разучусь по земле ходить.
Прежде чем улететь, над хатой,
Буду долго ещё кружить.
***
Как в чёрной речке нету дна,
Так и в тебе мне нет опоры.
Ты от меня уедешь скоро,
И я останусь вновь одна.
Не оглянувшись, ты назад
Уйдёшь, а я поставлю точку.
И поцелую тихо дочку
В твои прекрасные глаза.
***
Плавила пламенем, плавала павою,
Льдом я была и горячею лавою.
Душу сдирала, стирала следы,
Ночью тебя уводя от беды.
Днём – зорким соколом – рядом да около,
Сердце от счастья сбивалось и ёкало.
Только всё зря – ты другую нашёл,
С нею живёшь, говорят, хорошо.
Я на любви не поставлю печать,
Выжгу пером и бумагой печаль.
***
Смотрите-ка, небо пробито –
Упало на крыши и лес.
И черпают люди в корыто
Несметные звёзды небес.
Лукавые бесы лакают
Луны просочившийся свет,
Один лишь прореху латает –
Непризнанный небом поэт.
***
Я забываю, что стихи горчат,
Что вновь по жизни лента невезенья.
Ведь он летит на свет без опасенья,
Пока в душе моей горит свеча.
Плохой, хороший – это мне не важно,
Я за него готова всё отдать.
Не потому, что с ним легко летать,
А потому, что падать с ним не страшно.
***
Лес оделся в краски охры,
То и дело дождь идёт.
За окошком ветер мокрый,
Словно бес в ночи поёт.
И, нахохлившись уныло,
Спит ворона на ветле.
Сухолядою кобылой
Скачет осень по земле.
***
Я оденусь в шёлк июля,
Не зови меня – ушла.
Пусть молва летит, как пуля,
Зависть жалит, как пчела.
Над ручьём и над канавой,
Где скопился сельский сор,
Напрямик шагну я с правой,
Всем врагам наперекор,
Улыбнусь песочным сотам
Муравьиного вождя
И не стану старым зонтом
Заслоняться от дождя.
Прощевай, моя избушка,
Прощевай, моя земля…
Я свободна, как лягушка
В чёрном клюве журавля.
***
Перерезав пуповину
Бесконечности сует,
Вдаль, где рыжие овины,
Ускользну на склоне лет.
Утопив ведро и веник,
Брошусь в синий водоём.
Обернусь не птицей Феникс,
А пугливым воробьём.
Ты меня в руках согреешь,
Но под утро – лишь перо.
Несерьёзную жалеешь,
Мой задумчивый герой?
Но когда, как чашка оземь,
Разобьюсь, пойдёт молва,
Ты скажи, мол, вышла в осень
И сгорела, как листва.
***
Дерево, на цыпочки привстав,
Ловит беса голыми руками.
Он проворный, с лунными рогами
Вывернулся влево, как сустав.
Все грехи небес на нём одном,
Не поймать его, во тьме растает.
Он, порою мимо пролетая,
Мне бросает горсть тоски в окно.
***
На местах начальники правят вкривь и вкось,
На дорогах «чайники» едут на авось.
Депутаты праздные вешают лапшу,
Молодёжь отвязная курит анашу.
Где борец за истины, за права людей,
Где идальго истовый, бравый лицедей,
Чью отвагу песнями славили певцы?
Дон Кихот на пенсии солит огурцы.
***
Не спится злому сатане,
В дороге путая, сбивает.
Не потеряться бы в стране,
Которая себя теряет.
Она стоит на сквозняке,
На новом цикле перепутья.
Того гляди от зла и мути
Сорвётся в чёрное пике.
***
Напьюсь я всласть осенней сини,
Уйду в заречье через мост,
Где серебрит луна полыни,
Под многоточьем ясных звёзд.
И по песку, как по наитью,
Придёт покой и благодать,
Чтоб я могла ковыльной нитью
На сердце рану залатать.
***
В моей деревне полный штиль,
Смотрю в окно – вся даль открыта:
Дорог степных седая пыль
Дождями частыми прибита.
Там на ладонях берегов
Река уснула до морозов,
Набрав в карманы «матюгов»,
Гусей гоняет дед-Спиноза.
На нитку улицы дома
Нанизаны неплотным рядом.
А вот идёт – сойти с ума! –
Соседка в новеньком наряде.
Достану чашки и суфле,
От тёплого окна отлипнув,
И, нарушая дефиле,
Модель села на чай окликну.
***
Когда играют на домбре,
Я вижу гладь степной равнины,
Где ходят кони на заре
И светят тонкие рябины.
Когда играют на домбре,
Я будто вижу через время,
Как дарит мне родное племя
Свой след в ковыльном серебре.
***
В родном краю милее облака,
И солнце ярче и теплей, чем где-то.
И нет светлее и святее света,
И нет целебней в мире родника.
Вот детства дом, у берега реки,
В нём помню всё, до трещинки в пороге.
Глаза закрою – избы и дымки,
И до костей размытые дороги.
Но в этот край взволнованных степей,
Где облака наполнены, как чашки,
Зовёт меня залётный воробей,
И лепестки несорванной ромашки.
***
В каждом веселье – дух от стола,
В каждом колечке – круг от Земли,
В каждой дороге – след от крыла,
В каждой росинке – свет от зари,
В каждом цветочке – нежность невест,
В каждом прогнозе – «роза ветров»,
В каждой речушке – вены небес,
В каждом ребёнке – гены Богов.
***
В печке морозные плачут поленья,
Ходики мерно идут не спеша.
Смотрит со стенки недремлющий Ленин,
Тихо ступает по дому Душа.
Кошка сыта, и цветочки политы,
А на столе аппетитный пирог.
Двери Души для прохожих открыты,
Вот и Она поднялась на порог.
…
Дети приехали, печь разобрали,
Душу снесли на погост за село.
Кошка ушла, и цветы все пропали,
Ленин остался, ему повезло.
***
Ты говоришь: мир нем и жизнь – пустяк,
И мы немы душой, как в море гальки.
Стучат часы – не так, не так, не так...
И снова бес закручивает гайки.
Перегорела лампочка души,
И свет потух в единственном окошке...
А ты смотри на листья и дыши,
Отогревая медные ладошки.
Смотри, как снег съедает рыжину,
Как синевою город оторочен,
Вливает небо в вены тишину...
Ну, вот и ты спокойней стала. Впрочем,
Давай-ка мы начнём с тобой стрелять
По целям жизни средь земного тира.
Открой окно, закрой свою тетрадь,
Не плачь стихами, слушай голос мира.
***
В колючей вьюге находить тепло
И видеть свет в заброшенном, ущербном.
Любить людей, садиться за весло,
Растить детей в краю полынно-вербном.
И дом вести без шика и затей,
Носить халат дождями окроплённый.
И собирать по пятницам гостей,
И печь пирог на печке раскалённой.
Дарить тепло, как хрупкая свеча,
В подлунном мире не ища награды.
Писать стихи сырые по ночам…
Ну, что ещё для жизни полной надо?
***
Всей душою принимаю
Край ромашковых полей.
Речи речки понимаю,
Слышу песни тополей.
Брякнет конная уздечка,
Крикнет птица в камышах,
И сорвётся от крылечка
В даль бескрайнюю душа,
Где пестрят цветы степные,
И в прозрачной синеве
Бродят кони вороные
По нескошенной траве;
Где вода шлифует камни;
Ветер точит небеса;
И веков седая память
Спит в ковыльных волосах.
***
В соломе света день сияет ныне,
Теплее молока вода в реке.
Пастух хмельной от зноя и полыни,
Как тучу, гонит стадо вдалеке.
Под вечер жар вдоль берега спадает,
Духмяно пахнут травы на лугах.
Как зев печи, закат огнём пылает,
Несут коровы небо на рогах.
***
В моём краю нет края синеве,
Она собой деревья облекает,
И с неба в реку днём перетекает,
А ночью тихо ходит по траве.
И стоит только резкость навести
На синеву, как в ней увидишь Бога,
Ушедших всех и длинную дорогу,
Которую и нам не обойти.
***
Ты говоришь – нет слов и хватаешь плётку,
Плётка из рук твоих вылетает пташкой.
Ты говоришь – волна и садишься в лодку,
Лодка в руках твоих – голубая чашка.
Ты говоришь – тоска, выключаешь небо,
Руки твои луна жжёт огнём безжалостно.
Ты говоришь – пока и летишь налево...
Хватит играть со мной, уходи, пожалуйста.
***
Ты моею судьбою мечен,
Так вернись, я прошу, назад.
Мне дышать, понимаешь, нечем,
Что ж ты ищешь её глаза?
Месяц пьёт из небесной лужи,
Зная всё наперёд про жизнь.
Чтоб огонь добывать из стужи,
Надо тысячу лет прожить.
Я колдую над варом страсти,
И танцую с огнём в ночи.
У волчицы червонной масти
Есть от ада свои ключи.
На! погибель свою, повстанец!
Ты ж так был от меня далёк.
Я – огонь. Выходи на танец,
И гори со мной, мотылёк.
***
Перемешались мы с тобой,
Переплелись навек корнями.
В пути меняемся конями
Мы в ситуации любой.
Как начинаю всё с нуля,
И очи долу опускаю,
Меня от лиха увлекаешь
Ты в половецкие поля.
И забываю средь ночи
Я обо всём с тобой на свете.
И только ветер, чёрный ветер,
Легко нас может разлучить.
***
Ты пальцем небу не грози,
Играть с судьбой своей негоже.
Кривая вывезет, быть может,
А может, вывозит в грязи.
***
Всё в мире тленно. Все уйдём туда.
Кто раньше, кто потом – никто не вечен.
Осядет муть, и смоет след вода,
Путь у людей так скор и быстротечен.
И всё, что было, унесётся вдаль,
Другие вслед придут, и будет снова
Поступков и страстей вариться сталь,
И круг вертеться, и рождаться слово.
***
Изобилием из рога
Снегопад валит с небес.
Может быть, перину Бога
Распорол на небе бес.
И нахохлившись, как гномы,
курят трубами дома.
Спите крепко, агрономы,
Урожай плодит зима.
***
Я выйду за околицу,
За мной тропинка гонится,
А впереди раздолицу
Раскинули поля.
Полынно-лопуховая,
Ромашко-васильковая,
Берёзово-ольховая
Родимая земля.
Живёт здесь счастье тихое
В калине с облепихою
И в куще с заманихою,
И в гуще ивняка.
В росе оно купается,
Звездою загорается,
И тайно улыбается,
Но всё издалека.
***
Я еду, еду к милой маме.
Я знаю, ждёт она меня,
С утра воюя с пирогами,
И печку старую кляня.
И пусть мороз сегодня страшен,
Аж снег от холода визжит,
Через лесок, вдоль белых пашен,
Дорога к мамочке бежит.
И без пальто, лишь шаль на плечи
Накинув, через всё село,
Пойдёт ко мне она навстречу
И примет дочку под крыло.
***
Снова бури качают планету,
И срывают устои с петель.
Русь встаёт на ребро, как монета,
И несётся дорогой потерь.
Не живём мы давно, выживаем.
За труды получая гроши.
В час беды на себе разрываем
От бессилья рубашку души.
***
Сегодня, завтра, через месяц,
когда-нибудь, как стает снег.
Сорвусь по чёрным нотам лестниц,
Чтоб вновь упасть в двадцатый век.
Открою дверь, закрою снова,
Скелет увидев от страны.
Вернусь и сдам ключи былого,
С осадком собственной вины.
…
И что теперь кричать без толку,
Ушла на дно моя страна.
Когда её делили волки,
А я смотрела из окна.
***
Забываю всё, что было,
Ведь вчера в глухую ночь
Я себя в себе убила,
Отогнав былое прочь.
Тени бродят в буераках,
Плачет ветер у плетня.
Нет меня, но есть собака,
Что осталась от меня.
***
Так Богом на земле заведено –
Бить больше слабых, чтоб сильнее стали.
Держись и помни: легче пасть на дно,
Чем подниматься по ножам из стали.
Неси свой крест, храни любовь и дом,
Когда-нибудь ты станешь в ряд прощённых.
И в час беды не говори о том,
Что крест – не плюс, два минуса скрещённых.
