Теремок / Статьи / ВЕЛИКОРОССЪ

Теремок Та ещё сказка из новейшей истории города Сочи

Давным давно (кто говорит, что не очень и даже очень недавно) жили звери на берегу синего-синего моря. Разные такие зверушки от комара непутёвого да бесполезного до волчары всамделешнего да зубастого. Жили так себе, как все живут, вздорили по мелочам, но в целом уживались. Временами съест один другого, только косточки хрустнут, и опять тишина-благодать и полный симбиоз.

Вот как-то раз летел Ваня-Комар по утречку, по холодку, искал, где честному работяге пивка попить. Глядь, стоит теремок у самого синего моря. Ахнул Ваня, до чего хорош терем, и красив, и ладен, и удобен, и экологичен. Архитектура – блеск. Сразу видно ещё до Октября сработан в позднем ампире или русском модерне. И садик-лесочек вокруг, дай бог каждому. Словом, мечта любого зверского населения. Да и пустой к тому же.

Ваня наш, как и положено, стоял в очереди на квартиру. Но мы то с вами знаем, как оно было в те стародавние времена с очередями да квартирами. То-то и оно. Комарик наш даром что с бодуна, а смекнул сразу, какой бонус ему обломился. Короче, вселился Ваня, живёт, пиво пьёт, по усам течёт, но исправно попадает куда надо. Худо ли, бедно ли нашёл Ваня подружку Муху-Варюху. Живут вместе. Вместе дела справляют комариного да мушиного масштабу.

А теремок одно загляденье. Солнышко мимо идёт, тормознёт да и залюбуется. Тучки со всего неба сбегаются на теремок поглазеть. Такая давка получается, что непременно кого-нибудь обидят. Ну тут и слёзы. Тучки – они плаксивые.

Сидят как-то Комар да Муха на крылечке, йодистый бриз через лёгкие пропускают.

Очень полезное занятие. А мимо кто-то потный скачет. Глаза навыкате.

– Кто таков? – Спрашивают.

– Я то? Надюха-Лягуха с Кубани в ваши края.

– А что ты умеешь?

– Могу пахать, могу не пахать. Уж как получится.

– А кто там серый востроглазый за тобою скок-поскок?

– А… Этот? Это Мыш-Серый Амаяк Акопович мужчина покладистый, не обидчивый. Лишнего слова не скажет. Вы на него не обращайте внимания. Он сам как-нибудь устроится. Не в первый раз.

– А что он умеет?

– Всё могу. – Уклончиво отвечает Мыш-Серый.

Вот и стали они жить-поживать. Ваня-комар ксенофобией да апартеидом не страдал, да и слов таких отродясь не слыхивал. Мухе-Варюхе всё вообще до одного места было. Лягуха «пахала» то буфетчицей, то кладовщицей, то ещё чёрте-кем. Головастиками обросла. Головастики в люди вышли, площадь уплотнили, пристроечек к теремку понастроили. Акопович тоже «устроился». Там купит, здесь продаст, здесь купит, там продаст. Вот денежка и капает. Мышат поразвёл, по щёлкам да норкам рассовал и жизни учил, мол, дела свои делайте, но тихо, не высовывайтесь и будете свой процент иметь.

Да. Вот ещё что. На ту пору зверь косяком пошёл. Зверь особый, курортником прозывается. Денежку притащил немалую. Так что жизнь наладилась будте-нате. Живи себе да в море поплёвывай.

За заботами да сиестами не приметили, как Воробей-Братан прилетел то ли с юга,

то ли с севера, то ли из каких иных заповедных мест. «Перестройка», – чирикает – «Всех построю. Всё перестрою!» Нахрапистая птица. Чердак занял и давай по-маленьку мышат да лягушат прижимать, да теремок на свой вкус достраивать.

Долго ли, коротко ли та малина цвела, явился как-то Волк Вован. Уж очень ему терем понравился. Ну просто на душу лёг, сердце растревожил. Да-да, и у волков бывает сердце да душа имеется. Стал он к теремку подъезжать, прилаживаться да задумываться: «Как бы мне потехничнее Ваню Комара и его гоп-компанию подвинуть? Ну не мочить же их, в самом деле». Думал, думал да и придумал. Приходит он к Ване Комару да такую мудрёную речь заводит:

– Ты, Комар, по какому такому праву жилплощадь занимаешь? Покаж бумагу! Нету? А у меня вот! Слово и дело государево с печатями, водяными знаками и защитами всякими диковинными. А вот подпись государева. Самодержец наш милостиво повелеть соизволил «Олимпиаду» здесь завесть нашу отечественную для твоего же, дурак, блага. А твой долг патриотический сидеть смирно да в тряпочку посапывать. Фирштейн?!...

«Для какого такого “блага”?», – подумал Комар и аж вспотел от непривычки думать. Прижух бедный, скукожился. За малым его кондратий не хватил. Уж очень он печатей боялся, а пуще гласу начальственного. Одиноко стало Ване, решил по старой памяти Акопычу поплакаться. Глядь, а Мыш уж совсем не тот прежний. Эк его вознесло да разбоярило. Цепь на нём златая, внедорожник навороченный да перекрученный. А мышата его возмужалые в таком визаже, что Гучи и Версаче рядом не сидели. Сплошной Армани.

– Мыш Комару не товарищ, – ответил Акопыч как отрезал. И духом от него повеяло таким сицилийским, ну просто не Акопыч а какой ни есть Дон Карлеоне а то и Альпачино взаправдашний. Ну хоть в петлю Ване. Да Вован милость явил нежданную:

– Я тебе, Комар, амнистию даю, – говорит. – Живи пока. Делай, что хочешь, но в мои дела не встревай. Замочу.

Знамо дело, на такой аргумент не попрёшь. И пошёл комар пиво пить, рад, что жив остался.

А Вован модернизацией занялся. Тут эркер пристроил, здесь мезонинчик, там трамплинчик, стадиончик… И пошло, поехало. Садик-лесок трещит, там лишние деревья убирают. Не ждут милостей от природы, скручивают её зловредную в бараний рог. Уж очень много их оказалось деревьев этих, и все лишние. Где тут управиться. Солнышко печёт, стройка гудит, совсем умаялся Волк Вован, перевёл дух да как возвысит голос:

– А подать мне сюда работничков числом поболе, ценою подешевле!

Сейчас выписали ему Алимжана с Андижана да Васыля с под Винницы. Пришли Алимжан-Ёжик загорелый, стриженый да Васыль-Заяц толстопятый да работящий, стали дальше «модернизировать». Ёжик роет, заяц строит, Вован кассу стережёт. А там медвежата всякие из центра подтянулись. Известное дело, оно веселее всем «опчеством» и поле пахать, и шкуру драть. Там содрали, там придушили, там выперли. Но это так, по мелочам, а в целом картина нарисовалась размашистая.

Проведали тучки про эдакие чудеса, прилетели посмотреть да не ко времени. Осерчал Вован:

– Чо собрались? Работать мешаете. Ге-еть! – и стал им пыль в глаза пускать да метлой размахивать. Обиделись тучки на такой приём, в Осетию полетели. Там и поплакали с горя да с обиды. А солнышко-то осталось да принялось пуще прежнего теремок припекать. Комарам да мухам, мышам да лягухам просто тошно стало. Солнышко не тучка, не прогонишь, руки коротки.

Вышли Ваня-Комар да подруга евоная на крылечко йодистый бриз через лёгкие пропускать. Ан нет никакого йода и никакого бриза. Один натуральный Со-2, да бензин пахучий, да пот заячий, да пыхтение ежиное. Сел Ваня, крепко пригорюнился да теремок тот прежний вспомнил. А сейчас глянуть боязно. Армагедон один да расстройство. Это уже не теремок и даже не «газоскрёб» какой-нибудь. Такая эклектика с ним приключилась, спаси, помилуй. Как есть к проживанию непригоден стал. Не развалился ещё, но умные люди говорят, не долго осталось. Так как зверь-курортник повывелся, в другие теремки подался, туда и денежку повёз. А без денежки, даже Алимжану-Ежу понятно, не жизнь.

Вдруг видит Ваня-Комар, что за чудо-чудное, диво-дивное летит по небу приближается. Глядь, а это Мишка Олимпийский. В розовом детстве в 80-м видеть довелось. Улетел он тогда, и все плакали и просили вернуться. И вот, лопни глаза, тот самый Миша на тех самых шариках, с той самой улыбкой до ушей, с олимпийскими кольцами на пузе прёт на теремок. Возвращается значит. И вернулся Мишаня, да как вернулся. Протаранил теремок сходу, только клочки по закоулочкам полетели. Пыль не сразу осела, но потом видели, сидел Олимпийский Мишка на развалинах с приклеенной улыбкой от уха до уха. Чему радовался?

А Ваня-Комар полетал вокруг, пожужжал, потужил, погоревал да и подался туда, где пиво ещё не кончилось. Кто знает, может статься, найдёт другой теремок. Но там уже другая сказка начнётся.

Кот-Баюн.

Лета 2010-11.