Холодным зимним днём по самой красивой улице шагал студент факультета журналистики лучшего университета своего города, Владимир. Этот среднего роста молодой человек направлялся в своё любимое кафе, где с недавних пор он особенно часто любил проводить время. Медленно подойдя к знакомому зданию, он дёрнул за ручку двери, но та, к его удивлению, не поддалась. Отойдя на несколько шагов, студент осмотрелся, но не обнаружил знакомой вывески. Вспоминая, когда именно здесь мог проходить ремонт, Владимир снова дёрнул за ручку двери, больше от обиды, нежели пытаясь попасть внутрь, и тут, как ни странно, дверь открылась. Переступив порог, посетитель осмотрелся, но не увидел знакомых столиков, уютной отделки, которая раньше была присуща этому месту, картинок, в прошлом висящих на стенах. Ошарашенный, он вглядывался в изменения, пока к нему не подбежала официантка. Она вежливо попросила его снять верхнюю одежду и пригласила присесть за столик у окна. 

Усевшись, Владимир взял меню, но больше уделял внимания новой обстановке, нежели выбору блюда. Вокруг всё совершенно изменилось, но он никак не мог вспомнить, когда это могло произойти. Сама мысль о том, что за несколько дней произошёл такой ремонт, казалась ему смешной. Несколько опомнившись от удивления студент всё-таки выбрал из нового меню капучино, передал заказ официантке и стал читать новости, уткнувшись в смартфон.

Через несколько минут ему принесли большую кружку горячего кофе. Оторвавшись от телефона и отхлебнув, Владимир увидел ещё одного посетителя, только что вошедшего в кафе. Это был высокий брюнет с зачёсанными назад волосами. Одет он был в серый бархатный пиджак и чёрного цвета брюки. Вокруг шеи несколько раз обмотан длинный шерстяной шарф. Человек лет тридцати помялся у входа в зал и, отказавшись от сопровождения официантки, прихрамывая, подошёл к столу, за которым сидел студент. 

– Разрешите присесть?

Студент в недоумении осмотрел пустой зал и пожал плечами.

– Присаживайтесь.

Незнакомец сел. Достав из сумки iPad, он молча забегал по нему пальцами. Студент всеми силами старался не показать недоумения, смешанного с любопытством. Несколько раз он незаметно, как ему казалось, окидывал посетителя взглядом, но каждый раз, ничего толком не высматривая, снова пытался вернуться к чтению новостей. Безуспешно. Комфорт одиночества был утерян. Молодой человек засунул телефон в карман и стал быстрее допивать кофе, стараясь скорее удалиться от неприятного соседства.

– Не скажете, как у нас на родине сейчас живётся? – внезапно спросил сосед.

Владимир, оторвав кружку от рта, удивлённо посмотрел на него. Он уже собирался ответить, но сосед продолжил.

– Я просто давно не был в России. Сейчас за границей живу, очень хотелось бы узнать мнение умного с виду человека.

– Да так себе у нас на родине, – ответил студент. – Как обычно, всё через известное место делается.

– Так уж всё? По-вашему, ничего не изменилось? Я-то слышал, что матушка-Россия цветёт и здравствует, – кривая ухмылка, больше похожая на оскал, исказила его лицо и не исчезала на протяжении всего последующего разговора.

– Врут всё! Валить надо на Запад, – со вздохом ответил молодой человек. – Зарплаты низкие, возможностей для роста нет. Окончу университет через несколько лет и поеду в Америку, там хоть платят нормально.

– А вы, я так понял, из-за денег туда хотите отправиться? – с искренним удивлением спросил незнакомец.

В этот момент он приблизился к Владимиру, и тот увидел его взгляд: это был холодный взор глубоко чёрных, не лишённых харизмы, прищуренных глаз, от которых почему-то бросало в дрожь.

– Простите, пожалуйста, что не представился, – вдруг сказал сосед. – Меня зовут Яков Михайлович, – он протянул руку, не спуская глаз с собеседника.

Студент удивился странному имени, но также представился и пожал руку.

– Так всё-таки на Запад «валить» вы ради денег вздумали?

– Да, конечно, там зарплаты на порядок выше, – опомнился Владимир.

– И на какую же зарплату вы претендуете? – не унимался Яков Михайлович.

– Тысяч десять-пятнадцать долларов.

– Извините за глупый вопрос, но для чего вам столько денег?

Вопрос действительно показался собеседнику глупым.

– Чтобы жить счастливо, не ютиться в маленькой хрущёвке и не работать в старости «на дядю», – сходу ответил молодой человек. – Да и, в конце концов, не только же туда ради денег едут. Там культура, настоящая демократия, свобода, люди друг к другу по-человечески относятся. Нет бесконечных распрей между быдлом. Народ толерантнее в общем.

– Ясно… Ясно… – протянул Яков Михайлович. – А можно, если позволите, ещё один нескромный вопрос, а для чего вы живёте?

– В каком смысле? – замялся студент.

– Ну, я имею в виду, с какой целью? Вы семью хотите создать счастливую, может быть, денег хотите и жить без забот, или живёте для того, чтобы мир перевернуть?

– Ну, мир я переворачивать точно не хочу – глупо это как-то. Семью я создавать вообще не намерен – жить для себя надо, а не для детей и вечных споров на кухне. Ну, в общем, развлечения, деньги и счастье, если быть совсем честным, – Владимир сам не заметил как втянулся в разговор и даже стал рассуждать с незнакомым человеком на философские темы.

– Хах… интересно… Как же мир меняется, – воскликнул Яков Михайлович. – Вот, кажется, недавно молодёжь грезила невероятными идеями, мечтала о великих свершениях, а сейчас думает жить «для себя», – ухмылка-оскал ещё больше исказила выражение его лица.

– Теперь это пережитки прошлого, сейчас, я думаю, все понимают, что бесполезно что-то менять, так или иначе ты становишься орудием в руках больших шишек, так что лучше жить «для себя».

Тут Яков Михайлович поднялся со стула.

– У меня для вас есть замечательное предложение. Давайте я кое-что покажу, от чего вы, думаю, будете в восторге. Поднимайтесь!

Студент был настолько поражён этими внезапными действиями, что даже не успел ничего сообразить. Он тоже встал и вышел из-за стола.

– Оставьте вещи, с ними ничего не случится, – сказал сосед.

Они вместе шли в сторону выхода, когда к ним подбежала официантка.

– Александр Петрович, заказ на вас оформлять? – обратилась она к странному спутнику Владимира.

– Да, как обычно, – не оборачиваясь, бросил он.

Молодой человек удивился, что к его собеседнику обращаются по другому имени, и что могло значить это «как обычно», если кафе открылось не ранее вчерашнего дня. Однако виду он решил не подавать.

Подходя к выходу, Владимир уже было толкнул дверь, но Яков Михайлович (если его можно так называть) остановил его.

– Нам не сюда, – он вежливо, но крепко ухватил его за локоть и направился в другой конец зала.

Оказавшись у другой двери, они оба на секунду остановились, после чего брюнет потянул на себя дверь.

– Сразу вас предупрежу, воспримите это как сон, – сказал, приблизившись к уху, Яков Михайлович.

Дверь открылась, и они переступили порог. Владимир остановился и удивлённо смотрел на происходящее вокруг: то же место, где находилось кафе, только на улице была не холодная зима, а очень жаркое лето. Множество людей разгуливали в лёгкой одежде. Студент сделал несколько шагов вперёд и повернул ладони к солнцу, чтобы убедиться в реальности происходящего. Очевидно было, что они находились не внутри кафе: улица на которую они вышли, в точности повторяла ту, самую красивую улицу города. Солнце заливало своими лучами дорогу, и молодой человек решил сразу снять теплый свитер.

– Где же мы? – перекинув свитер через руку, спросил Владимир.

– Мы там, где вы хотели оказаться, – ответил собеседник. – Но вы помните, что я вас просил воспринять это как сон?

– Да какой же это сон! Я же точно могу сказать, что не сплю.

– Ладно, не стойте здесь как дурак, на вас уже прохожие смотрят, – Яков Михайлович слегка толкнул его и, пошаркивая хромавшей ногой, направился в общую массу людей. Студент всё же опомнился от первого удивления и направился за ним, пробираясь через поток народа.

– Так вы можете мне наконец объяснить, где мы находимся?

– Это та самая страна, про которую вы мне говорили: мир, где люди свободны, богаты, толерантны. Здесь процветает настоящая демократия, и все живут без забот. Мы пробудем тут какое-то время, а после вернёмся в родную Россию, и я, наверное, задам вам ещё несколько вопросов.

В молчании они некоторое время шли в толпе. Владимир отметил, что все прохожие были не старше тридцати лет. Все они были одеты в лёгкую и очень разнообразную одежду, будто бы все они против чего-то бунтовали. У кого-то на лице был яркий грим, кто-то был одет в широкие клёши, напоминавшие матросские, чьи то штаны, наоборот, были больше похожи на трико. Девушки носили короткие стрижки, в то время как мужчины ходили с длинными волосами.

От всего этого наплыва информации у него закружилась голова, и пересохло во рту. Они с Яковом Михайловичем остановились у ближайшего ларька и присели.

– Не хотите попить? – словно прочитав его мысли, спросил проводник.

– Да, давайте – умираю от жажды.

Высокий брюнет подошел к ларьку и сказал что-то продавцу.

– Марихуаны не хотите? – громко крикнул он. – У вас такого в магазинах, я уверен, не продают.

Студент опешил от такого предложения. Он подскочил к Якову Михайловичу и тихо стал отчитывать его за эту выходку.

– Расслабьтесь, здесь это нормально, – успокоил его спутник. – У нас наркотики могут купить даже дети – это не запрещено законом. Употреблять или нет – личный выбор каждого, или я не прав?

Проводник посмотрел на него своими чёрными прищуренными глазами, которые, как он не пытался, не вызывали положительных эмоций.

Владимир задумался. Не то, чтобы он никогда не употреблял наркотики, к тому же, марихуана, по его мнению, – лёгкий наркотик, в поддержку легализации которого он не раз выступал публично, просто ему не хотелось принимать их из рук своего нового знакомого, да ещё в такой странной ситуации.

– Давайте лучше я сам куплю, – предложил он и достал бумажник.

– Ваше право, только разрешите поинтересоваться, у вас есть местные деньги?

– А какие здесь деньги?

– Ну, раз нет, то я вас угощу.

Вернувшись на лавочку, где они сидели, Яков Михайлович протянул своему спутнику банку колы и странную длинную коробочку с наклеенной поверх акцизной этикеткой. Поблагодарив, Владимир глотнул газировки и, распечатав коробку, достал знакомый свёрток. Он несколько раз осмотрел его, после чего поджёг и глубоко вдохнул, но, к его удивлению никакого эффекта не последовало. Он еще несколько раз затянулся, но снова желаемого ощущения не появилось.

– Чушь вам какую-то подсунули, – с обидой сказал студент, швырнув в урну бесполезную покупку.

– Тут, наверное, не в марихуане дело, – брюнет указал пальцем на лежащего на соседней лавочке «убитого» наркомана. – Вы уже, похоже, забыли, что спите?

Молодой человек замолчал и долго смотрел на наркомана. Он был одет в кофту с капюшоном, длинные сальные волосы находились в жутком беспорядке, лицо покрывала щетина, глаза, должно быть красные, закрывали большие чёрные очки, на шее висели большие, как и у многих здесь, наушники, длинные не по размеру, рваные джинсы после долгих тусовок стали больше походить на бомжатские. Сразу бросалось в глаза, что он уже несколько дней не был дома. Закинув ноги на спинку лавочки, он что-то бормотал.

– Кто это? – спросил студент.

– Как? Вы не знаете? – искренне удивился проводник. – Да ведь это же величайший певец, писатель и поэт всех времён.

– Правда? – потупился Владимир. – И что же он здесь делает?

– Ждёт вдохновения.

Молодой человек постыдился того, что не знает ни одного произведения этого, величайшего, как говорит Яков Михайлович, человека.

– А что он написал? – решился всё-таки спросить студент.

– Ничего, – усмехнулся собеседник. – Но он, определённо, величайший писатель, он мне сам это сказал. Когда он идёт по улице в наушниках, у него в голове столько мыслей проносится, что этого хватило бы на целый роман. Он просто очень занят и поэтому не успевает всё это донести людям. Правда иногда у него получается написать несколько рассказов про несчастную любовь, но плебс, как он выражается, их не оценивает, называя детскими.

– Да что же это за писатель, который только и сделал, что пару рассказов настрочил?

– Как же, как же. Вы, наверное, не понимаете, – возразил проводник. – Только посмотрите на него, это ведь невероятно творческая личность. Сразу видно, что он писатель, поэт и музыкант. У него даже группа своя есть. Правда, они тоже пока ничего не сделали, разве что несколько песен, написанных под марихуаной. Но это тоже невероятно творческие личности и их надо уважать. Так они говорят, во всяком случае, – ухмылка ещё больше исказила его лицо.

– Поэт, не написавший ни одного стиха, писатель, не создавший ни одного мало-мальски стоящего произведения, музыкант, не выпустивший ни одной песни… Весело тут у вас, ничего не скажешь.

– Да вы только посмотрите вокруг, тут ведь сплошь творческие личности! Вон, вон там, видите, – он показал длинным пальцем на парня в узких штанах, рваной куртке и с серьгой в ухе. – Вот успешный микроблоггер. Этот человек умудряется вписать все свои, невероятно ценные мысли в сто сорок символов. А вот эта, – он указал пальцем на девушку в мини-юбке с измалёванным косметикой лицом – величайшая поэтесса всех времён и народов, «вконтакте» заполнен её стихами в две строчки. Все эти люди – великие, только они очень заняты и поэтому они не успевают донести всё своё величие простым смертным. Правда, таких уже, наверное, и не осталось – все вдруг стали великими.

Владимир замолчал и ему вдруг стало так стыдно за всё, что он делал до этого: за свои резкие высказывания в адрес «плебса», за блоги, которые он тщательно вёл вот уже несколько лет, за то, как он защищал марихуану и говорил, что наркотики помогают ему творить, даже за факультет, на котором учился...

 

Владимир сидел, откинувшись на спинку деревянной скамейки, стараясь хоть как-то уложить в голове последние события. Он всматривался в лица проходящих мимо людей, стараясь понять, что же в них не так.

Каждый прохожий представлял собой яркую индивидуальность и, тем не менее, очень гармонично вписывался в окружающую его среду. Одежда, которую они носили, могла бы быть расценена как вызов обществу, однако её носили все, и потому трудно было представить такую массовую форму протеста. Цветастые костюмы сливались в единое целое, где каждый занимал своё место. Лица индивидуальностей выражали какое-то горделивое удовольствие, которое они, не стесняясь, показывали.

По улице с одинаковой частотой проходили как целующиеся влюблённые пары, так и не менее пылкие лесбиянки и геи. Отвращение исказило лицо студента.

– Вам что-то не нравится, – вдруг спросил Яков Михайлович.

– Да нет, всё нормально, – студент попытался изобразить улыбку, но, очевидно, безуспешно.

– Вы же мечтали жить в терпимом обществе, так почему же вы так реагируете на проходящие мимо гомосексуальные пары?

Владимир всеми силами культивировал в себе терпимость, убеждая себя, что сексуальная ориентация – это личный выбор каждого, но ни один аргумент почему-то не показался достаточно весомым и не перебил отвращения, засевшего глубоко внутри. Студент молчал.

– Можете мне объяснить, почему вы так цепляетесь за эту отвратительную западную ценность – толерантность? – не унимался собеседник.

– Я считаю, что каждый имеет право на свободу выбора, убеждений и, в том числе, на определение своих сексуальных предпочтений, – сквозь зубы процедил молодой человек.

– Кто вам сказал такую глупость?

От этого вопроса Владимир впал в ступор.

– По-вашему, свобода убеждений это глупость?

– А что же ещё?

Студент едва сдерживал себя. Он никак не мог понять, что кто-то способен отвергать такие очевидные истины.

– Ну хорошо, давайте вместе рассуждать, – продолжил брюнет. – Сколько истин существует по каждому вопросу?

– Одна, конечно.

– А убеждений людей?

– Множество, – ответил молодой человек.

– То есть все убеждения кроме одного ложны?

– Ну, получается так.

– Тогда выходит, что эта ваша толерантность является не чем иным как терпимостью к чужому неведению? – ухмылка Якова Михайловича превратилась в оскал.

– Нет, тут я с вами не согласен, а что если ваше убеждение является ложным?

– Тогда я буду только рад, если меня переубедят.

– Но зачастую происходит иначе: инакомыслящих гнобят, унижают или, ещё хуже, убивают, вам бы хотелось оказаться на их месте?

– Давайте посмотрим на всё это с другой стороны, – предложил Яков Михайлович. – Допустим, я считаю, что необходимо уничтожать людей определённой национальности и буду убеждать в этом остальных, как вы поступите?

– Постараюсь вас переубедить.

– А если я не захочу «переубеждаться»?

– Ну, тогда мы останемся при своих мнениях.

– Прекрасно, в таком случае я через несколько лет стану воплощать свои идеи в жизнь – начну уже по-настоящему убивать других, и не исключено, что вы попадёте в ту категорию людей, которую я собираюсь уничтожить.

Владимир молчал.

– Один мой знакомый, он, кстати, здесь недалеко живёт, говорил, что зло побеждает тогда, когда хорошие люди бездействуют. Готовы ли вы стать причиной победы зла? – чёрные глаза блеснули.

– Ну зачем же впадать в крайности? Есть же другие убеждения, которые могут успешно сосуществовать вместе, – тихо сказал студент.

– Убеждения могут, но истина неделима, она одна, и только одно убеждение может её отражать. Так готовы ли вы оставить другого человека в неведении?

– Это будет его выбор, – резко ответил Владимир.

Тем временем, на соседнюю скамейку присели два ярко разодетых парня и принялись страстно друг друга обнимать. На лице студента снова появилось жгучее отвращение. Он молча поднялся и быстро стал пробираться сквозь скопление людей.

– Друг мой, куда же вы? – Яков Михайлович, несмотря на хромоту, тут же его догнал. – Это же их выбор, почему же он вам противен?

– Я имею право не любоваться на это!

– Поймите же, эта ваша толерантность – путь слабых, сомневающихся в себе людей, которые не могут изменить мир, и поэтому пытаются смириться с происходящим. Она грех! Грех против истины! – брюнет впервые повысил голос.

Но студент его уже не слушал. Единственное, о чём он сейчас думал, так это о том, как бы быстрее выбраться отсюда. В течение получаса он пробирался, расталкивая размалёванную молодёжь, по любимой некогда улице, но та словно не имела конца. Напор людей не спадал, и только здания сменяли друг друга. В глазах начало мутнеть. К горлу подступала тошнота. Владимир чувствовал, как его начинает охватывать паника, ему хотелось уйти подальше и не видеть эти горделивые лица. В ногах появилась слабость, каждый шаг давался ему теперь с невероятным трудом.

Выбившись из сил, он медленно сел на ближайшую скамейку. Ему не хотелось ни с кем говорить, в особенности со своим новым знакомым. Всё это время он не отступал от него ни на шаг и, увидев, что студент сел, сбавив шаг, пытаясь не выдавать хромоты, также опустился рядом.

Оба они сидели в томительном молчании. Солнце перестало приятно ласкать своими лучами кожу и начало нестерпимо жечь. Дома потускнели и как будто покрылись пылью. Владимиру опротивело всё: и люди, и погода, казавшаяся прекрасной. Ему надоело вглядываться в гордые, но пустые лица, и он тупо смотрел в землю. Тело начал бить озноб.

– Вы меня так и не спросили про людей, которых вы здесь видите, вам же интересно это узнать?

Студенту всё больше казалось, что противный собеседник читает его мысли.

– Посмотрите только на них, – продолжил он. – У них есть всё, чего только можно желать, никто ни в чём не нуждается – всего в избытке. Всё, о чём вы мечтаете, было дано им от рождения, их будущее светло и радужно. Да, кстати, даю голову на отсечение, что они живут «для себя». Вы с ними в чём-то похожи.

– Нет, – не поднимая головы, сказал молодой человек.

– Что будет делать человек, у которого нет цели? Как ему быть, когда у него всё хорошо? Вокруг царит добро и справедливость. Нет бедности и неравенства, нет споров и волнений. Всё хорошо. Но почему же их глаза пусты? – он снова уставился на студента.

Владимир больше не проронил ни звука. Несколько раз Яков Михайлович пытался вывести его на очередной философский разговор, но каждый раз, не добившись внимания, замолкал.

Они сидели так на протяжении нескольких часов. Тем временем на город опустилась темнота: повсюду вспыхнули яркие огни, народ завеселился, зашумел. К ночи количество людей стало только нарастать. Молодёжь ходила пьяными укуренными компаниями и громко смеялась. Кто-то разместился в кафе, кто-то пошёл по клубам, в общем, ночная жизнь для здешнего люда была намного насыщеннее дневной.

Студент грустно смотрел на происходящее, ему хотелось как можно скорее забыться, уйти отсюда. Не выдержав, он всё-таки спросил у своего проводника:

– Долго мы здесь будем ещё находиться?

– Нет, совсем чуть-чуть осталось. Я предлагаю вам сходить в клуб и этим закончить наше с вами путешествие.

У студента пробежали по спине мурашки, при мысли о том, что он будет находиться в тёмном помещении с людьми, от вида которых ему уже хотелось бежать. С другой стороны, забыться в алкоголе и шумной музыке ему казалось неплохой идеей. Посидев ещё несколько минут, он согласился.

Идти здесь было недолго, буквально через несколько минут они уже подошли к какому-то подвальному клубу. Выглядел он жутковато: сухой плющ обвивал светящуюся неоновым светом вывеску, изнутри попахивало сыростью, само же здание, очень ветхое, почти разваливалось. Однако место это, судя по всему, было очень популярно. Впереди них шла весёлая компания, которая, спустившись по лестнице, растворилась в темноте. Они с Яковом Михайловичем прошли вниз и оказались в большом переполненном зале. Музыка играла вовсю, пьяная молодёжь веселилась и куражилась на танцполе.

Владимир осмотрелся и впервые понял, что его спутник куда-то пропал. «Словно камень упал с плеч», – подумал он.

Несколько расслабившись, студент направился к барной стойке и, не думая, заказал себе мартини. Выпив несколько бокалов и не почувствовав опьянения, он стал смотреть на происходящее вокруг.

Самое приятное в этой ситуации было то, что его спутник где-то потерялся.

Он никак не мог понять, почему согласился за ним пойти, да и где он сейчас находился, во сне или наяву, определить тоже, собственно, не представлялось возможным.

Везде царило веселье и радость. Люди вокруг пили, курили и танцевали под громкую музыку. На их лица он больше не обращал внимания.

Спустя полчаса Владимир наконец забыл про те переживания, которые терзали его совсем недавно.

– Ну как вам, нравится? – раздался откуда-то голос Якова Михайловича.

– Да, наверное, – студент оглянулся, но его спутника нигде не было.

«Странно. Как же он мне сегодня осточертел, если повсюду мерещится», – подумал он.

Молодой человек заказал ещё бокал мартини, но расслабиться у него больше не получилось. Он невольно стал всматриваться в весёлые лица танцующих. Они снова показались ему пустыми и серыми.

Внезапно из всех прожекторов полился ярко-красный свет. Нечто гнетущее заселилось в душе Владимира.

Что-то изменилось. Люди всё также танцевали, но движения их стали более резкими и быстрыми. Музыка стала громче. Владимир поставил бокал и стал внимательно смотреть на происходящее. В зале стало намного теплее, даже жарко. Из-под пола хлынул густой пар. Всё стало ускоряться. Полуголая молодёжь больше не танцевала, а двигалась как при быстрой прокрутке ленты. Они быстро стягивали с себя одежду и начинали обнимать друг друга.

– Оргия! – услышал Владимир знакомый голос, доносящийся не снаружи, а как бы изнутри его черепной коробки.

Жуткий ритм, с которым всё двигалось, начинал сводить с ума. Лица окружающих перестали быть пустыми. Их теперь вообще трудно было назвать лицами, они стали похожими на какие-то жуткие рыла, напоминающие смесь человеческого и животного.

Паника. Паника снова охватила сердце Владимира. Всё вокруг начало меняться с ужасающей быстротой. Барная стойка исчезла, стулья тоже. Владимир оказался на ногах, сам того не заметив. Исчезли все прожектора, и кроваво-красный свет лился уже отовсюду. Он мигал, как бы задавая этот чудовищный ритм. Люди, если их так ещё можно было назвать, перестали танцевать. Они повалились на пол и извивались в этой жуткой оргии.

«Бежать! Бежать быстрее!», – проносилось в голове Владимира. Он начал передвигать ногами, но те слабые движения, которые они совершали, трудно было назвать даже шагами. Он выставил руки вперёд, боясь упасть. Ритм выводил его из себя. Музыка перестала быть музыкой, раздавался только частый громоподобный гул дьявольских барабанов.

Крики раздавались отовсюду. Это были разные крики: от удовольствия, от радости, от «счастья». Звери находились в полном восторге от происходящего. Владимиру казалось всё это жуткой галлюцинацией, кошмаром, который он себе никогда представить не мог. Ужас сковывал его тело. Ноги не слушались. Он боялся, что вот-вот упадёт. Студент судорожно искал выход, но тела мерзких тварей перекрывали все пути. Отовсюду к нему потянулись руки, заманивающие к себе.

Отбиваясь и перешагивая через тварей, он вдруг почувствовал на себе тяжёлый взгляд. Какая-то неведомая сила заставила его обернуться. Повернув голову, Владимир онемел от ужаса и, не выдержав напряжения, подкошенный тянущимися к нему лапами, упал на колени.

В другом конце зала, окутанный красным туманом, шёл, не скрывая своей хромоты, Яков Михайлович. Животные расступались перед его ногами. Он медленно протягивал руку, и каждый услужливо подставлял ему своё оголённое плечо в качестве опоры.

Владимир потерял сознание от ужаса.

Очнулся он от невероятного удара. Какая-то неведомая сила швырнула его к стенке. Открыв глаза, он понял, что находится всё там же. Отвратительные тела дёргались вокруг него. Перед ним стоял Яков Михайлович, опираясь на плечо довольного звероподобного создания.

– Ну как вам мой мир? – вокруг воцарилась тишина.

Владимир прохрипел что-то бессвязное.

– Как вам мир добра? – громовым голосом спросил брюнет. – Разве не сюда вы хотели попасть?

Владимир был не в силах что-либо проговорить.

– Это труд, над которым я работал на протяжении вот уже нескольких столетий. Ад, созданный добром. Как вам? Разве не величественно звучит?

– Что? Что это? – прохрипел студент.

– Величайшее моё творение! Ад, который совсем скоро поглотит и ваш мир! – он опустился на колено и приблизился к лежащему Владимиру. – Вы только посмотрите, – он окинул рукой зал. – Это ли не прекрасно? Все люди счастливы! Никто ни в чём не нуждается! Вокруг царит веселье и радость! Вы сами не счастливы разве?

– Нет, – слабо сказал Владимир.

– Почему? Здесь все живут в достатке, «для себя», все толерантны. Самое интересное: каждый вам с радостью поможет, если вы попросите, – он похлопал по плечу существо на которое опирался. – Здесь все равны.

Вокруг раздался радостный смех.

– Вам, наверное, интересно, как у меня это получилось? Всё очень просто. Я сам стал добром. Теперь нет зла и больше никогда не будет, потому что я наконец понял, как с вами, людьми, надо играть. Я просто обесценил добро и тем самым лишил людей цели, борьбы, – оскал ещё больше искажал его лицо в лучах красного света. – С тех пор, как зло внешнее исчезло, оно начало расти внутри людей, разлагая их. Больше не будет войн и «распрей между быдлом», все теперь будут равны и счастливы, а я выйду победителем.

Смех зверей превратился в истерический гогот.

– Ладно, спите дальше, вижу, что вам уже бессмысленно задавать вопросы.

Владимир снова потерял сознание.

 

Проснулся он холодным зимним днём на самой красивой улице своего города в кафе, где с недавних пор особенно часто любил проводить время. Вокруг него были знакомые столики, уютная отделка, картинки, висящие на стенах. Он был один.

Владимир молча поднялся, оделся и вышел на улицу. Он снова увидел угрюмые лица, людей, никогда не смотрящих твёрдым взглядом вперёд. Мороз обжигал его лицо.

 

Комментарии пока отсутствуют ...

© Vinchi Group - создание сайтов 1998-2024
Илья - оформление и программирование