«Я выживу, я выжил бы…» / Статьи / ВЕЛИКОРОССЪ

Неизвестный солдат

В полдневный жар в долине Дагестана
С свинцом в груди лежал недвижим я...
М. Лермонтов. «Сон»

Я выживу, я выжил бы… я в гуще
Очередей за смертью. В феврале
Так холодно, что даже в райских кущах
Озноб и дым, и тени греются в золе.

И снится им речная переправа
На правый с левого – понтонная стезя.
За шагом, шаг, вот-вот пойдёт потрава.
Глаза-клинки. Взгляд отвести нельзя.

В ослепшей темноте окопная равнина
Разбита вдрызг. В раскрытые глаза
Струится сон. Прицела крестовина
Мерещится всю ночь. Но снятся образа,

Оглохшие от перекатов грома,
Подсвеченные всполохом огня,
Я не дозвался их. Я обзавёлся кровом
Под пеплом, согревающим меня.

01.04.22

***

Откуда такая тоска, и откуда

Бессонница эта с прицелом в висок.

Я здесь в многолетней осаде, и губы

Мои, как спрессованный жаждой песок.

Быть или не быть

Спустись во двор, в колодец ЖБИ:

Найди в себе, немного, от изгоя,

Оставшегося в прошлом без любви.

Не нравится, купи жильё другое.

Скопи. Заставь себя не жить,

Трудиться от забора до заката.

Не нравится – наверно, ты не жил,

И метрика твоя не виновата.

Взгляни в себя. Ты человек. Не вошь.

Тебя распнут – останешься распятым.

Остановить мгновенье на правёж –

Возможно. И, по-своему, занятно.

Кто виноват?! Друзья минувших лет –

По-разному: кто жив, а, кто остался

В заветных кущах, где целебный свет

Слепит до тошноты. Не догадался?

Всё – мышеловка. Жизнь – как западня.

Кто был рождён – тот сразу же попался

На светлый труд за пайку трудодня

Работал, спал, уснул, не просыпался.

Быть иль не быть. Но прежде – просто быт.

Проговорившись до последней буквы,

Решаешь сам, чем завтра будешь жив.

Быть иль не Быть. Или безвольно букать.

***

Тебе не безопасна кутерьма,

И за нос тянет времени всеволье.

В могилу сводят пьянство и тюрьма.

Ты устаёшь. Бог говорит: «Довольно!

Замри, не улыбайся. Зимовать

Ты будешь там, не очень-то привольно...

Рот подвяжи, удобней ляг в кровать,

Нет, не в кровать – в гробу не будет больно…»

Так и лежишь, уже не шевелясь.

Печально так. Но время расставаться.

Послушай на прощанье звук шмеля.

И в путь далёкий – в землю опускаться.

Ты так и не узнал к кому, зачем

И почему протягивают руки,

И что просить. Просить, но чем?

Подвязан подбородок. Ватны звуки

К тебе доносятся с незримой высоты.

Но высота теперь совсем другая.

На предыдущей: звёзды… И мосты,

Меж ними, плыли, в вечность убегая.

Теперь совсем другая высота.

На глаз – всего два с половиной метра.

И над тобой, отныне, навсегда,

Беспомощное завыванье ветра.

***

Февраль недоносок зимы, не успевшей

Сдержать удивления хлынувших вод:

Так я неумело и слишком поспешно

Пытаюсь глазами объять небосвод.

И ногти трещат, словно иней пернатый

В прозрачных садах раздразнил синих птиц,

И не переждать, клёкот их бесноватый

Пронзает ладони подобием спиц.

И неизлечимая боль ощущенья

Смещения снов, окрещённых строкой,

За руку ведёт до границ превращенья,

Чтоб марта коснуться пронзённой рукой.

Героям магистрального нефтепровода ВСТО. Диалог

Поставщик:

Так видишь край иного края.

Не зная точно: ада? рая?

Но, понимаешь: всё не зря –
Так над душой встаёт заря –
И освещает небо светом,

Но ты – лишь тень на небе этом,

И режешь солнце Талакана
Куском разбитого стакана.

А где-то есть страна Тоскана.

И там одна, тоскуя. Вина
Пьёт за тебя, твоя Руфина,

И верит в то, что ты – герой.

Ты победишь…

Заказчик:

Да «победю», я это знаю,
в угоду Аду или Раю?
врачам дам розу с Талакана
с куском разбитого стакана,

Я солнце резал им недавно,
скажу им, это было славно.

Лишь ТАЛАКАНСКАЯ ЗВЕЗДА
близка, холодна и ярка
Хранит тех сумерек печати
и не расскажет никогда...

Поставщик:

Куда бы и в какие дали
Не заводили б деньги-бл…ди,

Никто не скажет никогда
Куда ведет тебя звезда.

И как бы нас ни портил климат
Отчизны милой. Нам порой
Слов не хватает, только вой,

Из бездны сердца, или мат

Сподобится раздаться, но
В любую сторону куда бы
Ни обратился взгляд, одно
Желанье: вспять собрать всё, дабы –

Легко, торжественно, незримо,

Восстав из черноморских вод –
От Талакана в лоно Рима
Свой провести нефтепровод.

Тогда бы жизнь иною стала:

Куски прекрасного металла
И россыпи ночных небес
Алмазных, источали б света
Намного б больше, чем тот бес,

Что в нас живёт с начала лета,

И разрывает, мучит нас, и вызывает отвращенье,
К простым и радостным делам.

Так и земли коловращенье
Нас разрывает пополам...

лето 2008

Bagatelle (безделушка). К Музе

Я ничего не объяснил

И упустил событья, лица,

Но знаю, может повториться

Твоя рука и блеск чернил,

Блестящих на твоей ладони,

На тонких пальцах – Божий свет

Твоих трудов, почти без доньев,

Которым окончанья нет.

Ты тридцать лет не посещала

Мои пустынные места.

Взгляни, как небо обветшало,

А, выше неба – пустота.

И в безглагольном поединке

Со временем, я проиграл.

Себе бряцаю под сурдинку

На балалайке «абырвалг».

Ты в полусне, ночною птицей,

Всю ночь щебечешь, чуть дыша.

Мне вдохновенье только снится,

Не пробуждается душа.

***

Я буду говорить с тобой из пустоты.

О пустоте, возможно, и о чём-то,

Пока ещё неясном нам, но ты

Попробуй разобрать, и в цвете чёрном,

Попробуй отыскать мои черты.

Я буду говорить с тобой из пустоты.

Я буду говорить с тобой на языке

Нам непонятном. Но не в этом дело.

Ты всё поймешь, и о моей тоске

Узнает твоё вспыхнувшее тело.

В любую ночь, скажи лишь только где?

Я буду говорить с тобою о тоске…

Но замолчу, приблизившись к лицу.

Ты не почувствуешь. Своё прикосновенье,

Как тень крыла на тело выплесну.

Что дольше вечности, растраченной в мгновенье?

Как ястреб, перебравший высоту

Я замолчу, приблизившись к лицу.

Я замолчу, но пусть дрожит перо

В моей руке, как в клюве ястребином.

Нас ветром на задворки унесло

Вселенной, в недоступные глубины.

Но, на душе, как никогда – светло.

Я замолчу. Скрипи, скрипи, перо.

***

И славен буду я…

Александр Пушкин

Так, в январе тридцать седьмого года

Распалась связь небесная времён.

Но нам природа отдала второго

Бессмертного, кудрявого, как он.

И в декабре тридцать восьмого, после

Столетнего раскаянья толпы,

Сгорел поэт, обугленный, как осень,

Под жёлтым солнцем огненной хурмы.

Погиб поэт. Черноволосый, рослый,

Что не нашлось ни смерти, ни страны,

Для зренья высоты его, где осы

Блаженны, чутки, и просветлены;

Как им случилось временную завязь,

Небесный узел роковой игры

Носить на сердце в болдинской оправе,

Среди надменной, вековой хулы.

Под чёрным солнцем Дантовой чумы.

***

Уж сколько их упало в эту бездну…

Марина Цветаева. 1913

Вас мало. Вы полное море:

Иосиф, Марина и Анна.

В руинах высокая Троя...

Борис, Александр. Кассандра

Вещала на всех перекрёстках,

Что рухнет Приамов скворечник,

И всех Иллионцев в извёстку

Вотрёт белокурая вечность.

О, долгие, горькие годы

Осады. Песочные стрелки

Струились из-под небосвода,

И время садилось в рулетку.

Заложники времени: Осип,

Иосиф, Марина и Анна,

Борис, Александр. Добросит

Ваш голос до неба Кассандра.

Художник: Алексей Семёнов