«Грустя о солнце златокудром…» / Статьи / ВЕЛИКОРОССЪ

***

привыкнув к местам,

где земля – небеса,

и пруд, словно в штиль

бирюзовое море,

менять адреса –

как менять полюса,

и вечное счастье –

на вечное горе.

налаженный быт,

как знакомый маршрут,

где навыки памяти

ценны и святы.

мириться с потерями

всё – таки труд,

и сложно покинуть

родные пенаты.

так думаешь нынче,

когда позади

(мерещится, в прошлой

судьбе разудалой)

последний звонок,

институт, и в груди

волшебный восторг

от любви небывалой.

всё чаще желанье

за миром следить

из настежь распахнутых

вихрями окон,

чтоб собственный мир

от грехов оградить

и верить, что он

Богоматерью соткан.

но есть подозренье,

что дом не броня,

не крепость, где ты

полноправный хозяин,

а просто убежище

от воронья,

и значит покой здесь,

скорее, случаен.

однако убежище –

это не плен,

и всё – не константа.

и если однажды

душа пожелает

лихих перемен,

ей вряд ли придётся

их требовать дважды.

***

что хорошего осенью?

дождь за окном

бьёт и бьёт в барабан,

мокрых сил не жалея.

ведь ему всё равно,

что окутаны сном

и жильцы, и дома,

и шоссе, и аллея.

ветер спятивший

воет во мгле невпопад,

призывая помочь

неприкаянных духов

словно пир на весь мир

закатить листопад,

и об этом пустить

какофонию слухов.

дни что звенья цепи,

и тяжёлая цепь

бесконечна как будто

и в капельках яда.

ни зелёная чаща,

ни жёлтая степь,

окружённые ею,

не радуют взгляда.

там, где осень, там слякоть,

туманы и дрожь,

а разящий печалью

бесхозный гербарий

от природы-художницы

слишком похож

на твоей перспективы

заветный сценарий.

там, где осень, там царствует

воздух сырой,

сквозь летучую тень

если луч и сияет,

то на площади

лужа огромной дырой

с утонувшими в ней

небесами зияет.

***

И во благо земли,

И до лучших времён

Не иди в короли,

Коль слугою рождён.

Что дворец, что шалаш –

Крыша над головой.

Всюду божий пейзаж

Дорогой и живой.

А судьбы колесо

То гремит, то хрустит.

И не золото всё,

Что богато блестит.

К чёрту чуждую роль!

Чётко знают враги

То, что каждый король

На крючке у слуги.

Тот, кто жаждет заслуг

Без войны и рубля,

Ищет дружбы у слуг,

А не у короля.

Впрочем, даже венцу,

Ох, несладко совсем!

Ведь не всем он к лицу

Да и нужен не всем.

Так что лучше не лезь

Добровольцем в петлю

И умножь свою спесь,

Чтоб служить королю.

***

шелестение листьев

на сонной земле –

это шорохи памяти

тысячелетий;

отдалённые вспышки

созвездий во мгле –

разыгравшихся чувств их

приметы, а эти

одинокие горы да горы –

горбы

на хребтах, героически

вынесших страсти

и суровые тесты

на прочность судьбы,

над которой

ни грамма таинственной власти.

где цветам распускаться

и камню лежать

на каком берегу

голубого потока

только Богу решать,

и Ему же решать,

кто умрёт одиноко.

но, конечно, и людям

поменьше хлопот.

по щелчку Его пальцев –

слова – роковые

и разрушится здание

раньше, чем тот,

кто построил его

на века вековые.

и не выпорхнуть ветру

из чащи ночной

беззащитною птицей,

не жившей в неволе;

и зерну не прижиться

на поле весной,

даже если

здорово и вспахано поле;

и дождям не пролиться

в сентябрьскую рань,

и в небесной обители

не загрохочет,

и колодцев немых

пересохнет гортань,

если только так

Бог в одночасье захочет.

одинокие горы да горы –

горбы

на хребтах тысяч лет,

славно вынесших страсти

и суровые тесты

на прочность судьбы,

над которой

ни грамма таинственной власти.

***

Чёрным безветрием двор освистан.

День, что быстрей, чем буклет, пролистан,

Словом заброшен на тихую пристань

Заново ждать конца.

Улица, в тень превращаясь, шире

Светлой прихожей в чужой квартире,

А фонари освещают в мире

Всё, кроме черт Творца.

Даром от яви спасает дрёма.

Мошки, ворочаясь невесомо

В травке, настриженной возле дома,

Пробуют выжить, вдыхая мёд

Сохнущих стеблей, но пыль асфальта,

Каждое утро делая сальто,

Если не рухнет в небесную даль, то,

Кажется, скоро своё возьмёт.

Полночь прекраснее утра, даже

Если крылатые духи в саже,

И, обознавшись, сознанье наше

Их окликает не по именам.

Полночь свежее любого утра,

Пусть не мудрее его, но мудро

С россыпью звёздного перламутра

Дарит надежды нам.

Ветка берёзы

Ветка берёзы, скажи, где твой ствол?

Кто твою жизнь оборвал ненароком?

Кто свою чёртову душу отвел,

Бросив тебя истекать нежным соком?

Только недавно в подарок судьбе

Ты хорошела, не зная тревоги.

Нынче зелёные кудри тебе

Треплют ветра на пустынной дороге.

Где – то весёлые сёстры твои

Дальше взрослеют под ласковым светом,

Им серенады поют соловьи

Обворожительно – солнечным летом.

Сутки по двадцать четыре часа

Тянутся также и без интервала.

Кто тебя помнит? Земля? Небеса?

Всё, словно вовсе тебя не бывало.

***

Свет исчезает с блеском

Вечной безлунной ночи.

Небо, осыпавшись, ближе

Жаркой звезды в руке.

Память, утратив ценность,

Чёрного дня короче.

Образы, расплываясь,

Щурятся вдалеке.

Кто нам не выдаст смысла

Звуков за грозной тучей,

Вдруг опрокинутой ветром

Около полосы

То ли реки засохшей

Под одинокой кручей,

То ли пустым бассейном

Горькой на вкус росы?

Кто, искажая в окнах

Формы, цвета и свойства,

И, рукавом стирая

С мозга чертёж земли,

Не устаёт однажды

Плакать от беспокойства

За самолёты в море,

В воздухе – корабли?

***

Забытые, воскресшие во сне,

Немою речью будоражат заводь,

Где, приобщившись к чуткой тишине,

Ты научился жить быстрей, чем плавать,

Не задевая в сумерках воды.

Твоим движеньям легким подражая,

Ныряла тень рубиновой звезды,

Распаренное небо освежая;

Скрывался ветер за горой, но лес

Баюкал на ветвях в уютных гнёздах

Птенцов небытию в противовес,

Пока душист и осязаем воздух.

Ни лишних разговоров, ни следа.

Так продолжалось длительно, и, видно,

Хотелось, чтобы было так всегда,

Но перемена слишком очевидна:

От звуков потеряв ориентир,

Не оступиться трудно – плеском, вздохом

Ты сотрясаешь безмятежный мир,

Разбросанный по берегу по крохам,

По каплям, помутневшим на песке,

По зелени, от полночи прохладной,

И кланяешься вымершей тоске

Как истинной царице беспощадной.

Мелея, заводь вязнет в темноте.

Расходятся круги – звезда живая

На дно уходит, и в пустом гнезде

Залётный ветер пляшет, завывая.

***

Народ слоняется в плащах,

Грустя о солнце златокудром.

Трубят туманы – натощак

Без передышки курит утро.

Резвятся дети, топоча

По лужам. Смех их неприкаян.

Но Богу только до плеча

Мальцы с обшарпанных окраин.

Прекрасен мрачный облик дня,

Когда часы не бьют тревогу,

И ты, как эта ребятня,

Ещё чуть – чуть – и равен Богу.

Лилов ли, чёрен небосклон,

Тверда, мягка ли почва – снова

Их рад живыми видеть Он,

Не зная счастия иного.

Луна

Луны весёлый колобок

По глади катится, мерцая.

«Как свеж его румяный бок!» –

Дивлюсь, не разобрав лица я.

«Друг, не свались зеваке в рот,

Решившись спрыгнуть с выси дикой!

Как руки выставлю вперёд –

Тогда без опасений прыгай!

А если хочешь, натяну

Для твоего успокоенья

Над всей землёю пелену

Из нот, стихов и вдохновенья.

И будет крепкой пелена.

Обет мой твёрже всех обетов.

А как иначе? Ведь луна –

Одна из главных муз поэтов.

Твоих эпитетов число

Активно множится и ныне.

Тебе на редкость повезло

Прослыть царицей и богиней.

Какие радужные сны,

Какие строки – виртуозы,

Когда на небе нет луны

В жару и лютые морозы?

И туча кажется цветной,

Когда во мгле необычайной

Ты правишь Звёздною страной,

Хранимой магией и тайной.

И пилигрим, что держит путь

В далёкий край, пройдёт не мимо,

Найдёт ночлег, где кто-нибудь

Да обогреет пилигрима.

И городок, что по ночам

Клянёт разбойника лихого,

Благодаря твоим лучам

Надежду обретает снова.

Пускай твой золотистый свет

Не обесценит демон грозный.

Цари ещё сто тысяч лет

В своей стране великой Звёздной!»

Художник: К. Коровин.