Поминки
Осенний день. Безмолвье околотка.
Дешёвый гроб трясётся на возу.
В пальтишке куцем сухонькая тётка
Смахнула пальцем пьяную слезу.
Ни всхлипа и ни воя от ухода,
Ну, что ж, пожил, пора и на покой.
Всего-то горстка хмурого народа
Застыла над разверзнутой землёй.
Сюда, сюда сбегаются дороги,
Сошлись сегодня тот и этот свет.
Под белый саван положили в ноги
Бутылку водки, пачку сигарет.
Потом в избе раскладывали ложки,
Звенели чарки, люд повеселел.
И дождь пошёл, и крест торчал в окошке,
Но вот никто в окошко не глядел.
И гармонист уселся посерёдке,
Запели песню, как шумел камыш.
«А что за праздник нынче в околотке?» –
«Дак много всяких… Разве уследишь?».
***
В пути – светло, в пути – покой.
Старушка, помолившись Богу,
Меня дрожащею рукой
Перекрестила на дорогу.
Меня возили поезда,
Моталась я куда попало,
Летела, шла, и мне всегда
Дорог российских не хватало.
Так и жила – на стороне,
И песни слушала чужие,
Старушка же писала мне
Про хворь свою и сны плохие,
Что тягостно в дому одной
И нелегко ей без подмоги,
Что носят пенсию домой –
До почты не доходят ноги,
И что не выйти в старый сад,
А уж куда там по сугробам,
Что жизнь и есть тот самый ад.
А есть ли дивный рай за гробом?
***
Мало жизни в сердце, мысли мелки,
И живу как будто по нужде.
Ивовые листья, словно стрелки,
На остывшей замерли воде.
Улеглись под небом как попало,
На людские указав пути.
Где же мой – спустившийся устало? –
Подсказал бы мне, куда идти.
Гляну вверх – немыслимые вёрсты,
Ничего не вижу дальше гнёзд.
На Кремле как будто тоже звёзды,
Только грустно от фальшивых звёзд –
Не мигают вовсе, нету света,
Не ведут ни в стужу, ни в дожди.
Ни с земли, ни с неба нет ответа,
Хоть бы голос чей-то впереди!
Ничего-то, глупая, не знаю
И ничем всерьёз не дорожу.
Справа храм – туда ли я шагаю?
Слева крест – туда ли я гляжу?
***
Преет сено в скирдах залежалых,
Пуст сегодня высохший загон,
В тихом доме на обоях старых
Светлые квадраты от икон.
Вон сундук, и мебель не по моде,
И в печи холодная зола,
Лебеда по пояс в огороде.
Где хозяйка? Слышу: «Померла».
У реки заросшая могила,
Сколько их, заброшенных, кругом!
Чую, что-то в жизни пропустила,
Проболтавшись в городе большом,
Что-то поважнее кабинета,
Ванны на девятом этаже.
Что тут скажешь, тело-то согрето,
Только вечно холодно душе.
***
Я повернулась на восход безродно,
Мне показалось, что на полчаса,
И вот уже кириллица не модна,
И с запада слышнее голоса.
Уже с востока тащат разносолы,
Пестры наряды, в золоте персты –
То новые татары и монголы
Идут сюда, под древние кресты.
И спеть бы про туманы-растуманы,
И выпить чарку, и тоску забыть –
Везде базар, и лысые Иваны
Торгуются, боясь продешевить.
Распутная, а может быть, святая,
Какие силы есть в тебе, о Русь,
Коль от тебя, ругаясь и рыдая,
Сто раз уйду и столько же – вернусь!
***
Падает снег за окошками низкими,
Плавают яблоки в кадке мочёные.
Были мы дальними, стали мы близкими –
Полосы белые, полосы чёрные.
Слева заброшено, справа не кошено,
И по обочинам ягоды спелые.
Словно тельняшка мне под ноги брошена –
Полосы чёрные, полосы белые.
Как беспризорные ветры шатаются,
Чувства нездешние, мысли безродные.
Чёрные полосы часто сливаются
В реки широкие, реки холодные.
Боль не уляжется, боль не отвяжется,
Страшно от грая ворон оголтелого,
И не доплыть мне до берега, кажется,
Дальнего-дальнего, белого-белого.
Водопроводная вода
В страну кисельных берегов,
С её красой живой и яркой,
Хозяин каменных домов
Явился с трубами и сваркой.
Достал Алёнушку со дна,
Прогнал притихшего козлёнка.
Взбодрился – ох и глубина,
Повеселел – что за сторонка!
С водой схватился он – устал,
Шумели вековые ели…
Одели, бедную, в металл –
И потекла, куда велели.
И не бряцал никто ведром,
И поднялась вода до крыши.
Всё ближе звёзды, громче гром,
А плач козлёночка всё тише.
Алёнушка пришла сюда,
Открыла кран с водой холодной –
Её не вспомнила вода,
Навеки став водопроводной.
***
Всё будет, наверно, как прежде:
Я в комнату робко войду
И, в новой копаясь одежде,
Красивое платье найду –
Всё белое, в мелкий горошек,
Я буду как в белом дыму,
И мне не отбиться от кошек –
Я каждую в руки возьму.
А к вечеру туча прибьётся,
И к ночи начнётся гроза,
Уставшая бабка вернётся
И дочери глянет в глаза,
И, ссору учуяв, поддакнет,
С бельём заспешит на чердак,
А мать, похмелившись, обмякнет
И сунет мне старый пятак.
Все годы путёвой купчихой
Я буду копить пятаки –
На домик у заводи тихой
И долгую нежность строки.
А платье? – сниму виновато,
И бабка одёжку с тоской
До праздника спрячет куда-то.
А будет ли праздник какой?
Огонь, вода и медные трубы
Взметнётся пламя выше роста,
И улетит крылатый конь –
Не поверну назад, а просто
Перешагну через огонь.
Пусть испытанье будет дважды,
И я хочу такой лишь путь,
Чтоб, измождённая от жажды,
Смогла ручей перешагнуть.
Я оближу сухие губы.
Куда опять пути ведут?
О только бы, услышав трубы,
Не понимать, о чём поют!
***
Как получается – не знаю,
Что, чуя дух родных ветров,
Опять дорогу выбираю
Вдали от храмов и крестов.
Намаявшись по белу свету,
Я в край попала, да такой,
Где с небом сходится по цвету
Мечети купол голубой,
Где Бог сменил свои уборы –
Венец терновый на чалму.
Не загораживают горы
Лампад таинственных в дому.
Восток Руси моей не прячет,
А добавляет в грудь тепла,
Но молится, как будто плачет,
О чём-то горестно мулла.
И эхо катится, рыдая,
И я смотрю туда, где Русь,
И, за муллой не поспевая,
Словами русскими молюсь.
Берега
Слышу, слышу: там снова запели,
Песня длинная, ночь – коротка.
В такт тихонько качаются ели,
Мне б туда, но мешает река.
Брызжут музыкой ветры сухие,
Этих слов разобрать не могу.
Будут петь до зари – кто такие,
Что за племя на том берегу?
Извелась, все глаза проглядела,
Вышибает слезу каждый звук.
Строить мост – безуспешное дело:
Им не надо, и нам недосуг.
Залит берег таинственным светом.
Берега не приблизить мостом.
Потому-то и плачут на этом,
Если песню затянут на том.
***
Доев ломоть последний хлеба
И плоть свою вернув земле,
Я всё же дотянусь до неба,
Повиснув на одном крыле.
И знаю, это может статься:
Всегда тоскуя о былом,
Я в землю буду упираться
Другим – опущенным – крылом.
Мне не стоять перед божницей,
От музыки небес не млеть,
Я буду век распятой птицей –
И не упасть, и не взлететь.
Фотография
Альбомы девочка листала,
Искала что-то без конца,
По фотографиям лишь знала
Она беспутного отца.
Какая горестная сказка,
Какие муки по отцу,
И тонкий пальчик, как указка,
Скользил по гладкому лицу.
И детский взгляд, с рожденья кроток,
Всё снимки жёлтые ласкал,
Искал небритый подбородок,
Глаза потухшие искал.
Она над карточкой молчала,
Водила пальчиком в конце –
Как будто слёзы вытирала
На этом глянцевом лице.
***
Я пригрелась во сне и в тепле
С полусонными вышла глазами,
Улыбнулась весенней земле,
Перепутав её с небесами.
Поклонилась старухе седой,
Перепутав её со святою.
Взгляд её, отдававший тоской,
С тяжкой памяти, видно, не смою.
Я тот взгляд через годы несла,
Мимо сытых и праздных тащила,
Я свой розовый сон прокляла
И земную тоску возлюбила.
От высоких небес отвернусь,
Выйду в поле, пропахшее хлебом.
О, моя горемычная Русь,
Почему ты обижена небом?!
Сердце
Чья-то тень мелькнула впереди,
Втянутая в зимнюю усталость.
Сердце от неё лежать осталось –
Видно, ветер вышиб из груди.
Замерла на несколько минут,
Даже не расстроившись нисколько,
Человека выпавшая долька,
Верила: за ней сейчас придут.
Но никто не шёл сквозь темноту,
Ветер разгулялся, словно бредил,
Видимо, хозяин не заметил
Под лопаткой левой пустоту.
***
Безжизненными стали вечера,
Покрыты пылью старые ступени.
Исчезли люди, жившие вчера,
Исчезли, не оставив даже тени.
За несколько отчаянных минут
Весёлая планета опустела,
И только я одна зачем-то тут
Ненужное несла куда-то тело.
Как хищница набрасывалась тьма,
И на меня из камня и металла
Всё наступали полчищем дома,
Я в переулках, падая, петляла.
Неслась, о всём на свете позабыв,
Нечёсанной, испуганною куклой,
И всё ждала, что рядышком – обрыв,
Но, как назло, была планета круглой.