Уважаемый читатель! Предлагаю сочинение про то, как я читаю роман Водолазкина «Чагин» (2023). Почему я устроил такой режим разбора вещи, я напишу позже.

А вообще, я люблю вставлять в свои разборы себя. Нагло вот так… И сейчас вставлю, ибо покойный Чагин, главный герой (он представлен, начиная со смерти), архивист и незаметный человек, чем-то противоположен мне. А я… жил – какие-то надцать лет мне тогда было – в центре такого переулка напротив тюрьмы, и от нашего дома до угла было метров сто. И все эти сто метров тянулась стена этой тюрьмы без единого окна. Отлично отражала звук, наверно. Потому что раз (летом дело было, и окно у нас – на эту тюрьму – было открыто) зачем-то, забыл, пришла к нам знакомая, жившая как раз на углу, и говорит мне: «Слушай, да у тебя ж оперный голос!» – «Почему?» – «Потому что, когда я дома задумала к вам пойти, я услышала, как ты запел. Пока шла, всё больше убеждалась, что это ты. Ты ж перестал, когда я уже поднималась к вам по лестнице и слушала через закрытую дверь». – «А у тебя окно (оно в нашу сторону) было открыто?» – «Да». – «Ну так что ты хочешь? Всего метров сто».

И как только я это написал, так прочёл, что Чагин в молодости был во многом исключительный человек. Мне б не высовываться… Но я не люблю стирать, что написалось.

Первая странность: «я»-повествователь, Мещерский, сослуживец Чагина по архиву, фантазёр. Представил, что он что-то в принципе может открыть в… медицине. Но, вот, отбросил эту мысль ради «Дневника» Чагина.

 

Привыкнув всё примеривать на себя, я задумался: был ли в моей долгой жизни хоть один такой скачок мысли? – Ни-ко-гда. Я никогда не представлял себя не собой… То есть у меня, как и у каждого человека, имеется «я»-фантастическое – это если б всё было возможно. Но оно относится к «я», а не к «не я». – Но, может, я – это какая-то аномалия…

Эге… Да это повествование о сменяющих друг друга фантазиях Мещерского?.. – Теперь, глядя на фото Чагина у Клодтовых коней (это в Питере), он представил, как тот их укрощает…

Хорошо, что мама меня не отпустила в школу при Академии художеств в Питер – у меня с фантазией слабо.

Ещё одна странность (странности – это главные объекты моего поиска при писании-разборе-чтении): «Знаменитый Дневник, о котором все знали и которого никто не видел».

Не литературщина ли? – С какой стати людям знать о дневнике одинокого и нелюдимого человека? То есть не очередная ль это фантазия, только скорее не Мещерского, а образа автора, Водолазкина? (Это ж разные образы: повествователя и автора.) Может, автор вздумал написать нечто несерьёзное, абсурдное…

Я не первый раз пишу о Водолазкине. Но совершенно не помню ни написанного, ни прочтённого. – Будет интересно в будущем сравнить.

В Дневнике написано про «мысли и ощущения», если нет событий. То есть Чагин, Мещерский и Водолазкин в чём-то одинаковы. – Это настораживает: есть вероятность, что роман рождён замыслом сознания, а не подсознательным идеалом. Т.е. он – произведение прикладного искусства, а не неприкладного.

Следующая странность: «В ящиках стола нашел пачку индийского чая и ситечко на цепочке. Берешь его за кольцо, а оно интересно качается, как какой-нибудь тебе маятник Фуко».

«Фуко» явно для красного словца. Чтоб проявился эффект вращения Земли, цепочка должна быть очень длинная, чего нет у ситечка. Т.е. Водолазкин не чужд пустой болтовне. Это совпадает с подозрением о прикладном характере его романа.

А несерьёзность продолжается – повествователь устроил звуковой диалог (пустой, никакого остроумия) себя с вошедшим Чагиным.

При таком отношении даже и читать-то трудно. Баловство, а не писательство.

 

Ну-с, как надумано подмеченное выше, так же надумано переселение Мещерского в бывшую комнату Чагина. – Вот я не читаю возможного впереди объяснения… Зачем это надо? У Мещерского что: жены нет? Семьи? Обязательств неслужебных: убрать что-то, принести?..

Баловство продолжается: от долгого щёлкания зажигалкой «сигарета отца зажглась сама собой».

А как не озвереть от такой авторской весёлости, которую не ожидал: всё-таки призёр конкурса «Большая книга»? – Тут же чтиво намечается…

29 лет Мещерскому. Не женат. Намечается лирическое отступление в пустом балагурстве?

«Директор расценил это как тягу к полному погружению в материал. Крайнюю, что ли, степень исследовательского интереса: человек ночует на работе. Такое объяснение мне не приходило в голову…».

Такое мыслимо?

Описываются из Чагинского Дневника всякие бяки детсадовского питания. Если Дневник начат 1 января 1957 года… Пусть 17-тилетним… То дошкольником он был в 1947-м. Ну да, тогда голодные военные годы были свежи в памяти. Но я всё равно не понимаю:

«Упреждая возможные протесты, воспитательницы говорили, что в голодные годы у людей не было и такого. Этим людям Исидор тайно завидовал».

В смысле – за победу страдали, а не почём зря? – Или это отвязный трёп?

Кстати, само имя Иси`дор в 1940-м году вряд ли могли дать мальчику, скорее это выпендрёж Водолазкина.

Даётся от имени повествователя такое: «Мне показалось это хорошим символом: полет и цепь. Никаких таких сопоставлений Исидор не делает».

Сколько лет мог прожить Чагин? Ну 70. Тогда время действия – 2010 год. То есть по крайней мере Мещерский – антисоветчик. А вероятнее – постмодернист: нет ничего, достойного быть идеалом. – Потому всё – хиханьки.

Хиханьки повествователя насчёт рифмовки пеЧКи и ЧК – касательно стихотворения «Ленин и печник» можно спустить на счёт смешного в 2010-м году идеала коммунизма.

Смеётся повествователь и над первой любовью Исидора к Лене Царёвой.

О, назван вероятный возраст Лены Царёвой – под 80. Т.е. время действия 2020 год.

(Я забыл, что где-то вначале была запись: «Исидор Чагин, архивист (1940–2018)»)

Кто-то ночью ходил по крыше… Прошёл мимо окна комнаты Чагина…

У Мещерского есть сестра Маргарита. Пришла разнюхать, нет ли женщины у брата.

Далее (Чагин учился на философском факультете и нашлась папка с бумагами об этом) следует грубая насмешка уже Водолазкина (не инициатива повествователя найти такую чушь) над марксизмом – путём ненайденной цитаты, из, мол существующего текста Маркса или Энгельса – в виде тавтологии: «Материалистический подход к человеческой памяти наглядно демонстрирует, что важнейшее ее свойство – запоминать».

Что-то очень грубо. Зачем так?

 

С самых первых строк известно, что у Чагина феноменальная память. Это обнаружилось – Водолазкин сделал очень весело – на курсовой. Её Чагин написал, спутав-де прочтённую работу с собственными мыслями.

Вопрос: на какого читателя рассчитывал автор? На поверящего такой лаже? Или это писательская игра на грани фола: стёб подсовывается комиссии премии «Большая книга» – вдруг пройдёт… (Тогда и грубость с мол-цитатой-тавтологией ясна.)

Или как-то очень смело, или меня куда-то не туда повело, а я плохо осознаю…

История, я понял, описана в Дневнике.

Вывернулся мол, Чагин от обвинения в плагиате у профессора Спицына – тут новая издевка на идеологией в СССР – доводом декана, что «было бы хуже, если бы в области буржуазных теорий студент начал мыслить самостоятельно».

Что-то антисоветскости много для постмодернизма? А? Может, перед нами просто удовлетворение социального запроса на противодействие росту популярности советского? А никакой не честный постмодернизм, аполитичный…

Дальше у Водолазкина простой писательский просчёт. Он вот в чём. Случай с курсовой был первым для самого Чагина обнаружением феноменальности его памяти. То есть при испытании, устроенном ему деканом, на вопрос, может ли Чагин повторить весь доклад декана, Чагин (как не знающий ещё своих возможностей) должен бы ответить что типа: «Давайте попробую». А что он отвечает?

«…что смог бы».

И действительно смог.

 

Подвела Водолазкина установка на балагурство, на чтиво.

Далее – издевательство над подсиживанием неугодных. Декан уволил профессора Спицына за ничто. Это 60-е годы. Плохо-де с моралью в СССР.

Следущая насмешка опять антисоветская.

По-советски бытие определяет сознание.

А почему б и нет. Ведь есть и бытие самого сознания. И оно, собственно, сознание тоже определяет сознание. Но по Водолазкину – нет (Чагин пришёл в гости к Спицыну):

«А вы, получается, считаете, что бытие определяет сознание? – Профессор раздавил папиросу в тарелке, служившей пепельницей. – Кто вам сказал такую глупость?

Исидор смутился.

– Вы… На лекции.

– Правда? – Спицын криво улыбнулся. – Значит, из университета меня выгнали за дело».

Так. А зачем Чагин сделан предельно наивным? Не отличает явных КГБ-шников от работников общепита. – Для общего веселья?

Для того же молодой выпускник философ Чагин не знает, кто такой Шлиман.

Доводом Чагину согласиться на вербовку в КГБ («В безопасности библиотек он не видел ничего предосудительного») стал меткий бросок одного из вербовщиков пробки от шампанского в хрустальную вазу.

Ну весело же? Чего ещё надо?

 

Так. Теперь много текста нет ничего странного: описывается вхождение в шпионскую деятельность Чагина, описанное в Дневнике.

 

А вот и странное. Опять ходит кто-то по крыше. Это пришла к Чагину… женщина, а нарывается на повествователя Мещерского. Чагин, вроде, не тот был тип, чтоб к нему женщины по крыше приходили… – Зачем такая неожиданность? Или как придуманности обойтись без неожиданностей… Читать же не будут.

Она не в курсе, что Чагин умер. Это неожиданность в квадрате.

Она – Ника, он – Павел. Познакомились. Ей 18-19 лет. Очарование юности. Она живёт по соседству. Видите ли, наткнулась в Питере на пустующую незапертую комнату. Рядом с комнатой старика Чагина. Так с тем и познакомилась.

Ну… Если всё тут хиханьки…

По крыше она ходит, ибо комнату её вдруг опечатали, и она с крыши лазит в окно.

(А чего я так злюсь на безответственное фантазирование? Водолазкин – может и так зарабатывает. Раз людям нравится.)

 

Тут перескок с описания архива Чагина на книгу о нём Спицына. Того приняли забыл в какой институт, хоть он философ (но чего не разрешит себе балагурящий раскованный Водолазкин). Спицын занимается памятью и завербовал Чагина сотрудничать. Причём у Водолазкина, мне кажется, опять писательская ошибка. Он забыл, что Чагин завербован в КГБ, и пошёл рассусоливать о работе Спицына с Чагиным, будто у КГБ пропала надобность во внедрении Чагина в Шлимановское общество.

Имеется в виду, что Мещерский пересказывает книгу Спицына о Чагине.

(А мне читать стало скучно-прескучно. Понимаете, почему я не сперва читаю роман, а потом его разбираю? Подозревал, что написана о премирована ерунда. И теперь, столько уже написав, я обязан читать через скуку. Всё-таки отзыв же получится.)

Читать подробности опытов со Спицыным, описываемые и в Дневнике, до чрезвычайности скучно. Водолазкин всё же рисковал. Я стал читать абзацы по диагонали.

 

Перескок всё же на КГБ. Надо свести молодых, члена Шлимановского общества Веру Мельникову и Чагина. Тут – браво: психологизм, наконец. Любая инициатива Чагина выглядела б неслучайной. Надо сделать его спасителем её от грабителя.

Видите? Я объективен.

И – ляп. Чагин-то сухарь сухарём. Он не может занимательно писать в свой Дневник. А повествователь – может. Водолазкин и отдаёт ему карты в руки – живописуй. И тот рад.

«По плану операции грабитель должен был встретить жертву возле арки номер четыре – так, чтобы у Исидора была возможность появиться с противоположной стороны и быть замеченным Верой. Вот он, значит, входит в галерею и идет беззаботной походкой. Мысли паренька далеко, он мечтает, может, о космическом полете, и нисколько даже не предвидит инцидента (задрав от избытка беззаботности подбородок, Николай Иванович [кагэбэшник] продефилировал по галерее)».

И т.д.

 

Интересность же главнее всего.

И – совершенно уморительный рассказ, как запланированное сорвалось. КГБ об…

Молодые познакомились. Отец её был художник. Тут Мельников просто блестяще описывает и осмеивает стиль Герасимова, если я не ошибаюсь.

 

Теперь пошло дневниковое описание внедрения в Шлимановское общество. – Подозреваю, что оно – подвох Водолазкина: зря КГБ тратило время – там ничего подрывного не окажется. Так автор-то воодушевлён будущей насмешкой над КГБ и не замечает, что мне, скажем, скучно. И пишет в натуралистском стиле. Убедительном, мол. Увлечённо пишет. Но странностей – нет.

Авторская потуга вникнуть в постыдную психологию шпиона за своими – методом самонаблюдения у Чагина – провалилась (думаю, от трудностей Водолазкина с психологией; он выдумывать несусветное горазд, а не жить в выдуманном мире, ставшем несколько самостоятельным).

Но тут – опять писательский ляп.

Ведь кружок существует давно. Как тогда возможно такое:

«Начали с чтения одной из глав «Илиады» (по словам Вельского, для разминки)».

Совершенно ж идиотическая ошибка! Опять подозреваю скрытое издевательство над жюри премии «Большая книга». Но жюри 2023 года имеет именование «ультралиберального» (https://dzen.ru/a/ZXA89W-nWwZaOxQa). Зачем же своему подставлять своих? – Или это не подстава? А просто явление окон Овертона: белиберду надо довести в общественном мнении до квалификации её нормой. Так сказать, мелкая задача на фоне большой: подрыва российской идентичности в пользу общечеловеческий – понимай: западной…

 

Дааа! Смогу ли я опубликовать этот разбор?

А очередной ляп на подходе: «По отдельным репликам Чагин понял, что на прошлых встречах рассматривалась история раскопок Шлиманом Трои. В этот раз девушке по имени Янина было предложено доложить о пребывании неутомимого немца в Америке.

Не было никаких сомнений, что докладчица подготовилась серьезно. Она достала из портфеля блокнот…».

То есть Мещерский по воле Водолазкина с помощью машины времени (фантазией то бишь) переместился и оказался мысленно «на прошлых встречах», не могших попасть в Дневник, ибо Чагин был сухарь бесполётный.

Возразят: но Мещерский и прежде позволял себе вписывать фантазии…

Нне знаю… Тут как-то затянуто и создаёт впечатление не фантазийного отступления от текста, о писания реальности (которой не могло существовать): «В этом сообщении Исидора заинтересовал рассказ о посещении Шлиманом заседания Конгресса [США]».

Или эта грубость есть пародия на известную в СССР шпиономанию. Например, 11-тилетний я в 1949 году следил в Каунасе (Литва) за походами соседа-литовца в костёл на вечернюю молитву и обратно. Ещё существовали так называемые «лесные братья». Их надо было кормить. И мол-верующий вполне мог это делать, а я – засечь момент передачи.

И через 20 лет я помню смутно рассказ бывшего студенческого товарища, как ему настойчиво посоветовали с кем-то не встречаться.

 

Маразм крепчал… На том, что «что на прошлых встречах» (на которых Иси`дор Чагин ещё не присутствовал), «наступает звездный час Чагина. Забыв о предупреждении Николаев [обоих КГБ-шников звали Николай], он предлагает, чтобы ему прочли незнакомый текст (разумеется, слово забыть к Исидору можно применять лишь в переносном смысле). Николаев он не видит, что называется, в упор. Потому что видит только Веру. И возможность произвести на нее впечатление».

Передо мной серьёзный вопрос: как мне продолжить чтение этой белиберды? – Может, прекратить? И по разобранному куску видно, что собой представляет весь роман…

А что там у меня прежде написано о Водолазкине? – Об «Авиаторе» и о «Брисбене». В резюме обоих: вневременье.

Ну и тут, в этих абсурдах, что-то то же.

Потому и такой эпиграф:

 

Мой Телемак,

Троянская война

окончена. Кто победил – не помню.

 

 Иосиф Бродский. Одиссей Телемаку.

© Vinchi Group - создание сайтов 1998-2024
Илья - оформление и программирование