Служебное соответствие / Статьи / ВЕЛИКОРОССЪ

Посвящается сотрудникам

фельдъегерской службы, моему брату –

Ромбс Алексею Владимировичу,

вдохновившему меня на это произведение,

и героическому экипажу ТУ-154М

с бортовым номером 85684

Мы опять встречаемся с братом через полгода... А, может, и больше... До этого – быстрые звонки на мобильный с единственным вопросом: «Нормально?» И, если слышишь голос, значит уже нормально... Максимум, что получается, это пообщаться поздним вечером (или ранней ночью) в интернете и договориться об очередной встрече (с неизменным «Надо бы как-нибудь встретиться, пивка попить...»), которая опять-таки не состоится. Мы не живём в разных городах. Просто я работаю в уголовном розыске, а брат – в фельдъегерской службе... И если мы встречаемся, как, допустим, сегодня, то пиво не пьём. Есть напитки и получше.

У нас – вагон времени.... Завтра вечером мне ехать в командировку в Сургут за непонятным жуликом, задержанным местными сыщиками, который был объявлен в федеральный розыск, чуть ли не за кражу трусов, так как не явился на суд, а брату послезавтра утром опять улетать в столицу вместе с портфелем, где будет находиться такая информация, которую нельзя доверить ни почте, ни интернету, ни телефону, ни даже нам – милиционерам...

На столе в кухне, где мы и находимся, тарелки с чем-то горячим, которое уже остыло, так как осталось без нашего пристального внимания, и горы скучающей закуски – её мы тоже не особо балуем. Только рюмкам сегодня радостно, они очень часто нагреваются от тепла наших рук, а водка из холодильника согреться не успевает. Быстро кончается.

– Ну, будем, – брат закидывает очередной стопарик и лениво зажёвывает горечь веточкой петрушки, – слыхал, – говорит негромко, домашние уже спят, а закрытые двери всё одно пропускают наши басы, – анекдот про вашу реорганизацию? Приходит Нургалиев к Медведеву в 2012 году, доложить о том, как продвигается реорганизация и говорит, что, мол, согласно плану осталось в министерстве два человека – он сам и его водитель... А президент удивлённо: «А ты что, Рашид Гумарович, сам за рулём ездить не умеешь?!»

Мы тихо смеёмся... Я закусываю губу – тема больная... Сокращают зачастую «рабочих лошадок», тех, кто имеет собственное мнение, которое оказывается более правильным, чем мнение руководства, тех кто не имеет профильного образования, но имеет оперскую хватку и огромный опыт, ветеранов, имеющих выслугу и силы для дальнейшей службы, просто неугодных, а оставляют молодых «специалистов», пришедших отсидеться от армии в тёплом кабинете, которые не умеют и не хотят служить, зато умеют в нужный момент позвонить нужным людям... «Телефонной» власти в России ещё долго жить. Это всё в теории красиво... Милиция начинает захлёбываться... А ответить мне нечем. Анекдотов про фельдъегерскую службу народ не придумал.

Увидев, что я приуныл, Алексей вновь наполняет рюмки, после опустошения которых мы идём курить на балкон. На улице темно и тихо, лето на излёте, поэтому прохладно, поэтому и двор молчалив... По небу движется мигающая точка – самолёт.

– Наши там, – задумчиво тянет Алексей, – да, пожалуй, в каждом самолете... Ты как в командировку? Самолётом?

– Боже упаси, – меня передёрнуло, – ненавижу летать... Поездом. Ты-то как перёлеты переносишь?

– Я-то – нормально. Захожу, как в автобус. Жена с матерью плохо...

– Что, с тобой летают? – мой расплавленный мозг уже много не улавливает. Алексей смеётся.

– Нет... Здесь ждут.... Поверь мне, им тяжелее...

Я задумываюсь, и как-то иначе уже воспринимаются смешные рассказы брата про отказавшие турбины, аварийные посадки и воздушные ямы, и становится понятным, почему над ними никогда не смеются не тётка, ни сноха...

– Ты и в поезде можешь нарваться на нашего, – брат снова идет на кухню и гремит холодильником, доставая очередной «снаряд», – так что если твой сосед откажется пить и не особо будет с тобой разговаривать, а ночью не будет спать, вцепившись в ручки большого зелёного баула – это не извращенец какой, а бедняга из наших, который тебе очень завидует, и, наверное, тоже хочет поговорить про хоккей под коньяк и холодную курицу... Не хочешь к нам?

– Куда уж мне, – настроение у меня снова озорное, – такой героизм – не спать всю ночь... Я уж как-нибудь у себя на тёпленьком месте. Мы-то всегда спим по расписанию... Одни вы трудитесь. И президент Медведев.

– Зря ты так, – Алексей задумчив, – ты ж почти ничего не знаешь... Головняков своих тоже... А кому это расскажешь? Никому. Потому как не поймёт никто. Иди, выйди на улицу и попробуй объяснить первому встречному дяде Пете, что «менты – не козлы», да расскажи, как горбатишь без выходных и обеда на пятнадцать тысяч. Поверит? Вот и я про своё тебе говорить ничего не буду... А чрезвычайных ситуаций ещё никто не отменял.

– Да перестань, – на меня накатила досада, опять задели за живое, а я не хочу сегодня плохого, – ты мне лучше скажи, тебя как в аэропорту встречают? Стоят с табличкой «УГФС России – секретная почта для президента»?

Мы снова смеёмся, так как воображение у нас отменное, и в голове моментально рисуются «конторские» рожи среди встречающих с такой вот табличкой в руках, тем более что оба знаем, – на борт сотрудник попадает раньше всех, а сходит с него позже всех пассажиров, и уже в сопровождении встречающих коллег.

Обстановка снова непринуждённая, и уже совсем не хочется вспоминать жилищные коллизии, маленькие зарплаты, постоянное отсутствие дома. Это потом, а сейчас – посмеяться, тем паче, что водка уже кончилась, и мы переходим на «шлифовку», «лакировку» или «контрольный выстрел» – заранее охлаждённое пиво с какой-то твёрдой засушенной рыбой:

– Лёха, я тут в Москве был в отпуске... У меня там корешок старый живёт. Решили мы с ним посетить различные памятные места... На Ваганьково были... Хотели у Высоцкого посидеть – помянуть поэта, да там крайне неудобно – ни столика, ни лавочки, – поэтому пошли на Малую Грузинскую, где он жил последнее время, там дворик тихий... Ну, и решили у консьержки спросить, на каком этаже он жил, куда окна выходили. Подошли, объясняем ей, мол, туристы мы, расскажите, что да как... Она посмотрела на нас странно так, и говорит: «Жил на восьмом, куда окна выходили – не знаю, на этаж не поднималась... Но только знаете, мужчины, он здесь больше не живёт...»

Мы опять заливаемся, на этот раз громче обычного:

– ...а потом ещё и милицию вызвала... Друг во дворе песню Семёныча спеть решил... Сержант с Красной Пресни посмотрел документы, да рукой махнул... Пойте на здоровье, говорит, тем более, что я – свой... Серпом по... горлу... Наши ППСники принепременно бы доложились генералу о недостойном поведении офицера криминальной милиции...

Тема о стравливании служб тоже горяча... Ну не получается «политику» обойти:

– Маргиналы, блин, – Алексей улыбается, – про ППС... Ты не слышал про УАЗ без мотора на Набережной? Было, когда ты еще в органах не работал...

– Нет, – я удивлён, хотя, казалось, знаю многое.

– Короче, положено было определённое количество автопатрулей на Набережную, а их не хватало, как всегда. И вот ваши умники придумали выкатывать рано утром на сцепке на Набережную нерабочий УАЗ без мотора, мол, просто стоит, а ППСники патрулируют. Водитель сидел, всё как положено. Увозили машину в РОВД поздно ночью. Как-то раз объявили какой-то план «Перехват» или «Квадрат», ну, неважно, в общем... И ответственный с области, проезжая мимо, видит стоящий УАЗик. Он в крик: «В чём дело?! Патрулировать согласно плану!» А ППСники в УАЗик забились и сидят. Он к водителю: «Почему не едешь?» А тот ему: «Да не могу я! Двигателя нет!»

Сдерживать смех уже нет сил... Мы выкатываемся курить на балкон, и на этот раз мне есть чем ответить брату:

– Да у вас тоже... Вон Сашка Кузнецов рассказывал, когда в Якутию к родителям летал в отпуск, предложили ему тамошние твои коллеги, значит, к ним переходить на место одного пенсионера. Саня-то с «пенсом» с этим познакомился, разговорился, но тот и пояснил ему, почему он вдруг решил уйти на пенсию...

– Ага... В наших с тобой структурах «вдруг» на пенсию не уходят...

– Да это не от структур, Лёша, а от окружающей среды... Была бы пенсия толковая...

– Была бы бабка дедом, да... – брат нахмурился. Я понимаю его. Он почти уже пенсионер в свои тридцать два. Год за два...

– Ну, отвлёкся я, – мы уже не курим, но всё равно стоим на балконе, – на кухне душно, да и не поговоришь вот так, в полный голос, – летел, в общем, рейс из Якутии в Москву... Твой коллега, как всегда с богинями поднебесными – стюардессами флиртует, а те ему чай послаще, да плед потеплее... Свой же почти... Лётных часов не меньше накрутил... Часа четыре летят, и тут где-то в районе Коми, тайга кругом, у «стопятьдесятчетверки» отказывает система электроснабжения... ну, короче, вырубило у экипажа связь, навигацию, приборы... экипаж начинает снижение... делает один круг другой... пассажиры спят... Коллега твой, понимая, что что-то неладно, – крылья уже верхушки елей таёжных задевают, – к стюардессе... Та ему пояснила всё, говорит, ищем место для аварийной посадки, помогите, мол, нам если что... Короче, командир – умничка, нашёл какой-то заброшенный аэродром для местной авиации, да и посадил там «туху», считай что на «носовом платке», без приборов – вслепую... Ну, паника, конечно... В общем, коллега твой в кабине пилотов оставил портфель, а сам вместе с экипажем принялся эвакуировать граждан, так как и самолёт знает отлично, и способы эвакуации, ну и прочую связанную с этим дребедень... Так вот... В итоге служебная проверка, и за нарушение инструкции – неполное служебное соответствие... И попросили на пенсию... Сашка не пошёл туда после его рассказа... А ты, Лёха, что бы ты сделал: портфель спасал, как положено, или людей?

Брат опять закурил, сделал несколько глубоких затяжек и запустил в темноту похожую ночью на мини-комету, истлевшую сигарету:

– Спать пора, философ, утро уже, – хлопнул меня по плечу и направился в комнату. И я, и он, конечно, знали ответ на поставленный мною вопрос...

...Ровно через сутки я пребывал в таком состоянии, когда пребывание в любом положении вызывает приступ головной боли. Лёжа на верхней полке в купе и пытаясь дремать, я ругал себя за то, что дал согласие коллегам приехать на вокзал и проводить себя в недалёкую и не очень важную командировку, и вот во что это превратилось. Рука привычно ударила по карману, и стало немного легче – документы, «сотовый» и остатки денег были на месте.

Внизу мужской голос, немного заикаясь, взахлёб рассказывал неведомым для меня соседям по купе о только что прочитанной статье в газете:

– …и т-тогда этот доктор, который уже писал письма всюду и всем – п-президенту, в п-правительство, в Госдуму, своим местным властям, не успокоился, а написал письмо Анжелине Д-д-джоли, с просьбой помочь больным детям и купить этот самый аппарат в больницу за миллион рублей. И она, п-представляете, купила! И дети т-теперь не мрут, как мухи!

– Отчаянный доктор, – прокомментировал другой мужской голос, трескучий как костёр из сухого хвороста, – не зря Гиппократу клялся. Хотя другие его собратья в большинстве своём коновалы и взяточники. Медики-двоечники. Нет, ну инженеру быть двоечником можно, он максимум может убить время и деньги, а врачу – нет. У него в любом случае ставка – жизнь. И не своя, чужая. Так-то вот.

– Ну а власти: п-прокуратура, милиция, наконец, к-куда они-то смотрят?!

«Трескучий» молчал.

– Чт-то они делают?!

Я спрыгнул с верхней полки, и буркнул:

– Что, что…. Бухают.

– Вот верно! Уч-частковый у меня жрёт и жрёт, з-зараза! Я ему говорю, ты иди н-наркоманов с п-подъезда прогони, а он мне: «…ваш подъезд и н-наркоманы ваши, сами их вырастили, сами и прогоняйте!» И оп-пять водку жрать. Н-не работает, только п-пьёт, и на иномарке новой ездит, откуда т-только деньги берутся?! – мужчина лет 45-50, одетый в дорогой спортивный костюм, имеющий, по всей видимости «научную» лысину и очки в железной оправе, доказывающие наличие интеллекта, повернул своё совиное лицо ко мне и замер, надеясь, что я поддержу разговор.

В висках заухало. Кожу на голове начало сводить. Руки затряслись, и гнев, необузданный, пусть и справедливый, но погубивший стольких моих коллег, был готов вырваться наружу, двинуть по лысине соседа и разбить его очки, а потом, взяв за шиворот, рассказать на ухо, чем всё-таки занимается его участковый, неожиданно стих. Я вспомнил ночной разговор с братом и улыбнулся... Не поверят... Менты всё равно козлы... Давление нормализовалась. Я улыбнулся:

– Доброе утро, мужчины, – и двинул в сторону туалета, на ходу вытаскивая из помятой пачки сигарету.

В это время Алексей легко спускался по трапу «тушки» в Москве в сопровождении столичных коллег. Левой рукой он крепко сжимал зелёную сумку из непромокаемой и несгорающей ткани. Правая должна быть свободна. Всегда. Чрезвычайных ситуаций ещё никто не отменял...