«Морозный выдох тишины…» / Статьи / ВЕЛИКОРОССЪ

Тишина

Горячим воздухом июня

Обозлена, обожжена,

По чаще, пьющей полнолунье,

Волчицей кралась тишина.

В неё стреляли детским плачем

И гулким рокотом машин,

И солнце прыгало, как мячик,

На дне её глухой души,

Когда был день…

От гула, шума

В колодцах пряталась она

И в корабельных тёмных трюмах…

На то она и тишина!

Пугаясь дня, пугаясь солнца,

Стремясь на волю, не смогла

Таиться долго в тех колодцах,

Где луч – как острая игла! –

И из последних сил, под вечер,

Пустилась в чащу, в темноту,

Чтоб не страдать, чтоб не калечить

Густую волчью красоту…

Но гвалтом воронов на кочках

Настиг её рассветный залп,

И – две звезды,

две тусклых точки –

Погасли искрами в глазах.

В зеркальной комнате

Морозный выдох тишины

Застыл рубином на стекле

И отразил цветные сны

Уснувшей розы в хрустале.

Во снах её смеялась ты.

Казалось мне – хрусталь дрожал,

И звоном тихим и простым

Он заполнял зеркальный зал.

А вдоль по полу, чуть дыша,

Унылый сумрак семенил.

Была темна его душа

И было в ней немного сил.

От солнца луч, пройдя рубин

И отразившись в зеркалах,

Явил тебя мне из глубин,

Где память окружала мгла.

Царица дней былых…

Царица дней былых, блистая лалом,
Пришла ко мне из края дальних грёз,
И говорит: «Пока – утешься малым, –
А после – будешь счастливым до слёз».

И вот, презрев покинутое счастье,
И веря в каждый проходящий миг,
Терплю невзгоды, беды, безучастный
Ко всем, кто называются людьми.

Царица мне подносит злую чашу:
«Испей нектар и будешь счастлив ты».
За нею тени прошлого мне машут
Хоругвями поруганной мечты.

Я поднял чашу, выпил, опьянел я,
К прошедшему стремленье потерял:
Не заблистали ярче ожерелья,
Не полыхал на бармах ярче лал…

Царица дней былых ушла в чертоги,
Откуда мир покажется ясней,
Но вход туда мне преградили боги
Стеною дней, прожитых мною дней!

Во тьме миров, погасших и забытых,
Блуждает разум, странный и больной…
Но не вернётся дух к былым событьям,
Покуда я от зелия хмельной.

Царица дней былых! Вернись ко мне!
Устал скитаться я по серым будням.
Сияньем лала, оникса – камней –
Чаруй меня, и счастие добудь мне!

Федору Сологубу

Бесчисленность столетий
Пробыв в небытии,
Про всё узнав на свете,
Нашёл пути свои.

По тем путям скитался
В томлениях земных
И прахом дней питался –
Пороков огневых.

Но дух мой поругался
С бездушием телес.
Он рвался, рвался, рвался
К творению чудес.

Меня пронзали стаи
Отравленных страстей.
Рассыпался, истаял
На множество частей.

Опять я воротился
К обители небес.
И дух мой испарился,
И дольний мир исчез.

Опять блуждаю мило
По звёздам, небесам,
И знаю: – то, что было, –
Я всё придумал сам.

Стремящаяся

Утро сквозило востоком.
Мглистые дали дышали.
Слёзы из Божьего Ока
Звёздами с неба стекали.

Утро сквозило востоком,
А ты, растворяясь в туманах,
Брела по лесам одиноко,
Мечты погружая в нирвану.

Искала и нощно и денно
Духовного счастья обитель.
Но горестей меч непременный
Занёс над тобой Рок-Воитель.

Ледяная принцесса

Всем – тьма и снег! Всем – царство льда!
Принцесса – на ледовом троне.
Блистает луч в её короне.
Сияет в полночи звезда.
К утру поднимется принцесса,
Пройдётся по опушке леса,

И гомон дальних птичьих стай
К ней прилетит, весной влекомый…
Когда дремотная истома
Навеет ей: «Растай! Растай!» –
То слёзы протекут ручьями,
Искрошит солнце снег лучами.

Она поднимет взор, грустна,
И тень на бронзовых ланитах –
Слезой хрустальною омыта.
Молчат холодные уста…
И расцветает на востоке
Бутон рассвета одинокий…

…Морозный полдень рассыпал
Её волос златые пряди
По снегу бликами. Изрядно
Подтаявший зимы кристалл
На солнце вспыхнул, заискрился,
Капелью звонкою пролился.

Смеялся солнечный ручей,
И в том ручье она смеялась.
Потом, почувствовав усталость,
В плененьи мартовских лучей,
Исчезла, обратилась льдинкой,
Повисла над землёю дымкой...

Агония

Я видел, как пьянел закат,
Как расцветали сумерки,
Как небо источило яд,
И будто бы все умерли…

Огни мережили в окне
Трагично, переливчиво.
И сам был будто бы в огне…
Распахнутый, отзывчивый.

Ко мне летели души всех, –
Умерших, отживающих;
И каждой отпускал я грех,
Жалеючи, страдаючи.

Но расцвела одна Звезда,
Холодная, рассветная.
Душа влетела навсегда
В пространство межпланетное.

Поклоняясь злу и мраку

Поклоняясь злу и мраку,
Я рассеиваю мрак.
Слепо доверяя знаку,
Проверяю каждый знак.

Знаки в мраке восплывают
Из пространства вещих снов,
Тайны жизни возвещают
И основы всех основ.

На просторах…

На просторах тьма гуляет,
Камышами шевелит.
Эхом и собачьим лаем –
Воздух августом прошит.

Оглянулся: там ли, тут ли –
Ожидание цветёт.
Остывающие угли
Рассыпает небосвод.

Утро смело улыбнётся.
Рассмеётся тишина…
И за лесом оборвётся

Одинокая струна.

Погасшие миры

Холодным пламенем заката
Погас, ликуя, старый мир,
И слёз стозвонное стаккато
Тоской заполнило эфир.

Я выходил из прелой яви
Погасших умерших миров,
И к небу дух змеился навий,
Был тёмен сущего покров.

Одни притихшие берёзки
Смеялись детскою мечтой.
От их красы простой, неброской
Струился отблеск золотой.

Но вряд ли он теперь подарит
Былые тихие миры,
Покуда едкий дым от гари
Мешает прошлое открыть...

Осенний фрегат

Небесным лоцманом ведомый
В цветную бухту сентября,
Корабль осенних окоёмов
В туманы бросил якоря.

На мачтах корабельных сосен
Качнулся парус облаков
Фрегата под названьем «Осень»,
Плывущего в простор веков.

…А утром якоря подняли,
И, разрезая гладь времён,
Поплыл в тоскующие дали,
Сливаясь с призраками, он.

Пройдя все зимы и все вёсны,
Вернётся в гавань сентября,
И эти мачты, эти сосны –
Спалит прощальная заря…

Ночной праздник

Опять на скатерть дня пролился
Рассветной чаши лютый яд.
Ночных видений бледнолицых
Закончен выспренний обряд.

Лучом отравлены рассветным,
Под камни тени полегли,
И растворились незаметно
В туманах утренней Земли.

…А ночью по тропе бежали
Легко в сыром лесу они,
И по их контурам дрожали,
Как магний, белые огни.

Мелькали белые одежды,
Скрывая навью наготу.
У всех закрыты были вежды,
Как путь моей души в мечту…

Стрела мелькающих мгновений
Летела через темень прочь,
И лёгкий дым прикосновений
Холодных уст кадила ночь.

Фатою снежною обвита,
Плясала дымистая тьма,
И с нею танцевала свита,
Мертва, бездушна и нема.

Стрела рассветная разбила
Востока хрупкое стекло
Со злой, неистовою силой,
И небо ядом протекло,

И тени пали и исчезли,
И день тоскливо воссиял,
Унылый, долгий, бесполезный…
А я всё ночи… ночи ждал!..

Горние вершины

Поднимаясь к лазурным высотам,

О прошедшем своём забывал.

Я всегда был не первым, а сотым,

Мне противен людской карнавал.

Наблюдал я снега на вершинах,

Презирая просторы полей,

Потому что в вершинах вершил я

То, чего не свершить на Земле.

Ледники загорались и гасли

В алом пламени горних костров,

И не знал я: прошёл – то ли час ли,

То ли век…

Видя снежный покров,

Забывал о превратностях мира,

Потонувшего в зле и в скорбях,

Где и душно, и сыро, и сиро,

Где возможно прожить, не любя!

Выходи скорей!..

Утром сигареты дремлют на столе.
Злой мороз узоры выткал на стекле.
И горит на солнце каждый завиток,
Запустив по нервам пробужденья ток.
Как всегда, чего-то стало меньше вдруг,
И прочней сомкнулись беды в тесный круг.
Темнота украла вечность у меня,
Откупаясь нагло сполохом огня.
Но холодный пламень льдистого окна
Не способен злые тени отогнать.

...Заскрипели петли стареньких дверей:

Выходи из дома!
Выходи скорей!..

Вариация

Пылая сиянием лунных лучей,

Дрожа от порханья ночных мотыльков,

Налей, опрокинь мне в бокалы ночей

Жасминовой неги твоих лепестков…

Ты в чаще пьянящую полночь пила

Горчащей, крепчайшей струёй тишины,

И таяла в небе льдинкой луна,

И капали блики, печалью полны.

Ты плачешь… Ты больше не будешь цветком.

Ты – лунный огонь на дубовых стволах,

И то, что служило тебе лепестком –

Рассеялось, словно туманная мгла.

Но скоро ты станешь далёкой звездой,

По лунным лианам поднимешься ввысь.

И блёклые дни промелькнут чередой,

А ты, умоляю, не падай, держись!

Рондель

Жасминовой неги твоих лепестков

Коснулось дыхание белых ночей. –

Ты стала сиянием лунных лучей,

Дрожащим от крыльев ночных мотыльков.

Так, где же ты, где? – лишь туманный альков

Да трепетный лепет несмелых речей,

И нет аромата твоих лепестков,

Осталось – томление белых ночей.

А утром прольются из туч-облаков,

Сливаясь с потоками горных ключей,

Дожди, и потом обратятся в ручей,

И я среди сонма воскресших цветков

Почувствую запах твоих лепестков!

Лунная магия

Загадочным мерцанием берёз

Луна коснулась леса… Как нарочно,

Опять возник мучительный вопрос,

Как отразимо будущее в прошлом –

В таинственном присутствии Его –

Какого-то неведомого мира,

Которого прозрений торжество

Представило случайностей пунктиром?

События разрозненные – вдруг,

Скрепляясь во единую цепочку,

Под магией луны смыкались в круг,

Неявное показывая точным.

И в центре круга некто, недвижим,

Присутствовал, собой являя образ

Того, кто в параллельном мире жил,

Отобразив в нём дух мой, плоть и возраст,

Судьбу мою – зеркальным двойником,

Дарующим спасительные знаки,

Но быстро исчезал наитий ком,

Когда цвели огнём рассвета маки…

И снова, погружаясь в пелену

Томительного дня, и не пророча

Грядущего счастливую страну,

Я жду лесной и долгой лунной ночи.

Двое…

Я помню старый тёмный дом,

Ступени лестницы, и третий

Этаж, где жили мы вдвоём,

И – никого на целом свете.

Где по ночам встречал его –

Пусты отныне коридоры.

К нему почувствовал родство,

Не заводя с ним разговоры.

По разным комнатам к утру –

Я помню – мы с ним расходились.

Шептал он: «Скоро я умру

И утопал в потоках пыли.

Мой друг, пребудешь ты один,

Но не скучай, к чему печали,

Ведь ты же знаешь – впереди –

О чём мы долго так молчали…»

Потом был день – тяжёлый день,

А за окном сияло небо.

Цвела герань, и было лень

Идти на улицу, за хлебом…

И я ложился на диван

И ждал, когда лучи заката

Исчезнут вместе с сотней ран,

Какими днём душа объята.

И снова – ночь, и снова – тьма,

Молчание – нежнее речи.

И – две души и два ума –

Друг друга оживляют, лечат.

...И тени не было сомнений –

Что будет так всегда, всегда…

Что высоту моих ступеней

Не одолеют боль, беда!

О любви

Я приду к тебе лесной дорогою,
Оглушаем ночью злыми лунями,
На кресте рукой венок потрогаю,
Набирая силы в полнолуние…

И луна скорбит тоской высокою,
И молчат печально ели старые.
И огнём болотным над осокою
К небесам летит душа усталая.

Мы с тобой томились в заточении
На Земле, одним пороком связаны,
Но познал я грешное учение,
И слова заклятий были сказаны.

Загорелась ты печалью жгучею
И, ко мне влекома злою силою,
Похотливой жаждою измучена,
Успокоена была могилою.

Я стою на этом старом кладбище
И припоминаю наше прошлое,
Как с тобою собирали ландыши
И берёзовой гуляли рощею.

Забывая звенящую музыку сфер…

Забывая звенящую музыку сфер,

Где блаженство мечты расцветает,

Я бреду по Земле, неземной Агасфер,

И со мной – отрешённость святая.

Полнозвучием дней напитаю судьбу

И в алмазном дожде вдохновений

На полдневных лучах сотворю ворожбу,

Чтобы ожили прошлого тени.

Чтобы полночь качалась на волнах веков

Серебристой забытою лодкой,

И чтоб зависть покинула сердца альков,

Уходя воровскою походкой.

Чтобы ярко сверкали тобой времена,

Позабытое прошлое счастье,

И зовущая в тайны миров тишина

Не рассеялась бы в одночасье.

За первой вселенной…

За первой вселенной, наполненной светом

Твоих озарений, мерцает вторая.

И маленький мир мой, потерянный где-то

Среди одиночеств, тоской догорает.

Стремится кометой к пределам чудесным,

В которых ты празднуешь светлые даты –

Побед над случайным и над неизвестным –

В чертогах времён обитавших когда-то.

И снова, в кружении переплетаясь,

С тобой отражаемся в энных просторах,

И нам улыбается тайна святая,

Постигнуть которую сможем мы скоро…

Алмазным потоком вливается вечность

В слегка помутневшую реку забвенья,

И волны качают легко и беспечно

Не то наши души, не то вдохновенья…

А наши миры, столь далёкие в прошлом,

Вдыхают теперь непохожесть друг друга,

И то, что казалось совсем невозможным –

Становится былью – твоею заслугой.

Шипящие вина грядущих событий

Легко разбавляешь ликёром былого,

И звёздный бокал их, никем не испитый,

Ты мне подаёшь, не роняя ни слова.