15/04/2013 Недавно возвращались мы в потёмках из поездки по югу края. Хозяин машины, учёный муж и ректор вуза, сошел под Красноярском, на своей даче, а меня шофёр повёз далее, вглубь ночного города. И вдруг он вспомнил, что ему в одном селении приятель вручил посылочку с просьбой передать родне, живущей где-то в этом районе краевого центра. Водитель назвал адрес, надеясь на мою подсказку маршрута, но я вообще впервые слышал о такой улице и только развёл руками. Однако это его не смутило, он тут же включил навигатор, которым был оборудован ректорский автомобиль, и буквально за минуту «вычислил» и улицу, и дом, и подъезды к нему. А ещё через пяток минут, уверенно преодолев ряд тёмных улочек и переулков, вручил-таки посылку разбуженному адресату. Сущие чудеса в решете!
Впрочем, это сегодня уже обыденность. Любому школьнику известно не только о спутниках связи разного назначения, обслуживающих и «телики» и «сотики», но и о целостной ГЛОНАСС – этой по-настоящему глобальной навигационной системе, которая «может всё». А многие школьники даже пользуются ею. Притом – и сельские. Автобусы, которые возят ребят на занятия из глубинки в крупные школы, зачастую подключены к этой системе.
С ними можно связаться в любую минуту и, если нужно, прийти на помощь в дороге.… Только вот не уверен, все ли ребята знают, что у истоков данной чудесной системы стояли красноярские учёные, и прежде всего - академик Михаил Решетнёв, славный ученик и соратник легендарного Генерального Конструктора Сергея Королёва, а потом и сам генеральный конструктор и генеральный директор Научно-производственного объединения прикладной механики (НПО ПМ) в нашенском Железногорске.
Герой Социалистического труда, Решетнёв накануне своего 70-летия уже новой властью был награждён высоким орденом «За заслуги перед Отечеством» 111 степени. Как говорилось в Указе Президента страны: «За большие заслуги перед народом, связанные с развитием российской государственности, достижениями в труде, науке, укреплением дружбы и сотрудничества между народами»…
Шли «смутные» 90-е годы прошлого века, полные всяческих перестроек и реформ. И помнится, когда я прочитал это сообщение в центральной газете, мне почему-то пришёл на ум роман Виктора Гюго «Девяносто третий год». Точнее – один эпизод из него. Кто читал книгу французского классика, наверняка запомнил выразительную сцену, в которой главного героя, во времена подобной смуты, сначала награждают орденом за мужество и отвагу, но следом приказывают казнить – уже по политическим мотивам.
Правда, академика РАН и президента Сибирского отделения инженерной академии Михаила Решетнёва никто казнить не собирался. Тем более – по политическим мотивам. У него были вполне нормальные, рабочие отношения и с городской, и с краевой администрацией, и с родственными ведомствами российского правительства. Всюду он встречал вроде бы понимание и сочувствие, но всё же положение «дважды генерального» было таково, что хоть самому, как говорится, в петлю… Беда состояла в том, что далее понимания и сочувствия власти не шли. А Михаилу Фёдоровичу нужна была конкретная и срочная помощь, иначе, как ему казалось, гибло всё дело его жизни, более того – нависала угроза над целой отраслью космической науки и техники России.
Потому Решетнёв, будучи генеральным конструктором и руководителем головного предприятия в этой отрасли, стремился, как только появлялось в Железногорске какое-нибудь «влиятельное лицо», залучить его на своё производство и посвятить в острые проблемы. А если не на производство (оно всё же было полузакрытое), то хотя бы в своеобразный музей при нём, где в искусных макетах были представлены основные изделия его «фирмы». Однажды, наряду с очередными «важными» гостями, побывал в том музее и я, не бог весть какая «важная птица», но всё же тогдашний корреспондент правительственного журнала «РФ». Логика руководителя НПО прикладной механики, пригласившего меня, была мне понятна: глядишь, мол, и этот залётный «писака» замолвит за нас лишнее словечко.
Кстати, замечу, что мой визит выпал на второй день после юбилейных торжеств на предприятии в честь Михаила Фёдоровича, но почтенный юбиляр был довольно бодр и деятелен. Он вообще выглядел моложаво: суховатое, но гладкое, без морщин, лицо, ёршик русых волос, серый пиджак на распашку, свежая белая рубашка без галстука…
Прямо сказать, я и сегодня далековат от глубин и тонкостей высокой науки и техники, тем более – космической, но тогда академик Решетнёв, вызвавшийся сам быть моим экскурсоводом, разъяснил мне всё так ясно, доходчиво и убедительно, что я тотчас заразился его проблемами и стал в ряды горячо «сочувствующих»…
А суть дела была такова.
В воображении многих россиян поныне, когда речь заходит о спутниках, встают такие центры, как Москва, Петербург, на худой конец, Звёздный или Байконур…На самом же деле, так называемые, телекоммуникационные спутники – для нужд связи, навигации, геодезии, ретрансляции – делались и делаются в малоизвестном сибирском городке Железногорске (в бывшем Красноярске-26). Притом делаются по полному технологическому циклу, то есть, начиная от идеи, чертежа и кончая готовыми изделием, годным к запуску на орбиту. И счёт таких «изделий», взметнувшихся в небо, уже тогда перевалил за тысячу.
Надобно пояснить, что государственное предприятие НПО прикладной механики относится к военно-промышленному комплексу, к «оборонке», как говорят в обиходе, но продукция его такова, что она с одинаковым успехом может служить как целям обороны страны, так и нуждам народного хозяйства. И действительно, удельный вес оборонной тематики в его программе обычно составлял около двух третей, остальная же продукция выпускалась по заказам гражданских предприятий. Ну, а теперь, в условиях рыночной экономики, этот поворот в «гражданскую» сторону стал ещё заметнее.
Что же собой представляют главные «изделия» предприятия - спутники, где и зачем они летают? По крайней мере, летали тогда?
– Вот территория нашей России, – терпеливо рассказывал мне Михаил Фёдорович, водя по светящейся карте изящной телескопической указочкой. – Она поделена на пять зон: А, Б, В и так далее. На эти зоны, кроме прочих, работают десять наших спутников «Горизонт», обеспечивая космическую связь, телевидение, передачу газетных полос по центрам печати до самого Владивостока. К слову, если расстояние между пунктами более пятисот километров, то дешевле установить связь именно через спутники, нежели тянуть провода или релейные линии. Но беда в том, что более половины «Горизонтов», работающих сегодня на геостационарной орбите, уже выработали свой ресурс. Отслужили своё. Их нужно немедленно заменить, заказать и запустить новые спутники. И мы готовы их поставить. Однако у нас на это нет денег. Государство их нам не выделяет, ссылаясь на прорехи в своём бюджете. А представьте, что будет, если спутники выйдут из строя, погаснут на лету, как те искры…
Я внимательно следил за стрелкой указки, подрагивавшей над зонами, «освещёнными» стационарными спутниками, словно над кругами света под фонарными столбами, и мне живо представлялось, как спутники «гаснут» один за другим. А вслед за этим воцаряется истинный хаос в мире: выключаются телевизоры, сшибаются корабли, падают самолёты, и мы все мечемся во мгле, не видя и не слыша друг друга…
Усилием воли отогнав это воистину кошмарное видение, я ухватился за мелькнувшую мысль, как за спасительную соломинку:
– Конечно, сегодня почти все безденежны, всем трудно. Но ведь не так давно, во время поездки по Красноярскому краю, у вас побывал сам президент страны. Неужто вы не рассказали ему о надвигающейся катастрофе?
– Ну как же! – встрепенулся академик. – Я объяснил положение Борису Николаевичу. Даже подчеркнул, что если будет продолжена подобная политика в отношении космической техники, то в следующем году уже не половина, а 90 процентов действующих спутников выйдет «за ресурс», и Россия потеряет информационное пространство: связь, телевидение за Уралом, центральные газеты и многое другое.
– И как отреагировал президент?
– Он спросил: «Что вам нужно, чтобы этого не произошло?» Я ответил: «Положение так обострилось, что нам срочно нужно до конца этого года девяносто миллиардов рублей» (по тогдашнему курсу – А.Щ.). Борис Николаевич задумался, потом сказал: «Конечно, как-то поможем, я буду стараться, хотя в нынешнем году найти такую сумму будет нелегко. А сколько вам потребуется на будущий год?» Я назвал цифру в два с лишим раза большую. Почему? Потому что, заменив отработавшие «Горизонты», надо будет переходить к новым спутникам. Несмотря на всеобщую разруху, на отсутствие финансирования, мы, всячески изворачиваясь, влезая в долги к коммерческим банкам, всё же сумели создать более совершенный спутник, который уже летает на орбите. Работает. Он в три раза мощнее нынешних, по сути, морально устаревших, и его надо немедленно тиражировать. Вот на это дело, сказал я, и потребуется в следующем году более весомая сумма.
– Президент задумался ещё глубже…
– Нет, вы знаете, совсем наоборот. Поняв суть дела, он цифру воспринял довольно спокойно и сказал примерно так: «Что ж, на будущий год это не проблема. Мы потребную сумму заложим в бюджет, предусмотрим…» Все, кто сопровождал президента, согласно закивали головами.
И надо ли говорить, с каким удовлетворением встретили его слова руководители НПО ПМ, а потом и весь коллектив уникального предприятия. Однако вскоре выяснилось, что веское президентское слово «отдельные» министерства и ведомства не спешат воплотить в дело. И если с текущей программой учёные, мастера объединения как-то выкручивались, в том числе – за счёт продажи техники американцам, иным чужестранцам, то над будущей – зависал жирный вопрос. И когда стал известен проект бюджета на очередной год, то знакомство с ним вызвало в коллективе настоящий шок. Основному заказчику НПО ПМ, его головному органу – Российскому космическому агентству, в нём на всё про всё выделялось чуть более шестисот миллиардов рублей. Ясно было заранее, что треть из них оно никогда не отдаст одному Железногорску. И значит погружение России в информационную «тьму» становилось вполне реальной перспективой.
Видимо, допуская, что он был недостаточно убедительным, Михаил Фёдорович после «лекции» у карты пригласил меня в свой кабинет и вызвал на помощь тогдашнего первого заместителя Альберта Гавриловича Козлова, заместителя по экономике Фёдора Сергеевича Климова. И они снова стали убеждать меня, и без того убеждённого, в крайней жизненной необходимости государственной поддержки спутниковой системы.
Естественно, Фёдор Сергеевич нажимал на экономическую сторону проблемы. Он доказывал, что железногорское НПО возьмёт деньги из казны не безвозмездно, а вернёт их стране с огромной прибылью. Систему геостационарных спутников он называл природным ресурсом, таким же, как нефть, газ, металл, но ещё более ценным, ибо он возобновляемый, то есть способный и доступный к восполнению и по сути неисчерпаемый. Каждая геостационарная точка на орбите стоит десятки и сотни миллионов долларов. И пока мы в лице НПО ПМ владеем орбитой, это потрясающее богатство в наших руках. Так неужели мы пожалеем каких-то копеек ради того, чтобы сохранить для страны миллиарды долларов? Тем более, что спутники на замену отработавших свой ресурс уже фактически готовы. Надо лишь поддержать деловых партнёров, поставляющих комплектующие детали.
Заметим, спутник – штука архисложная, в его изготовлении на условиях кооперации участвовало около трёх тысяч предприятий-поставщиков, из них триста основных, и многие, после разрушения Союза, оказались за границей. Но связи, слава Богу, не были потерянны. Их-то и нужно было поддержать, подкрепить финансами…
Альберт же Гаврилович был немногословен, эмоций и аргументов особо не расточал. Он просто достал из папки любопытную схему и положил передо мной. На ней был изображён Земной шар, и на орбите вокруг него густо, как скворцы на проводах, сидели разноцветные шарики. В ответ на мой вопросительный взгляд первый зам кратко, но выразительно повторил то, что я уже слышал от академика:
– Вот смотрите: орбита, 36 тысяч километров. «Шарики» по ней – это геостационарные спутники. Они летают с такой скоростью, что всё время как бы «висят» над одним районом земли. Вот Америка. Там нас нет. Вот эти белые шарики – остальной мир. Там порядка двадцати мощных фирм. Иностранных. А эти красные шарики – наши спутники. Как видите, наше НПО перекрывает всех. Мы господствуем на орбите. Пока! Но, похоже, нас хотят «подвинуть»…
Впрочем, несмотря на подобные нотки тревоги, в них не было отчаяния. Руководство предприятия, как уже сказано, не сидело сложа руки; оно не только стучалось, что называется, во все инстанции, но искало и свои пути к добыванию средств, осваивало «дикий» рынок. К сожалению, вскоре ушёл из жизни томимый тревогами за судьбу предприятия академик Решетнёв - главный его «мотор». Но и без него НПО ПМ продолжало бороться за своё существование, за взятые «высоты» России в космической технике. На посту генерального директора Михаила Решетнёва сменил Альберт Козлов. И когда года через три я попросил пресс-службу предприятия, уже носившего имя своего основателя, сообщить вкратце, что нового появилось у них после памятной для меня беседы в кабинете Михаила Фёдоровича и напечатанной в правительственном журнале статьи о ней, коллеги телеграфно отстучали мне по телетайпу довольно насыщенную страничку.
Разумеется, я далёк был от мысли, что делу существенно помогла статья, но главное оно, дело академика Решетнёва, выжило, сохранилось и даже получило неплохое для тех лет развитие. Несмотря на частые задержки в финансировании, НПО ПМ лишь за год подготовило и осуществило 6 пусков с 11 космическими аппаратами на геостационарную, высокоэллептическую (простите, за неизбежные техницизмы) и иные орбиты. Следом на его спутниках типа «Галс» получила развитие первая в России коммерческая сеть непосредственного спутникового телевещания «НТВ-плюс». На базе ранее созданного спутника «Горизонт» по заказу «Газпрома» была запущена спутниковая система «Ямал», в которой использовались наземные антенны железногорского производства. На основе контракта с европейской организацией спутниковой связи ЕВТЕЛСАТ начались работы по созданию нового геостационарного спутника СЕСАТ. Вступил в силу ещё один контракт на изготовление телевизионного геостационарного спутника «Галс-Р16» для отечественных негосударственных заказчиков.
Кроме прочего, постепенно вводились в эксплуатацию малые спутники на низких орбитах, в том числе «Гонец-Д1», которые позволили вести работу гражданской спутниковой связи «с подвижными и удалёнными объектами» (электронной почты). Был запущен первый экспериментальный спутник «Зея» с нового дальневосточного космодрома Свободный. С использованием спутников и наземных антенн железногорцев начала работу спутниковая сеть регионального телевещания в Ямало-Ненецком округе… Итоги внушали.
Ну, а продолжить перечень нынешних свершений, взявших начало от, без преувеличения, героически спасённого в трудные годы «дела Решетнёва», читатели смогут и сами, особенно молодые, более продвинутые в технических новинках.
Мне же хотелось бы только указать на ещё одно детище академика Решетнёва – стремительно набирающий силу Сибирский Государственный аэрокосмический университет, носящий его славное имя. Если специалисты МПО ПМ непосредственно продолжают дело Решетнёва, то учёные и студенты СибГАУ создают контуры его будущего, развивая идеи и воплощая мечты замечательного Академика.
Мне доводилось бывать в этом университете, и в моих диктофонных записях сохранилась беседа с его тогдашним ректором и президентом Ассоциации аэрокосмических вузов России, доктором экономических наук Геннадием Беляковым. Фрагмент из неё, думается, послужит неплохим эпилогом для очерка о красноярских «красных шариках» на «орбите Решетнёва» в канун Дня российской космонавтики.
– В укрепление базы университета и развитие науки вовлечено множество студентов, – говорил мне Геннадий Павлович. – Тут у нас богатые традиции. Ведь нашу кафедру космических аппаратов создавал сам академик Михаил Фёдорович Решетнёв. А чтобы инженерную подготовку усилить наукой фундаментальной, мы с Институтом физики РАН открыли межвузовское инженерно-физическое отделение. На «выходе» – качественные специалисты.
Бери хоть – на производство, хоть – в науку, не подведут. Тесно сотрудничаем со знаменитым НПО ПМ Железногорска, где сделано две трети российских космических аппаратов. Совместно ведём разработку студенческих малых космических аппаратов. Под присмотром конструкторов студенты сами создают, испытывают их и запускают на орбиту с учебно-научными целями. При университете недавно открыли свой ЦУП (центр управления полётами). Не забыта и авиация. Кроме авиатехников, готовим пилотов гражданской авиации, дефицитных в Сибири.
Наконец, для подготовки молодой научной элиты нами в рамках вуза создан Институт космических исследований и высоких технологий, который возглавил председатель президиума Красноярского научного центра СО РАН академик Василий Филиппович Шабанов. О возрастании роли вузовской науки говорит и подписание между Советом ректоров вузов нашего края и краевой администрацией Генерального соглашения о взаимодействии и сотрудничестве. У власти есть понимание того, что без молодых инженерных кадров не решить нынешних проблем освоения сибирских богатств и внедрения высоких технологий в производство…
