До 1946 года Закарпатье было для  советских граждан «заграницей». Потом произошло «воссоединение», и жизнь потекла по-другому. Изменилось многое, но по своей внутренней сути Закарпатье так и осталось маленькой «заграничной» территорией с обособленным укладом, не совсем понятной речью, особенностями национальной кухни и прочим, прочим…

Для многих крымчан слово «Закарпатье» в первую очередь ассоциируется с горнолыжными курортами, лечебными здравницами и санаториями, туристическим бизнесом. Но что можно увидеть из окна автобуса, кроме радующих глаз пейзажей? И совсем другое дело, если у вас в Закарпатье живут близкие родственники. Тогда вы сможете познакомиться с этим краем во всём многообразии его обычаев и нравов и будете ещё долго удивляться увиденному и услышанному, потому что не удивляться в Закарпатье невозможно.

 

Билетов на первое января из Симферополя не было категорически. Пришлось ехать на Львов. Оттуда до Мукачево двести пятьдесят километров через Карпаты. Была надежда, что поезда и электрички ходят регулярно. Уже в дороге узнали, что единственный поезд отходит только через шесть часов после прибытия львовского. И двоюродный брат мужа, созвонившись с нами по мобильному телефону, пообещал встретить нас во Львове на машине.

В плацкартном вагоне холодно и неуютно. Но проводница Наталочка – крепкая розовощёкая дивчина – оказалась, на удивление, весёлой и оптимистичной. Когда, спустя полчаса после отхода поезда, началась проверка билетов, я её спросила, на то ли направление мы сели. Она расхохоталась и тут же рассказала известный анекдот про двух пассажиров в одном купе, один из которых, сев не на тот поезд, ехал в Москву, а другой, как ему и было положено, – на Львов.

Напротив нас, на боковых местах, устроились двое худеньких мальчишек. Провожающая их бабуля (или мамуля) в огромных очках долго наставляла, в какой сумке лежат пирожки, а в какой компот и колбаса. Когда она попрощалась и ушла, пацаны с облегчением вздохнули и тут же принялись за пирожки. Надо сказать, самостоятельность мальчишек была поразительной. Старший, лет одиннадцати, держался важно и время от времени командовал младшим, которому на вид было не более девяти. Но солидности старшему хватило ему всего на несколько часов, и к вечеру они так разыгрались, что время от времени приходилось успокаивать. Ночью, когда мы, накрывшись одеялами, куртками и шарфами, пытались уснуть, к ним присоединились три девчонки такого же возраста. Все они впятером, словно воробьи, устроились на узком сиденье, и начали шёпотом рассказывать «страшилки» про деревенских ведьм и оживших мертвецов. Мой муж под шумок быстро уснул, а мне ещё часа два пришлось выслушивать «перлы» детского народного творчества. Сначала было интересно. Потом стало утомительно. Но я зря надеялась, что дети устанут и захотят спать: собственные рассказы их так раззадорили, что они периодически выбегали в тёмный тамбур и криками пугали друг друга. В конце концов, мне всё это надоело, ибо спать хотелось немыслимо, и я, свесившись со второй полки, тихо, но яростно гаркнула:

– А ну брысь по местам! И чтоб духу вашего здесь не было!

Девчонок словно ураганом смело, а старший из пацанов уселся на койку и деловито произнёс:

– Ну, наконец-то эти крысы ушли…

 

Львов встретил нас размякшим почерневшим снегом, слякотью на дорогах и гололедицей на тротуарах. Нам надо было доехать до Стрыйского автовокзала. Нашли такси. Усаживаясь на заднее сиденье, я бодро произнесла:

– З Новим роком, добродію!

Водитель удивлённо на меня посмотрел и что-то невнятно ответил. Когда мой муж поприветствовал его на русском, он тут же перешёл на русский, и всю дорогу они разговаривали на моём родном языке. Я удивилась и притихла: об отношении львовян к русскому языку мы, крымчане, были наслышаны всякого, и я ожидала от водителя того же. Когда прощались, спросила, откуда он так хорошо знает русский? Ответил, что долго работал в Москве.

Да, простому человеку гораздо легче соблюдать законы гостеприимства и общения, чем, скажем, директору крупного предприятия: тому даже на русскоязычной территории в Украине перейти на «росіську мову»  не позволяет официальный статус. «Державність» превыше  всего.

 

Пока мы тряслись в продуваемом сквозняками вагоне, в Карпатах выпал неглубокий снег, и дороги обледенели. По этой причине по автотрассе ехали долго, медленно, практически на ощупь. Сначала ещё были видны в густых сумерках  равнины, местами покрытые рощами высоких деревьев. Удивляли взгляд ярко освещённые придорожные «готелі», похожие на сказочные домики. Когда начались Карпаты, за окнами автомобиля уже царствовала глубокая ночь. Но, благодаря ярко-белому снегу, можно было разглядеть невысокие, похожие на холмы вершины, покрытые лесом. Чем выше поднималась дорога, тем ближе к ней подступал лес. И вот уже деревья совсем нависли над трассой, и кажется нам, будто тянут они свои длинные ветви в нашу сторону, чтобы схватить и смять…

Где-то совсем в глубине гор, когда трасса петляла над оврагами, под колесо неожиданно что-то попало, и удар отозвался в теле болью. Мы испугались, но никаких изменений в ходе автомобиля не почувствовали. Проехали реку Латирку, от которой берёт начало знаменитая Латорица, затопившая Мукачево несколько лет назад. Расслабились. Неожиданно машину повело, что-то стало бить слева. Хорошо, что на трассе встретилась придорожная пивная забегаловка (волки, что ли, пиво зимой пьют?), и на стоянке горел яркий свет. Оказалось, пробито колесо. Пока меняли на запаску, я вышла из машины и тут же закоченела: за бортом дул пронзительный морозный ветер. Пришлось прыгать и стучать ногами друг о друга. Закарпатцы – в лёгких курточках и джинсах – даже не поёжились. Конечно, надо мной посмеялись – думали, что дурачусь. Но, честное слово, такого колючего ветра даже в самые холодные времена в Крыму не было. Теперь я понимаю, как можно за несколько часов замерзнуть в горах насмерть.

 

Вы думаете, закарпатцы говорят на украинском языке? Ничего подобного! Я тоже раньше так думала, и заранее поупражнялась в разговорной украинской речи, надеясь сильно от них не отличаться. Куда мне! На нас с мужем обрушился шквал немецких, мадьярских, польских и хорватских слов. Конечно, процент украинской лексики в этом потоке был весьма велик. Но если учесть, что носители этого странного диалекта умудряются ставить ударения, в основном, на первый слог, а интонацию повышать на последнем, словно англичане; если принять во внимание то, что фонетически их произношение напоминает курлыканье журавля, будто в словах только сонорные и гласные звуки (кстати, согласные они твёрдо не произносят вообще), – то можно себе представить, каково было нам что-то понять! 

Ну вот, пример: «Йой! Меч собі крумплі! Тіткоу пішла ще». В переводе приблизительно обозначает: «Клади себе картошки, хозяйка сейчас принесёт горячей». Или, например, я своего восьмилетнего племянника спрашиваю: «Юрко, ты тоже свои вещи разбрасываешь?» На что он мне серьёзно отвечает: «Ні, ставлю», что означает: «Нет, кладу». Кстати, совершенно непривычны для слуха обрывы предложений и слов. Тётя мужа мне говорит: «Йой, пой сюди!» Я верчу головой, пытаясь понять, что она сказала, а муж смеется: «Да она же зовёт тебя! Иди к ней».

Во время одного из праздничных застолий был курьёзный случай. Одновременно с нами приехал гость из Киева, прекрасно понимающий державну мову. Но, когда беседа под воздействием палинки (самогонки местного производства) стала слишком оживлённой, и темп речи закарпатцев усилился неимоверно, он резко поднялся и ушёл курить. Позже признался: «Мне показалось, что они меня обсуждают»…

Кстати, я не раз замечала напряжённое лицо своего супруга, когда закарпатцы «балакали» на своём родном. Наверное, такая же физиономия была и у меня: вроде понятно, а до смысла не добраться. Кончилось всё, как в анекдоте про китайцев на Дальнем Востоке: к завершению нашего двухнедельного отпуска все родичи в нашем присутствии непринуждённо перешли на русский.

 

Первое, что нас поразило в Мукачево – это оживлённая торговля новогодними ёлками. Вы спросите, а что тут удивительного? А то, что приехали мы уже после Нового года, третьего января. Оказывается, для закарпатцев и поныне главный праздник не Новый год, а Рождество. Как на Западе. И, если кто-то не успел разжиться ёлочкой, то такую возможность охотно предоставляли граждане весьма сомнительного вида, явно совершившие не один поход в когда-то богатые закарпатские леса. И, представьте себе, предложение имело весьма активный спрос! Торговля ёлками прекратилась только после шестого января. Моя невестка сказала, что, согласно поверью, если в доме на Рождество нет ёлки, то весь год будет плохим.

Мукачево – небольшой, очень компактный городок. В нём всего понемногу – и пятиэтажек, и девятиэтажек в районе Россвигово (ближе к окраине). Центр застроен небольшими домами не выше двух-трёх этажей, и оттого в нём уютно. Но поразили нас не городская ратуша, костёл и православный собор (кстати, самые высокие здания в городском центре), а мостовые, вымощенные булыжником на манер расходящихся кругов («коцка» на местном наречии). Очень красиво.

Главная достопримечательность центра города – магазины. Их здесь великое множество: практически все первые этажи зданий арендованы или выкуплены под торговлю. И это вполне оправдано, потому что приезжие сразу идут поинтересоваться ценами, ищут нечто особенное. Даже существует «лотеричный двор» (от слова «лоток») – узкая проходная улица, в которой, кроме магазинов, лавок и художественных салонов, ничего, пожалуй, больше и нет. Лотеричный двор выводит зевак к крытому продуктовому рынку, и на этом, пожалуй, торгово-туристическая зона города заканчивается. Дальше – однообразные аккуратные улицы с одноэтажными домами и маленькими палисадниками.

Лотеричный двор и рынок – территория «просителей» (просящих подаяние). В Мукачево просители очень сильно отличаются от наших скромных симферопольских нищих, которые отрабатывают свой хлеб молча и ненавязчиво. Возьмём, к примеру, Лотеричный двор. На всём его протяжении (30-40 метров) просители располагаются на строгом расстоянии друг от друга – не более десяти метров. Этому есть веская причина: они «просят» громко и нараспев. И, пока ты ходишь по сувенирным лавкам, всю дорогу сопровождают тебя заунывные навязчивые голоса «христарадничающих». Как правило, это молодые неухоженные женщины с грудными и маленькими детьми. Много среди них больных и искалеченных. Нам рассказывали, что иностранные туристы не раз изъявляли желание забрать детей на воспитание, но мамаши-просители не отдавали: не желали терять источник дохода. Впрочем, невестка ещё говорила, что жители города просителям не подают (плохая примета), а подают только нищим у церкви. Зато весьма щедры жалостливые иностранцы. 

 

Шестого января поехали в деревню Чёрный Поток, к тёте. Деревня располагается в предгорье, на невысоком холме, под которым протекает одноимённая речка – неглубокая, прозрачная, говорливая. Дома – аккуратные, заграждения открытые. У закарпатцев очень сильно развита культура домоводства. Летом подворья утопают в цветах, и нет дома без пёстрых ухоженных клумб, иначе хозяйка – не хозяйка. Зимой на балконах и террасах выставлены рождественские ёлки, украшенные игрушками и фонариками, которые всегда горят по ночам. В каждом доме – море живой горшечной зелени, которая создаёт ощущение декоративности обжитого пространства. Наряду с этим – яркие цветы: искусственные, вышитые, нарисованные. Например, в доме у тёти стены под лестницей разрисованы картинами с изображением летнего леса, оленей, травы, деревьев. Говорят, заезжий художник постарался. Много картин с изображением Богородицы. На стенах – обязательная молитва «Отче наш».

В домах – холодно, туалеты на улице. Но местным жителям всё это нипочём, они люди от природы крепкие. Может, секрет в той самой пресловутой палинке, без которой не обходится ни одно застолье? Кстати, настаивают её на сливе, которой видимо-невидимо в садах. Напиток получают крепким, прозрачным (70º). Но слишком уж специфичен его запах.  

Когда мы приехали (а компания получилась большая), хозяйки тут же стали собирать на стол. Пресловутые двенадцать блюд на рождество для местных жителей – не пустой звук! Обязательно холодное из свиных ножек (кости не выбираются, свиная ножка заливается в тарелке целиком, и отломать от неё кусок – большая проблема). Сегединский – это жаркое из свинины с квашеной капустой, заправленное сметаной. Готовят также птицу с подливой и крумплю (пюре). Кстати, в Мукачево продаётся выпеченный на пару хлеб, который называют «кнедлики». Его подают под птицу с подливой в качестве гарнира вместо картошки или каши. Также на столе присутствуют отбивные (готовятся в густом кляре) и котлеты. Они обычно предлагаются холодными, так как хозяйки перед праздником готовят их много и хранят в погребе. Это позволяет им тут же накрыть на стол, если гость на пороге. Закон гостеприимства в Закарпатье так же свят, как и ёлка на Рождество.

Рождество справляется пышно, богато. К столу садятся, когда загорается первая звезда, – и славят народившегося Христа. Колядки поют все – и стар, и млад, – обязательно стоя. Только потом садятся за стол. Если приходят гости, тоже поют колядки вместе с хозяевами. Это ритуал, что-то вроде приветствия дому. Знают их здесь превеликое множество. Застолье обычно продолжается и на следующий день. Утром хозяин обходит гостей со стаканами и графином палинки и приглашает к столу. Собираются, пьют крепкий кофе. Совершенно незаметно завтрак переходит в обед, потом в ужин. Днём приходят ряженые с посохами – мальчишки, один из которых превращается в носатую бабу, другой – в деда с бородой, двое становятся докторами, остальные – кто кем. И так – из года в год. Громко славят Христа, ударяя в такт о пол посохами с бубенцами. Кстати, в наш приезд ряженые очень обрадовались, когда их стали фотографировать, и охотно позировали «пысательке».        

Близкие и неблизкие родственники обязательно ходят друг к другу в гости. Много пьют, много едят. Нам, непривычным к такому изобилию, пришлось очень тяжело: отказаться от еды или палинки – значит, обидеть хозяев. Но ничего, продержались до победного и из ситуации вышли с честью. Спасло нас с мужем то, что, уважая наши обычаи, закарпатцы наливали нам сухое вино и пиво. При этом хозяин, смеясь, называл пиво «жабьей водой». Ближе к вечеру все засобирались на деревенское кладбище – помянуть усопших. Родственников собралось человек пятнадцать: взяли две бутылки палинки, стаканчики, пакет с отбивными, котлетами и солёными огурцами и свечи в специальных пластмассовых коробочках – чтобы ветер не задувал.

Кладбище меня поразило. Покрытые снегом могилы располагались очень тесно, ходить между ними было тяжело. А ниже, под горой, начинался прозрачный лес. Казалось, что мы на краю не только деревни, но и земли. Начали искать усопших родственников. 

Бабушка Мария, мать тёти, умерла в девяносто лет. Она до старости ходила по улице босиком (если не было мороза), ухаживала за скотиной, хлопотала по дому.  Скончалась тихо, будто уснула. Муж тёти похоронен совсем недавно, несколько лет назад. Недалеко – могила молодого племянника, погибшего в Чехословакии во время путча. Всё кладбище – в ярких искусственных цветах, которые на вечернем снегу кажутся нелепыми. Местами горят свечи – на могилах тех, кого уже помянули до нас.

Мы подолгу стояли у каждой могилы, поминали, закусывали, оставляли стаканы с палинкой в снегу, зажигали свечи в красных футлярах. В поздних сумерках они пылали странными тревожными знаками, напоминая о бренности существования. Ударил сильный мороз, стало совсем неуютно. Мне вдруг захотелось домой, под тёплый кров и электрический свет. Слишком тут всё было девственно и природно.  

После кладбища всей компанией направились к другой тёте. И снова, как по волшебству, на столе появились двенадцать блюд, стали исполняться колядки, зазвенел смех, славление Христа возвратило всех к жизни. В дом на Рождество без колядок не заходят, иначе счастья не будет. Вечером уехали в Мукачево. И долго ещё сидели на кухне – отогревались от мороза, разговаривали, пили чай. 

 

Позже вспомнила интересный эпизод, который произошёл в Чёрном Потоке во время нашего пребывания. У хозяев неожиданно захворала корова – стала поджимать задние ноги, припадать на них, отказалась от сена. Коровы в Закарпатье серые, мышастые, намного меньше наших крымских бурёнок. Мясная немецкая порода, но молоко дают жирное, густое. Когда я услышала о больной бурёнке, запереживала: вот неприятность! Жалко скотину! Ещё и на Рождество! Но хозяева не расстроились и взялись её лечить. С утра залили ей в пасть почти литр палинки, в которую добавили аспирин и ещё какое-то снадобье. Надо сказать, корова не сильно и сопротивлялась. Через какое-то время осоловела, легла на бок и уснула. К вечеру выспалась, поднялась как ни в чём не бывало и сразу к кормушке: от болезни не осталось и следа. 

Да, праздники закарпатцы отмечают щедро и богато, но и в работе знают толк. Всё у них в хозяйстве слаженно, всё аккуратно. В дом в верхней обуви не заходят – обязательно снимают на крыльце, даже если на улице сильный мороз. В комнатах – чисто. Скотина и птица всегда накормлена, собаки сытые. Огороды убраны и вскопаны. Дома побелены, крыши и крылечки украшены деревянной резьбой. Во всём чувствуется хозяйственность, основательность. Впечатление было такое, будто побывали за границей.

 

Десятого января в Мукачево – ежегодный Праздник вина. Что-то вроде нашей крымской ярмарки. На городской площади перед ратушей выставляются столы, строятся помосты, готовятся палатки для шашлыков. Съезжаются виноделы из всех окрестных сёл и городов, везут с собой бочки, ящики с бутылками, пластмассовые ёмкости. Вино пробуют и покупают, а лучшего производителя награждают призом зрительских симпатий. Праздник продолжается два дня, и проходит очень весело. Я, например, не знала, что в районе Мукачево растёт и виноград разных сортов, и клубника, и персики – климат в предгорьях мягкий, похожий на крымский, но без резких температурных перепадов. Вино получается просто замечательное. Креплёных и особенно сладких вин жители Закарпатья не любят, пьют, в основном, сухое – Каберне, Мерло, Шардоне, Совиньон. Сколько сортов винограда, столько и вин. Я по неопытности думала, что лучше крымских вин ничего не бывает, и сильно ошиблась: культура виноделия в Закарпатье очень высока.   

 

Настало время прощания. Было грустно, потому что за эти дни я привыкла к своим вновь обретённым родственникам (последний раз видела их семнадцать лет назад, да и то не всех). Как хорошо, когда есть такая большая семья! В Закарпатье культ родства – один из главных жизненных приоритетов. И я совершенно уверена, что со временем, после пережитых политических и экономических потрясений двадцатого столетия, мы все постепенно начнём возвращаться  к тому, на чём держалась жизнь наших предков – к уважению и соблюдению родства. Что может сделать человек, если он один? В социалистическое время, когда родственные кланы разбивались намеренно, человек, наверное, мог многое, ибо выхода другого не было, да и система помогала. Но вспомним знаменитое кумовство украинцев, вспомним времена, когда в сибирских деревнях гуртом хаты строили, вспомним казацкие станицы. Была, кстати, и станица Сотниковых (недалеко от станицы Шолоховых), пока большевики не раскулачили хозяев –  самих расстреляли, добро разграбили, а детей отправили в детдома.

Но, к счастью, плохое забывается, иначе не продолжалась бы жизнь. То, что естественно, то, что помогает выживать, – возвращается. И встречаться с родными – значит помнить себя. Жаль, конечно, что расстояния велики, но и это не помеха, если есть желание всегда быть в семье. 

 

До встречи, Закарпатье!

 

 

Комментарии пока отсутствуют ...

© Vinchi Group - создание сайтов 1998-2024
Илья - оформление и программирование