Осеннее настроение
Грусть вселенская разлита,
В душу въелась тишиной.
Сеет в меленькое сито
Серый морок ледяной.
…Неуютно, зябко, сыро
После тёплых летних дней.
Прохудилась крыша мира –
Заненастило под ней…
Выткан день из ткани ветхой,
Незаштопанной давно.
…Осень яблоневой веткой
Грустно тенькает в окно.
***
Ночь ли это?.. Сумрак ли сгустился?
Только стало жутко и темно.
Говорят, в колодце месяц утопился –
Пил над срубом и упал на дно.
Потому и люди приутихли.
Не скрипит журавль пустым ведром.
Златокрылый месяц, не для них ли
Санный путь ты выстилал пером?..
Даже птахам нынче не поётся.
Льют дожди… И в траурном платке
Ночь-вдова склонилась у колодца
Над утопшим месяцем в тоске.
***
С каждым днём мне больнее и зримей
В ожиданье иных перемен
И метельное это предзимье,
И гнетущие сумерки стен.
Потому и слились воедино
Все сомненья и суетность дня.
…Лишь любовь, словно зов лебединый,
Вновь из юности кличет меня.
В предзимье
1
Неуютны, ветрены, промозглы
Дни предзимья в северном краю…
Мысль угрюмой падчерицей мозга
Хмурится на лирику мою.
Видно, стих мой в эту пору скучен –
Дышит грустью северной земли.
Даже воздух в нём тоской озвучен,
Что пролили с плачем журавли…
Вновь душа, как пойманная птаха,
Рвётся с криком в пасмурную высь –
Нету в ней сомнения и страха,
Что, разбившись, в Лету канет жизнь.
…И хотя судьба не на излёте –
Миг её любой благодарю,
Где душа в своём земном полёте
Дарит мне небесную зарю.
2
Пробрызнуло дождём – и вдруг пошёл снежок.
В каких-то полчаса преобразилась местность.
В низине, у реки, едва желтел стожок,
Как дивный знак страды, – сроднившей всю окрестность…
Замолкли птичий грай, людские голоса.
В предзимней тишине застыли перелески.
За снежной пеленой их поздняя краса
Приглушена в тонах, – как в древних храмах фрески…
Пейзажи все слились в безмолвное панно,
Где белый цвет один царил на всём пространстве.
…И посреди холста, крутя веретено,
Встречала нас зима в серебряном убранстве.
***
Я уеду в тайгу, где охотничьи наши угодья
От ближайших селений два локтя на карте любой.
Потому не хочу показного веселья сегодня.
Потому из гостей мы так рано уходим с тобой…
Пусть таёжной звездой мне на компасе светится точка.
Да в напарники мне бы двоих, но надёжных ребят.
…А вернусь к очагу, где останутся сын мой и дочка, –
Вновь узорчатый день мне, как праздник, подарит тебя.
В зимовье
Дождь до нитки промок.
В зимовьё постучался сердито:
«Вот почуял дымок
Над тайгой необжитой!..»
– Заходи, не гоню.
Что? И ты на погоду серчаешь?
Придвигайся к огню,
Отогрейся немного за чаем.
Пей крутой кипяток,
Выбирай, что по вкусу, из снеди.
Пообсохнешь, браток! –
Потолкуем о будущем снеге…
Дождь с неделю тогда
Слёзы лил на притихшую сушу.
Помрачнела тайга,
Да и мне он всю вымотал душу.
…Как-то вечером враз
У дождя полегчало на сердце.
В непролазную грязь
Он ушёл – только скрипнула дверца…
И ко мне на порог,
Словно лайка привычно и мудро,
Иней лёг… Он продрог
В то студёное утро…
Налетели ветра –
Дню осеннему некуда деться.
И уже по утрам
Заползает морозец погреться.
– Вон, браток, сапоги!
Простывать на охоте негоже.
До весенней шуги
Ты в тайге, поди, тоже?
***
О, как прекрасен зимний лес,
Одетый в иней!
Над ним струится свет небес
Прозрачно-синий.
И синим звоном тишина
Над головою,
И слух напрягся, как струна,
На всё живое…
Лишь дятел где-то в вышине
Над сонной Обью
Стрельнёт по этой тишине
Короткой дробью.
Да пламя рыжего хвоста,
Как след кометы,
Мелькнёт в заснеженных кустах,
Мелькнёт – и нету.
…И луч сквозь кружево вершин,
Пробившись с неба,
Коснётся сумерек души
Мерцаньем снега.
Цветы зимы
Морозный воздух неподвижен.
Восход румянит горизонт.
К нему меня уносят лыжи.
В ушах струится перезвон…
Как у художника в наброске,
Штрихи нечёткие во всём, –
Так в пышном инее берёзки
Стоят в безмолвии своём…
Цветы на ветках выткал иней.
Ольшаник вывалян в снегу.
И я на льду, у речки синей,
Кусочек неба стерегу…
Тряхнёшь курчавую рябину,
Пульнёшь снежком в плечо сосны, –
И вниз обрушится лавина,
Слепя сверканьем белизны.
…А день всё ниже солнце клонит,
И в царстве снежной полутьмы
Я – очарованный поклонник –
Любуюсь на цветы зимы.
Месяц
Спят деревеньки в таёжной тиши.
Зимние тропы глухи.
Месяц в сторожке огонь потушил,
Иней осыпал с ольхи…
Словно стрелец, заступивший в дозор,
Молча обходит тайгу,
Ярко горит его острый топор –
Отблеск на стылом снегу.
…Ну а когда прокричат петухи,
Высветят зори узор, –
Месяц в сугробе под сенью ольхи
Спрячет до ночи топор.
Таёжные стихи
Откуда мог шатун проклятый
Набресть на нас в тайге дремучей?
И снедь почуяв, сгрёб он лапой
Жильё, стоящее над кручей…
Как жутко чувствовать ознобье
В беде, подкравшейся незримо,
Где смерть вершится не по злобе,
А страстью голода звериной.
Так пробиваясь трое суток
В тайге сквозь дикое заснежье, –
Тогда нам было не до шуток:
Везде стерёг нас рык медвежий…
Метель, гнусавя про поминки,
Рождала страх и безнадёгу.
…Мы во вселенной – две былинки –
Взывали мысленно лишь к Богу.
Нет ничего священней очага
Любимой супруге Тонечке
И как бы ни манила нас тайга
Своим азартом в радужные сети –
Нет ничего священней очага,
Где ждут жена и маленькие дети…
Она достанет чистое бельё,
Накроет стол и позовёт к обеду.
…О, как вдали ты обожал её!
Как тосковал и ревновал к соседу!..
И вот вы вновь за праздничным столом –
Жена сияет солнечной улыбкой…
Тебе разлуки будут поделом,
Чтоб не считал судьбу свою ошибкой.
…И как бы впредь нас ни влекла тайга
В охотничьи добычливые сети, –
Нет ничего священней очага,
Где ждут тебя всегда жена и дети.
Жизнь такая штука интересная
Жизнь – такая штука интересная:
Вроде бы недавно был юнцом, –
Но пока вращалась поднебесная, –
Глядь, уже с любимой под венцом!..
…Пил я хмель из брачных уст медовых,
Страсть познал горячую в крови, –
Ведь недаром чувственное слово
Вылилось стихами о любви.
Было нам и радостно, и трудно, –
Выпадало всякое подчас, –
Но огонь любви у нас остудно
От невзгод семейных не погас…
В счастье с милой обрели мы внуков –
Трёх веселых ласковых внучат.
Никакие долгие разлуки
С ними нас уже не разлучат.
…Каждый день, взывая втайне к Богу,
Я молил и летом, и зимой, –
Чтобы путь к заветному порогу
Был всегда кратчайший и прямой.
***
Любимой Тонечке в день нашей рубиновой свадьбы
Ты пронзила мужу сердце:
Знать, Амур тебе сродни.
Сыпь, любя, на раны перцем,
Привораживая дни!..
Молода душой и телом,
Яснолика и чиста.
Сорок лет уж пролетело –
С мужем всё – уста в уста.
…Вновь желанна и красива –
Будь такой же двести лет!
Жизнь твоя пройдёт счастливо:
Коли рядом муж – поэт!
Сердце поэта
Г.А. Ворожбитову
Сердце поэта – оно никогда не стареет:
Дни освещает ему молодая заря.
Даже любовь в нём с годами лишь яростней зреет
И расцветает цветами среди января.
... Годы седые, хотя и вонзаются в тело,
Душу терзают и мучают грешную плоть –
Только поэту – какое до этого дело:
Если устами любви с ним глаголет Господь!
Русский говорок
Зимним утром – снег певуч и звонок –
Каждый шаг озвучен каблуком.
Жители сутулятся спросонок,
Освежая души холодком,
И, вливаясь в зарево проспектов, –
Потекут безудержной рекой, –
Тут порою – не до интеллекта,
Окунувшись в кипяток людской…
Кто-то обожжётся грубым хамством,
Кто-то преподаст ему урок.
…Целый день морозное пространство
Оживляет русский говорок.
Зимняя элегия
Восхищаться перестали мы:
Словно плёнкой застит взгляд.
...В пышных шубах горностаевых
Нынче ёлочки стоят...
Русь зимой щедра подарками.
В лес войди – и удивись!
За серебряными арками
Здесь совсем иная жизнь...
Плюнь на мысли оголтелые!
Прочь о деньгах разговор! –
И берёзок шали белые
Озарят твой мрачный взор.
Зазвонят лесные звонницы
О величье бытия, –
И душа добром наполнится
Вновь по самые края.
***
«Жизнь моя, не заблудись в дороге…»
Владимир Добин
«Жизнь моя, не заблудись в дороге…»
А случится – духом не робей!
Чтоб в часы нахлынувшей тревоги
Ты прошла с достоинством по ней!..
Путь к душе постигнешь ты не сразу:
Сколь дорог судьба с тобой сроднит?!
…Радуйся весне зеленоглазой,
Жаворонку, взмывшему в зенит!..
У судьбы не клянчи снисхожденья,
Лёгких троп у Бога не проси!
…Все познай невзгоды и сомненья
На дорогах матушки-Руси!
Случай в аэропорту
Александру Ивановичу Лобанову
Мы не сразу, порой, поступили в свои институты…
Не сумев одолеть до экзаменов множество книг, –
Возвращался и я. Мне до рейса остались минуты, –
А багаж принимал джинсовато-надменный…
Не наш – не сибирский мужик.
«Ваша кладь, – говорит,– превышает намного «ручную».
Через кассу придётся оформить доплату, студент!»
– Слышишь, друг, – я ему, – я прожился в Москве подчистую,
Лишь пятак на метро сэкономил в последний момент.
…Но приёмщик столкнул чемоданы тяжёлые на пол,
И надежда последняя вздрогнула стрелкой весов.
Я в отчаянье был. Я от горечи чуть не заплакал:
До чего ж человек в бессердечье бывает весом!..
Мои щёки цвели то лиловым, то бледным румянцем.
Джинсоватый с ухмылкой всё время в мой адрес косил:
Жертва западных мод – он отменно учтив к иностранцам.
И ему наплевать, что о помощи я попросил…
Нет! В народе не зря говорят про такую примету:
«Прохиндея видать за версту, если он прохиндей…»
Вдруг подходит ко мне человек, побродивший по свету,
Повидавший за жизнь бедолаг и фартовых людей…
«Что унылый, земляк? Вижу, вместе в Сибирь улетаем?
Иль с невестой московской серьёзный случился разлад?»
– Что ты, друг! Я женат!.. Звёзд чужих, извини, не хватаем!
Рад бы в рай погостить, да земные грехи не велят.
И к тому же багаж мой никто без доплаты не грузит.
А в порту, как назло, ни единой знакомой души!..
Вон дежурный-приёмщик, гляди, как глаза свои узит!..
А билет пропадёт – полечу на какие шиши?!»
…«Не горюй, сибиряк! Кто горел, тот в беде не бросает!»
Сгрёб багаж мой – и прямо к контрольным весам.
А оттуда навстречу метнулась ухмылка косая,
Заплескалась в глазах, растекаясь по рыжим усам.
…«Слышишь, друг! Не томи! Оформляй-ка ты нас поскорее!
Буквоед ты, однако, каких не видал я, прости!
Парень книги везёт – мировую, сказать, эпопею.
Разве Пушкин с Толстым в наше время уже не в чести?!»
…Джинсоватый обвёл нас своим снисходительным взглядом,
Хмыкнул что-то в усы и забрал «злополучную» кладь…
А земляк мой случайный со мною стоял уже рядом –
Свою щедрую душу готовый любому отдать.
Как геологи все, был земляк мой немного сутулый,
Рябоватый лицом – для мужчин этот штрих не беда,
Голубые глаза, от ветров посмуглевшие скулы
И, добавлю ещё, – в пол-лица у него борода.
…Я душою светлел, когда шли мы по «взлётному» полю.
Мой попутчик шутил о курьёзах, случавшихся с ним…
А вокруг всё цвело, ликовало и славило волю,
И сиял самолет, глядя в небо на солнечный нимб.