В России  надо жить  долго, чтобы  оставить свой след в душах людей, – это  подтверждают такие долгожители отечественной литературы,  как  Лев Толстой, Леонид  Леонов. Михаил Николаевич Алексеев также был долгожителем в широком понимании  этого слова: он  прожил жизнь, в которую вместилось сразу несколько эпох. Тридцатые  годы, большая война с её тяготами и победой; послевоенные десятилетия, когда он стал   признанным писателем; наконец, новое время, которое грозит «засыпать», похоронить память о советском прошлом и его людях. Об этом говорит литератор-волжанин (Самара) Эдуард Анашкин, рассказывающий в своих заметках о последних годах жизни и  творчества «патриарха советской  литературы» Михаила  Алексеева («Подъём», №11, 2013).  

Призывая к благодарной памяти о замечательном русском писателе, Э. Анашкин отмечает  внешне как будто незначительные, но по-своему выразительные штрихи к его портрету. Чем же запомнился Михаил Николаевич автору воспоминаний? Прежде всего, живым  интересом к жизни и щедрой, хотя и внешне сдержанной отзывчивостью к людям, к своему брату писателю, в том числе к нему самому, не раз посещавшему М. Алексеева на   переделкинской даче, где тот  жил и продолжал работать до последнего дня.

По воспоминаниям Анашкина, Михаила Алексеева долгое время не отпускала одна из главных тем  его творчества, всего его поколения – война; его первой книгой был роман  «Солдаты», одной  из последних – роман «Мой Сталинград». Эта тема волновала его не  только как писателя, но и как гражданина. Анашкин сообщает, что Михаил Алексеев написал письмо президенту, предлагал вернуть городу Сталинграду его имя. И дело не в том, что он идеализировал вождя, а потому, что имя «Сталинград» прочно вписано в нашу  великую Победу, в историю нашей страны. М. Алексеев приводил слова признания, которые ему говорили за границей: «Там, на Волге, вы спасли не только свою страну, но  и нас». Военная тема нашла своё отражение и в последнем произведении писателя –романе «Оккупанты», в котором он рассказал, как наши солдаты, освобождая Австрию,   спасали и кормили детей своих вчерашних врагов. «Вот такие мы были оккупанты», –делал он  вывод.

Не менее важное место в творчестве М. Алексеева занимали его думы о русской деревне. Известно, какой отклик получила его повесть «Драчуны», посвящённая периоду  коллективизации. Поговаривали, что её собирались выдвинуть на высокую Ленинскую  премию, но на самом верху показалось, что писатель слишком смело написал о голоде 1933 года. Огня в костёр добавила статья М. Лобанова, в которой критик якобы излишне высоко оценил произведение Алексеева, противопоставил его чуть ли не всей советской  литературе о колхозной деревне. В итоге был поднят «шум», в котором участвовали и  ЦК, и Союз писателей; М. Лобанова проработали за ошибочную статью, М. Алексеев же, конечно, не получил никакой премии... Кстати сказать, писатель не был обижен  премиями и наградами, однако ни  Сталинской, ни Ленинской премии у него не было... Впрочем, сам он считал, что названные выше премии служили объединению писателей, в  то время как нынешние премии только разъединяют  литераторов... 

Мы знаем, какое большое место занимали в книгах М. Алексеева образы русских женщин – достаточно  вспомнить его роман «Ивушка неплакучая». В воспоминаниях Э. Анашкина  рассказывается, с какой нежностью и теплотой отзывался писатель о женщинах, с которыми сводила его судьба. Первая жена, медсестра Галина помогла ему вылечиться после ранения, позже подарила ему двух любимых дочерей, делила все его радости и тревоги, рано умерла. Вторая жена Татьяна была моложе, она продолжила «эстафету», также помогала писателю в работе, тревожилась и заботилась о его здоровье... Михаил Алексеев вспоминал также и об Ольге Кондрашенко, девушке, с которой они переписывались в годы войны и которая всю жизнь хранила его письма... Это была искренняя повесть молодых людей о жизни, о войне, о будущем. Неслучайно писатель на  самом склоне лет вернулся к этому сюжету и написал свежую, молодую  книгу – повесть в  письмах «Через  годы,  через расстояния»...

Э. Анашкин вспоминает, как Михаил Николаевич говорил о себе: «Работать люблю, до  костей я сельский мужик». Вновь и вновь повторял, что он «деревенский мужик», любит  заниматься сельским хозяйством. У себя на дачных грядках он выращивал лук, морковку, искренне радовался, когда у него на столе были овощи, выращенные собственными  руками...

Михаил Алексеев был великий труженик. Таким его знали все, таким знал его и я в  разное время. Об этом  свидетельствуют, прежде всего, его книги, за которыми стоит  богатый жизненный и творческий опыт, годы учения писательскому мастерству, кропотливая работа над языком, над яркими образами героев – своих современников. Эти  книги ещё будут прочитаны новыми поколениями, в них читатели найдут и романтику  юности, ратного подвига советского солдата, и повествование о тружениках полей, о тех,  кто знал простое человеческое счастье любви, верил в лучшее. В книгах М. Алексеева гораздо больше хороших, честных, трудолюбивых, самоотверженных людей, – и это не приукрашивание жизни, не лакировка, а особенность его художнического  зрения...

Писатель сам не раз говорил, что всегда, сколько себя помнил,  «ходил»  на работу (Союз  писателей, журнал «Москва», исполнение депутатских обязанностей и т.п.). И  когда  как-то ему не понадобилось идти на «службу», он почувствовал себя неуютно и пытался  поскорее вернуться к своим привычным обязанностям...

Я неплохо знал Михаила Николаевича, общался с ним по своей прежней партийной работе, в Московской писательской организации, в Союзе писателей России. Много сил и  времени онотдавал журналу «Москва», главным редактором которого был не один год. Бывало, что он жаловался на свою нелёгкую редакторскую судьбу. Так, в середине 1980-х  годов он приходил в ЦК, когда возникли трудности с публикацией «Истории государства  российского» Карамзина. Ему говорили, что этот исторический труд неуместен в  журнале, занимает много места, и что московским писателям негде печататься... Но,  думается, в этом была только часть правды, другая её часть состояла в том, что яковлевское руководство, как и либеральное воинство из числа писателей, ревностно  следившее за представителями патриотического лагеря, к которому принадлежал Михаил Алексеев, считали,  что для задуманной  «перестройки» Карамзин не очень  подходит. 

Мне Михаил Николаевич тоже, как и автору воспоминаний, подарил и подписал  шеститомное собрание его сочинений, изданное ещё «Молодой  гвардией», как только оно  вышло из печати. Оно и сейчас стоит у меня в книжном шкафу. И я иногда достаю с  полки томики этого издания и перечитываю их. Э. Анашкин хорошо сказал о «тёплом доме»  Михаила Алексеева – в прямом и переносном смысле. И хотя мне не довелось бывать у него в Переделкине, в его квартире, но меня не покидает чувство «тёплого  дома», всего большого светлого мира, который создан щедрым талантом этого русского  писателя.

 

© Vinchi Group - создание сайтов 1998-2024
Илья - оформление и программирование