***
Предел возможностей, желаний…
Судьбы подвох или пробел?
Я в юности забыто-ранней
пределам верить не хотел.
Я думал кстати и некстати,
что вечен мир…
Он – без конца!
…За всё, за всё мы в жизни платим.
…А годы капают с лица.
***
Неуютно в лесу и прохладно,
но прекрасная всё же пора:
золотисто, легко, листопадно,
догорают дотла вечера.
Скоро зайцы заменят одежды,
а пока – и не зелень, не снег.
Догорают ещё и надежды,
у надежд слишком короток век.
Сквозь деревья виднеются чётко
хаты близкие дальних сёл.
Слава богу, а может быть, чёрту,
что сбывается в жизни не всё,
что ещё остаются заботы,
ощущенье потерь и утрат,
что приходит всегда вслед за болью
самых добрых свершений пора.
***
Вдали от шума и от прений,
от суеты, фальшивых премий
писал стихи, встречал рассвет,
не думая о славе, Фет.
Он осознал давно, что слава-
пустая детская забава.
Важнее – плещется река
и серебрится в ней строка.
А если что-то в жизни вечно-
так этот синий майский вечер.
Хлебников
По дорогам скитается Хлебников,
вот я слышу его шаги.
Много ль надо ему?
Хлеб и небо,
да всегда чтобы были стихи.
На стихах,
словно князь на подушках,
сладко спит,
от поэзии пьян.
Завтра скажет он мне:
«Послушай!
«Усадьба ночью чингисхань».
А пока он ободран и голоден,
и непризнан почти насквозь.
Но такое приходит в голову,
что о голоде думать брось.
По России скитается Хлебников,
он на хлеб сыплет соль – облака.
Много ль надо ему?
Хлеб и небо
и глоточек один молока.
И ещё:
чтоб встречать рассветы
и бумагу всегда иметь.
Чтобы стать известным поэтом,
ему нужно одно –
умереть…
Кирсанов
Семён Исаакович,
вы слишком рано…
Ваш воз
никто не в силах волочить.
Стихи
как кровоточащая рана,
бессильны даже лучшие врачи.
Среди серьёзных дел и спешных,
среди литературно-гордых «мин»,
канатоходец и волшебник
необходим!
Семён Исаакович,
зачем так рано?
Могли бы жить ещё
вы тысячу стихов
и пить «парное далеко тумана»,
непревзойдённый словолов.
Стихи… стихи,
как птицы улетают,
гнездо разорено.
Полёт взамен гнезда.
Всегда не вовремя поэты умирают,
как и живут не вовремя всегда.
***
По стёклам бьёт дождик осенний,
плывут в никуда облака…
Вот сборник… Тарковский Арсений –
и сразу отпустит тоска.
И книжку я только открою –
и сразу поманят пути
и тучи спешат стороною,
и мимо проходят дожди.
И птицы в берёзовых чащах
щебечут… Известно давно:
всегда предвкушение счастья
приятней, чем счастье само.
***
На излёте последней надежды,
на излёте последней мечты
я такой же влюблённый, как прежде,
в эту жизнь, в этот лес и цветы.
Я такой же наивный и глупый,
верю в чушь – существует любовь.
Но твои ненадёжные губы
будут нежно обманывать вновь.
И сквозь ложь, что живёт не старея,
буду помнить, вини – не вини,
как аллея, в закате алея,
нам дарила счастливые дни.
О далёкие близкие встречи!
Не могли мы тогда разуметь:
даже вечность нисколько не вечна,
но об этом не стоит жалеть.
***
Огни новогодние тают,
и ёлки о лесе грустят.
А наши вчерашние тайны
прощаться никак не хотят.
Мечты, словно вольные птицы,
уносятся в звёздную высь.
И пусть никогда им не сбыться,
я рад, что они родились.
И в ночь поздравлений отрадно
коснуться пленительных плеч.
Мне нового счастья не надо,
мне прежнее надо сберечь.
***
Музыка весенняя берёз
звонкая, зелёная, шальная
за душу пронзительно берёт.
...Улетела юность озорная.
Я едва успел открыть окно
и сирень едва зашелестела,
как внезапно, дерзко, озорно
улетела юность. Улетела,
может быть, в кочующую даль,
в даль, с тревожным именем «Утрата».
Ну и пусть! Нисколько мне не жаль,
что навечно канули куда-то
самые безумные года,
самые счастливые минуты,
самые – со свистом – поезда,
самые – с надеждами – маршруты.
В грохоте лукавых майских грёз
раздаётся, громы заглушая,
музыка весенняя берёз
звонкая, зелёная, шальная.
Истина
Были дни: печали и радости,
и любили друг друга неистово.
Были годы такие разные,
но сквозь них продиралась истина.
Ни изъяна в ней и ни трещины,
и парит, как лукавое облако:
бродит счастье в облике женщины
и несчастье всё в том же облике.
***
Под пасху в церковь шли старухи…
Туман стелился вдоль реки.
Старух морщинистые руки
держали трудно узелки.
В тех узелках подарки Богу…
Смиренно люди шли и шли,
свой хлеб, печаль свою, тревогу
с молитвой Господу несли.
А там, где радостно сияли,
даря надежду купола,
подростки дерзкие смеялись,
роняя бранные слова.
Они свистели и кричали,
не признавая святость дня.
И становились всё печальней
старухи около меня.
А Бог молчал на все вопросы…
Но с верой думая о нём,
устало вытирала слёзы
старушка дряблым кулаком.
***
Владимиру Самарину
Под музыку дождя и листопада
волнуют годы прожитые, дни.
Не возвращайтесь в прошлое…
Не надо!
Там пепел и потухшие огни.
Там будут мучить вечные сомненья,
тяжёлое предчувствие утрат…
И если жизнь всего одно мгновенье,
не надо взор свой устремлять назад.
